Читать книгу Купольный город. фантастический роман - Алина Кут - Страница 4

– Время 06.00. Подъем!

«Кто-нибудь, выключите это оповещение», – пронеслось у меня в голове. Некогда приятный женский голос, объявляющий время подъема и отбоя, стал совершенно невыносимым. Поменяли бы хоть раз в год оповестителя. Не трудно ведь сделать новую запись. Это, скорее всего, очередное правило, до чертиков надоедать горожанам своим однообразием.

Нужно вставать. Сегодня первый день второгодичного обучения. А я еще даже не изучила расписание.

Наскоро умывшись и натянув на себя вчерашний бело-кремовый костюм (в гидрошкафу больше ничего не оказалось), я выбежала в коридор и понеслась к лифту. Интересно, где здесь пищеблок? Умираю с голоду.

Я постояла у лифта, ожидая кого-нибудь из второгодок. Ну наконец-то. Кто-то идет. Я услышала цокот каблучков по кафельному полу.

Это Ольга. Я была даже рада видеть её. Хоть одно знакомое лицо.

– Привет. Ты на завтрак? – спросила Ольга.

– Ага. Ты знаешь, где находится пищеблок?

– Конечно. Вот же схема здания, – она показала пальцем куда-то позади меня. Так и есть, в конце коридора висит план здания. Странно, что я его раньше не заметила.

– Пойдем вместе. Я знаю дорогу, – Ольга нажала кнопку вызова лифта.

– Ты уже смотрела расписание? – спросила я.

– Еще вчера.

Ольга продолжала что-то быстро говорить, пока мы ехали на девятый этаж. Но я уже не слушала.

День прошел незаметно. Новые предметы, новые учителя, новые однокурсники. Меня всё это «новое» выбило из колеи. Только к концу дня, вернувшись в свою комнату, я немного пришла в себя. Чтобы побороть в себе чувство одиночества (да, я чувствовала себя одинокой именно здесь, в корпусе архивариусов, куда я так стремилась), я решила на часик заглянуть в кислородный парк. Только там, в тени зеленоватой кроны деревьев, я чувствовала себя настоящим человеком, а не бездушным роботом, от которого все ждут инновационных открытий и научных свершений.

В парке гуляла группа новых первогодок. Они удивленно оглядывались, рассматривая идеальную точность расстояния между стволами, симметрию расположения скамеек, квадратную форму кроны деревьев. В системе есть своя прелесть. Когда тебя окружает что-то постоянное, неменяющееся годами, десятками лет, это наводит на мысли о бесконечности всего сущего и ничтожности отдельно взятого человека вне системы.

Просидев в парке около двух часов, я вернулась в свой корпус. Чувство одиночества так и не покинуло меня. Мне было жаль времени, потраченного впустую. Целью моего посещения кислородного парка было, конечно же, не насыщение мозга дополнительной порцией кислорода. Я надеялась встретить там его, Михаила, поболтать о том, о сем, запланировать наши будущие встречи, если они вообще когда-нибудь состоятся. Факультатив энтомологии уже не казался мне таким заманчивым. Теперь я на девяносто процентов была уверена, что осталась одна в этом новом мире, никому не нужным звеном проклятой системы, разлучившей нас с Михаилом.

Постепенно я втянулась в новую для меня жизнь. Так как до записи на факультативы оставался еще целый месяц, я решила как можно реже думать об этом, погрузив себя в образование целиком и без остатка.

В нашем расписании было шесть основных предметов: история до э.н., география до э.н., артефактоведение, библиотечное дело, архивоведение и современные архивные технологии.

На истории до э.н. мы продолжили изучение истории старого мира, которую нам преподавали в первый год обучения. Основной упор делался на глобальных неудачах наших предков. Прогресс неизбежен, как ни крути. Неизбежно и доминирование людей над природой. Человек, живший до эры науки, бездумно и неограниченно использовал природные ресурсы планеты, что привело к её истощению. Отсутствие должного внимания к экологии Земли стало причиной климатических изменений. Планета будто выживала человека со своих владений, пыталась избавиться от него, как от паразита, питающегося её телом и кровью, но ничего не дающего ей взамен. Человек науки, напротив, прилагает все усилия для гармонии людей и природы. Первые горожане создали статистический отдел, который вычисляет урон, наносимый природе человеком, и предлагает способы его возмещения. Климатический отдел наблюдает за малейшими изменениями в климате. Именно с целью защиты природы от человека был и создан купол, своего рода защитный экран, позволяющий нам свести к минимуму вредные выбросы в атмосферу Земли.

