Читать книгу Знаки Жизни. Сборник стихов и немного прозы - Alexander Smirnov - Страница 2

Вы идеальны. Пусть не верите.

Но я же уверяю Вас!

Вы идеальны. Нет примеров,

Чтоб вывод мой как смех угас.

И вы душой очень красивы.

С особым взглядом, верю в Вас.

Ведь узаконена та правда,

Что льёте, словно дождь на нас.

Вы идеальны. Нету споров.

Никто не вправе их открыть.

Вы идеальны. Нет повторов,

Что Вас могли бы заменить.

Вы идеальны…

Я сел в толпу залитых кровью,

Их лица безмятежно спали,

А предзабвенные глаза,

Что в сумраке искрой играли,

Настолько добренькими стали

Как в детстве у детей.

Я сел в толпу своих семей.

И прежде был я император,

А позже соберут музей,

Как Русь, Империю проклятую,

Прогнали с истины моей.

Я сам лежу в толпе нерусской.

Нас предал лучший наш приятель,

И в округе будь то предатель

Он в раз добрый элитных нас.

Вот так начало возрождалось

И Русь у русских отбивалась:

О почки, кровь, среди морей.

За столько времени прошедших,

Не стали русские «добрей».

Вина тому – нехватка сил.

Моральных. Среди пустот.

Вернулась Русь, как и урод,

Что как и я

Заправит ей.

Да только вот беда одна:

Сижу я в красной луже.

И понял я что за беда,

Быть главным телом лужи.

Вот так и правили страной,

Россией, нашей, славной.

Дак выпьем же, за упокой,

Советской, дивной, стражи!

И вынесем же приговор,

Главе ажиотажа!

Темнеет кора красивых растений:

Берёзы и дуба, что живут у ручья…

А всё это дело ведёт только к факту:

Что близится холод, за ним и зима.

И каждый человек на белом свете,

Хоть раз задался этаким вопросом:

Зачем зима нужна, её метели?

Ведь все и так насытились морозом.

Ну а в лице планетушки Земли,

В её ответе – кроется весь смысл.

Ведь после холода:

Тепло к нам вновь нагрянет…

И март, когда весь холод тает.

Апрель, что «приведёт весну».

Ну а за ним придёт и тёплый Май…

Что нам откроет всю любовь свою.

Тогда и понят будет смысл.

Дай. Дай прожить еще одну зиму.

Не понимаю его дел,

Его манер, подобных лжи,

Не понимаю его взгляд,

Что вновь бесследно убежит.

И вздох его как звук прощанья,

Как будто: крик из пустоты…

Я так хотел не ошибаться,

Но вновь нашел дыру в души.

Меня не признало общество.

А мне это и нафиг не нужно.

Издевка, тупая как дружество,

Но дружбы совсем не выходит.

И всë это общество – смертно.

Скажи, зачем ты ласкаешься?

Скажи мне, к чему же убожество?

Зачем надо мной издеваешься?

А знаешь. Предательство – лучшее.

Ты кинешь меня в одиночестве.

Ты бросишь меня как убогого,

Среди своих издевательств.

Ну ладно. Ты знаешь?.. Я встану.

И снова жизнь покатится.

Я снова пройдусь по времени.

Да без твоего издевательства.

А мы играли в жизнь годами,

Смотрели пьяными глазами,

Что каждый раз просили яд,

И как же снова дьявол рад,

Что ты предатель и подлец:

Окончил жизнь друзей своих,

И жестом взмаха наконец

Предательство плечом замкнул,

И их улыбки сквозь свинец

Обрек на мертвый, теплый пол…

Коридор. Где есть живые.

И кто из них стремится вдаль?

Скажу соседу: «Эй, служивый!

Когда увидим жизни рай?»

А он со службы возвращаясь,

В нашивках, в боевом тряпье,

В который раз начнёт историю,

О той гнилой, больной войне.

И сидя в коридоре, где сиденья,

Слезу на китель уронив,

Продолжит паузой историю:

Как к боевикам попал он в тыл.

Они прошли по «дружным трупам»,

Где сам солдат в крови лежал…

Там шла такая гниль истории…

Что каждый слёзы не сдержал.

Его товарищи – убиты.

Комбат с собакой боевой – лежат.

Все танки то что были – сбиты…

И где-то час – лишь тишина.

А после сна: он встал и отряхнулся.

А с головы стекает кровь:

Вот так домой солдат вернётся…

С гнилой, ободранной войны.

И он не скоро улыбнется,

Телам тем жизни не нужны:

А он под жарким пеклом солнца,

Остался нити рвать… войны.

Вершат правдивую эпоху,

Сминая всех зашедших в ночь…

«Ох, от чего бежишь ты, парень?»

Зачем предал свою ты дочь?

И дочь твоя – творений символ.

Своей рукой подвинул вон:

И Пушкина, и всех иных,

Кто создал для тебя народ.

Ох, Маяковский. Бедный парень.

Скитаясь в толпах бренных лиц,

Ты никогда и ни за что,

Не преуспел бы, ты найти,

Счастливый для тебя когда-то

Покойный в мире

Тёплый бриз.

Твой стан тогда исчез куда-то

И ты однажды сам исчез.

Не знаю: можно-ли мне верить?

