Читать книгу Лукавый Шаолинь - Алина Воронина - Страница 3

Иней

12

Прошло несколько лет

Эля искала свой путь в жизни, свой Шаолинь. А я не искала, я просто радовалась тому, что существую и тому, что родители еще не выгнали меня из дома. Они частенько этим грозили, когда я вела себя неподобающим образом. Неподобающим по их мнению, конечно. Я имела право только учиться, писать статьи в студенческую газету и, естественно, быть красивой. Чтобы после окончания вуза они смогли продать меня, как породистую собаку, какому-нибудь папику или мажору.

И тогда я завидовала Эле. Вернее, тому выбору, который она сделала после развала клуба «Бастион». Пусть ее жизнь была тяжелой и полной слез. Но это была жизнь. Моя подруга детства изменилась до неузнаваемости даже внешне, в ней не осталось и крупицы прежней непосредственности. Подростковая пухлость спала, глаза стали еще больше, если это только возможно. И теперь Эля была привлекательной девушкой, которая точно знает, чего хочет. И, как танк, идет к своей цели.

Когда мне исполнилось девятнадцать, умерла бабушка. Это случилось в ясный июньский день. Я постоянно плакала, пока она лежала в больнице, но на похоронах не уронила ни слезинки, будто окаменев. Под неодобрительные взгляды Кеши и Гоши я глушила водку, стремясь как-то заполнить пустоту в душе.

На меня смотрели с удивлением, словно ожидая чего-то. А я думала, что больше никогда не приеду в свой домик в деревне. Никогда не буду рассказывать страшилки о поутри, сидя в заброшенном доме. И танцевать ночью, ощущая всю полноту жаркого лета. Детство кончилось. Мои друзья выросли и сами стали родителями. Тогда я поняла, что уже не могу остановиться.

– Иней, хватит. Хватит пить, – закричал Гоша, отбирая у меня бутылку.

Я смотрела на него пустыми глазами.

Потом ударила изо всех сил по щеке.

Гоша отшатнулся и отошел, опустив голову. Никто из гостей на поминках даже не заметил нашей стычки. Как это часто бывает, они позабыли, зачем собрались: одни о чем-то шептались, обсуждая покойную, другие пели песни во все горло, третьи методично работали челюстями.

Плакала я уже после, когда протрезвела. А потом жизнь завертелась…

На смену страстному веренскому лету пришел слезливый сентябрь. Началась учеба, затем сессия. Встречи, подруги, молодые люди. Отличные оценки, подработка в газете. Это Эле надо было чего-то из себя строить – музыканта, реконструктора, бойца. Мне достаточно было быть умной и красивой. Но хотелось совершить нечто значительное и найти свой Шаолинь.

Я искала себя и жила в ожидании. Казалось, что вот-вот я сделаю то важное, для чего родилась. Спасу этот мир или на худой конец человека, ушедшего под лед. Ради такого случая я даже стала ходить в бассейн и закаляться.

По примеру Эли я занималась музыкой и играла технически верно, точно попадая в ноты. Но мое исполнение просто вводило окружающих в сон. Я и сама не любила музыку, да и спорт казался мне ненужным. Моя фигура и так была безупречна. Рисовала я тоже совсем не плохо, да и шила намного лучше Эли. Но всерьез не интересовалась ничем, кроме книг. Учеба, интервью и статьи, тусовки, мальчики. И больше ничего.

Однажды неугомонная Эля все-таки зазвала меня на концерт. Был как раз тот период, когда она рассорилась и с Машей, и ушла из клуба «Бастион», чему я искренне обрадовалась. На мой взгляд, эти странные ролевики и девочка, больше похожая на мальчика, плохо на нее влияли.

– Может, ты на йогу пойдешь? А еще лучше займешься рукопашкой. Хотя нет, ты же с детства была пацифисткой. Дернули за одну косу, подставляла другую. Зато в старших классах с наслаждением отвергала своих обидчиков. А они перед тобой просто штабелями ложились. Может быть, валяние, вышивание, плетение бисером? Нельзя же так жить… Бездеятельно. Ты только слоняешься по клубам и проводишь время с парнями. С такими данными – это гневить богов, – сказала подружка, выпивая третью чашку чая. Мы сидели у нее дома и раздумывали, чем заняться вечером: посмотреть фильм или пойти на рок-концерт.

– Элька, прекрати свою лекцию. Ты такая скучная. И если уж на то пошло, почему не исследуешь свои способности по различению светлых зон? Если решишь вернуться, наши ученые тебя от радости порвут на фашистские знаки.

– Потому и не хочу. Это в прошлом. В моей жизни и так слишком много фантастики. Хочу чего-то большего, чем быть подопытным кроликом. Но ты должна найти себе полезное занятие!

– Ты сейчас похожа на наших родителей. Может, хватит нравоучений? У меня только второй курс института, не мешай радоваться жизни. А что касается парней, так они сами ко мне липнут…

– Ты чересчур красивая, – пожала плечами подруга, – от этого многие проблемы.

