Читать книгу Небесная канцелярия слушает. Часть I - Алина Григорьева, Анна Докучаева - Страница 3

Не то чтобы Настя была азартной в свои 35 лет, но предложение подруги ее воодушевило. Разожгло давно забытые фитили авантюризма и смелости. Поставило цель и очертило планы.

В спортивном клубе подруга Света кокетливым пальчиком с призывно алеющим маникюром указала ей на вполне определенный объект мужского пола. Объект шириной своих мускулистых плеч напоминал собой высокий, двухстворчатый шкаф атлетического телосложения. Вдобавок пылал молодостью с присущей ей туповатой наивностью.

– Насть, смотри какой! – зашептала Света по-змеиному ей на ухо. – Еще и тренер. Какие мышцы! Глаза! Рельеф!

– Да, ниче такой, – с напускной незаинтересованностью согласилась Настя.

– А давай к нему подкатим! – не унималась Света. – Понятно, что каши с ним не сваришь, но чисто из спортивного интереса. Того глядишь, и на тренировках сэкономим. Тебе вот дите кормить, в конце концов, надо.

Анастасия окинула подругу недоуменным взглядом, как бы проверяя на повреждение ее адекватность. Затем на минутку представила, что в целом то и не плохо иметь в запасе молодого любовника и наивного спонсора в одном флаконе.

Замужество позволяло Насте заводить мужчин, получать от них удовольствие и материально обогащать свою обширную внешнюю жизнь. Муж ее был, скорее, атрибутом квартиры и более походил на диван, чем на супруга. На нем можно было сидеть, уютно закутавшись в плед, пить чай долгими зимними вечерами и вести теплые дружеские беседы. Если диван начинал занимать много места и времени, Настя смело выставляла его из своей квартиры и жизни. Когда же левосторонние приключения теряли свой жар, и ей снова хотелось уюта, бесед и чая с пледом на диване, тогда она неизменно возвращала его обратно. Ей не переставало казаться, что дочь между ними появилась чудом или по какой-то нелепой ошибке, а может, даже и не от него.

Когда Настя заключала пари, муж-диван как раз проветривался, и ей ничто не мешало поразвлечься. Поэтому на предложение Светы она ответила согласием несмотря на присутствие в нем терпкого запаха авантюризма.

– Михаил, подскажите, пожалуйста, у меня достаточно активно работают грудные мышцы или нужно увеличить вес? – опустив наращенные ресницы, сладко пропела не Света, а уже Светочка.

Михаил имел довольно богатый опыт тренерства и на уловки дам предпочитал не реагировать, пропускать мимо ушей их порой вульгарные порывы и всячески игнорировать назойливые нападки. Все эти активные действия, с прозрачным контекстом со стороны слабого пола застревали в куче его затвердевших мышц. В них Михаил не находил никаких скрытых смыслов. До него доходила только конкретика и звучала она в упрощенном виде, прошедшем через все икроножные и широчайшие: «Вес увеличить или нет?»

Света продолжала загадочно улыбаться, не замечая ответной холодности. Мише же Света была абсолютно неинтересна. Легкой добычей он себя не считал, с дамами обходился небрежно, держал их на расстоянии вытянутой руки. Иногда позволял им и себе слиться в экстазе плотских утех. Предпочитал ровесниц, девушек 19—22 лет, столь же наивных и безмерно идеальных в своей фигуре.

Тренер – это, своего рода, скульптор человеческих тел, и он выступал в своих близких и стремительных связях ценителем. Загадочный и тонкий внутренний мир девушек его интересовал мало и, скорее, отпугивал, заставлял стирать их телефоны, менять места работ. Совсем недавно он пару раз переспал с юной леди, исключительно для поддержания здоровья, а та смело, из-под проступившей на лице краски заявила: «Я люблю тебя». Ничего более ужасного он никогда в своей жизни не слышал. Подумав головой и бицепсами, поочередно правым и левым, он решил, что отныне на одну леди будет приходиться только одна ночь. К высоким чувствам он не готов, пока не пройдут соревнования, а они могут и никогда не пройти.

– Работают нормально, – уронил быстрый оценивающий взгляд на Свету Михаил и, раскидисто шевеля огромными плечами, удалился с поля неудавшегося боя.