Другим немаловажным фактором глобальной катастрофы стала вражда человека с человеком. Наши предки убивали себе подобных ради материальных благ, а страдала опять-таки природа. Войны, терроризм, использование ядерного оружия, уничтожение всего живого на Земле… Люди сами убили себя, своими собственными руками. Если бы не было разобщенности между странами, если бы люди всей планеты объединились, количество жертв от кислородного взрыва устремилось бы к нулю. Довольно часто поисковики привозят криокамеры без биологического материала, то есть кому-то из наших предков они не достались. Спаслась лишь мизерная часть людей, так как не была организована действенная широкомасштабная эвакуация. Этот человеческий барьер был нами, людьми новой эры, преодолен при помощи создания системы. У нас нет богатых, способных купить себе билет в новый мир, и бедных, вынужденных смириться со смертью от удушья или рук себе подобных. У нас нет умных и глупых: каждый человек осваивает свою область знаний, то есть абсолютно каждый полезен в общей человеческой системе. Случись кислородный взрыв в нашу эру, мы бы не кинулись выбирать самых умных и полезных для криоконсервации. Мы бы спасли всех: полтора миллиона или семь миллиардов, не важно.

Курс географии до э.н. предполагает изучение стран и территорий старого мира и их сопоставление с новой картой Земли. Эта научная область является наименее изученной на данный момент. Во-первых, границы бывших стран на территории новой Земли определить с большой точностью невозможно. Одним из последствий уменьшения массовой доли кислорода в атмосфере планеты стало быстрое испарение океанов с поверхности Земли. Буквально за несколько десятков лет процентное соотношение суши и океана увеличилось в пять раз в пользу суши. Современные географы высчитали, что в 2030 году процент суши составлял около шестидесяти процентов, по сравнению с тридцатью процентами в 2010 году до э. н. Более мелкие водоемы (реки, озера) испарились полностью, поэтому не исключена возможность расположения криокамер с новым биологическим материалом и под руслами рек. Проблема их поиска в настоящее время состоит в том, что после полного восстановления планеты (мы считаем, что за пятьсот тысяч лет Земля восстановлена на все сто процентов), процентное соотношение суши и океана сильно изменилось. Если судить только по тем территориям, которые мы уже исследовали (это бывшие страны Европы и Азии), то суши стало в два раза меньше. Пока всем декриоконверсированным места вполне хватает. Но наша численность растет. С такими темпами даже новые купольные города на территориях бывших Европы и Азии не спасут положение. Поэтому изобретатели большую часть своего времени уделяют разработке проектов новых купольных городов, стоящих на воде.

Если истории и география до э.н. были мне и другим второгодкам в некоторой степени известны, то остальные четыре предмета были совершено новыми. На артефактоведении мы изучали все найденные за двадцать четыре года предметы наших предков. Конечно, сохранилось очень не много, только то, что изначально, еще до полного исчезновения человечества с лица Земли, было помещено под землю (в бункеры, бомбоубежища, подвалы-контейнеры, вакуумные коробы и т.д.). Нам, второгодкам, были доступны архивы с макетами предметов быта наших предков, выполненных на трехмерном оборудовании: макеты мебели, светильников, одежды, посуды, старинной техники. В одном из подвальных архивов нам даже показывали макет примитивного старинного автомобиля, которым пользовались люди до кислородного взрыва. Доступ к «настоящим» артефактам был только у работников архивов. Эти артефакты были реальными предметами, сохранившимися до наших дней. Чаще всего их находили при раскопках музеев. Эти артефакты были настолько ценны, что даже наш воздух мог повлиять на их сохранность, в связи с чем каждый экспонат помещался в вакуумное помещение, а для работы с артефактами архивариусы облачались в защитный скафандр, в который был впаян кислородный баллон. Но мы имели возможность изучать эти артефакты по их стереоизображениям. К примеру, нам показывали хлопковые салфетки, которыми пользовались древние космонавты, найденные при раскопках Ивановского музея ситца; одежду, сохранившуюся в вакуумных пакетах в заваленных подвалах; прослушивающие устройства, минифотоаппараты и диктофоны 1970-х гг. до э.н., обнаруженные в засекреченных музеях Донецка; большое количество драгоценных каменей и выполненных из них украшений, которые были достоянием музея Московского Кремля; фрагмент солнечной батареи из Инсарского историко-краеведческого музея в бывшей Монголии; даже шапку Мономаха из Оружейной палаты Москвы, головной убор царей и князей (типа нашего правителя) XIV века до э.н.

На архивоведении мы учились вести учет артефактов, классифицировать их, создавать каталоги, выбирать оптимальный способ хранения того или иного артефакта, принимать архивные документы, оценивать условия их выдачи третьем лицам.