– Да уж, все замечают только мою внешность. Чувствую себя мясом, которое мужики мечтают съесть.

– Не только. Как только откроешь рот, еще и мозги. Это меня считают тупой блондинкой. Наверное, надо перекраситься, – вздохнула Эля. – Пойдем на рок-концерт. Обещаю: ты оценишь.

– Я же не меломанка.

– Ты – книгоманка. Сколько можно читать? Я тоже это люблю, но не до такой степени. Идем, развлечемся.

Пришлось согласиться и надеть черное платье, свободно струящееся от талии.

– Хотя бы волосы распусти, а то ты какая-то прилизанная с этими косами, – сказала Эля и протянула руку к моей голове.

Мне вдруг пришло в голову, что она чересчур изменилась. Стала цепкой и даже жесткой. Где же ты, моя девочка с флейтой?

– Ты соображаешь, что говоришь? Мои волосы достигают колен. Я без кос не могу жить.

Эля так зыркнула своими зелеными глазищами, что я тут же сказала:

– Ладно, распущу, если понадобится. Для храбрости.

Оторваться мы пришли в рок-клуб «Средиземье». Я уже была здесь пару раз, со скукой на лице высиживая концерты веренских групп. Наверное, и это выступление будет не лучше: расстроенные гитары, хриплые голоса. Вроде и уйти неудобно, и слушать их невероятно сложно. Никто бы не поверил, что я засыпаю от рок-концертов. Но это так.

Эля же была в своей стихии: ее тащили к себе, звонко целовали и крепко прижимали к себе мужики-рокеры. Уже через пять минут подружка убежала от меня, слившись с какой-то компанией.

Я сидела на лавке за деревянным столом, хмуро прихлебывая апельсиновый сок и разглядывая фото в рамках, на которых были запечатлены заезжие коллективы – гости Верены.

Длинноволосые готы в черных плащах, панки с сиреневыми ирокезами, металлисты с гитарами. Все это уже было миллион раз, долгие годы. Пафосный вид, псевдобрутальность и мировая скорбь на лицах.

Интерьер клуба также был знаком до боли и ужасно наскучил. По периметру зала располагались деревянные стол и стулья. Потолок украсил барельеф с огромной черепахой и тремя китами, которые держат на себе весь мир. В баре продавались дурацкие коктейли со странными названиями: «Моча, ударившая в голову дракона», «Поцелуй эльфийки», «Свадебные игрища хоббитов». Я рассматривала свой апельсиновый сок и раздумывала, не заказать ли чего покрепче, чтобы пережить этот вечер.

Радовала только обаяшка Эля, которая веселилась как дитя, заражая всех вокруг своим позитивом. Группа задерживалась с выступлением, и я про себя фыркнула: подумаешь, звезды! Надо бы уйти домой, к своим фантастическим романам, к недочитанной книге Джорджа Мартина, такой желанной и манящей.

А Эля отжигала. Она залезла на стол и заиграла на флейте, выделывая ногами танцевальные па. Толпа неистовствовала. Эта девочка с флейтой, живущая у леса, умела заводить людей. На какой-то момент они все стали ее рабами. А потом Эля улыбнулась, раскланялась и крикнула: «Встречайте, группа «Интер» с бессменным вокалистом Ершом».

Подмигнув, Элюшка слезла со стола и скромно направилась ко мне. Говорят, мы похожи – обе зеленоглазые блондинки. Только у Эли волосы скорее русые, а у меня – совсем светлые, заплетенные в две длинные косы. Мое лицо напоминает сердце, а у подруги – идеально ровный овал. И я выше где-то сантиметров на пятнадцать и стройнее, хотя бедра шире Элиных. Но у нее удивительно тонкие черты. Своим необыкновенным лицом Элиза завораживает всех. А я…Что я? Просто красивая. До зевоты и отвращения. И опять, как всегда, на этом концерте ко мне будут подходить молодые люди. Одних отошью сразу, другим – дам надежду, но иногда находится человек, с которым провожу месяц, а то и два.

На большее меня не хватает.

Как-то слышала, что любовь – это чувство, основанное на восхищении. Лишь с человеком в чем-то лучше меня я смогу быть рядом. Но таких немного. Разве что Эля, которая с маниакальным упорством ищет свой Шаолинь. Эля, которая идет по Пути воина, такому сложному и почетному. Эля, которая плачет каждый день в подушку. Но при этом она остается Человеком с большой буквы. И живой. Живее многих, наверное.

– Иней, – подруга крепко обняла меня, – даю слово, что ты не забудешь этот день.

Я рассеянно погладила ее по спине, потому что думала совсем о другом. О новом романе Джорджа Мартина, который терпеливо ждет меня дома.

А потом я застыла. Потому что они заиграли. И потому что вокалист запел. Более красивого голоса я не слышала никогда. Сильный, мощный, но вкрадчивый, обволакивающий. Голос, способный подчинять. Повелевать, как игра Эли на флейте.

