Читать книгу Тревожные сны - Алина Андреевна Яловени - Страница 8

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. И тут Алиса поняла, что последние слова, сказанные в запале, были лишними. Прежнее хладнокровие оставило Сергея Владимировича. Алиса переступила черту. Наверное, новость об измене жены и ее дальнейшие обвинения ожидаемо могут вызвать ответную реакцию в виде гнева, ярости или желания наказать человека, осмелившегося на подобное. Но именно последние слова нарушили хрупкое равновесие, державшееся между супругами. Ее несдержанность… Алиса почувствовала, как прежняя уверенность начала стремительно таять под взглядом мужа, не предвещавшим для нее ничего хорошего. Чувство окрыленности от собственной смелости уступило место нарастающему страху, и играющие в глазах Осоргина огоньки только усиливали его.

Она начала вырываться. Своей хрупкой ладонью уперлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Неожиданно муж одной рукой обнял ее за талию, другой притягивая ближе к себе. Алиса задохнулась и приоткрыла рот, намереваясь выразить протест. Взгляд Сергея Владимировича скользнул снизу вверх до ее губ, словно бы вбирая ее всю. Когда он снова посмотрел ей в глаза, у Алисы перехватило дыхание. Жарко… Забывая на секунду о том, из-за чего все произошло… Прекращая попытки вырваться.

Сергей Владимирович, воспользовавшись моментом, толкнул ее так, что Алиса, сделав несколько шагов назад и встретив препятствие в виде резного бортика кровати, потеряла равновесие и упала на простыню. Он навис над ней, и женщина почувствовала, как сбивается ее собственное дыхание. Она все еще пребывала в каком-то странном состоянии, вызванном неожиданностью происходящего. Впервые, быть может, сказав столь много, безоглядно и резко, она испугалась. Алиса смотрела на все как будто бы со стороны и не могла ничего предпринять для своего освобождения. Даже когда ее нетерпеливо и твердо подтащили к середине кровати. Взгляд Осоргина будто гипнотизировал, подчиняя ее хрупкое сознание своей воле. И оставалось только лежать и чувствовать, как его руки расправляются с завязками на ее платье, нервно развязывая их, а те, что не поддавались, разрывая несколькими сильными движениями.

Но странное оцепенение спало, когда Сергей Владимирович, расправившись с шелковыми шнурками корсета, потянул его вниз за край выреза на ее груди. Алиса вскрикнула и, не помня себя, попыталась вывернуться из-под мужчины. Резким движением она перевернулась на живот и, прикладывая все возможные усилия, постаралась отползти в сторону, путаясь в ворохе нижних юбок, хватаясь за простыню и превращая аккуратное убранство постели в полнейшее безобразие. Но поняла всю бесполезность своих действий, когда рука мужа неожиданно с силой придавила ее к кровати. Женщина уткнулась лицом в почему-то пахнущую древесной стружкой ткань одеяла.

Она ахнула, когда он неожиданно перевернул ее на спину, ложась на нее сверху и пресекая все попытки Алисы к бегству. Одним быстрым движением Осоргин избавил ее от корсета, который, не выдержав подобного обращения, порвался в нескольких местах, и от которого откололась и упала на пол перламутровая брошь в виде флокса, скреплявшая ткань на груди. Алиса вздрогнула, почувствовав его влажные ладони, и попыталась хоть как-то воспротивиться невольно охватившему ее трепету.

Она закричала. От невозможности более переносить это напряжение, от унизительности ее теперешнего положения, от неправильности происходящего. Мужчина заглушил ее отчаяние, целуя исступленно, быстро… Ощущение его горячих губ на своих было невыносимо… Невыносимо, потому что это был не тот человек, которого выбрало ее сердце, и потому, что ей все же нравилось это ощущение. Невыносимо, потому что он имел права требовать того, что делал с ней теперь, и потому что он делал это, зная о ее отношении к нему. Невыносимо, потому что она бы не смогла остаться безучастной…. Невыносимо, потому что вместо родных глаз цвета июньского неба она видела свое отражение в других глазах цвета серых осенних облаков.

Бесполезно? Бессмысленно? Люди часто совершают бессмысленные поступки.

Ладонь Осоргина заскользила по ее обнаженному бедру. Алиса закусила губу, отчаянно ища глазами хоть что-нибудь, способное отвлечь от пытки, которой ее подвергали. Но взгляд не встречал ничего, кроме полога темно-оливкового оттенка, а вспыхнувший в голове лучезарный образ Бориса Тилинга не умалил постыдных мыслей, возникнувших в ответ на действия супруга. Не умалил реакции тела…

Сергей Владимирович обхватил рукой ее тонкую талию. Алиса извернулась, но его пальцы властно сжали ее подбородок, заставляя не отводить взгляд. Сколько эти глаза ему лгали… Она смотрела на него, дыша тяжело и часто, в то время как ее ладонь сжала запястье мужа, и Алиса с силой, неожиданной для хрупкой женщины, попыталась оттолкнуть его. Битва двух стихий, в которой никто не собирался уступать… Осоргин резко притянул жену за талию к себе и, придавив ее спиной к шелковым простыням, вошел в ее напряженное, разгоряченное долгой борьбой тело. Ее крик… Громкий, отчаянный, но вместе с тем до крайней степени развратный, стал словно бы предвестником к начавшемуся за окном хаосу. Лицо, освещенное вспыхнувшей на краткий миг молнией. Полуопущенные веки, закушенная губа и разметавшиеся по подушке каштановые локоны… Грудь, вздымающаяся в такт частому дыханию. Кровь, бегущая по венам, закипала и заставляла ее умирать от невыносимого жара. Алисе было невозможно, мучительно и желанно чувствовать его движения внутри себя. И в ее страданиях сейчас был виноват только один человек…

Слышать ее крики. Гнев. Желание…. За окном меньший ад, нежели внутри. Если бы ураган можно было впустить… Холодный ветер. Капли, которые нужно было чувствовать на теле. Слишком жарко…

Живые чувства, убивавшие своей откровенностью. Мрачные. Темные. Отвратительные.

