Читать книгу Любовь как преступление - Алина Углицкая - Страница 9

– Прошу, эйрины, – дазган учтиво распахнул дверцу кареты и сам забрался внутрь следом за нами. – Сейчас тронемся.

   Он обвел нас непроницаемым взглядом и добавил:

– Все же у некоторых должностей есть свои привилегии.

   И в самом деле, кучер цокнул на лошадей и те неспешным шагом покатили вперед наш экипаж. Похоже, что пока я общалась с Айрой, стоявшие впереди дилижансы прижались к обочине, так что теперь наша карета беспрепятственно въехала в гигантскую арку ворот.

   За каменной стеной словно начинался другой, неведомый мир. Даже воздух здесь пах иначе. За окном кареты промелькнула облицованная мрамором набережная, вдоль которой я заметила статуи крылатых львов, будто застывших в напряженной позе перед броском. Их головы были повернуты в сторону ворот, а в незрячих глазах словно застыло немое предупреждение.

– Какие красивые! – выдохнула Рини.

– Вам нравится? – как-то чересчур живо откликнулся мужчина на ее детское восклицание.

   Девочка покраснела. Теперь все внимание дазгана было направлено на нее и мне это совсем не понравилось.

– Скажите, – бесцеремонно влезла я, – все эти эйрины станут женами ваших соотечественников?

   Мне показалось или он досадливо скривился?

– Мы не вступаем в брак с санхейо. Для этого нам достаточно наших женщин.

– Вот как? – опешила я. – А как же шейнаб?

   Кажется, я его рассмешила. Он нагнулся ко мне так близко, что я смогла рассмотреть странный блеск в глубине его глаз, и насмешливо произнес:

– Шейнаб рожают нам сыновей. Кто сказал, что для этого нужно жениться?

   Я вздрогнула и отпрянула. И чем шейнаб отличается от наложницы?! Те тоже рожают детей… о, Двуликий, какой позор для любой эйрины! Даже перспектива остаться в старых девах или угодить к даханнам не была достаточно веским доводом, чтобы вступать в незаконные отношения с мужчиной и уж тем более рожать ему детей. Девушка, запятнавшая себя порочной связью, отлучалась от храма, изгонялась из семьи и становилась хайен – непотребной. Любой мог ее обидеть, принудить к чему-либо и никто бы не заступился.

   И вот теперь этот даханн говорит мне прямо в глаза, что всех нас ждет судьба хайен?! Отверженных, непотребных девок, о которых никогда ни один жрец Двуликого не упомянет в своей молитве! От которых откажется семья, и чье имя будет навсегда вычеркнуто из родовой книги! Теперь-то я понимаю, почему многие из девушек так печальны, а другие, видимо, не вполне понимают, что шейнаб это вовсе не жена, это позор для санхейо.

– Это ужасно, – еле слышно пролепетала я.

   Его взгляд тут же изменился, веселые искорки куда-то исчезли, оставив после себя непроницаемую тьму. Дазган отодвинулся как можно дальше и спрятал руки под плащом.

– Ну почему же, – протянул он с ленцой, – я думаю это отличный бартер. Санхейо лишили наших женщин возможности иметь детей, поэтому мы используем свое право победителя, чтобы хоть как-то стабилизировать ситуацию. Но вы не переживайте, вас никто не обидит. Наоборот, будут заботиться как о самом ценном существе.

   Я была ошарашена, унижена, раздавлена. Мне хотелось закричать, сорвать с него эту ненавистную маску и вцепиться ногтями в лицо. Хотелось причинить ему боль и увидеть, как он станет корчиться и молить о пощаде… Но все это было лишь нереальными мечтами.

– Вы так спокойно говорите о позоре и унижении? – прошипела я, не в силах справиться с внезапно накатившей злобой.