Да и более привлекательного мужчины в моем понимании я не встречала. Ёрш был истинно брутален: стриженный ёжиком, мускулистый, крепкий и широкоплечий, с горящими черными глазами. Такие будут до последнего защищать и любить свою женщину. Такие возьмут в руки оружие, если понадобится. И гитару, чтобы вызвать улыбку радости. С ними хочется завязать жизненные нити: познакомить с родителями, строить дом и рожать детей.

Впервые в жизни я подумала о мужчине не снисходительно, не с презрением, вроде: «Надо бы с ним повстречаться», или «Может, переспать с этим, как его», а «Как хочу его обнять». И тогда я поняла, что мечтаю быть с Ершом рядом. Мечтаю его полюбить.

Как сомнамбула, я подошла к сцене. Зажмурилась, очарованная музыкой. Играли чистейший фолк-металл на русском языке, который звучал как древнеславянский. Будто под гипнозом, я подняла руки. Тщетно попыталась поймать взгляд Ерша. И оглянувшись, увидела, что остальные посетители «Средиземья» также стоят с поднятыми руками. В их глазах было фанатичное обожание.

– Это была песня «Сказание древних времен». Спасибо, друже, за теплый прием, – произнес Ёрш своим неподражаемым голосом. – Следующая песня называется «Хоббит и Гендальф».

Я находилась в полуобморочном состоянии. Зайдя в туалет, освежила лицо холодной водой. Распустила волосы, спускавшиеся ниже колен. Укуталась в них, что придало мне решимости и веры в себя.

Эта музыка переворачивала душу. Я впервые поняла Элю и ее страсть. Впервые осознала, каково это: быть под драйвом. Влюбляться, восхищаться и мечтать. Всю жизнь я проспала, делая на автомате то, что от меня хотели: хорошо училась и работала, была красивой. Гордость родителей… Да какая гордость? Я их интересовала меньше, чем прогноз погоды на завтра. И тогда, глядя в грязное зеркало, я решила: он станет моим, как и все другие!

– Ты ведь знаешь Ерша, познакомь нас, – попросила я подругу, зашедшую, чтобы узнать, куда я пропала.

Та смутилась:

– Извини, нет.

– Почему же?

– Я не знаю, есть ли у Ерша девушка. Но даже если нет, ты точно не подходишь на ее роль. Не зря же тебя зовут Инеем.

Мне стало смешно и горько. Точно так же, как Элюшку все считали недалекой, так и на меня прикрепили ярлык «отмороженная и жестокая».

Я встряхнула подругу за плечи:

– Тебе ли не знать, что я умею любить?

– Возможно. Себя, – та пожала плечами.

– Если бы тебя в целом мире никто не любил, ты бы тоже стала обожать себя до безумия. И ты знаешь, как много у меня друзей. Скажешь, что я их не люблю?

– Я не буду тебя знакомить с ним. И точка, – отрезала Эля, – Наверное, потому что ты мне близка. И я слишком уважаю Ерша. Прошу, найди себе другую жертву для развлечения на пару недель.

Я оттолкнула ее и подбежала к сцене. Теперь слушатели обратили на меня внимание, попытались дернуть за волосы или хотя бы дотронуться. Я ничего не замечала, потому что смотрела лишь на Ерша.

Его лицо исказилось в гримасе. Мускулы напряглись. Сила музыки против силы моей красоты. Но Ёрш выстоял и доиграл концерт. Пусть и многократно сбиваясь.

А в это время десятки рук пытались прикоснуться ко мне, не причиняя боль, но вызывая отвращение. Наконец я вырвалась и быстро заплела косу. Толпа сразу же утратила интерес и снова с обожанием взирала на Ерша.

Но после концерта я подошла к музыканту и улыбнулась, прекрасно зная, какое действие это производит на мужчин.

– Круто отыграли. Спасибо вам.

– Рад, что тебе понравилось, – сдержанно ответил Ёрш.

– А где вас можно послушать?

– Нигде. Мы не записываем музыку, чтобы слушатели чаще ходили на концерты.

– Жаль. Я просто в восторге от вашей группы.

– Это замечательно. Немногие люди слушают сейчас фолк-металл. А ведь это наша родная музыка!

В том же духе мы проговорили еще минут десять. Обескураженная, я отошла. Ёрш остался равнодушен к моим чарам и общался только из вежливости.

Расстроенная, я пошла домой, мимоходом попрощавшись с Элей. Та грустно улыбалась. Я почувствовала тяжесть на душе. Не порадовал даже завораживающий роман из цикла «Песнь льда и пламени».

13

Я твердо решила узнать телефон Ерша и добиться от него взаимности. Но произошло событие, надолго отвлекшее меня от этого человека и гипнотической музыки фолк-металла.

На старости лет Кеша и Гоша решили развестись. И делали это с поистине итальянской страстью. Когда я пришла из «Средиземья», на полу лежали горы порванной одежды, битая посуда, перевернутые стулья и кресла.

– Что здесь за Мамай прошел?

Гоша и Кеша сидели растрепанные, со злыми глазами.

– Мы разводимся. Отец уходит. И это последний раз, когда я его вижу, – произнесла Иннокентия с истерическими нотками. – Клянусь жизнью моей дочери.