Хотела прокричать, сказать, что никогда больше не позволит с собой подобного, сама не станет… Бессвязные, невнятные слова, срываемые с губ. Не имела значения ситуация в целом, когда между ними не осталось уже ничего. Только ярость. Только отчаяние. Нашедшие теперь свой выход.

Сорочка под корсетом, закрывавшая плечи. Шелк рвется нелегко. Но все же рвется. Особенно, если очень захотеть.

Податься навстречу. Чуть-чуть… Совсем немного… Немного – и этого будет достаточно. Она металась по подушке. Кусая губы. Пытаясь молчать. Пытаясь остановиться.

Хотела по привычке закинуть сверху ноги, прижать к себе… Расцарапать, заставить испытывать боль… Как проклинала она этот момент…

Еще один резкий толчок. Алиса не могла больше выносить эту пытку. Ее пальцы сжимали простыни, на которых Осоргин терзал ее не только физически, но и принуждая ее против воли желать этого. Щекочущее ощущение. И она знала, что за этим последует. Что-то, поднимающееся изнутри… Ее отражение, потерявшееся в тысяче зеркал. Как она потеряла себя. Как терялась теперь между острыми, неровными, подобно граням разбитого стекла, ощущениями и осознанием того, что ее волю просто-напросто ломали…

Губы мужчины переместились на ее грудь, даря жадные, быстрые прикосновения, оставляя следы на нежной коже. Шумный вздох. Она видит стальные глаза прямо перед собой. Снова его рука на ее подбородке, и он страстно впивается в губы женщины. Осознание того, что она отвечает, приоткрывая чувственный рот и позволяя ему беспрепятственно делать то, что он пожелает, опьяняло. Молния… Раскат грома. Сергей Владимирович резко отстраняется. Кажется, впервые за всю ночь в глазах Алисы мелькает озорной огонек, а на лице появляется ухмылка. Привкус крови и запах меди… Ее маленькая месть. Но тут же пришлось раскаяться в содеянном, потому что следующими движениями он перестал жалеть Алису вовсе.

В голове помутилось. Она уже не различала, что происходило в комнате, а что было порождением ее воспаленного сознания, не слышала и шума ливня, и отчаянно колотившихся о стену и крышу дождевых капель. Ее ногти впились в руки Сергея Владимировича, сдирая кожу даже через ткань рубашки, оставляя царапины, ссадины.

Пронизывающее, заставляющее забыть обо всем ощущение. У нее дрожали ноги. Это можно было почувствовать даже так… В этом запале было уже все равно, что могло бы волновать каждого из них. Осоргин сильно сжал ее тело в своих руках.

Безумие… Ей кажется, что еще чуть-чуть, и рассудок окончательно изменит ей. Толкнули в горячую воду… Без разрешения, без спроса. Волны, которые она бы не смогла, не захотела остановить. Выбитая из камня искра, распалившая, обернувшая тепло в жар… Обжигающий… Не зависящий ни от воли, ни от желаний.

Алиса снова прогибается под телом мужчины и словно во сне слышит свой крик. Сдавленный. Ненарочный… Прокатывающийся по горлу, неприятно садня после. Уже не чувствует, как ладонь Осоргина скользит по ее спине, поддерживая, будто оберегая от падения в разверзнувшуюся бездну. Алиса сдается на его милость. Сознание уступает свое место велениям тела. Она совершенно безвольно тонет в его объятии.

Глухой стон, и мужчина опустился на нее, уткнувшись лицом в ее густые волосы… Удовольствие с запахом озона от наэлектризованного воздуха. С привкусом горечи… Ветер стих, и дождь не нарушал более воцарившуюся тишину своим стуком. Мокрые дорожки на стекле напоминали о случившемся безумстве природной стихии. С каким-то отсутствующим выражением Алиса смотрела, как капли воды, сползая вниз, встречаясь, сливаются воедино, затем снова разделяясь и продолжая свой путь. Тепло ладони мужа, лежавшей на талии женщины, не приносило ожидаемого спокойствия. Ей овладела какая-то непонятная апатия.

Сергей Владимирович рассеянно сжал в своей руке ее хрупкие пальцы. Она лежала к нему спиной, и он мог чувствовать только, как неровно было ее дыхание. Осоргин провел рукой по красивым темным волосам Алисы и услышал тихое: «Сергей Владимирович… уйди, пожалуйста…». Она произнесла это едва слышно. А потом почти что одними губами повторила: «Пожалуйста…».

Она почувствовала неожиданный холод, когда он оставил ее. Услышала неровные шаги и скрип открываемой двери. Совсем одна…

Приподняться почти бессознательно, чтобы стянуть то, что осталось от платья. Нелепо… Хотелось хоть чем-то укрыться, но сил уже вовсе не осталось, поэтому Алиса, окинув усталым взглядом кровать и не найдя никакой возможности даже двинуться, быстро забылась таким желанным для нее сном, обещавшим избавление от стремительного потока невеселых мыслей, а события прошедшего вечера растворились в ночном тумане…