Читать книгу Мелочи геройской жизни - Алина Илларионова - Страница 3

Отшумели весенние грозы, земли людей затопила жара…

Арвиэль, выросший на побережье ледяного Себерского перелива, не знал, куда спрятаться от палящего солнца, чувствуя себя дичью, заживо коптящейся на медленном огне. Перегрев даже в теньке, одышка, обезвоживание, истощение из-за того, что кусок в горло не лез, – все думали, что мальчик погибнет. Но он выжил.

Снова.

Однажды утром открыл глаза и прошептал:

– Молока хочу…

Очень медленно и тяжело, но организм северянина акклиматизировался к душному влажному лету. Постепенно аватар начал выходить на улицу, сперва ранним утром и поздним вечером, а затем и пасмурным днём. Берен заказал у местного умельца маленькую удочку с катушкой, тогда мальчик стал ходить на реку как на работу, потом взялся за колун, смастерил себе лук – негодящий человечий арбалет было противно даже в руки брать, не то что с ним охотиться. Деньги у Берена пока водились, но жить нахлебником Арвиэль не привык.

Сидеть на речном ветерке в намоченной рубашке было терпимо, но волосы… Раньше локоны ниже лопаток проблем не доставляли, а маме даже нравилось, что они вьются: необычно для эльфийской расы, вдобавок любая причёска смотрится аккуратно. Неплохое дело, если учесть, что Арвиэль терпеть не мог причесываться. Берен же, боясь причинить боль, растягивал процесс на час. Коса – единственное, что умел заплетать бывший сотник – получалась тяжёлой и неудобной, а голова прела (враньё это, что эльфы не потеют, у них, представьте себе, и насморк бывает!). К тому же в Северинге косу носили только девочки…

Раньше мама обрезала сыну лишь кончики волос, о том, чтобы подстричься коротко, и речи не заходило. Но теперь маме с папой и сестрёнкой хорошо в Хрустальных Чертогах, а Арвиэль здесь от жары мучается. Мальчик наточил ржавые ножницы и, дождавшись, когда Берен будет в настроении, торжественно протянул кольцами вперёд.

– Дядь Берен, я хочу, чтоб как у вас на голове стало! – Арвиэлю и впрямь нравилось: волосы солдата, тоже вьющиеся, были подстрижены «лесенкой» от бровей до середины шеи.

– Седеть тебе ещё рановато, – не притронувшись к ножницам, усмехнулся человек.

– Эльфы не седеют – физиология такая, – назидательно сказал мальчик. – Ну, дядя Берен, вам что, жалко?

– Жалко! – искренне ответил тот. – Потому что за твою косу золотом платить надо.

– Так давайте отчекрыжим и продадим!

– Отчекрыжим… Самому-то не жалко?

– Не жалко, а жарко!

– Сильно печёт?! – встревожился Берен. Мальчик грустно кивнул:

– Угу, и голова кружится.

Взяв его за подбородок, мужчина вгляделся в лицо эльфёнка, а тот молил Пресветлую, чтобы щёки не запылали – соврал ведь, подлец, старшему соврал.

– Что-то ты и впрямь бледный, да и румянец мне твой совсем не нравится… Ладно, стригись, но, может, лучше Марту попросишь?

– Не хочу Марту, хочу, чтобы вы стригли! – Ну их, этих деревенских тёток, вдруг ведьмой окажется и сопрёт прядку на какое-нибудь варево?

– Я не умею! – признался Берен. Арвиэль повеселел.

– И что! Я раньше кусты тоже стричь не умел, а теперь вон как ровненько выходит!

– Ну, ты сравнил!

– А вы представьте, что я – малина и уже ползу на вашу розовую клумбу…

Наперво отрезали косу: Берен завернул её в платок и бережно положил в шкаф как реликвию. Затем стал ровнять по прядкам, и это затянулось. Лезвия касались лба Арвиэля, холодили сталью уши, и казалось, вот-вот прихватят острый кончик. Мальчик зажмурился. Видимо, Берен тоже…

– …! Едрёна мать! – пару часов спустя оценил он результат.