Библиотечное дело касалось, в основном, книжных артефактов. Книга – это главное достояние всего человечества. До нас дошли, по большей части, только электронные, аудио- и видеоисточники научных изданий, которые, как и любой другой артефакт, классифицировались, каталогизировались и архивировались. Что касается бумажных изданий, доступ к ним был строго ограничен. Далеко не каждый архивариус Купольного города мог похвастать тем, что брал в руки (или хотя бы видел своими глазами) настоящее бумажное печатное или рукописное издание древности.

Все книги без исключения хранятся в архивной правительственной библиотеке – это полностью вакуумированное здание, исключающее возможность порчи книг. Строение такого вакуумного здания и других способов оптимального хранения изучается на современных архивных технологиях. Здесь нам объясняют устройство трехмерного сканера и принтера, предназначенного для создания объемных моделей артефактов, механизма реставрации артефактов, витрин с микроклиматом, воссоздающим климат планеты до кислородного взрыва, ультрафиолетоулавливателей, необходимых для сохранности бумажных артефактов, и т. д.

Развить в нас, будущих архивариусах, необходимые навыки работы с артефактами было основной задачей второго года обучения. Индивидуальная работа каждого второгодника, конечно, поощрялась, как и на первом курсе. «Каждый из нас – часть системы и должен приносить ей научную пользу» – гласит основное правило Купольного города. Однако на втором курсе большее значение уже отдается коллективному труду. В каждом правиле есть исключение, как ни крути. Коллективность в нас вырабатывается, прежде всего, парными и групповыми проектами, которые мы, хочешь – не хочешь, должны периодически сдавать на оценку учителя. Благодаря этим проектам, я очень сблизилась с Ольгой0623, моей соседкой из пятьдесят третьей комнаты. Несмотря на её, я бы сказала, очень молодой биологический возраст, она взяла надо мной шефство еще с момента моего ляпа с прической на выпускном вечере. Ольга – вот кто истинный член нового общества, винтик единой системы. Открутись он, вся система канет в Лету (кажется, так говорили наши предки о безвозвратной утере чего-либо).

Хотя я и одиночка по своей натуре, общество Ольги меня не только не напрягало, но и было мне полезным. Раньше все свои, не постесняюсь этого слова, глупые вопросы я задавала Михаилу. Он был единственным человеком, который не потащил бы меня в управу, даже если бы я нелестно отозвалась о системе или даже самом правителе. Сейчас же все свои сомнения и метания души были доступны и Ольге. Но здесь ответная реакция была совершенно другая, можно сказать, абсолютно противоположная. Нет, она бы не стала закладывать меня. Я в этом практически уверена. Но на любое мое предположение первой её реакцией было: «Ты что! Это же правило!». При произнесении этой фразы она смешно округляла глаза и часто-часто моргала от страха, что мои «бунтарские» слова может кто-то услышать. Меня это даже забавляло, причем настолько, что порой я намеренно несла несусветную чушь, лишь бы увидеть это милое испуганное выражение лица.

Так завелось, что каждое утро мы вместе с Ольгой ходили в пищеблок. Проходя мимо этажерок с энергетическими тюбиками, она неизменно выбирала молочный экстракт (это выжимка кокосового ореха, выращенного на Закупольной ГМО плантации), ячнево-гречневую смесь и сливовый мусс (крупы, овощи и фрукты выращивались там же). Я же, напротив, предпочитала выбирать. Выбор в пище и научной сфере – это единственное, что у нас есть в новом мире. Всё остальное должно четко следовать системе. Иногда я выбирала рыбную массу и творожный десерт, совершенно несовместимые, по мнению Ольги, тюбики. Иногда я останавливалась на черничном желе и свекольно-морковном соке. Адское сочетание, как однажды выразилась Ольга, после прохождения эпохи христианства на истории старого мира.

Сегодня был волнительный день для меня – день открытия факультативов (я ждала этого дня целый, бесконечно долгий и мучительный, месяц). С самого утра я не могла не думать ни о чем, кроме факультатива по энтомологии. Ведь на нем я увижу Михаила! Месяц – это долгая, мучительно невыносимая разлука. На завтраке я машинально схватила вслед за Ольгой молочный экстракт и ячнево-гречневую смесь, на что моя соседка отреагировала изумленно раскрытыми глазами:

– Ты случаем не заболела? Как это ты решилась на крупяной завтрак?

Против обыкновения, сегодня эта её реакция на мои каждодневные бунтарские выходки осталась без моего внимания.

– Может, тебя отвести в медкорпус? – громче спросила Ольга, уже всерьез обеспокоенная моей отрешенностью.

– Какой медкорпус? Даже не думай, – был мой ответ. Я реально испугалась, что она заявит о моем неадекватном поведении.