– Лучше бы ты своей поклялась, эгоистичная мамаша, – резко сказал Гоша. – Так вот, Иней, я переезжаю на съемную квартиру. А ты лучше здесь оставайся. Веди себя нормально, не путайся с мужиками, как ты любишь. Учись на отлично и пиши статьи в газету. Удивляюсь, как начальство тебя терпит. Особыми талантами ты явно не отличаешься.

– Гош, не хочу быть журналистом. Ты забыл, что я получаю педагогическое образование. Я мечтаю работать в школе. И, в отличие от вас, люблю детей.

– Размечталась… В газете будешь или на телевидении. Забыла, чья ты дочь?

– У меня свой путь!

– Хватит, Иней, замолчи. Не надо заговаривать нам зубы. Речь вообще не о тебе, – Гоша стукнул кулаком по столу, – Наши отношения с твоей матерью изжили себя. Сегодня мы сделали первый шаг к свободе.

– Рада за вас, – мне стало смешно.

– Мы думали, твоя реакция будет другой, – удивилась Кеша.

– Какой? Может, мне заплакать или закатить истерику? Когда вы уже поймете, что…

– Что поймем?

– Что мне все равно…

Гоша пожал плечами, взял спортивную сумку и погладил меня по щеке.

Это был жест, который, по его мнению, приличествовал случаю.

– Пап, у тебя другая женщина?

– Нет.

– Мама, может, ты полюбила другого? Дело в измене?

– Нет, нет и еще раз нет!

– Просто прошла любовь?

– Какая же ты глупенькая, Иней, – вдруг вздохнула Кеша. – Тебе ли говорить о любви? Когда-нибудь поймешь, почему люди разводятся. Чтобы быть свободными.

Я подумала о том, что даже замуж никогда не выйду. И уж точно не разведусь. Никогда. Тогда и в голову прийти не могло, что насчет чего-чего, а развода я оказалась права.

Когда Гоша уехал, мне стало легче дышать, ведь оставалась одна Кеша. Впрочем, легче откусить себе язык, чем назвать ее мамой.

Я часто думала о том, как ненавижу этих милых и обаятельных людей. Любимцев читателей. Богему. Компанейских товарищей. Деспотов с очаровательными улыбками. Лапочек с камнем за пазухой.

Тогда я не понимала, что к родителям часто бываю несправедливой. Вероятно, мой подростковый возраст несколько затянулся. Ведь несмотря на свой бесшабашный и богемный образ жизни, Кеша и Гоша искренне желали мне добра. И делали все возможное для моего счастья. Обеспечивали, поддерживали и давали столько свободы, сколько нужно. Правда, в двадцать лет в это верилось с трудом. С подростковым максимализмом я отвергала любой знак внимания и даже улыбку. Если бы я не верила так упорно, что они ненавидят меня… Если бы… Может, все сложилось по-другому.

Оформлением развода пришлось заниматься именно мне, ведь Кеша с Гошей категорически не хотели видеть друг друга. Процесс отнял несколько месяцев. Я стала постоянной посетительницей ЗАГСа, вызывая неудержимый смех у служительниц.

В нашей стране крайне сложно оформить развод двум людям, которые ненавидят свою вторую половинку. Заведующий ЗАГСа, нотариус, служители, выпрашивание подписей у Кеши с Гошей, ожидание, канитель с паспортом – цепочка была длинной. Когда я получила отвратительное свидетельство серого цвета, то была искренне счастлива.

Я торжественно вручила его родителям. Кстати, почему свидетельство о заключении брака – розовое, а о расторжении – серое? Да и пошлина за развод выше? Наверное, это молчаливый протест общества против разрушения семьи.

А может, знак сочувствия? Для многих людей развод – страшное испытание и горе. Но не для моих родителей, которые считали разрыв освобождением. Что же их держало вместе? Наверное, общая тайна. То, что они когда-то узрели в подземельях Верены.

От радости, что кошмарное дело закончено, мы с Элей напились шампанского. И, поддавшись уговорам и откровенному шантажу, она дала мне телефон Ерша. Музыкант вежливо поговорил со мной, хотя, как показалось, не вспомнил. Все-таки несколько месяцев прошло. От встречи отказался, сославшись на занятость и репетиции. Я выпила еще шампанского и проплакала всю ночь на плече у Эли:

– Вот видишь, красота решает не все.

– Не плачь, Иней, в тебе есть нечто большее, чем внешность. Ты – как интересная книга, которую хочется постоянно перечитывать.

– Я – обычная, типичное дитя девяностых. Умненьких и хорошеньких сейчас пруд пруди.

– И все-таки считаю, что тебе надо позвонить ему еще раз, – тихо сказала Эля.

Прошла неделя. Я постоянно думала о Ерше. Этот татуированный двадцати пяти летний парень был первым мужчиной, которым я восхищалась.

Наступив на гордость, я все-таки позвонила ему. И сказала:

– Позвольте мне встретиться с вами. Я хочу вас понять. А главное, узнать, откуда вы черпаете вдохновение для своей музыки.