– Дядь Берен, а что такое «…»?

– То, что я у тебя на голове наворотил, – мрачно пояснил мужчина.

Арвиэль, которого все называли Виллем, осторожно глянул в маленькое зеркало на стенке. Стрижка действительно получилась коротковатой.

– Ой, дядя Берен, я теперь на барашка похож! Только уши торчат… как у ослика…

Берен уронил лицо в ладони и захохотал.

* * *

После случая на речке друзья стали над Эртаном подтрунивать: как же, тощий ровно щепка остроух степняка завалил! Беззлобно посмеивались, но орчонок кипел. Несколько раз они с Арвиэлем сшибались за старым гумном один на один, однако младший мальчик, худощавый и вёрткий, как ласка, неизменно уходил победителем, а старший крепыш – с разбитым носом. Меж тем подошла Свитлица [2], и Эртан придумал, как поставить зазнайку на место.

Тот сидел на приступке и точил на бруске кухонные ножи. Надо признать, получалось ловко, особенно для десятилетки, будто эльфёнку с люльки клинки заменяли погремушки. Эртан важно прошёлся туда-обратно, но добился внимания лишь от Симеона.

– Добрейшший утречок, Эртан! – кот расплылся в зубастой улыбке. – Тебе чего надобно?

Вжик… вжик… Наточенные лезвия сияли как зеркала. Орчонок засмотрелся и вопрос пропустил.

– А?

– С чем, спрашшиваю, пожа-аловал?

Остроухий что-то с усмешкой шепнул по-своему, и кот захихикал. Эртан набычился.

– Да вот, прришёл узнать, как Свитлицу спрравлять будете. Со всеми аль по-своему?

– Мы с хозяином её не справляем.

– Здесь её спрравляют ВСЕ, – многозначительно подчеркнул Эртан. – А кто не спрравляет, тот прротив нас!

Арвиэль попробовал нож пальцем, удовлетворённо хмыкнул и отложил к наточенным. Ладони у него стали серыми от крошки, но мыть их эльф не побежал, а по-простому кое-как вытер о штаны.

– Предлагаешь мне попрыгать через костёр, папоротник поискать или напиться вдрабадан?

– Как хочешь, а мы нынче к омуту пойдём. Говоррят, в полночь оттуда шмуррголак вылезает.

– Да ну? Это кто?

– Чудо-юдо невиданное! Чёррное, лохматое, сам в тине, а из пасти утопленниками за веррсту несёт. Кого на беррегу ни увидит – задеррёт и прроглотит.

– Что, всех глотает? Откуда ж тогда байки берутся? – хмыкнул эльфёнок, берясь за следующий нож. Вжик-вжик… Вжик-вжик… Вновь засмотревшись, Эртан прослушал очередной вопрос, но признаваться в этом не хотел.

– Забоя-ался! – с удовольствием констатировал он.

– Ещё чего!

– Стррухнул!

Глубоко вздохнув, эльф посмотрел в небо, потом на землю, поднял взгляд на Эртана и отчётливо произнёс:

– Слушай… иди ты в… пока я тебе не…! Усёк?!

Орчонок усёк главное: мелкий засранец попался на крючок…

Однако ж по матушке кроет лихо!

* * *

– Симка, а шмурголаки бывают?

– Я не видал, – честно признался домовой.

– Но слыхал!

– Слыхать-то слыхал, да только на Свитлицу всякая пакость случается. Ты шшто, хозяин, пойти решшил?! Ты это брось! Вдруг русалки утянут али омутник! Станешшь зелёненьким аки муравушшка вешняя, орки за своего примут!

– Делать мне нечего, кроме как по омутам ночью шляться, – Арвиэль неумело сплюнул сквозь зубы. Н-да, у зеленомордого это выходит куда ловчее!