Ведь день она на меня косилась, пытаясь понять, что творится в моей голове. Подумаешь, отказалась от выбора в пищеблоке. Подумаешь, пару раз невпопад ответила на вопросы учителей. У каждого бывает не «его» день. Но когда я таким образом ответила Ольге на её вопрос о моем физиологическом состоянии, её такой ответ крайне не устроил:

– Давай, выкладывай, что с тобой? Я чего-то не знаю?

– Да всё нормально, – попыталась выкрутиться я стандартной отговоркой. Но не тут-то было. Под напором её вопросов и под угрозой сдать меня медикам, я, наконец, решила поведать ей о моих опасениях.

– Не переживай. Я просто немного нервничаю из-за открытия факультативов, – объяснила я свое странное поведение.

– Так вот в чем дело! Так бы сразу и сказала. Боишься, не возьмут?

– Ага, есть такое опасение.

– И куда ты решила податься?

– На языки старого мира, – попыталась соврать я (хотя, почему соврать, туда я действительно собиралась записаться).

– На языки тебя по-любому возьмут. Ведь тебя прочили в лингвисты. Я думаю, не в этом проблема, так ведь?

– Не в этом, – призналась я. – Мне нужно на энтомологию.

– Не хочешь ли ты сказать, что собираешься стать добровольцем?

Снова это наивное испуганное личико с широко раскрытыми глазами.

– Собираюсь. И это уже решено, – с вызовом ответила я.

– Но ты не можешь! У тебя нет подготовки для жизни за куполом. Тебя даже от физзанятий освободили.

– Пройду и физзанятия, какой-нибудь экспресс-курс. Не страшно. Пусть меня еще раз обследуют и отменяют диагноз. Добровольцам везде дорога.

– Этого я и боюсь. Как добровольца тебя примут и…

– Что и..? Продолжай.

– Ты погибнешь там. У тебя… нет шансов.

– С чего это ты взяла?

– Ты ведь… – Ольга тщательно подбирала слова, будто боясь обидеть меня. – Ты – не как все. Я это вижу. И другие это видят. В тебе есть мутация. И диагноз об этом говорит.

– То, что я не вижу смысла в системе, не говорит о том, что я мутирую! – сказала я громко, с вызовом, так что все обедающие с интересом уставились на нас с Ольгой.

Но она, казалось, не собиралась отступать:

– Хорошо. Иди в добровольцы. Погибай там. Ты ни о ком не думаешь, кроме себя! – выкрикнула Ольга и убежала из пищеблока.

Я совершенно ничего не поняла. Почему она так отреагировала? Даже если я погибну там, за куполом, что с того? Меня заменят вновь появившимся архивариусом, и всё. Открутивший винтик заменят новым, блестящим, точно таким же винтиком.

На подачу заявления на факультативы я пришла, как в воду опущенная. Преподаватели мертвых языков приняли меня с распростертыми объятиями, как я и ожидала. Как и на выпускном вечере, учитель мертвых языков доброжелательно кивнул мне, поздравил с правильным, на его взгляд, выбором и пожелал удачи в моих начинаниях.

В корпус энтомологии я уже шла не так резво. Это не был выбор профессии. Это был единственный способ видеть человека, без которого моя жизнь теряла всякий смысл. И довольно опасный способ. Ольга права. Этот выбор может стать билетом в один конец. Но если я должна заплатить такую цену за возможность быть рядом с Михаилом, я сделаю это без долгих раздумий.

Не может быть! На пороге в корпус энтомологии стоит… не Михаил, которого я так жаждала увидеть, а Ольга:

– Привет, Валерия. Что-то ты не торопишься. Не боишься, что для тебя места не останется?

– Я и не ожидала, что энтомология – столь популярный факультатив, – съязвила я, помня о недавнем сравнении меня с мутантом.

– Ты что здесь забыла? – гневно и в то же время обиженно выкрикнула я.

– Извини, если обидела тебя.

– Ладно, забыли, – смирилась я. – Так что ты тут делаешь?

– Я пришла за тобой. Твой выбор – безумие. Откажись от него!

– Мы это уже обсудили. Мне это нужно, понимаешь? Я не могу поступить иначе.

– Хорошо. Тогда другой ультиматум. Если ты записываешься в добровольцы, такой же выбор делаю и я.

– Ты что, совсем спятила?

– Ты думаешь, только тебе можно спятить? Да, можешь думать, что я спятила. Если и это тебя не остановит, то я хотя бы смогу при необходимости защитить тебя.

– От кого? От насекомых?

– От самой себя. Ты не можешь бросить вызов системе в одиночку.

– Ты далеко замахнулась, – поразилась я. Откуда такие мысли в её маленькой наивной головке? – Я никому не бросаю вызов.