   Меня буквально трясло, точно своим пренебрежением и насмешкой этот мужчина прорвал плотину, за которой до сих пор томились все мои эмоции и чувства. Никогда в жизни я не ощущала себя настолько разгневанной. Пустота, которая все это время обитала в моей душе, вдруг начала наполняться злостью, обидой, негодованием, во мне словно зрела маленькая искра, раздуваемая в огромный пожар. И когда этот огонь проник в мои жилы и смешался с кровью, я не выдержала и замахнулась.

   Он поймал мою руку на излете, крепко схватив за запястье. Я левша, а потому хрустальная капелька амулета теперь болталась перед его глазами. Только сейчас она буквально пульсировала таким ослепительным светом, что я невольно прикрыла заслезившиеся глаза, а за моей спиной застонала Рини, пряча лицо в колени.

– Как больно! Жжет!

   Дазган несколько секунд молча удерживал мою руку перед своим лицом – похоже, что это сияние его ничуть не беспокоило – а потом вдруг коснулся губами тыльной стороны моей ладони. Я хотела возмутиться и даже открыла глаза, но он, по-прежнему удерживая меня одной рукой, второй достал из недр плаща черный платок и, все так же, не говоря ни слова, ловко намотал его на мое запястье.

– Значит, я не слишком ошибся, – странным голосом проговорил он и отпустил меня.

   Я тут же забилась в самый дальний угол кареты и спрятала плачущую девочку за своей спиной.

– Не снимайте повязку, пока вас не избавят от амулета, если не хотите, чтобы кто-нибудь из ваших подруг пострадал.

   Я почувствовала целую сотню эмоций, которые бурлили во мне, требуя выхода. Большей части из них я даже не знала названия. Я была как слепой, который неожиданно прозрел и не может понять, ЧТО он видит. Это был одновременно и страх, и восторг, и недоумение – целый букет невообразимых красок, о которых я знала лишь понаслышке.

– Что… что со мной? – хрипло выдавила я из себя.

– Как, вы говорите, зовут ваших родителей? – он подался в мою сторону, не спуская цепкого взгляда с моего лица.

   Я не знала, что говорить. Назвать чету Димантис? Но ведь сияние амулета явно связано не с ними, а с настоящими родителями, о которых я ничего не знаю.

– Меня воспитали в семье Димантис, – наконец неуверенно произнесла я, – но они не настоящие родители. О настоящих я ничего не знаю.

   Он опять снял перчатку и потянулся к моему лицу. Я отпрянула, придавив Рини. Девочка захныкала, дазган сжал свою сияющую кисть в кулак и с видимым усилием убрал под плащ. Мне показалось, что его пальцы дрожали.

– Вы знаете, что вы не санхейо? – чужим голосом произнес он. – И никогда ею не были.

   Я молча кивнула.

– Как давно вам это известно?

– Моя мать… – я запнулась, – моя приемная мать сказала мне об этом сегодня.

   Он как-то неопределенно хмыкнул.

– Полагаю, именно потому вы здесь вместо эйрины Димантис.

   Я вновь ощутила внутри себя волну негодования и обиды. Дазган откинул плащ и вернул перчатку на место.

– Ни о чем не беспокойтесь, – сказал он. – Сейчас вы пройдете на мой корабль, и я полностью позабочусь о вас… – он покосился в сторону Рини, – и вашей подруге.

   Только теперь я заметила, что карета стоит.

   ***

   Выбравшись из кареты, я на мгновение задохнулась от красоты открывавшегося вида. Передо мной, насколько хватало глаз, расстилалось безбрежное море. Стоявшее в зените солнце пронизывало его лучами до самого дна, от чего по водной поверхности скользили яркие блики, а у пристани на приколе стояли величественные фрегаты с приспущенными парусами.

– Я думала, они не заходят в порт, – ошеломленно пробормотала я.

– Здесь глубина тридцать пять футов, – отозвался наш сопровождающий, – свободно проходит даже сто пушечный линкор. Позвольте вашу руку.

