Читать книгу Полёт опаленных крыльев - Алина Грэй - Страница 5

Раушан вышла за вдовца с ребенком назло обманувшему однокурснику. Приехала к маме погрустить о своем девичьем, развеяться. Даулет после смерти жены стал у них молоко да сметану покупать. В детстве они любили с подружками хихикать над совсем молодым тогда агаем. Он упорно добивался внимания Карлыгаш. Дрался из за нее на дискотеках, помогал ее семье то огород вскопать, то сено уложить. Отец Карлыгаш сыновей не имел. Зато пятеро дочек. Карлыгаш – самая младшая. Даулет ему всегда нравился. Серьезный, спокойный. Таким веришь. Раушан хорошо помнила, как весело было у них на свадьбе. На ковре символичная аппликация – два лебедя из ваты, палатка во дворе, столы буквой «П», огромные колонки. «Аяяя – яяй – яй, Ак саулеее», – доносятся строчки из детства… Они так хохотали над нелепыми танцами взрослых. Вроде все как вчера было… Такой короткой оказалась линия жизни Карлыгаш.

Даулет за молоком иногда приходил с сыном, и мама Раушан оставляла их на чай. В то лето он стал чаще бывать. На свидания не звал. Но придя вроде как по делу, оставался подольше. А мама уходила сериал смотреть. Маленький Серик с собакой во дворе играл. Там, на летней кухне, он ей и «предложение» сделал.

– Раушан, ты скоро назад в город?

– Не знаю, – уклончиво ответила она. Прошло три месяца, а любимый так и не объявился. Ни звонка, ни тем более приезда. Хотя кумалаки ей замужество обещали.

– Сама видишь… пацан у меня растет. Тетям его не отдам никому. И ты тоже… симпатичная… – он кашлянул неловко. – В доме ремонт сделал… удобства провели все. А то Серик вон бегал в уличный туалет. Потом лечили ему там… – он потерял мысль.

Ее мама зашла и он засобирался. Раушан заволновалась. Все-таки хотелось услышать, как ее замуж позовут. Хоть и неожиданно.

– Я вас провожу, до калитки, Раушан-тате, – подбежал оживленный Серик. – Можно щенка у вас взять черного?

– Конечно, возьми, – улыбнулась Раушан. Счастливый Серик побежал вперед. Она взяла Даулета за руку, – я согласна, агай.

После слов о разводе Даулет и Раушан не спали до утра. Она – в спальне с дочкой. Он – внизу в гостиной. Это мучительное чувство, когда и мозг и тело устали, а тревога и давящие мысли не дают провалиться в спасительный сон. Первые два года после смерти Карлыгаш, он месяцами жил в таком состоянии. Друзья предлагали попариться в бане, выпить, снять напряжение. Но он понимал, что если даст слабину, то скорее всего напрочь запьется. А у него есть сын, ради которого нельзя просто жить по инерции: день да ночь – сутки прочь. Как-то учительница сына намекнула, что Серику бы нужно постричься. Даулет не знал куда деваться от стыда. Глянул на сына – рубаха измятая, штаны короткие. Он вспомнил как три года назад Карлыгаш суетилась, наглаживала рубашки ему и будущему первокласснику Серику. Как они собирали школьный рюкзак. Отправив сына спать и оставшись один в спальне, как ни старался заглушить боль, не мог сдержать слезы отчаяния. Грезил, как проснется и скажет утром живой жене: «Уфф, такая фигня приснилась, пошли чай пить». Но утром звонил будильник и напоминал о суровой реальности.

Чтобы облегчить быт, Даулет полностью обустроил дом – стиральная машина, канализация. Достроил баню. Все, о чем мечтала Карлыгаш при жизни, теперь было у них. Многие были не против выйти за него замуж. Статус начальника и репутация порядочного семьянина играли не последнюю роль.

Родные говорили – подумай о сыне. Ему нужна мать. Даулету казалось, что если жениться по этой причине, то это не будет предательством Карлыгаш. И очень не хотел внутренне признавать, что и сам устал от одиночества. Ему хотелось, подходя к дому, видеть свет в окнах, и чтобы с порога пахло жареными баурсаками.