– В этом я и хочу убедиться. Если это твой выбор, я буду рядом с тобой. Причем, заметь, я не прошу у тебя разрешения. Я лишь констатирую факт.

– Так ты не боишься смерти? – ошеломленно спросила я. Ольга – это тот человек, который соблюдает абсолютно все правила и никогда не сможет сделать что-либо, нарушающее систему. И она идет за пределы купола?

– Страх у нас не в почете. Ты и сама это прекрасно знаешь. Я смогу преодолеть свой страх. И не в угоду системе, как ты думаешь. Мне не безразлична твоя дальнейшая жизнь. Ты понимаешь?

Да, я всё поняла. Я была права с самого начала. Мы не индивидуумы и не личности, не герои и не великие изобретатели, если за нашей спиной (или наоборот, впереди нас с невидимым щитом, обороняя нас) не стоят люди, такие же индивидуумы. Только взаимоотношения (я не могу подобрать правильного слова, как я смогла бы выразить нашу связь с Ольгой или Михаилом) строят новое общество. У каждого винтика должна быть своя шайба. Болт бесполезен без гайки. Иными словами, без человеческой поддержки, без такого же, как мы, горожанина, готового подставить нам свое плечо, мы – никто. И никакая система здесь не будет иметь смысла.

– Тогда идем вместе? – желая удостовериться в правильности своих умозаключений, спросила я Ольгу.

– Идем, – тихо ответила она.

Рука об руку, мы вошли в корпус энтомологии. Я была настолько поражена поступком Ольги, что едва не сбила с ног какого-то горожанина.

– Валерия, куда спешишь?

Этот голос я узнаю из тысячи даже спустя полмиллиона лет.

– Михаил! – чуть ли не завопила я от радости, почти запрыгнув в его объятия. Опять эта избыточная эмоциональность. – Сто лет тебя не видела, – выговорила я, пытаясь несколько скрыть свои чувства, что у меня довольно плохо получалось.

– Положим, не сто лет, а всего лишь один месяц, – ухмыльнулся, как всегда, Михаил.

От избытка эмоций я совсем забыла про Ольгу, которая, слегка ткнув в меня плечом, попросила:

– Может, познакомишь?

– Ах, да, – быстренько пришла в себя я. – Это Михаил. Мы с ним учились на первом курсе. А это Ольга, будущий архивариус.

– Будем знакомы, – отозвался Михаил и подмигнул. Но не мне, а Ольге. Какая-то новая эмоция заполнила меня, доведя до удушья. Я всегда была уверена, что имею своеобразный патент на нежное и в то же время игривое подмигивание Михаила. И вдруг мой одноименный флиртует с моей коллегой. Я готова была закипеть от негодования.

– Очень приятно познакомиться, Михаил, – ответила Ольга своим безупречным почтительным тоном.

– Нам, я думаю, пора. Скоро окончится прием заявлений, – продолжила она.

Здесь подача заявлений была более проблематичной. Всех подавших заявление (кроме нас троих, было еще трое горожан) по одному вызывали в кабинет председателей поисковых отрядов. Михаил пошел первым. За ним зашла Ольга. Я стояла и гадала, что же там происходит.

Настал и мой черед. Я зашла в кабинет. За массивным столом из белого пластика сидел горожанин биологических лет около тридцати. Он головой указал на стул перед собой. Я села, вцепившись в подлокотники от страха перед неизвестным.

– Валерия0323. Вы изъявили желание стать добровольцем. Именно с этой целью Вы подали заявление на посещение факультатива по энтомологии? – задал вопрос председатель комиссии.

– Так точно, – ответила я, чувствуя в себя всё возрастающую дрожь.

– Вы должны понимать всю ответственность данного выбора. По окончании курса обучения по энтомологии и по присвоении квалификации архивариуса, Вы будете призваны в один из поисковых отрядов для поиска, перевозки и хранения обнаруженных артефактов за пределами купола. Научная деятельность за пределами купола представляет угрозу здоровью и жизни горожан. Вы должны устно подтвердить ознакомление с данной сферой деятельности.

– Подтверждаю, – ответила я, но про себя подумала: «К чему такая церемонность и торжественность? Я подала заявление. Значит, я согласна на всё».

– Ваше заявление принято. Проходите сюда для подписания положения о добровольцах, – председатель указал на небольшую белую дверь позади него.

Там меня уже ждали Михаил с Ольгой.

– Поздравляю с началом конца, – пошутила Ольга, имея в виду нашу скорую смерть от лап гигантских насекомых.