   Я, как во сне, вложила в его ладонь чуть дрожащие пальцы. Рядом тут же образовалось несколько даханнов, подхвативших наш багаж, а Рини буквально прилипла ко мне с другой стороны. В голове все смешалось: обида на прошлое, страх будущего, опасения, неизвестность и где-то в самой глубине крошечный огонек надежды. Эйра Димантис сказала, что я даханни, возможно, последняя в мире… Но дазган пояснил, что женщины у них есть, хоть и мало. Может, даханни означает не просто женщину? И откуда же я взялась, если их женщины бесплодны еще со времен Войны?

   Порывистый ветер трепал мои косы, рвал подол плаща, заставляя кутаться сильнее. Каменные плиты под ногами заменили широкие просмоленные доски пирса, закончившиеся сходнями, выкрашенными белой краской. Я подняла голову, пытаясь осознать всю глубину произошедших со мной событий. Прямо перед глазами возвышался тяжелый бок корабля, резные поручни и уходящие вверх мачты.

– Идемте, – подстегнул дазган. – Я выделю вам каюту на время путешествия. Постараюсь поближе к своей, чтобы избежать ненужного внимания.

   Я непонимающе взглянула на него.

– Какая в этом надобность? Разве на этом корабле не будет других девушек?

– На этом не будет. Это военный фрегат, а не пассажирский. Мы идем в сопровождении с посольской миссией на борту. А корабли шейнаб, – он неопределенно взмахнул рукой, – они пришвартованы с другой стороны. В соседней гавани.

   Мы уже стояли на сходнях, и куда-то бежать было просто нелепо. Но слова мужчины насторожили меня. Я ведь и в самом деле не обратила внимания на то, что кроме нас с Рини женщин здесь больше не было, и наша карета оказалась единственной, остановившейся у этого причала. Остальные экипажи проезжали дальше вдоль набережной и исчезали за поворотом. Я даже вытянула шею, пытаясь разглядеть, куда они едут, но обзор закрывали складские строения и темные стены доков.

– К чему такая честь? – я недовольно нахмурилась. – Почему мы не можем путешествовать с остальными девушками?

– Ваш амулет, – голос дазгана был полон досады, – его не стоит показывать другим, если не хотите проблем. Вы ведь даже не понимаете, что представляете собою?

– Так объясните мне. Я достаточно разумная, чтобы понять. Тем более это касается меня лично.

– Обязательно. Но позже и наедине.

   За разговором я сама не заметила, как оказалась на борту фрегата. По палубе сновали матросы в одинаковой форме: широкие темно-синие штаны, короткая куртка такого же цвета, белая рубашка с отложным воротником, скрученный шейный платок, а на ногах короткие мягкие сапоги с широким голенищем. Почти у всех рубашки были распахнуты на груди, а на бедрах болтались ножны с двумя короткими кинжалами.

   Мужчины разворачивали паруса под чутким руководством двухметрового амбала с трубным голосом, который нещадно костерил их на непонятном каркающем языке. Марсовые ловко передвигались по снастям, их юркие силуэты с обезьяньей ловкостью мелькали среди такелажа. Это была слаженная и четкая работа, где каждый знал свое дело и следовал строго установленным правилам.

   Но самое странное было то, что их лица не скрывали маски, хотя и к санхейо они не имели ни малейшего отношения: выше среднего роста, коренастые, с темной кожей и густыми курчавыми волосами. Миндалевидные глаза цвета спелой вишни блестели из-под густых коротких ресниц, а лица были лишены даже намека на растительность.

– Кто эти люди? – изумилась Рини. – Это же не даханны?

– Нет, – мне показалось, что дазган поморщился, – не думаю, что вам стоит с ними знакомиться. Следуйте за мной.

   Стараясь не отставать, мы пересекли мостик, поднялись на левые шканцы, а потом по ступенькам в рубку.

   Дазган пригласил нас войти.

