Читать книгу Человек на минбаре. Образ мусульманского лидера в татарской и турецкой литературах (конец ХIХ – первая треть ХХ в.) - Альфина Сибгатуллина - Страница 2
Введение
ОглавлениеРубеж ХIХ – ХХ веков – исторический период, который притягивает особое внимание исследователей невероятным многообразием событий в разных сферах жизни общества. Эпоха революций и войн, общественно-политических потрясений расценивается многими и как эпоха расцвета и творческого подъема в области культуры, литературы, искусства. Для тюркоязычных литератур данный период стал также временем духовных и творческих исканий, которые развивались, прежде всего, в рамках формирования национальной идеологии и новых общественно-нравственных идеалов. Со второй половины XIX века у тюркских народов Российской империи и Османской Турции усилились чувства родства и взаимной поддержки, которые зиждились на двух столпах: мусульманской и тюркской идентичности. Причем религиозный и этнический факторы зачастую сливались воедино, и, как писал В. В. Бартольд, в силу того, что большинство мусульман России принадлежало к «одному и тому же турецко-татарскому племени», для них «религиозные стремления» были «тожественны» «национальным»[1].
Исламская конфессиональная идентификация тюрок в виде «мусульманской нации» в целом стала основополагающей в контексте диалога «Восток – Запад», активизировавшегося в рассматриваемый нами период. Факт отставания мусульманского Востока от христианского Запада во многих сферах жизни общества был признан уже и самой уммой. Интеллектуалы двух империй размышляли о причинах этой ущербности и искали пути выхода из сложившейся ситуации. Разгорелась бурная дискуссия об исламе, его вреде или пользе в процессе модернизации общества, о том, является ли он тормозом или двигателем прогресса и др. Одной из причин неоднозначной оценки исламских ценностей стало отсутствие у мусульман духовного лидера, который был бы воплощением идеала, «путеводной звездой» для всей уммы. Между тем мусульманское духовенство представляло собой важнейшую часть элиты исповедовавших ислам народов Российской и Османской империй, что нашло довольно яркое отображение в художественной литературе и периодической печати начала ХХ века.
Ко второй половине XIX века в мусульманском мире явственно ощущалась необходимость серьезных идейных изменений в общественном сознании. Мусульманское общество нуждалось в сильных личностях, заинтересованных в реформировании ислама, освобождении вероучения от искажений и наслоений, накопленных за века. Для религиозно-нравственного восстановления требовались более смелые и гибкие идеи, способные возродить мусульманское общество и предложить пути его всестороннего обновления, в том числе социально-экономического. Разумеется, речь шла не о том, чтобы расшатать или отменить незыблемые догматы ислама, а лишь о том, чтобы привести традиционное мировоззрение в соответствии с требованиями времени. Именно в эту эпоху на религиозно-политической арене мусульманского мира появилась плеяда выдающихся исламских реформаторов-просветителей, которые предпринимали попытки модернизировать ислам: Джамалетдин аль-Афгани (1839–1897); Мухаммад Абдо (1834–1905); Мухаммад Рашид Рида (1865–1935) и др. Мусульманские реформаторы всюду, «от Нила до Волги, были одновременно и религиозными деятелями, и борцами за возрождение национальной культуры, и весьма активными просветителями, заботившимися об обучении и образовании мусульман, их способности жить в гармонии с меняющимся миром. Они объясняли социально-экономическую отсталость мира ислама упадком веры, приверженностью не духу Корана, а таклиду, то есть консервативной традиции следования архаичным суждениям авторитетов прошлого»[2].
Данный процесс совпал с глобальной «эпохой пробуждения Азии», с периодом, когда во многих мусульманских странах предпринимались попытки модернизировать общество под девизом «вестернизации», одновременно сохраняя традиционную самобытность восточного общества. Происходившие в мусульманском мире изменения наглядно демонстрировала Османская империя, которая в течение четырех веков испытывала чрезвычайную уверенность в своем «мировом господстве» и «непобедимости турок» и не заметила, как за это время Запад прорвался вперед. Застой начался как минимум с XVI века, но по инерции и незаметно протянулся до XIX столетия. Французская революция, частичная потеря завоеванных территорий, тревога за судьбу страны, смятение в мыслях образованной османской элиты – все эти факторы привели к демократическим преобразованиям, получившим название «Танзимат» (1839). Официально был взят курс на модернизацию общества, которая осуществлялась параллельно с вестернизацией. Отношения с европейцами стали более глубокими и содержательными, турки начали активно интересоваться западной, в частности французской, культурой и литературой. Прогрессивно направленная турецкая литература стала проводником новых идей и веяний, активно искала новые идеалы.
Трансформация прежних идентификационных основ, таких как «османская нация», «мусульманская нация», происходила параллельно с поиском и формированием новой идентичности. В ходе этого процесса решался важнейший из всех вопросов, поставленных перед культурой и литературой, – вопрос о национальном самоопределении и общественном самосознании. Это привело к плюрализму и разбросу мнений в философском поле общества: интеллектуалы разделились по различным направлениям – исламизм, османизм, тюркизм, туранизм, неоосманизм. Писатели исламистского крыла, хотя и не ощущали острой неприязни к проектам модернизации, осуществляемым дворцовой бюрократией, все же твердо отстаивали мусульманские принципы устройства общества. Сторонникам других течений так же нелегко было разобраться как в недостатках османского общества, так и в новых ценностях, предлагаемых христианским Западом. По существу, вопрос «о совместимости ислама с европейской цивилизацией был острейшей проблемой для турок и других мусульманских народов в течение многих десятилетий»[3].
В татарском обществе процессы модернизации происходили несколько иначе и были обусловлены как внутренними обстоятельствами, в числе которых – противостояние кадимизма и джадидизма, так и внешними факторами – сложными отношениями между государством и инородцами, каковыми являлись мусульмане Российской империи.