– Да ладно тебе. Они просто перестраховываются, снимают с себя всю ответственность, если нас кто-нибудь укусит, или мы утонем, или застрянем в собственноручно вырытой яме. Зато это единственный легальный способ оказаться по ту сторону купола, – выпалил Михаил. Было видно, что его тоже слегка потряхивает от всей этой процедуры бесконечных предупреждений об опасности. Лично мне наплевать на опасность. Ведь я буду рядом с ним.

С момента записи на факультативы времени на хандру, одолевавшую меня целый месяц, совершенно не осталось. С 9.00 до обеда мы ходили на занятия в архивном корпусе. После обеда, на который иногда даже не оставалось времени, мы с Ольгой делали многочисленные проекты, задаваемые учителями на вечерние часы: систематизация каталогов, усовершенствование переписи макетов, способы реставрации бумажных артефактов, определение границ стран и территорий старого мира, презентация по истории XIX века до э. н. Проектами мы занимались до 15.00, часто совмещая их выполнение с кислородным насыщением в парке (просто отдыхать, наслаждаясь результатом фотосинтеза, у нас физически не оставалось времени).

К 16.00 три дня в неделю я ходила на языки старого мира, где осваивала общую типологию мертвых языков (языки аналитические и синтетические; изолирующие и аффиксирующие; флективные и агглютинативные; корневые и полисинтетические), семьи языков (индоевропейские, сино-кавказские, урало-алтайские языки), структуру отдельных языков, необходимых для работы с уже имеющимися у нас артефактами (немецкий, французский, китайский, японский, польский) и с наибольшей вероятностью требуемые для дальнейшего исследования территорий нашей планеты.

Другие три дня в неделю я посещала энтомологию вместе с Ольгой и Михаилом. Обучение велось, как и на факультативе по языкам старого мира, от общего к частному: мы осваивали основные отряды насекомых (прямокрылые, полужесткокрылые, жесткокрылые, чешуекрылые, перепончатокрылые, двукрылые), их отдельные виды (стрекозы, кузнечики, жуки, клопы, водомерки, бабочки всех разновидностей, осы, муравьи, комары, мухи), урон, который они могут нанести человеку в физиологическом или материальном плане (например, стрекозы одним взмахом уничтожали наши вертолеты). Некоторые насекомые приносят пользу. Прежде всего, большинство насекомых опыляет растения, часть которых также после кислородного взрыва эволюционировали вместе с насекомыми. Эта их функция лишает нас возможности полностью истребить весь их род, поэтому остается только одно – обороняться. Муравьи и личинки насекомых участвуют в почвообразовании. Результаты жизнедеятельности пчел (мед, прополис) успешно используются в пищевой, медицинской и гигиенической индустрии, шелкопряда – в текстильной промышленности. Узнавая всё новые подробности о жизни насекомых, мы учились оценивать риск после уничтожения отдельных разновидностей, выбирать правильные виды оружия (чаще всего при поисковых работах использовались паралитические вещества, а не средства полной ликвидации особей).

С физпоготовкой у меня возникли небольшие проблемы. Я изначально была освобождена от физических занятий из-за поставленного в прошлом году диагноза «избыточная эмоциональность». Без каких-либо более или менее толковых объяснений, мне выдали электронолист о физиологической нетрудоспособности. Однако, став добровольцем, я обрела право на получение физического обучения в рамках подготовки поисковиков. Оно и понятно: если я уже считаюсь дефектным членом общества, большой утраты при моей гибели, по определению, быть не должно. Физически развивались мы каждый день в своих комнатах. Каждому добровольцу на вечное (вернее, относительно вечное) пользование выдавали несколько спортивных тренажеров, снарядов и силового инвентаря, а один раз в неделю устраивался веломарафон или кросс, на котором проверялась выдержка будущих членов поисковых команд.

Выходной день, единственный на неделе, мы проводили, как и все остальные новые горожане Купольного города, с наибольшей пользой, как считала управа. Каждое воскресенье для нас организовывались выставки, экскурсии, галереи, научные презентации, на которых принимали участие либо полноценные горожане, либо, в особенных случаях и исключительно за особые заслуги перед научным обществом, новые горожане – второгодки. Расписание научных «выходов», как это называли второкурсники, было спланировано таким образом, чтобы каждый новый горожанин мог посетить все представленные в расписании выставки, однако и имел свой собственный выбор. Расписание составлялось на четыре недели и состояло из четырех выходов. То есть каждую неделю мы выбирали те экскурсии, которые еще не успели посетить. Но по сути получалось, что мы выбираем из ограниченного набора, то есть выбора как такового нет, ведь каждый из нас в обязательном порядке посещает все представленные мероприятия и не имеет права пропустить одно из них или придти дважды на одно и то же мероприятие. Мне такая постановка проблемы казалась абсурдной: выбор есть, но его, в то же время, и нет. Мне, к примеру, совершенно не интересна органическая химия в любом из её проявлений, будь то познавательная наглядная лекция или конкурс изобретений в этой области. Я бы с удовольствием заменила этот выход на повторное посещение, скажем, музея искусственного интеллекта. Но нет, так нельзя. Повторное посещение невозможно (имена посетителей записываются в строгом порядке), как и пропуск одного из выходов. Обсудив это с Ольгой, я в который раз убедилась, что я излагаю «бунтарские» мысли и непримиримо воюю с системой. То есть выбор из ничего для нее естественен. Что ж, пусть будет по-твоему, госпожа вездесущая и всеобъемлющая система. Тебе виднее. Я сама начала замечать, что абстрактное понятие системы постепенно становилось для меня олицетворением несправедливости, персонализированным врагом, как и предрекала Ольга. Может, я правда скоро буду готова бросить вызов системе? Не дай правитель!