Когда женился на Карлыгаш – сбылась мечта. Родился Серик – от радости полупьяный ходил. Хлопоты приносили удовольствие. Особенно любил купать первенца. Жену жалел – и ночью вставал к сыну, и полы мыл (предварительно закрыв дверь на ключ, чтоб никто из соседей не зашел и не назвал за глаза подкаблучником). Вечером торопился домой – успеть поужинать, рассказать новости, понюхать сына, очередную серию фильма посмотреть, а если повезет и малыш уснет пораньше, то и с женой уединиться.

Как-то сосед ему признался, что не хочет идти домой. Жена вечно недовольна и много кричит. А Карлыгаш, жена соседа, наоборот жаловалась, что валится с ног от усталости, а муж ведро угля ленится занести и поэтому выбегая полураздетой, она застудила грудь. У них же никогда не было ссор и громких выяснений. Даулету иногда даже хотелось, чтоб жена высказалась. Ему приходилось догадываться, что ей что-то не нравится по задумчивому молчанию.

– Что случилось?

– Ничего, – отвечала она и уходила в детскую.

Ему уже мерещилось, что остыла, что, может быть, устала от однообразия и надо бы выехать в город прогуляться. Теряясь в догадках, потихоньку, чтобы не разбудить сына, ложился рядом, обнимая ее.

– Даулет?

– Ау?

– Ты ж говорил, что Венера Нигматулина из всех актрис в фильме самая красивая?

– Ну да.

– Так она ж там накрашенная!

– Ой баай, ты поэтому что ли ходишь молчишь? – он хохотал и над ней и над своими страхами.

– Тебе смешно, а я потолстела на два размера аж, завтра к Галие понесу материал, платье сошью побольше.

– Я люблю аппетитных, иди сюда.

Он был так счастлив, что иногда казалось что так не может быть всегда. Что все слишком хорошо чтобы быть правдой жизни, а не красивым фильмом. И, к своему горькому сожалению, не ошибся…

Полюбил ли он Раушан за эти годы? Боялся задавать этот вопрос даже самому себе. После смерти жены привык к тупой ноющей боли в груди. Особенно горько было видеть издалека кого-то похожего на нее или слышать песню, под которую они танцевали. Брат как-то сказал ему: «Время лечит». А он не хотел забывать. Не хотел, чтобы наступал тот день, когда он не будет ее вспоминать. Это значит предать ее и все, что было у них. Любил включать любимую кассету и мелодия воскрешала ее образ – руки, раскатывающие тесто, прядь волос, выбившуюся из-под платка.

Но человек – существо живучее. Устает страдать. Хочет тепла. Захаживая к матери Раушан за молоком, он невольно радовался приглашению попить чай. Хотя и стеснялся показаться навязчивым. Шустрая общительная девушка помогала ему преодолевать неловкость в разговоре. Однажды возвращаясь от них с бидоном, он шел без настроения. В тот вечер Раушан не было дома. Он решил, что она снова уехала в город. Спросить постеснялся. Набрал городской номер. Может, все же не уехала. «Алло», – услышал он ее звонкий голос и скорей бросил трубку, как будто она могла узнать кто на том конце провода. На следующий день он и сделал ей то неуклюжее предложение, которое она, к его удивлению, приняла. Самым сложным было теперь сказать сыну. Столько всего передумал, но так и не нашел ни слов, ни момента. Когда сонный Серик выглянул на шум в дверях, Даулет, затаскивая баулы, не глядя в глаза, бросил: «Тетя Раушан будет с нами жить».

Раушан хотелось, чтобы и ее бывший, и все подруги поскорее узнали, что она вышла замуж. И не за абы кого, а за обеспеченного, уважаемого в районе человека. Огорчало то, что Даулет отказался не то чтобы от свадьбы, но даже от небольшой вечеринки. Хотя расписались они официально. И сватовство как положено провели. Родные приехали, поддержали беседу за столом. На подарки Даулет не поскупился. А уже позже, на день рождения Раушан, разрешил собрать гостей. Ей подарил кольцо с настоящим бриллиантом. Она с радостью всем показывала коробочку с биркой и пробой. Он был благодарен ей за уют, за то что не обижает сына, смотрящего на них злыми глазами.