Едва на землю опустились сумерки, как вдоль берега разгорелись огни, будто невиданные цветы колдовского папоротника. К ним мотыльками слетались простоволосые девушки в нарядных сарафанах, парни, по случаю нацепившие чистые рубахи, меж взрослых с гиканьем шныряли подростки. Старшие облюбовали костёр близ орешника, и оттуда то и дело громыхал разудалый хохот, тренькала балалайка, тянуло спиртом и жареным мясом. Певцам аккомпанировали сверчки и ночные птицы, и фосфорическими бусинами унизали траву светляки.

Берен нет-нет да посматривал на сундук, где лежала рубашка с праздничной вышивкой, но каждый раз отводил взгляд. Наконец тоже подошёл к окошку и по примеру Арвиэля облокотился подбородком о кулак. Горожане ручьями текли по улицам, с толкотнёй впадая в ворота.

Мальчик украдкой покосился на задумчиво-грустный профиль отставного солдата.

– Дядя Берен, вы идите. Не надо из-за меня праздник пропускать, не то другие обидятся.

– А ты?

– Что я, маленький?! Ужин согрею, подожду, пока печка прогорит, закрою вьюшку и лягу с Симкой спать. Идите-идите, а то тётя Марта вон как оглядывается, будто кого высматривает. А кого же, как не вас?

Мужчина потрепал аватара по стриженой голове.

– Порой мне кажется, что ты хитёр, как лисёнок… Впрочем, почему б не сходить?

– Мы спать пораньше ляжем! – скрестив пальцы за спиной, пообещал Арвиэль. – Ой, а ту жилетку с серебряными пуговицами наденете, ладно? Вы в ней на губернатора похожи – солидный такой, умный!

Как выглядят губернаторы, Берен рассказывал. А в Северинге градоправителя пока не было…

– Угу, а без жилетки дурак дураком…

Жилетку Берен надел и даже белый платочек в нагрудный карман положил. Видимо, хотел не только умным показаться, но и окультуренным (так это, кажется, на межрасовом называется), ведь у людей принято дарить понравившимся дамам платочки с кружавчиками… Или кружавчики дамы дарить должны? Впрочем, без разницы, у недолгоживущих тьма тьмущая бессмысленных прелюдий. Аватары подобной дурью не маялись: нашёл себе невесту, кольцо ей отдал, в тот же день вожди Клана союз скрепили, а дальше… Что дальше, папа когда-то туманно объяснял на клинках и ножнах, затем махнул рукой и отослал к маме. Мама ещё «понятнее» рассказала про пестики и тычинки. Арвиэль тогда уяснил одно: детей вовсе не Океан на берег выносит. А потом мама располнела, и родилась Эстель.

Мальчик тряхнул головой, отгоняя сжавшие сердце воспоминания, и уставился в окно. Берен помахал рукой на прощание, и невольно аватар махнул в ответ. Всё-таки хорошо, что этот человек не дал ему умереть. Может, когда-нибудь заново жить научится.

Арвиэль подогрел ужин, вскипятил молока. Сам он предпочитал молоко свеженькое, немного остуженное в погребе, но Симеон от горячего млел и засыпал мгновенно, особенно если мёду добавить. Аватар, не жалея, плюхнул столовую ложку мёда и хорошенько размешал.

– Охх, хозя-аин, какой ты чуткий, какой понимающщий… – водя хвостом по хозяйскому сапожку, с предвкушением вкусненького заныл домовой…

Вскоре Симка дрых, кверху пузом развалившись поперёк кровати.

Арвиэль тенью просочился за дверь.

Чтобы не столкнуться в воротах с кем-то из горожан, эльфёнок перелез через стену, по-паучьи ловко вскарабкавшись по высокой обтёсанной штакетине. Если бы сему нашёлся свидетель, он немало изумился бы силе в худеньких ручках и бесстрашию, с каким мальчик перебирался через заострённый гребень.