Сегодня в вестибюле вывесили расписание на ближайшие четыре недели:

«Научные конференции на 03.02.25, 10.02.25, 17.02.25, 24.02.25.

Выставка полноразмерных макетов космического оборудования XXI века до э.н.

Концерт «Полиглот». Выступления лингвистов.

Шоу-программа «Энтомовойны». Выступления поисковиков.

Выставка новых горожан. Факультет механиков и факультет изобретателей».

«Этот месяц полностью по моей части», – потирала я руки от предвкушения. Даже не знаю, какой выход выбрать на той неделе. Наверное, пойду на новых горожан. Здесь и факультет Михаила отмечен. Он наверняка в курсе, что там будет.

При первой же возможности я спросила Михаила о выставке:

– Ты уже видел расписание выходов?

– Ага, – ответил он, что-то тщательно пережевывая.

Тоже нарушает правила. Питание за пределами пищеблока не допускается. Я не упустила случая высказать ему свое мнение о его нарушении:

– Михаил, скажи мне, ты в курсе о правилах питания?

– Конечно же в курсе, моя дорогая, – ответил он с явной иронией в голосе. Мало того, фамильярничает, так еще и при всех нарушает правила среди бела дня.

– И что же ты жуешь так тщательно? Неужели где-то ириски откопал? Они, наверное, за пятьсот тысяч лет стали несъедобными.

Мой сарказм, разумеется, не такой элегантный, как у одноименного, но я была отчасти горда собой, что и меня криокамера не обделила чувством юмора.

– Ты почти угадала, Валерия. Это жвачка.

– Жвачка? В смысле, жевательная резинка, которой от нечего делать забивали себе рты наши предки?

– Не совсем. Моя жвачка – не бесполезна.

Опять замолчал. Любит он наигранные паузы! Наверное, в прошлой жизни, в смысле, в старом мире, он был актером. Была такая профессия – лицедейство, кривляние в угоду публике.

– Каковы же её полезные свойства и как тебе позволяют жевать её вне пищеблока?

– Только тебе скажу. По большому-пребольшому секрету. Не проболтаешься?

– Нет, – я аж губу прикусила от предвкушения вселенской тайны.

– Я тестирую новый продукт.

Повисла пауза.

– И всё? В этом весь секрет?

– Приходи в воскресенье на выход механиков и изобретателей, всё узнаешь, – прошептал мне на ухо Михаил.

– Так ты выступаешь на этом выходе? Я только-только хотела тебя спросить, что там будет. Что-то интересное?

– Ты сама знаешь, что я тебе ничего не скажу. И так жалуешься постоянно на вечную воскресную скуку. Интрига тебе не помешает.

В этом весь Михаил. Ладно. Поживем – увидим.

Действительно, выход механиков и изобретателей был фееричным. Весь вестибюль испытательного корпуса был заставлен тумбами с непонятными приборчиками. Прежде всего, поражал их внешний вид. Юные изобретатели постарались на славу: смешали металлические, пластиковые, стеклянные, резиновые, наноуглеродные, кевларовые, деревянные (даже дерево им выдается для экспериментов!) корпуса; детали разных форм и размеров, от десятиметрового куба до мизерного шарика, который можно было увидеть в действии только под микроскопом. Оторопев от увиденного, я не сразу разглядела Михаила, но, найдя его, тут же потащила Ольгу к его стойке. Рядом с ним стоял… обыкновенный 3Д-принтер. Я даже немного разочаровалась. Михаил – не плагиатчик, чужые идеи красть не станет. Как же сильно я ошибалась!

Казалось, он только нас и ждал, чтобы начать объяснять функции своего творения.

