Читать книгу Дочь императора - Альфред де Бре - Страница 5

Жители Бекингена не знали, что и думать обо всем этом. Они с удивлением переглядывались и спрашивали друг друга, что это за купец, который владеет оружием не хуже любого окрестного рыцаря, и которого так почтительно встречают войска.

Между тем Вальдемар, или вернее, Герард, приблизился к Маргарите, которая уже обнимала баронессу Гейерсберг.

– Надеюсь, сударыня, что вы уже оправились от испуга? – сказал купец, взяв руку молодой девушки.

Удивленная этой фамильярностью, Маргарита быстро отдернула руку, смотря попеременно то на Герарда, то на баронессу Гейерсберг, которая ее удивляла своим равнодушием к поступку незнакомца.

– Не следует судить о людях по их одежде, – возразил улыбаясь, Герард. – Может быть я и не то, чем кажусь. Я имею более, нежели вы думаете, права сжимать вашу руку. Я друг вашего отца, благородная дама.

– Вы знаете моего отца? – вскричала Маргарита.

– Баронесса Гейерсберг может вас в этом уверить. Баронесса сделала утвердительный знак. Потом, повинуясь немой просьбе Герарда, она отошла и стала разговаривать с Марианной.

– Неужели же я никогда не увижу отца? – грустно спросила Маргарита.

– Нет, дитя мое, увидите… Простите, что я так вас называю, – заговорил он живо, – лета мои позволяют мне так называть вас, и ваш отец первый позволил бы мне это. Он любит вас, хоть и не знает; главное желание его увидеть и назвать вас дочерью.

– Но отчего же он не идет ко мне?

– Увы! Он сам в этом не волен.

– Ну так пусть напишет мне. Я сама пойду к нему.

– Великодушное дитя! О, как бы он был счастлив, увидев вас такой прекрасной и достойной его любви.

– Умоляю вас, скажите мне, когда я его увижу? Баронесса Гейерсберг – ангел доброты, и я ее люблю всей душой; но, мне кажется, так приятно обнять отца! Как он мог, однако, так долго не подумать обо мне?

– Он думал, что вы умерли. Опасаясь за вас и за себя мщения жестокого врага, ваша мать просила баронессу Гейерсберг скрыть ваше рождение от всего света. Даже ваш отец должен был узнать об этом только за несколько дней до вашего восемнадцатого дня рождения. Через несколько дней вам будет восемнадцать лет. Вы получите письмо от вашей матери, и из него узнаете печальную тайну вашего рождения. А ваш отец считал вас навсегда погибшей, и только теперь узнал, что вы живы. Ему нельзя было самому придти на свидание, по назначению баронессы, и он просил меня придти вместо него. Но, честное слово дворянина, через несколько дней он придет к вам и будет горд и счастлив возможностью объявить во всеуслышание, что вы его любимая дочь.

– Да услышит вас небо, мессир, и да наградит оно вас за ваши добрые слова! – проговорило глубоко взволнованная Маргарита.

Не менее растроганный старик нежно привлек ее к себе и запечатлел отеческий поцелуй на челе молодой девушки, которая теперь уже не сопротивлялась.

В эту минуту кто-то отворил дверь, которая вела на большую лестницу.

Это был поспешно вошедший Иеклейн. Увидев Маргариту в объятиях мнимого купца, он остановился в сильном изумлении.

Бледнея от гнева и волнения, он схватился за кинжал и с таким угрожающим видом сделал шаг к Герарду, что Марианна бросилась к нему.

– Вот наконец-то и ты, – сказала она. – Если бы знал, что здесь случилось…

– Что это за человек? – спросил Иеклейн, указывая своей двоюродной сестре на Герарда, который почтительно раскланивался с обеими женщинами, прощаясь с ними. – Отвечай, отвечай же скорее!

Тон его голоса был так резок и нетерпелив, что бедная Марианна, в смущении, не могла удержать своих слез.

– Что это за человек? – повторил Иеклейн, не сводя глаз со старика.

– Я полагаю, что это друг семейства Маргариты – отвечала Марианна, делая напрасные усилия, чтобы успокоиться.

Ее изменившийся голос поразил Иеклейна, который посмотрел на нее наконец и заметил слезы на глазах бедной девушки.

– О чем ты плачешь? – спросил он ее, едва сдерживая свое нетерпение.

– Так, ничего…

– Ну, говори же!

– Ты говоришь со мной так неласково, – прошептала она. – Между тем, я делаю все на свете, чтобы тебе понравиться, а ты…

– Перестань, не плачь же, – прервал ее Иеклейн нетерпеливо, но с нежностью. – Правда, я иногда бываю груб и суров, но это у меня в характере; я не могу перемениться.

– Ну, молодые люди, когда же свадьба? – спросила, подходя, баронесса Гейерсберг, знавшая Иеклейна, когда еще он был мальчиком и приходил на двор замка играть с Флорианом.