– Фуфеля мать… – спрыгнув за городом, Арвиэль сунул палец в рот, выкусывая занозу. Мать шушеля была существом мифическим, наверняка, как и пресловутый шмурголак, но… в конце концов, до встречи с Симкой эльфёнок и про домовых не слыхал. Надо проверить! Факт!

По дороге гуляли парни, девушки и Сидоров козёл. Встречаться было чревато с любым из вышеупомянутых: первые могли донести Берену, что мальчик шатается за городом один ночью, последний имел крутой нрав, а рога ещё круче. Оставалось идти лесом, ну а там четыре ноги лучше двух! Мышкой шурхнув через дорогу, аватар углубился в подлесок, выбрал местечко по запаху и опустился на четвереньки – трансформироваться на ходу или стоя пока что выходило не очень. Опустил голову, сосредоточился. Мальчика окутало мягкое серебристо-белое мерцание, похожее на звёздный свет, очертания фигуры дрогнули и увеличились в размерах, встрепенулись призрачные крылья…

Несколько мгновений спустя белый волчонок чихнул, привыкая к обострившемуся обонянию, потянулся нетопыриными крыльями. Придирчиво обнюхал поваленную сосну и удовлетворённо гмыкнул: местный вожак не посмел перекрыть метку аватара. Арвиэль не раз встречал этого матёрого волка и его стаю, но осторожные звери предпочитали почтительно кланяться на расстоянии. А жалко, поиграть не с кем!

Аватар двинулся к реке параллельно дороге, однако через пару минут идея сменить ипостась уже не казалась хорошей: белая шёрстка вымокла в росе, перепачкалась грязью и зеленью, вдобавок Арвиэль нацеплял полный хвост репьёв. Разглядывая в луже чумазую мордочку с налипшей хвоей, волчонок грустно пришёл к выводу, что сам бы сейчас сошёл за шмурголака.

Он трусил по лесу, искренне радуясь тому, что со стороны его не видят: во-первых, горожанам совсем не обязательно знать о природе его истинной сущности, во-вторых… ни при каких обстоятельствах аватар не должен выглядеть как вонючий немытый человечек, и единственное, в чём он может испачкаться, – кровь убитого врага. Правило такое, вот!

Арвиэль уже предвкушал свежесть ночной реки, когда в нос так шибануло сивухой, что волчонок сел лапами врастопырку, спрятав нос в крылья. Куст лещины внезапно зашевелился, и из-под него задом выползло нечто ещё более устрашающее, чем сам аватар. Башка пузатого страшилища, увенчанная короной из листьев и веток, походила на пучок прелых водорослей, лицо скорее угадывалось по багряному носу, гулькой торчащему между мясистых щёк. Одето оно было в кафтан и полосатые штаны, судя по состоянию, потащенные у несчастного утопленника лет …цать назад, и довольно сносные сапоги. Вдобавок нечто мотылялось, как поплавок в проруби, так что пришлось собрать глаза в кучку, чтобы ненароком не разъехались.

«Шмурголак?» – удивился волчонок.

«Шмурголак!!!» – читалось в круглых как монеты глазищах страховидла, в котором Арвиэль с трудом опознал вдрызг пьяного ростовщика Демьяна.

– А-а-а… Хы-ы-ы… – мужик размашисто творил святые знамения, но поскольку с бутылкой он расставаться не пожелал, то со стороны казалось, будто Демьян предлагает выпить, да не может определиться кому – то ли случайному встречному, то ли пню, то ли кустам.

– Добрый вечер, уважаемый, – вежливо поздоровался аватар. Бархатистые крылья он так и держал перед мордой, сомкнув плащом: уши торчали над ними, а задние лапы с внушительными когтями – из-под них. В общем, желтоглазая «нечисть на курьих ножках» размером со сторожевого пса, одетая к тому же в типично графский плащ, выглядела оригинально. – Чудесная нынче погодка!