Раушан было жалко ребенка, потерявшего мать. Была уверена, что в ее сердце возникнут теплые чувства. Но одно дело – пригреть ласкового одинокого малыша, и совсем другое – позвать ужинать упрямого подростка смотрящего исподлобья и захлопнувшего дверь с такой силой, что у нее отслоился и почернел ноготь. Всхлипывая, рассказала мужу. Она не хотела чтобы он его бил или серьезно наказывал. Но надеялась, что хотя бы заставит извиниться. Но муж промолчал. Долго курил на улице и не поужинав лег спать.

На следующий день она отпросилась к маме в гости с ночевой. Дома, разревевшись, и рассказала, что за эти два месяца супружества они ни разу не ночевали вместе, что сын ее ненавидит и даже не отвечает на ее вопросы, огрызается.

– Даулет тебе нравится?

– Ну да, он хороший человек, деньги дает, не спрашивает, куда трачу. Поест – всегда «спасибо» скажет. Только сына вообще не воспитывает. Что хочет, то и творит.

– А как муж нравится?

– Ну… я ж не знаю пока.

– А хотела бы узнать?

– Вообще-то, да… – покраснела Раушан. – У него глаза и брови… красивые… И ерунду не болтает… Не хвалится, хоть и начальник. Но Серик все портит между нами… Говорю, надень кофту – назло не наденет. Прошу, сходи в магазин – не идет. Зову кушать – не идет. Потом среди ночи потихоньку ест, еще и в холодильник назад не ставит, портит продукты.

– Дочка, послушай. Вообще не трогай, ничего не говори. Он думает, ты хочешь маму заменить, занять ее место. Предателем быть не хочет. Даулет пусть сам воспитывает, ты не лезь. Хоть голый пусть ходит. Постирала, погладила, сварила, а дальше сам знает. В его возрасте мы уже сено косили. И о помощи не просили.

– Мама, вот, палец смотри, как опух, а он слова не сказал ему.

Мама вытащила из холодильника мазь с иероглифами.

– На вот, это Куляш-тате брат привозил, за сметану задолжала, отдала мне, боль отлично снимает и отек, в тот раз помнишь, я с мешком упала на грядке, так за три дня прошло. И еще – не жалуйся Даулету.

– Мама, зачем тогда я пошла за него, чтобы это все терпеть?

– Он тебя бьет? Пьет? Кушать не дает? Не работает? Два месяца прошло и ты уже жалеешь. Вышла бы не за вдовца с ребенком, все равно другие проблемы бы были. Совсем плохо будет – уйдешь. Дом у тебя есть.

Cерик не выносил мачеху. Но любил отца. От того, что он не наказал его за травму Раушан, было еще хуже. Она впервые ушла к своей маме с ночевой. Обычно ходила в гости в родительский дом, но к вечеру возвращалась. Отец с сыном за столом почти не разговаривали. Подогрели сорпу с мясом. А чай не пился. Отец молча вышел и долго курил во дворе.

Утром, несмотря на выходной, они проснулись рано. Серик слышал, как отец гремит внизу посудой. Во дворе звонко лаял подаренный мачехой подросший щенок в ожидании завтрака. «Могла бы и пораньше прийти», – бурчал Серик, накладывая еду своему любимцу. Наспех выпив молока с баурсаками, он убежал к Карине. Вернулся к вечеру, чтобы умывшись незаметно подняться к себе, не сталкиваясь с Раушан. Но свет горел только в спальне. В холодильнике стояла та же сорпа, что ели вчера вечером. Он постучался в комнату. Болью детства и маминых волос пронзила музыка, которую слушал отец перебирая их старые семейные фотографии, с которых улыбалась мама… «Папа, ты не спишь». Ему стало неловко от вида отца – слабого и выпившего… «Я к себе пошел», – виновато отвел глаза Серик и вышел.