– Думаю, все собрались, – начал Михаил, подмигнув мне, по обыкновению. – Хочу вам представить мою модернизацию всем известного трехмерного принтера. Ни для кого не секрет, как и для чего он используется. Вкратце скажу, специально для присутствующих здесь гуманитариев, – он выразительно посмотрел на нас с Ольгой, – 3Д-принтер, как мы называем его неофициально, предназначен для создания макетов существующих предметов. Архивариусы не дадут мне соврать, что 3Д-принтер – это основной источник сохранения артефактов в их неизменном виде и безопасного их изучения.

Мы с Ольгой закивали головами.

Михаил продолжал:

– Макет формируется из специального жидкого фотополимера, который затвердевает под воздействием лазерного излучения. В настоящее время картриджи трехмерного принтера заправлены, по большей части, растворами пластмассы или наноуглерода. Мы же в команде с новым горожанином Анатолием0123, проходящим курс обучения на пищевом факультете, создали новый состав раствора для картриджа, имеющий пищевую ценность. Благодаря нашему открытию, уже сегодня мы можем получить вкус и консистенцию некоторых продуктов, не прибегая к их выращиванию на ГМО плантациях. Анатолий, заряжай.

Мы все недоверчиво наблюдали за действиями Анатолия, который на наших глазах создал нечто, напоминающее пластилин.

– Позвольте представить, – продолжал Михаил, – жвачку. В старом мире жвачка использовалась лишь для освежения дыхания человека и чистки зубов в труднодоступных местах. Однако эта маленькая жевательная пластинка способна заменить, к примеру, обед и ужин без каких-либо последствий для наших желудков. Берите, пробуйте.

Михаил отламывал небольшие кусочки от жевательной пластинки и раздавал их зрителям. Те с опаской отправляли их в рот. Мы с Ольгой, признаюсь, тоже смутились. Спустя несколько минут жевания (а время близилось к обеду), я, как и остальные горожане, на которых испытывали новый продукт, обнаружила, что у меня совершенно исчезло чувство голода, которое бывает в это время суток.

Все зааплодировали. Вкус и, главное, консистенция нового пищевого генетико-модифицированного продукта понравились всем без исключения. Михаил и Анатолий благодарно принимали похвалы в их адрес.

Более или менее стоящие разработки новых горожан отправляли, как правило, на аттестацию в правительственную комиссию управы для утверждения проекта и введения его в эксплуатацию. Я не ошиблась, предположив, что изобретение Михаила ждет великое будущее. Любой пищевой продукт, особенно эта «обеденная жвачка», как назвала я её про себя, был настоящим открытием и полезным подспорьем для поисковых групп, которым зачастую некогда было питаться по введенному в Купольном городе режиму.

Увидев Михаила на следующей неделе на энтомологии, я сразу же поинтересовалась судьбой его изобретения:

– Ну как, отправили жвачку на аттестацию?

– Отправить-то отправили, – угрюмо ответил Михаил, – только на следующий же день забраковали.

– Как забраковали? Почему?

– Официальный ответ – не соответствует принятой системе.

– В каком смысле?

– Вот и я не понял, хотя, вроде, и не тупой. Как объяснил мне наш декан, любая твердая пища, а жвачку посчитали твердой пищей, как яблоко или необработанный кокос, не приемлема для питания в Купольном городе.

– Но почему?

– Сказали, что в энергетических тюбиках содержатся все необходимые человеческому мозгу и телу полезные вещества, а твердая пища насыщает лишь желудок и ведет к чревоугодию, как это называли в старом мире. Грубо говоря, мою жвачку сравнили с куском мяса.

– Тише, тише, не кричи так, – цыкнула на Михаила Ольга, присутствовавшая при нашем разговоре. – Еще подумают, что ты и мясо на 3Д-принтере распечатал, обвинят в нарушении правила о вегетарианстве.

«Опять эти правила! Всё подчинено этим дурацким правилам», – возмутилась я, но вслух ничего не сказала. Шипящий шепот Ольги всегда говорил о великом преступлении. Она-то в правилах разбирается лучше нас с Михаилом вместе взятых.

– Не расстраивайся, – пыталась я приободрить Михаила. – Станем полноценными горожанами, вступим в поисковую группу, и ты наделаешь нам этих жвачек. Будем пировать!

– Уже не попируешь, – с горечью в голосе отозвался Михаил. – Они изъяли все разработки. Вплоть до картриджа. А ведь я трудился над ним три месяца.

Я вернулась в комнату в упадочническом настроении. Проклятая система!

– Время 21.00. Отбой, – произнес всё тот же женский голос, уже не казавшийся мне милым, как раньше. И я начала проваливаться в сон. «Они что, распыляют какой-нибудь усыпляющий газ?» – подумала я напоследок, отдаваясь в цепкие лапы моего непрекращающегося видения: красные маки, красные маки…