– Мгы-ы-да-а-а… – оставив попытки отмахаться бутылкой, ростовщик опустил руки.

– Не подскажете, как пройти к вашему омуту? Родич у меня там живёт.

– Хыть! – Демьян ткнул большим пальцем через плечо.

– Спасибо, – волчонок шаркнул лапой, выпустив когти на всю длину. – Не смею вас задерживать, уважаемый, можете идти.

Бочком-бочком обойдя чудо лесное, Демьян поспешил воспользоваться разрешением. За спиной Арвиэль услышал сдавленный вопль, стук выроненной бутылки и удаляющийся топот…

До чего ж людишки безмозглы! Мрак!

Когда за ветками блеснула речная гладь, Арвиэль перекинулся обратно, но грязь, увы, не отлипла. В таком виде на него и шмурголак не покусится – удерёт, теряя ласты (ну, или что у него там вместо лап), а возвращаться нельзя – Берен отругает и шпагу полировать не даст. До урочного часа, когда вылезает шмурголак, времени было навалом, и Арвиэль, брезгливо скинув рубаху, пошёл к омуту умываться-стираться. Он был безоружен, но ни капли не боялся: шипы на аватарьих крыльях по остроте не уступают стали, а выпустить их – секундное дело.

На изгибе река крутым серпом врезалась в берег. Арвиэль неспешно подошёл к кромке, меланхолично покусывая травинку, чтобы любопытство не толкнуло промеж лопаток, заставив бегать и орать, как тот витязь в глупой человечьей сказке, которую Симка рассказывал: «Выходи на смертный бой, лихо одноглазое!» Половодье было обильным, первозвон выдался дождливым, и поэтому вода ещё не окончательно спала, но для десятилетнего ребёнка берег оказался высоковат. Мостков к нему, увы, не прилагалось. Опустившись на колени, мальчик наклонился и черпнул воду горстью – тёпленькая, и звёзды сверкают, точно жемчуг в мамином ожерелье. И течение столь же быстрое, какой была Элейна Винтерфелл. Увы, это её не спасло, одну, окружённую семерыми в тесноте собственного дома.

Аватар смыл с лица грязь вместе с невыступившими слезинками и взялся за рубашку. Одной рукой он упирался в берег, а другой полоскал, но было жутко неудобно: рубашка окуналась лишь до середины, грубая ткань намокла и отяжелела, вдобавок казалось, будто кто-то рвёт её из рук.

«Вот сейчас лягу, нагнусь к воде и выполощу!» – решил мальчик, свешиваясь над омутом.

Арвиэль ещё успел осознать, что это глина, размытая паводком и дождями, оседает под ладонями и животом, а сам он скользит головой вниз. Только призрачные крылья плеснули и растаяли, не успев толком материализоваться.

Эльфёнок-оборотень не боялся холода водных глубин, плавал как рыба и при высокой волне мог на лодке выйти в море. Сейчас всё было иначе. Всплыть не получалось: вода жгутами обвивала руки и ноги, кружила штопором, неумолимо увлекая на дно. В кромешной тьме невозможно было сориентироваться. Арвиэль попытался грести в сторону, пытаясь вырваться из водоворота, а в ответ его кувыркнуло. Верх и низ перепутались, грудь сдавливало всё сильнее…

«Какая нелепая смерть…» – вяло подумал мальчик, когда кто-то подхватил его под мышки, и Арвиэлю почудилось, будто он летит сквозь толщу воды…

Выворачивало долго, и разве что из ушей не хлестало. В груди пекло, в носу щипало, воздух обжигал всё нутро. Если бы мальчика не держали за плечи, он кувыркнулся бы обратно. Более-менее придя в себя, Арвиэль поднял голову и тут же стыдливо зажмурился: три девицы-русалки купались нагишом. Однако аватар успел заметить, что у той, которая его держала, волосы были с прозеленью, у другой – серебристые, а у последней переливались перламутром. Все трое вылезли из воды по пояс, не смущаясь ни течения понизу, ни собственной наготы поверху.