– Что ж, попробуйте. Вы – искренняя девушка, Иней! – засмеялся Ёрш и назначил мне встречу у недостроенного виноводочного завода.

Я ожидала, что он поведет меня в кафе или на репетицию, но мы пошли прямо к заброшенному корпусу.

– Вы уверены, Инна, что действительно хотите познать, где я беру вдохновение для своих песен?

Я взглянула на его статную фигуру в камуфляжном костюме и высоких ботинках. И подумала, что отдала бы все, чтобы дотронуться до этих мускулистых рук.

Но вслух ответила:

– Конечно, пойдем, куда скажешь, но называй меня, пожалуйста, Иней и на ты.

– Как скажешь. Тяжело тебе будет на шпильках. Надо было кроссовки надеть.

Я ничего не понимала, пока мы не подошли вплотную к заброшенному корпусу. Внезапно ужас охватил меня. В сумерках здание смотрелось угрожающе, потусторонне.

У меня пересохло во рту:

– Ты сталкер?

И тогда он впервые крепко взял меня за руку.

– Да, Иней. В каком-то смысле. И сейчас ты пойдешь вместе со мной.

Когда мы вошли в здание, Ёрш приказал закрыть глаза. Медленно поднялись на третий этаж. Он крепко держал меня за руку, и страх отступил.

– Здесь хорошо сталкерам, – прошептал музыкант, – здание не охраняется. На современный лад нас называют урбантрипщики, но сталкер мне ближе.

Затем Ёрш подошел сзади и закрыл мне глаза руками. Я вздрогнула от его прикосновений.

– Досчитай до ста. Сделай несколько шагов. Не больше пяти. А потом открывай глаза. Тогда ты все поймешь.

Ёрш отошел куда-то влево. Через некоторое время я огляделась. И едва сдержала крик…

Я стояла прямо напротив шахты. Очевидно, строители хотели проложить здесь технический лифт. Еще бы шаг – и можно упасть в пропасть. В сумерках недострой выглядел мистически притягательным. Я осмотрела серые камни, потом подошла к окну. И в тот момент поняла, как одиноко и сиротливо незавершенное здание, в котором никогда не будут работать люди. Этот выкидыш от строительства будет стоять еще долгие годы.

А беспокойные души сталкеров найдут в нем покой. Я – такая же, как они. Я – одинока, хотя имею много приятелей. Я – свободна и независима, хотя накладываю на себя тысячи ограничений. Я – холодна, как этот камень. Я – родившаяся в Самхейн, я – Снег и Иней.

Как хорошо было жить здесь, вдали от людей. Я вдруг поняла весь кайф сталкерства, это наслаждение одиночеством. И вдруг мне захотелось прыгнуть в шахту, чтобы слиться с камнем.

– Нет. Это здание мертво. А я – жива.

– Ты все поняла правильно, – Ерш приобнял меня за плечи.

– Ты здесь черпаешь вдохновение?

– Да, Иней, пойдем. Думаю, ты будешь с нами. Я рад, но сейчас лучше уйти.

А когда мы вышли из здания, я призналась:

– Иногда что-то странное происходит. Я чувствую, будто за мной наблюдают. Оглядываюсь – а никого нет. Лишь шелест травы да гулкие шаги.

– Думаю, это бывает с каждым, – пожал плечами сталкер. – Мы живем в странноватом месте. Разве светлые зоны экстаза – это нормально? Или что коренные веренцы никогда не приживаются в других городах? Их как магнитом тянет к Заповедным лесам, Двойным горам и церквям с серебряными куполами.

– Но однажды я купалась в Веренском водохранилище и услышала голоса, которые повторяли мое имя. Я ощутила неодолимое желание броситься в воду. Спасибо другу, который привел меня в чувство.

– Весьма необычно, – парень дружески похлопал меня по плечу. – Но не переживай. Мы разберемся.

Раньше мне казалось, что я похожа на вечный снегопад из мыслей, эмоций и переживаний. Но пришел Ерш и показал, где берет вдохновение для своей музыки. И впервые в жизни я услышала в себе тишину. И удивилась.

На память об этом дне я взяла кусок серого камня.

14

Как и предсказывал Ёрш, я осталась с ними.

Вступила в Содружество сталкеров Верены – исследователей заброшенных объектов. Урбантрипом или урбанистическим туризмом занимаются многие. И даже каждый из нас! Хотя бы раз в жизни.

Кто в детстве не залезал в заброшенные дома, стройки или заводы? Иные даже не путешествовал по подземным ходам, бомбоубежищам и пещерам. Всем этим и занимаются урбантрипщики. Некоторые из них именуют себя сталкерами, отдавая дань памяти Сталкеру из фильма Андрея Тарковского. Что же влечет их в такие мрачные места, где куча сложностей с охраной? Заставляет рисковать своим здоровьем и даже жизнью? Поэзия одиночества! Отрешение от мира и его суеты. Погружение в себя. Погружение в прошлое. Погружение в другую реальность.