– Можете переодеться и отдохнуть здесь до ужина, – сказал он, распахивая дверь в каюту под рубкой. – Пока не выйдем в море, я не смогу обеспечить вам комфорт. Я ведь даже не предполагал, с кем мне доведется столкнуться.

   Раздался четкий отрывистый приказ, и сразу загремела цепь, вытравливая якорь. Я беспомощно оглянулась. Корабль готовился отдать швартовы.

   Закусив губу, я молча подчинилась и вошла в каюту. Все эти странные намеки сбивали меня с толку, но я понимала, что сейчас не время приставать с вопросами, а потому безропотно подчинялась этому странному мужчине, вокруг которого чувствовался ореол власти.

– Сколько я пробуду на вашем корабле? – поинтересовалась я.

– Если будем идти под всеми парусами и при попутном ветре, то через три недели достигнем аванпоста империи. Там девушкам будет дана возможность отдохнуть пару дней, а затем еще неделя до резиденции императора – острова Ризенпорт.

– А дальше?

– Дальше как кому суждено. Но вы особый случай. Вопрос с вами будет решаться в индивидуальном порядке. Располагайтесь, встретимся за ужином.

   Мы с Рини безропотно уселись на широкий сундук, почти у самого входа, и проводили своих конвоиров молчаливыми взглядами. Те оставили наши вещи и бесшумно исчезли, похожие на темных демонов преисподней в своих загадочных одеждах.

   Едва мы остались одни, как девочка облегченно всхлипнула, а внутри меня будто лопнула какая-то струна, от чего плечи безвольно опустились, а спина сгорбилась. Вот и все. Мы на одном из даханнских фрегатов, да еще на военном. Отрезанные от родных и даже от остальных девушек, оказавшихся на других кораблях.

   Я обвела взглядом капитанскую каюту. Почему этот дазган привел нас сюда? И где сам капитан?

   Небольшое квадратное помещение было обставлено простой добротной мебелью, закрепленной в полу: узкая кровать, рассчитанная на одного, встроенный шкаф, парочка больших сундуков с внушительными замками, длинный стол, застеленный зеленым сукном, и несколько стульев. Слева от входной двери я заметила еще одну, скромно таившуюся за портьерой, и направилась туда, ведомая любопытством. Мне показалось, что это уборная, только она была довольно странной, не такой, как я привыкла видеть дома. Здесь обнаружилась большая фаянсовая емкость, похожая на раковину, но ни крана с водой, ни стока я не нашла. Точно так же меня поразил стульчак. Вполне обычный, если не считать его удивительной чистоты и отсутствие запаха. Складывалось ощущение, что им никогда не пользовались.

– Виель! – слабо позвала Рини. – Мы можем немного вздремнуть? Я очень устала…

   Я поспешила к девочке, аккуратно закрыв за собой дверь.

   В это время пол под ногами вздрогнул, будто мы находились в чреве гигантского животного, решившего размяться после долгой спячки. Меня качнуло, когда корабль лег на левый борт, видимо, разворачиваясь носом к морю. С палубы доносились радостные крики и четкие рубленые фразы, сказанные знакомым голосом, но на чужом языке. Я узнала дазгана, но его тон был таким командным, что я на мгновение засомневалась: а не он ли таинственный капитан этого фрегата?

   На входных дверях обнаружился небольшой засов. Я быстренько задвинула его и вернулась к кровати, где Рини уже вовсю взбивала подушки и вила гнездо из одеяла. Скинув верхние платья и чулки с туфлями, мы с ней без зазрения совести улеглись в капитанскую кровать. Бояться гнева неизвестного хозяина было просто глупо. Нас ведь и привели сюда для того, чтобы мы отдохнули. Вот мы и будем отдыхать.

   Прижавшись к теплому боку девочки, я закрыла глаза, отдавая себя легкой качке, не дававшей забыть о том, что корабль выходит в море.