Объектом непосредственного компаративного исследования в данной книге становятся татарская и турецкая литературы, поскольку именно в них в конце XIX – первой трети XX в. наиболее рельефно отразились перемены, происходившие как в общественном сознании, так и в художественном мышлении татарской нации, жившей на территории Российской империи, с одной стороны; и турецкой, находившейся в пространстве Османской империи, – с другой. Теоретически значимым и не исследованным в конкретно-историческом плане аспектом данной темы является образ духовного лидера, репрезентирующий художественную концепцию личности, которая сложилась в татарской и турецкой литературах обозначенного периода.
Тюркоязычная литература народов Российской империи на рубеже XIX–XX вв. особое внимание уделяла образам мусульманских духовных лиц: имамов, мулл, муфтиев, шейхов и ишанов, поскольку основная часть инородцев-тюрок проживала в сельской местности, и объединенные вокруг мечети общины являлись устойчивыми образованиями, из которых складывалось российское мусульманское сообщество. Формирование идеала лидера в обеих литературах сопровождалось критикой невежества и нравственных пороков среди отдельной части духовных деятелей и утверждением этико-эстетических идеалов о совершенном человеке (аль-инсан аль-камиль).
Данная тема практически не разработана ни в турецком, ни в отечественном литературоведении. Можно назвать лишь несколько небольших статей, авторы которых обращаются к образу «человека религии» (дин адамы) в творчестве отдельно взятых писателей[4]. Роль татарских мусульманских лидеров в истории рассматривается в ряде работ[5], повлиявших на историко-философскую концепцию данного исследования. До настоящего времени не было проведено сравнительное исследование тенденций и закономерностей развития татарской и турецкой литератур, проявившихся в создании образа духовного авторитета.
Автор не претендует на полноту охвата материала, выделяя лишь отдельные аспекты, наиболее значимые и показательные для характеристики тюркских культур и литератур как особых объединений, в концептуально-семиотическом пространстве которых действуют смысловые связи двух типов: конвергентные, сближающие явления, принадлежащие разным национальным литературам и культурам, и дивергентные, обнаруживающие их расхождение. В книге выявляются интегративные процессы в общественно-литературной мысли татарского и турецкого народов на рубеже ХIХ – ХХ вв., механизмы взаимодействия универсального и уникального, раскрывается переход от того, что объединяет тюркские народы, к различиям, поэтому цели проводимого исследования связаны и с проблемой самоидентификации национальных систем, обоснованием их самобытности.
Исследование условно можно разделить на две части, в одной из которых говорится об идеальном образе мусульманского лидера в понимании татарских и османских писателей и поэтов рубежа веков, в другой части раскрываются существовавшие в то время застойные явления в мусульманском обществе, анализируются причины отдаления некоторых религиозных деятелей от истинных принципов ислама. Книга состоит из разделов, основанных на взаимодействии синхронного и диахронного подходов к теме и предполагающих анализ индивидуальных поэтических языков и межиндивидуальной художественной системы как подвижной совокупности частных методик; осмысление феномена мусульманского лидера в его проекции на философские, социально-политические, общественно-идеологические и собственно поэтические контексты.
Автор не ограничивается исторической и литературоведческой проблематикой; для более убедительного воплощения поставленных целей и задач предполагается обращение к широкому кругу вопросов историко-культурного, социально-политического и философско-идеологического характера. Данный подход в рамках общей концепции работы предполагает использование междисциплинарного метода исследования. Таким образом, исследование проводится на стыке нескольких дисциплин: истории, литературоведения, социологии, культурологии – и опирается на достижения современных отечественных и турецких историков, социологов, востоковедов.
1
Арапов Д. Этническое и конфессиональное в российском «мусульманстве»: исламская политика государства в XX–XXI веках //Вестник Евразии. 2007. № 3(37). С. 58.
2
Ланда Р.Г. Россия и мир российского ислама. Москва – Нижний Новгород: ИД «Медина», 2011. С. 159.
3
Фадеева И.Л. От империи к национальному государству. Идеи турецкого социолога Зии Гёк Алпа в ретроспективе ХХ века. М.: Восточная литература, 2001. С. 72.
4
Ramazan Gülendam. Türk Romanında Dine ve Din Adamına Bakış, Hece – Türk Romanı Özel Sayısı, Mayıs-Haziran-Temmuz N. 65-66-67, Ömer Menekşe. Türk Sinemasında Din ve Din Adamı İmajı, II. Uluslararası Dini Yayınlar Kongresi Tebliğ ve Müzakereleri, Diyanet İşleri Başkanlığı Yay., Ankara 2005. Hamdi Uygun, Halktaki Din Adamı İmajı ve Din Görevlilerinden Beklentileri, (Basılmamış Yüksek Lisans Tezi), Ondokuz Mayıs Üniversitesi S.B.E. Samsun 1992. Fikret Uslucan. Orhan Kemal’in Bazi Romanlarinda Bir Eleştiri Unsuru Olarak Din// Turkish Studies / Türkoloji Dergisi 1 (2006), Sayı: 2 S. 101–128, и др.
5
Загидуллин И.К. Исламские институты в Российской империи: Мечети в европейской части России и Сибири (2000); предисловие и вступительные статьи А. Юзеева в книге: Марджани о татарской элите (1789–1889) (2009), Хабутдинов А.Ю. Лидеры нации (2003), Хабутдинов А.Ю. Российские муфтии от екатерининских орлов до ядерной эпохи (1788–1950) (2006), Гусева Ю. Ишанизм как суфийская традиция Средней Волги в ХХ веке: формы, смыслы, значение (2013).