Некоторые лишь наслаждаются этим состоянием. Другие отдают себя творчеству – снимают фильмы, фотографируют, пишут музыку.

А есть те, кто коллекционирует свои впечатления. Этим и занимались в Содружестве. Урбантрипщиков было ровно двадцать, и пятеро – девушки. Особенно выделялась среди них двадцати трех летняя Подружка Сталкер. Она уже успела посетить около четырехсот пятидесяти объектов в ста городах России и СНГ! Девушка пользовалась огромным уважением, будто профессиональный биатлонист в компании любителей покататься на лыжах в выходные.

Подружка Сталкер носила исключительно камуфляж и берцы. Особую слабость питала к подземным объектам, собирала различные ремни и эмблемы. Она утверждала, что является классическим интровертом, но при этом имела огромное количество друзей в разных городах.

– Я чувствую себя счастливой только в заброшках… Не могу жить нормальной жизнью, – как-то призналась Подружка после третьей кружки пива. – Как представлю, что надо выходить замуж, рожать детей, где-то учиться и работать – мороз по коже продирает.

– А ты делай только то, что хочешь, – посоветовал ей урбантрипщик Асмодей. – Обойдешься и без мужа с высшим образованием. Живешь-то один раз.

Подружка Сталкер просветлела лицом от этих простых слов, поцеловала сталкера в щеку и протянула пряжку от ремня, что считалось наивысшим знаком благоволения.

– Но я хочу детей вообще-то, – прошептала она.

– Значит, будешь вместе с ними лазить на объекты, – заключил Асмодей.

В основной массе сталкерами становились студенты, но были также и ученики старших классов, и зрелые мужчины лет тридцати пяти. Они собирались не часто – где-то три раза в месяц, но встречи эти были пронизаны теплотой и взаимопониманием. Пили пиво, смотрели фотографии из походов, делились своими эмоциями. Я подружилась со всеми, но особенно близко – именно с Асмодеем, хорошим приятелем Ерша. Я прониклась к нему теплыми чувствами сразу же, как только нас познакомили. Человек, который читает фантастику и фэнтези, автоматически вызывал у меня интерес.

Асмодей был так же хорош собой, как и Ёрш. Но если последний отличался мужественностью и харизмой, то первый брал своей одухотворенностью и умом. Хотя, когда я сказала это Ершу, тот засмеялся:

– Не считай Асмодея воплощением Иисуса, Аллаха или Будды. Да, он умный и тонкий человек, но вовсе не воплощение морали. Извини за прямоту, Иней. Асмодей пьет, как лошадь, курит, как паровоз, и спит со всем, что движется. Гордый он и себе на уме. Советую держать дистанцию, слишком много наш загадочный сталкер разбил женских сердец…

Я приняла совет к сведению, но не могла отказать себе в общении с Асмодеем.

В Содружестве существовал рейтинг сталкеров. Чем больше индустриальных объектов посетил член клуба, чем надежнее они охранялись, тем больше баллов начислялось. Также очки давали за малую исследованность места и удаленность от города.

Конечно же, голубой мечтой сталкеров был Чернобыль. Зона отчуждения манила всех. Она была недостижимым идеалом – воплощением одиночества и потусторонности. О ней складывали легенды, снимали фильмы и писали песни. Сколько же людей вдохновились Зоной, даже не познав ее!

Сейчас в Чернобыле проводят экскурсии. Один день, проведенный в этом месте, не нанесет вреда здоровью. Но сталкеров такой путь не устраивает. Они мечтают самостоятельно проникнуть в запретное место.

У некоторых получается. У единиц. Ёрш, вернувшись из Зоны, молча выложил перед членами группы пачку фотографий. Но о своих переживаниях и ощущениях он не произнес ни слова. Вскоре после своей поездки сталкер выпустил новый альбом, а впечатленные соратники избрали его главным Мастером в Содружестве.

Другим вожделенным местом для урбантрипщиков являлся Краснокрестецк – закрытый город, находящийся в семи километрах от Верены. Но, несмотря на близость, он был еще недоступнее. В Краснокрестецке, отгороженном от мира электрическим забором, производили химическое оружие. Охраняли закрытый город так, что и мышь не проскочит. Граница территории протяженностью в пятьдесят километров каждый день патрулировалась солдатами-контрактниками, вооруженными до зубов. И горе тому, кто оказался в неподходящем месте в неподходящее время.

Хотя нога сталкера не ступала на землю Краснокрестецка, о нем ходило множество легенд. Якобы в заборе, отделяющем город от мира, имеются дыры, через которые можно проникнуть в запретную зону. Или что в ЗАТО (закрытое административно-территориальное образование) проводят генетические эксперименты на людях. Или что НЛО там летают чуть ли не каждый вечер, приветствуя местных жителей… Некоторые сталкеры лет по двадцать изыскивали различные способы побывать в Зоне. Они теряли интерес к жизни, превращались в растения, зацикленные на запретном городе.

– Кстати, почему Краснокрестецк называют Зоной? Потому что он огорожен электрическим забором, как тюрьма? – спросила я Асмодея.

