Читать книгу «Бархатный сезон», или Преступление, которого не было - Алина Солнцева - Страница 3

Дождливый, серый октябрьский день. Прошло пять лет с момента, когда море в последний раз видело Алису Ветрову живой. Пять лет дело пылилось в архиве под грифом «несчастный случай», но для одной души оно так и не стало «несчатным случаем».

В нашем агентстве «Четыре Столпа» царила рутина. Кирилл, мой молодой напарник, давно переставший быть стажером, методично разбирал архивы. Я сидел у окна, глядя, как тяжелые капли разбиваются о стекло, и думал о том, что у каждой капли, как и у каждой жизни, есть своя предопределенная траектория.

Внезапно раздался тот самый дребезжащий звонок над дверью, всегда возвещающий о нарушении покоя.

Вошла она. Мать. Елена Сергеевна Ветрова. Я ожидал увидеть сломленную, плачущую женщину. Но вошла тень. Женщина, высушенная горем до состояния старого пергамента. В ее глазах не было слез – они высохли много лет назад. Там была лишь выжженная пустыня и последняя, упрямая, почти безумная искра надежды.

Она села напротив меня, положив на стол потертую сумку. Она не просила найти убийцу. Она говорила тихо, почти без эмоций, словно повторяла заученную роль.

– Говорят, вы… видите то, что другие не замечают. Официальное расследование давно закрыто. Все считают меня сумасшедшей. Но я знаю…

Она сделала паузу, набирая воздух.

– Я чувствую, что это была не случайность. Моя дочь… Алиса… она боялась холодной воды. С детства. Она никогда бы не полезла в штормовое осеннее море по своей воле. Никогда.

В ее последнем слове было столько боли и уверенности, что это не могло не тронуть. Было ясно с самого начала, что дело будет не просто непростым. Оно будет опасным. А потому – интересным.

Я поднял на нее глаза и спокойно попросил изложить суть. То, что я услышал, было не просто трагедией. Это был фарс. Идеально разыгранный спектакль, в котором роль жертвы досталась ее дочери, а роль героя-страдальца – преуспевающему «меценату» Марку Виноградову. Банальная история о любви и смерти, в которой остались миллионы вопросов, погребенных под тоннами лжи и тремя миллионами «компенсации».

– И вот все, что у меня есть, – закончила она, выкладывая на стол содержимое своей сумки.

На темном дереве моего стола лежали три улики: студенческий билет с фотографией улыбающейся, полной жизни девушки. Листок, вырванный из блокнота, с ее датой рождения. И распечатка астрологической карты – той самой, роковой. Карты момента, когда ее дочь, согласно официальной версии, «прыгнула искупаться».

Мать подняла на меня глаза, и в них впервые за весь разговор мелькнула мольба.

– Я не прошу мести. Я прошу правды. Просто скажите мне… почему? Что там произошло на самом деле? Я должна знать, чтобы… отпустить ее.

Когда за ней закрылась дверь, Кирилл посмотрел на меня с растерянностью.

– Аркадий Петрович, но это же висяк. Пять лет прошло. Ни свидетелей, ни улик. Только эти бумаги. Что мы можем сделать?

Я взял в руки листок с датой рождения Алисы Ветровой.

– Вы ошибаетесь, Кирилл, – сказал я, и почувствовал, как по спине пробежал знакомый холодок сыщицкого азарта. – У нас есть главный свидетель. Тот, кто никогда не лжет и помнит все. У нас есть… ее судьба.

Я подошел к доске, стер пыль и нарисовал восемь пустых квадратов.

– Давайте откроем ее досье. Посмотрим, о чем она молчала при жизни. И что кричит о ее смерти.

Расследование по «Нераскрытому делу номер пятнадцать» объявляю открытым.