В тот же миг на Свету медленно, в такт движению ее наращенных ресниц, снизошло осознание. Она была разочарована. Откровенно сформулированный, по ее мнению, подкат в адрес тренера не вызвал даже тени улыбки на лице жертвы. Несколько пораженная своим фиаско она отползла на беговую дорожку. В голове ее роились кучей всяческие мысли, в том числе она допускала, что Михаил не понял ее откровенного посыла. От нахлынувшей на нее обиды она даже подумала: «А не раздеться ли у него на глазах для усиления эффекта?!» Но вовремя остановилась. Рассудив, что сдаться молча и без боя – гораздо разумнее.

Настю же эта ситуация вполне воодушевила. Не мудрено, ведь каждая женщина считает себя гораздо лучше всех остальных, а правило крепкой женской дружбы совсем не исключает здоровой конкуренции за мужика. Все мы выросли на песне об обделенной женской доле, оформленной сухим статистическим учетом «потому что на десять девчонок по статистике девять ребят». С тех пор каждая сама за себя и лучше, чем та.

Поэтому Настя решила пойти не прямым, но вполне официальным путем. Не напрягая грудные мышцы, она записалась на инструктаж к Михаилу.

Наша жизнь – стечение неведомых обстоятельств, и доподлинно неизвестно, откуда то или иное обстоятельство выстрелит. Аж уж коли выстрелило, то шансов убежать нет.

Миша увидел Настю и ничего не подумал. Амур, выпускавший стрелы любви, был молодой и неопытный, а грудь Михаила широкой и перекачанной. Поэтому первая стрела прошла по касательной, с щелчком отпружинив от его груди. В сердце таких мужчин стреляют только особыми стрелами, высокопрочными. Влюбляются они тоже не сразу, а продолжают борьбу с самими собой до последнего, теряя много крови и испытывая порой нестерпимую боль.

Под конец бесплатного инструктажа Миша ощутил в себе желание встретиться с Настей вновь.

– Могу предложить тебе скидку. Это по правилам клуба запрещено, но я вижу, что у нас при совместных тренировках будет хороший результат, – напустив на себя как можно пущую холодность, предложил Михаил.

– У меня нет свободных денег на индивидуальные занятия, – ответила чистую правду уже как пять лет безработная Настя.

– Тогда давай просто встречаться в зале, я иногда буду к тебе подходить и инструктировать, – Миша не собирался сдаваться. Он вообще ни разу в жизни еще этого не делал.

– Договорились, – легко и непринужденно капитулировала Настя.

Так началась история двух людей – юноши и женщины. Полная надежд и разочарований.

Так в свои девятнадцать Миша понял, что впервые влюбился. Что может быть чище и наивнее, ярче и прекраснее, чем это первое в жизни взрослое чувство. Пропасть лет между ним и Настей заставляла его ставить перед собой взрослые цели и с успехом достигать их. Дарить заботу, получать нагоняй и продолжать верить в любовь, принося себя в жертву человеку любимому.

Однако все мы рано или поздно, желая подвести итоги, оказываемся перед зеркалом жизни, которое со злой насмешкой открывает нашему взору суровую правду. Так и Миша, встав перед ним в полный рост, не увидел того, чего так хотел, о чем мечтал и к чему стремился.

За два года отношений он превратился в мальчика на побегушках, безропотно и беспрекословно выполняющего приказы Насти, завуалированные просьбами. Простирались они от несколько неожиданных «купи трусы для моей дочери» и доходили до вполне развязных «привези нам с подругой в три утра шампанского». Взамен в лучшем случае он не получал ничего, в худшем – претензии.

В компании своих подруг Настя с гордостью демонстрировала чудеса дрессировки мужчин, а заодно и новый бюст, щедро проплаченный Михаилом. Он сделал ей этот подарок после сцены задушевного разговора о том, какие комплексы и муки она испытывает, глядя на эту часть своего тела. Однако, получив желаемое в виде новой груди третьего размера, Настя смело обвинила Мишу в своих страданиях, что вызвали у нее операция, болезненность швов и беспомощность при восстановлении. И она тут же выпроводила Мишу из палаты, попросив погулять.

– Никуда я не уйду! – подал свой неожиданно возмужавший голос Миша.