– Не только. Скажем так: это место не для всех. Там совершенно особый уклад жизни. И да, это своего рода Зона Отчуждения. Но добровольная. Говорят, местные даже гордятся, считают себя элитой, избранными.

– Какие существуют легальные способы попасть в Краснокрестецк?

– Пропуски оформляют на спортсменов, депутатов, артистов.

– И все?

– И все. Ну, разве что можно сочетаться законным браком с местным.

– Как? Я никого из них не знаю.

– Познакомиться крайне сложно. Они не афишируют место жительства. Хотя… Существует и третий путь. У тебя есть друзья в ФСБ?

– Откуда такие приятели у бедной студентки…

– Значит, не по зубам тебе этот путь. Забудь о Краснокрестецке. Нам ли быть в печали, столько еще крутых объектов ждут своих сталкеров!

– Я смогу! Я познаю его.

– С твоей красотой можно многое. В том числе и очаровать какого-нибудь депутата, чтобы сделал пропуск. А пока удовлетворись малым. Поехали в область, в усадьбу XVIII века помещицы Звягинцевой. Стиль – классицизм, охраняемость – минимальная. Многие наши там бывали, но надо, надо. Скоро ведь подведение итогов. А сколько мест посетила ты?

– Семь! Правда, в черте города.

– Молодец, Иннушка. Это более чем удовлетворительно. Ты же совсем недавно в движении.

Мы шли вместе по заснеженному городу, и я с восхищением смотрела на Асмодея. Высокий широкоплечий парень, ровесник Ерша или чуть младше. Он носил бородку и очень длинные волосы, почти такие же, как мои, только черные. Асмодей ходил всегда в черном макинтоше с байроновской тросточкой. Интеллектуал и циник. Холодный и равнодушный эстет. Пламенный мистик и эзотерик. И все это об Асмодее.

– Как же мне скучны люди. Не хочу ни с кем общаться, – протянул сталкер.

– А со мной почему разговариваешь?

– Ты – особенная. И когда-нибудь я объясню тебе, почему. Но сейчас запомни: ты не просто красивая девушка. В тебе есть сила.

– Какая же?

– Не могу тебе сказать. Время сейчас нехорошее. Самхейн наступает – злые силы шабаш устраивают. Да и в душе смутно, – тихо ответил Асмодей и взял меня за руку.

– А я родилась в Самайн. В Черный Самайн.

Я ненароком высвободила руку.

– Так вот откуда в тебе эта двойственность, Иней. Огромная доброта и всепоглощающая злоба. Любовь и ненависть… Самайн и Бельтейн. Лукавый Шаолинь и Страшный Саббат.

– Ничего не понимаю. Давай лучше поговорим о другом, – предложила я. – Правда ли, что ты был в астрале? Курил кальян с опиумом, чтобы туда войти?

– И не раз. Это как наркотик. Но, к сожалению, такие вылазки совершенно меня не развивают. Там ведь низшие сущности живут. Мне уже надоели постоянные драки с демонами.

– И как же ты с ними бьешься, если выходишь из тела?

Асмодей, стараясь объяснить как можно проще, сообщил, что в таких мирах человек способен на все, что хочет. Надо драться – представь, что у тебя в руке меч. Или брось снег – противники заморозится.

– Где ты научился этим фокусам?

– Я был ушуистом. Про школу «В поисках Шаолиня» слышала?

– Что-то знакомое…

– Это клуб, в котором учат, как сделать главный выбор в жизни через призму боевых искусств. Как найти свой Шаолинь. С мечом в руках, пройдя через уйму ограничений, превратившись в зомби, в боевую машину. Ах, конечно. Это ушу, и оно прекрасно. Но… Я был с ними и параллельно изучал эзотерику. Потом понял, что тот Путь, которым идут ученики школы – явно не мой. Мы душевно распрощались, я подарил ребятам символические подарки. Считаю, что эта шайка отпустила меня с миром. Я еще легко отделался.

– Почему же ты был одним из них?

– Искал Шаолинь там, где его точно нет. Хотел сделать себя лучше. Ох, нельзя тебе в астрал, Иней, нельзя.

– Согласна, что на удочку о самосовершенствовании попались многие. И даже Эля – далеко не глупая девушка. Я же хочу разобраться в себе, найти ответы на странные вопросы в моей голове. Почему водохранилище зовет? Кто такие поутри и почему они неравнодушны ко мне? Что такого притягательного в поэзии одночества? Позволь мне войти в астрал, друг! Умоляю!

– Любопытство до добра не доведет, – проворчал Асмодей, но отказать не мог.

Жилище моего нового знакомого удивляло гостей, и казалось, совершенно ему не подходило. Это был нелепый каменный дом конца XIX века, но с многочисленными пристройками более позднего времени. Они заваливались друг на друга, создавая ощущение лабиринта. Над всем этим сооружением возвышалась метеорологическая башенка, выкрашенная в зеленый цвет. Вход сторожили два каменных льва, непонятно каким образом здесь оказавшихся. Это был кошмарный сон архитектора… Но я, ничем не показав своего отвращения, молча вошла внутрь.