Почему не пришла сегодня – беспокоила неприятная мысль. Одного дня что ли мало повидаться. Папке кушать даже не сварила. Хорошо, я у Карины поел. Может, и не придет больше. Тогда за вещами ж должна хоть прийти… Сходить мне завтра самому туда извиниться перед ней что ли – ворочался в постели подросток. Да пошла она… Сами проживем…

Проснулся он поздно. На часах показывало одиннадцать утра. В это время по выходным отец пил уже второй чай. В доме было тихо. Видимо отец вышел кормить животных или на летней кухне. А может за ней, как за королевой, поехал, поморщился Серик, но удивленно обнаружил отца в спальне. Спящим, окутанным стойким перегаром. Хлопнула входная дверь. Серик выскочил и увидел запыхавшуюся Раушан с сумками, полными помидор.

– Серик, папу позови, надо мне банки и эти пакеты перетащить на веранду, засолку буду делать.

– Эээ… сейчас. Вы пока идите туда сами, там все готовьте, сейчас принесем, – он побежал к отцу. – Пап, вставай, тетя Раушан пришла!

Ему не хотелось, чтобы она подумала что папка – алкаш. Он открыл окна чтобы проветрить и сам понес банки на веранду, пока взъерошенный опухший Даулет умывался и полоскал рот.

Нелегко построить семью людям, когда один из них – молодая девушка которую обманул парень из города, а второй – вдовец с сыном, безумно любивший первую жену. Но Раушан была веселая и вкусно готовила. А Даулет хорошо зарабатывал и почти не кричал. Он в принципе мало разговаривал. А у нее рот не закрывался. Сначала она была довольна и тем, что Серик прекратил открытую войну против нее. Им с мужем сразу стало легче дышать. Да и материальный достаток, устроенный быт, поднимает настроение девушке, все детство бегавшей в уличный туалет и таскавшей ведра, то из дома из-под умывальника, то в дом – с углем. Здесь же все было как в городской квартире.

Соседки завидовали ей. Хотя не каждая хотела бы своей дочери в мужья вдовца с сыном, сломавшем молодой мачехе палец. Раушан любила оставаться полноправной хозяйкой в доме. Серик с утра в школе, а после обеда наспех поев, убегал к друзьям. Даулет на работе до вечера. Прибрав дом и приготовив кушать, она успевала поболтать по телефону, посмотреть любимый сериал и даже книжки читала. Но со временем заметила что стала скучать если муж задерживается с работы. Стало не хватать слушателя ее бесчисленных рассказов – о жизни соседей, новостях в стране, «Секрете тропиканки» по первому каналу. А когда у них появились близкие отношения, купила шелковый бирюзовый халат с жар-птицами, закалывала загадочную дульку на голове и это был вечерний намек. На который Даулет охотно реагировал. Когда забеременела, Даулет и сам не ожидал от себя, что так обрадуется рождению дочери. Взгляд Серика, так похожего на свою маму, как будто укорял его за эту радость. Но улыбка новорожденной, беззубое гуление, пухлые щечки, счастье от того что маленькое шестимесячное существо узнает тебя и нетерпеливо сучит ножками в кровати, просится на руки, победили в нем чувство вины.

Да и Раушан почувствовала себя увереннее, стала уже давать какие-то распоряжения мужу, хотя раньше несмело просила, как чужого. Дочка родилась маленькой копией отца. Когда ей исполнился годик, Раушан с Даулетом стали иногда оставлять ее с Сериком. Сначала он злился что вынужден бегать с горшком за ссыкухой, пока отец с женой шастает по гостям. Но после того как Карина, которая была ему ближе всех, стала наведываться и сюсюкать с лялькой, он и сам незаметно привязался к маленькой плаксе, чуть что бежавшей к нему за помощью и утешением.

Семь лет промчались как семь дней. Серик закончил школу. У Даулета блеснула первая седина. Раушан было чуть за тридцть. Она облегченно вздохнула наблюдая за своим приемным сыном на выпускном вечере. Из упрямого упертого подростка он вырос в без пяти минут самостоятельного юношу. Она хоть и не смогла стать ему матерью которая от души целует и обнимает своего ребенка, но желала добра и даже пекла медовый торт на его день рождения, созванивалась с Кариной, советуясь что подарить. Как и мама Карины, она надеялась что они в будущем поженятся.