Я сам себе давно не верю…

И каждый раз живу я прошлым,

Сминая в грусти горечь, страх

И щас как проклятый монах:

Хожу и жгу своё сознанье…

И без плохого притязанья,

Я начал врать и в бессознанке,

И сам того не понимать.

Я вновь скажу тебе слова

И вижу я любовь твою,

Но как бы не была сильна:

Всегда стоял я на краю…

Всегда писали: я пропал.

Не верили, что я вернусь.

А я вернулся, я сказал:

«Что я со всеми разобьюсь».

Что я не предал… Не отдал…

Что я остался… Развернулся…

И смог поднять с трибун бокал…

И всей толпе я улыбнулся…

А после – тяжесть… Я упал…

И больше я не смог вернуться…

Поднимут опосля́ скандал,

Не знали: можно-ли мне верить…

А им я сверху та-а-ак кричал,

Что сам себе давно не верил…

Даст бог мне книгу написать.

Даст сил, чтобы нетрудно было.

Я словом всё бы мог сказать,

Но не умен я жить на воле.

Мне трудно даже сделать вздох…

Пророк всей жизни – мои мысли,

Твердят: что сложится на «нет»,

Всё то, что обещалось сбыться.

А я как дерево – банальный.

Я верю… этим своим мыслям…

Но сейчас… Я всех их посылаю…

На три веселые, чудесные…

Потертых тряпкою с холста.

Бросаю все силы на что-то другое:

На творчество, рифмы и прочий аншлаг…

Всем тяжело, понимаю Вас люди…

Последнее время:

Я как вурдалак.

Из всех своих близких,

Иль дальних знакомых,

Всю душу, до капли, пытаюсь сосать…

Но всё как и прежде становится новым,

Как был я, кем был,

Так и останусь «дурак».

Я не пишу стихи от боли.

В глазах моих печаль одна.

Я был собакой, птицей воли,

Слепым, что прозван был «Монах».

Я был отброшен у карьера,

Родными братьями…

Со всех сторон!

Я был однажды проклят дядей,

Сидит который,

Ждёт звонок.

Сейчас же вышел я, с поднятой,

До смеха «гордой» головой,

И отстранил от всех, ребята,

Границы, сложенных душой.

Смотря в окно, мы видим всё сквозь стёкла.

Но вот внимание, отнюдь, уходит прочь.

И я готов – писать об этом книгу…

Хоть в светлый день и мрака – ночь.

Все люди в мире становятся как окна:

Сквозь них увидеть всё возможно нам.

Но что становится уж сильно пагубным:

Так это то, что мы как зеркала.

Мы смотрим, стоя, друг напротив друга,

В глаза душевные, больные…

И раздираем в тех глазах,

Свои тела на строки пыли…

И душ своих пренебрегаем силой,

Однажды: каждый духом пал.

Но только вот не до могилы,

Нас этот дух везде шпынял…

А до бокала с горловиной,

Что был разбит о камень в ночь.

И вот доходит же: «Скотина!

Вся наша жизнь – тупая ложь.»

И я восстану завтра утром,

Под звук истории веков…

Мой срок течет, я этим беден.

Возник, откуда же таков?

И вот под возгласы: «Вставайте!»

Толпа доверится не сможет…

И командира навсегда:

Заткнет тупой, немецкий ножик.

А у Царя при господинах,

Найдется друг его – предатель…

По головам пройдет – Ценила…

Толпу отравит – Покоятель…

И вот к чему все эти ссоры?

К чему метает нас душа?

Мой дух, такой же, как предатель…

На грань ножа… На грань ножа!

Да с грани этой – вновь кидает!

И предаёт… Не отступает…

И жизнь ценна меньше гроша…

Покуда жив —

Идет война.

Горькие слёзы сжигают внутри

Ваши души.

За умерших тех, с кем обиды держали:

Поникли на всю вашу жизнь…

И я как дурак, однажды дедуле,

Сказал: «Я не явлюсь!»…

Ох сколько прошло же, годов, люди…

Как хочется мне всё вернуть.

И горько всегда, когда представляю,

Что вот: мама уйдет…

А с ней и отец, ведь это так больно,

Жизнь коротка словно год…

И мы сквозь мученья, признаться, сквозь веру,

Боимся, ведь бога и нет…

Мы верим загадкам, мы любим и ценим,

Мы верим в тот беленький свет…

А я Вам сказать, человечество, должен:

Что жизнь Вам дана, чтобы жить.

Не тратить её! Не бегите за плетью!

Цена…

лучшей жизни

– хорошая смерть.

Да под обломками ледяными,

Да в том, дневном, крика тиши́…

Никто из них и не был злыми:

Как вспоминают согрешив.

Они, ну просто оказались,

Не в это время, не в этом месте…

Бодров ну часто сам твердил:

«Твоя минута – твоё место.

И это точка невозврата.

А в чем же сила? Сила в действии…

Какого действия? Лишь правды…

Её начала и конца.

И тот кто прав – за ним и сила…»

И вот скажу я только так:

Тот кто видал Бодрова гибель,

Кто знает: где его могила —

За ним и вся у мира Сила.

А ко-ли свидетелей и нет,

То Вам, мой, вот такой ответ:

«Не умер он. Живет прилично.

Да не найти его нигде.

А загляните себе в душу…

Вы видите, как всё в огне?

Так вот. Частицы тех огней…

Всё то, что делает живее,

Чем сама жизнь:

Всего сильней.

Заметьте: сила в правде.