– Пошел вон! Ты мне больше не нужен! Ненавижу тебя! – такая благодарность за бюст третьего размера слетела с губ Насти.

Замутненный любовью разум Михаила начал что-то подозревать и требовать от него незамедлительных действий. Сложно любить и не быть любимым. Отдавать, ничего не получая взамен. Такая любовь будет жить, покуда хватит воли любящего.

Поставив на Настину машину маячок, дабы тот любезно извещал о ее передвижениях, Миша удалился в свою жизнь, одним глазком поглядывая на чужую, исключительно в благородных целях. Задетое же самолюбие не позволило ему молчать, пробудив желание мести.

Мальчики на побегушках, те, чьи души тронула обида, способны на многое. Они копят и хранят в себе не только тайны обидчика, но и шкафы со скелетами. Суеверно берегут корзины с грязным бельем, собирают по крупицам чужой мир. Но не дай вам бог обидеть такого преданного слугу, как Миша, и вы тут же станете свидетелем собственного краха. Собранный ими пазл из ваших темных сторон обрушится неожиданно, и вы не успеете убежать.

Миша перелистывал в своей памяти обрывки разговоров с Настей, склеивал в своей голове картину ее жизни и прочерчивал между этим всем четкие линии плана. Плана своей холодной и жестокой мести.

Она говорила, что ей иногда кажется, как за ней следят.

Она уверяла, что больше всего на свете любит свою дочь.

Она больше всего боялась, что ее муж узнает о ее изменах.

Миша начал свою игру с открытой слежки. Ездил за ней по пятам, обгонял на перекрестках, делал вид, что отстал в потоке машин, но благодаря маячку, с пугающей легкостью вновь находил ее автомобиль. Иногда он менялся машинами с друзьями и игра становилась еще увлекательнее. Бедная Настя не знала, когда, где и на чем появится на ее горизонте Михаил, и всегда с тревогой смотрела в зеркало заднего вида. И даже, когда он оставлял на время свои игрища, чувство, что за ней следят, не покидало ее.

Тем временем он выяснил расписание занятий спортивной секции, которую посещала Настина дочь, чтобы нанести очередной удар. Нет, он не делал ничего особенного, в том числе и незаконного – просто был у секции всегда заранее. За пару минут до их прибытия. Ставил машину на видном месте, а дальше воспаленный слежкой разум Насти дорисовывал картину сам, пугал ее до дрожи в коленях, до липкого, паутинного страха.

Миша иногда на сутки кидал свою машину в Настином дворе. Она звонила из ванной, шепотом кричала в трубку, чтобы не услышал муж:

– Перестань! Я напишу заявление в полицию. Не могу больше так жить.

Она не плакала, люди на грани помешательства воют, кричат, их трясет мелкой дрожью, но они не плачут. Парализованные страхом и брошенные на растерзание инстинктам, они стонут бессонными ночами, сжимая зубами подушку.

Настя покрылась землистой серостью, глаза ее отражали миру пустоту, сведенную в одной точке. Казалось, если она перестанет смотреть в этот концентрированный в одной точке мир, то умрет от живущего в ней не человеческого страха.

Когда страх овладел разумом Насти полностью и она перестала реагировать на все происходящее вокруг, ее муж взял ее, обессилевшую, под руки и привел к районному психотерапевту – милому старичку в очках, напоминающему профессора Преображенского из «Собачьего сердца».

Она же была не в силах расслышать даже слов врача, они проходили в ее сознание сквозь плотную вату из страха, сменяющегося апатией, и не оставляли в нем никаких следов. Вата была везде – в лучах солнца, в зелени травы. Густая серая, страшная вата. В ней была только Настя и ее маленькая, сложенная вчетверо жизнь в колючем, глухом коконе помешательства.

Спустя несколько месяцев, наполненных бесконечными антидепрессантами и густыми ватными мыслями, она начала медленно приходить в себя.

Компенсировав этим поступком муки уязвленного самолюбия, Михаил вернулся в образ сильного и холодного персонального тренера. Вновь окружил себя мимолетными связями с юными леди, но уже очертил перед ними границы дозволенного: говорил, что женат и рассказывал о Насте. Ведь мы всегда говорим больше о том, кто живет в нашем сердце, как бы нам ни хотелось его оттуда убрать и как бы больно мы друг другу ни сделали.