– Такой хорошенький! – восторженно хихикнула одна из них.

– Вот лет через пять… – странным тоном шепнула другая.

– Ты ж ещё маленький совсем, дурашка! К нам-то зачем прыгнул? – поинтересовалась зеленоволосая, помогая мальчику сесть. Прижиматься к голой девице было верхом неприличия, но от неё веяло чем-то родственным, и почему-то захотелось ответить, а не отмолчаться по привычке.

– Я не маленький, и я не прыгал, – сипло буркнул Вилль. – Я упал. Как дурак, не спорю. Это факт.

Девицы так громко прыснули, что у аватара в ушах зазвенело. Он рискнул приоткрыть один глаз и, обнаружив, что купальщицы занавесились волосами, открыл и другой. Для человечек спасительницы оказались на удивление симпатичными: их мерцающая от влаги кожа была ещё светлее, чем у Арвиэля, по-эльфийски хрупкие фигуры казались прозрачными, а глаза – бездонными.

– Сильно расшибся об воду? Замёрз? Испугался?

– Не расшибся вовсе, не замёрз и тем более не испугался… а сами-то вы, тётеньки, не мёрзнете? – осмелев, ехидно спросил мальчик. – Ножки не сводит?

Девушки переглянулись и захохотали громче прежнего.

– Какое прелестное дитя! – отсмеявшись, умилилась зеленоволосая. – Нас, дружочек, месяц греет, а ножки…

Подтянувшись на руках, девушка выбралась на берег.

Арвиэль только рот открыл – вместо ног у неё был рыбий хвост.

Он просидел с русалками всю ночь и узнал, что шмурголака в омуте не было, нет и не будет – водяной не пустит.

Выловленная рубашка к утру подсохла, и вслед за угасающими звёздами мальчик вернулся в город. Эртан нашёлся за конюшней в компании ровесников и бочонка пива.

– О, наш геррой веррнулся! Ну что, видал шмуррголака? – небрежно сплюнув, гоготнул зелёный. Остальные схватились за животы.

– Ага, видал. Сейчас и тебе покажу, – спокойно ответил Арвиэль и пинком вышиб из-под орка чурбак.

* * *

Не вмешайся взрослые, орчонок валялся бы в постели месяц. Что поделать, дети – существа жестокие и нетерпимые ко лжи – чужой, не своей.

Влетело обоим. Эртану от Марты (они приехали в Северинг вместе, из одного села) только морально, а Арвиэлюшку сперва долго держали на руках, уговаривая больше «никогда не нервировать дядю Берена», потом отругали так, что стены дрожали, и отправили чинить забор.

Ростовщик Демьян долго ещё ходил индюком, рассказывая каждому встречному о том, как в лесу пил со шмурголаком. Ему не верили, но смеялись и охотно наливали.

Больше полугода Арвиэля игнорировали, не считая мелких пакостей вроде намалёванной навозом на двери лопоухой рожи, больше смахивающей на Симкину.

Тридцатого лютня, в день своего рождения, эльфёнок взял лук для отвода глаз, в лесу обернулся волком и в честном бою добыл оленя – уже одиннадцать лет как-никак, сам должен обеспечить праздничный стол, чтоб гости остались довольны. Гость был только один, так что мяса хватило надолго.

А однажды, много-много лет спустя, рога этого самого оленя помогут сделать шаг навстречу друг другу двум абсолютно непохожим существам, противоположным и непримиримым, как лёд и пламя, как снег Себерского перелива и жаркие степи у подножия Поднебесной Цепи, как север и юг. Только по воле Кружевницы-Судьбы случится так, что сердце у них будет на двоих одно. Но это уже совсем другая история…