Гостеприимный хозяин налил мне чашку белого чая. Он был отличным мастером чайных церемоний, и я с удовольствием сделала пару глотков. Затем сталкер вежливо предложил кальян. Я покорно затянулась, выдыхая дым с причудливыми фигурами. Асмодей постелил на пол серебристую ткань и положил два валика:

– Ложись рядом со мной, Иней. Не бойся.

Я пристроила голову и закрыла глаза.

– Слушай и четко выполняй. Напряги мышцы шеи.

Я послушалась. Мне было интересно и, если честно, смешно.

– Дальше напряги руки, ноги, пресс… А теперь расслабляйся. Еще раз повтори эту последовательность. Взгляни, видишь точку на потолке? Смотри на нее внимательно, не закрывай глаза. Сейчас твоя душа отделится от тела.

Так и произошло. Я потеряла сознание – вернее, банально уснула. Проснулась где-то через час, свежая и довольная.

– Я видел тебя в астрале. Как и должно быть: в легком сарафане и с распущенными волосами.

– В чем? И я никогда не распускаю волосы.

– Ты – воплощение Лады, богини жизни, но одновременно Родившаяся в Самайн, поэтому несешь разрушение. А еще я видел горящий город. Кровь, боль, насилие и страх. Люди убивают друг друга, но ты хочешь спасти кого-то. Мужчину, хотя попутно помогаешь и другим. Затем мы перенеслись к озеру. Ты мечтаешь умереть, чтобы все закончилось, но смерть не принимает тебя. Стоишь на коленях, почему-то смотришь в небо. И вода горит от твоей руки! Ты несешь смерть, но в то же время даришь жизнь.

– Странные образы привиделись тебе в дыму кальяна. Так я дралась с кем-то?

– О, нет. Ты любила!

Про себя я подумала, что астрал – редкостная чушь. Это потом пришлось с содроганием вспомнить пророчество сталкера, потому что оно сбылось до мелочей.

Но тогда мне нужны были настоящие приключения. Асмодей согласился с моим желанием познать поэзию одиночества: «Ты должна сердцем почувствовать, что тебе это нужно. Поверить, полюбить…»

Веренская область, как и любая другая, имеет немалое количество покинутых деревень. Некоторые исчезли навсегда, и на их месте возвышается густой лес или распаханное поле. Другие стоят этакими призраками, пугая нечаянного путешественника.

Где-то можно увидеть лишь одинокую печь, политую всеми дождями, а кое-где сохранилась изба и даже с убранством. Но самое ценное для сталкера – заброшенная дворянская усадьба, желательно неохраняемая. В ней просто обязан побывать каждый уважающий себя урбантрипщик!

Мы с Асмодеем не стали мудрить, и выбрали имение помещицы Звягинцевой. Красивейший дворец в стиле позднего классицизма представляет собой историческую ценность. Некогда блистательный, он медленно гибнет. Но почему это происходит с местами, еще недавно полными жизни? Одни пустеют, потому что молодежь перебирается в город в поисках лучшей доли. Другие – по причине пожаров и других стихийных действий. Но есть и те, которые исчезают по загадочным причинам.

Едва сев в черный «Пежо» Асмодея, я поняла, насколько близок мне этот эзотерик и сталкер. Потому что он включил группу «Интер», в которой играл мой любимый мужчина. Мы мчались по заснеженной степи, отрешенно слушая голос Ерша. Фольклорные мотивы, смешанные с металлическими рифмами, творили невообразимое в душах. Жесткое, громкое начало, энергичный припев и конец, оставляющий приятное музыкальное послевкусие. Я задыхаюсь от удовольствия.

Асмодей прибавляет скорость – сто десять километров в час. А у меня по щекам текут слезы, потому что наконец-то узнала гораздо больше о Ерше. Этот сталкер отдал свое сердце музыке и урбантрипу.

Асмодей чувствует мое настроение. Включает залихватскую группу «Тролль гнет ель», пытаясь развеселить. И едет быстрее – сто двадцать километров в час.

Эта смена формата доводит меня до музыкального экстаза. Как-то, разговаривая с Элей, мы сошлись во мнении, что музыка близка сексу. Сначала испытываешь просто удовольствие, оно нарастает волной и достигает пика. И так по несколько раз за вечер.

На словах из песни «Во всем виновата, конечно, была та кружечка темного эля» я ощутила всплеск эмоций и, блаженно вздохнув, откинулась на спинку кресла. Но Асмодей лишь прибавил скорости до ста тридцати километров.

– Куда ты так гонишь? – спросила я резко, забыв, что он еще не достиг музыкального экстаза.

Но Асмодею мало «Троллей». Он включил неоязыческую группу «Сварга» и песню «В ночь волховал».

– Я должен тебе кое в чем признаться, Иней, – произносит он на выдохе.

– Сейчас мы попадем в аварию!

– Я… Я… неоязычник. Я… верю в Перуна.