Читать книгу Секта «Ашрам Шамбалы». Концлагерь для ищущих Бога - Алиса Агафонова - Страница 16

– Когда ты приедешь домой, Алисочка? – в который раз спрашивала меня моя мать по телефону.

С тех пор как я жила в общине Школы Шамбалы, я почти перестала ездить к моим родителям. Из книги «Путь дурака» и от других сектантов я узнала, что мамка своими глупыми программками учит только ерунде, вроде установки «институт, семья, могила», обрекает нас этим на страдания. Общество эксплуатирует нас и заставляет «срабатываться до костей», а детей рожают вообще только свиноматки. В общем, секта Руднева внушала нам антисоциальные и антисемейные идеи. Логично, ведь чтобы нами лучше управлять и выдаивать, как дойных коров, нас нужно было отделить от общества и семьи. Все внешние воздействия отсекались, и мы оставались пленниками тоталитарной секты психопата Руднева.

Как и во всех тоталитарных сектах, у нас царил культ личности Константина Руднева. Великий Гуру Шри Джнан Аватар Муни, он же пришелец с Сириуса, он же воплощение Христа, он же проявление Бога на Земле, он же позже Богомудр Алтай Каган, великий белый Шаман Алтай Кам, он же Гуру Калки. Возможно, я забыла пару имен «великого просветленного», но это не меняет сути дела. Как и в других тоталитарных сектах, личность лидера сильно отображалась на устоях секты.

Согласно актам стационарной судебной психолого-психиатрической экспертизы, у Руднева была диагностирована психопатия, что означает – чувство эмпатии ему было незнакомо, наоборот, он наслаждался моральными и физическими страданиями адептов. Я не психолог, поэтому не буду вдаваться в подробности диагноза Руднева, а расскажу о моем опыте в созданном им детище, Школе Шамбалы, Школе «Беловодье», Школе «Инлиранги» или Академии «Альма». Неважно, как он еще назовет свое адское творение, суть останется та же.

Для нас нахождение в секте значило сверхусилия, голод, холод и унижения. Я сейчас не пишу о простых посещениях семинаров, а о рабском пребывании в так называемых преддвериях ашрамов, сейчас они называются творческими группами.

Руднев был жаден, в секте экономили на всем, особенно на нас, учениках, а это значило скудное питание, огромные цены на семинары и ритуалы и попытка все только возможное организовать на халяву, использовав деньги и связи учеников.

Руднев был агрессивен, раздражителен и очень подозрителен, в секте же было запрещено дружить. Мы находились в постоянном состоянии напряжения, должны были следить друг за другом, закладывать так называемые косяки других. От ближайших учениц Руднева я слышала, что он не переносил тишины, не мог терпеть, если кто-то задумается и сидит спокойно. Он начинал орать на учениц: «Что расслабились, рассвинились!» Он немедленно «ускорял» слишком задумчивых, не стесняясь рукоприкладства. И во всей секте нельзя было ни на секунду расслабиться и подумать, почти не было возможности побыть одному.

Руднев любил худых, активных, черноволосых девушек с ярким макияжем, так как ему навсегда врезалась в память его детская любовь, черноволосая цыганка, для которой он фарцевал и которая его бросила, как ненужную вещь, переехав в Америку. Эту потерю он так и не смог до конца принять, возможно, поэтому он решил для себя, что его теперь будут окружать сотни таких цыганок. Почти все девушки в секте красили волосы в черный цвет, недоедали и носили вызывающий макияж и наряды.

Тысячи людей, которых отесывали и обстругивали под Руднева, становились такими, какими их хотел видеть Руднев, а кто не влезал в предписанные рамки, того клали на «прокрустово ложе» и переделывали.

Руднев ненавидел свою мать и объяснял нам, что матери – свиноматки. И мы все бросали своих родителей и обрывали связи с ними.

Таким образом я тоже стала постепенно превращаться в марионетку Руднева, неуверенного в себе психопата с тяжелым детством. Моих родителей я не ненавидела, но все меньше и меньше им доверяла. Меня раздражала их настойчивость. Мне не хотелось с ними общаться, чтобы не нахвататься «мамкиных программок».

Я помню, как сжимала трубку телефона, стоя в коридоре нашей общинной квартиры, и мне было стыдно, что я вообще еще общаюсь с моей матерью.

За день перед этим разговором я покрасила волосы в черный цвет и ужасно гордилась тем, что теперь я выглядела, как Ирина и наставницы.

– Так когда ты приедешь? – повторила вопрос мама.

– Я приеду на выходные, – наконец ответила я, – мама, а ты не могла бы мне немного денег дать? И еще мне нужна дубленка на зиму.

– Конечно, Алисочка, – обрадовалась мама, – мы можем в воскресенье поехать на китайский рынок и купить тебе все нужное.

– Спасибо, мама, – выдавила я, так как быть благодарной родителям было плохим тоном в секте.

Я думала о том, что мне совершенно не хочется видеть моих родителей, они ведь будут только пытаться зазомбировать меня и научить меня их глупостям. В секте я узнала, что так поступают все родители, которые не были в Школе Шамбалы. К сожалению, я была зависима от родителей и должна была с ними общаться, ведь мне нужны были деньги на семинар и на одежду тоже. Я решила для себя, что я буду использовать эту поездку с пользой для дела, возможно, мне удастся моих родителей, а возможно, и кого-то из родственников завербовать в секту. Если мне удастся их затащить на семинар Школы Шамбалы, меня ожидала толстая похвала от Ирины и от наставников. А еще я смогу тогда нормально общаться с моими родителями, ведь они тоже будут в великой Школе Шамбалы.

Я ездила к моим родителям с огромной пустой сумкой, которую они всегда наполняли картошкой, капустой и кабачковой икрой. Они были небогаты, но все же умудрялись учить нас, двух студентов-сектантов.

Я шла от автобусной остановки по улице Ленина мимо бедных покосившихся домиков, по-осеннему голых берез и старушек в цветных платочках, которые по очереди со мной здоровались, а то и одаряли улыбкой.

Мои родители жили почти в конце улицы, недалеко от их дома начинались поля, а за полями лес.

– Доченька, я тебя даже не узнала с черными волосами, – воскликнула мама из окна, – подожди, я уже открываю.

Я не испытывала радости от встречи, ведь меня предупредили, что родственники будут против и будут отговаривать от участия в семинаре. Мне было как-то стыдно от того, что мама мне так радовалась. И еще я подумала о том, что моя мама постарела и поправилась, вот бы ей йогой заняться.

– Привет, мама, – выдавила я.

Вместо ответа мама обняла меня.

Я ничего не чувствовала, кроме раздражения, моя мама сильно пахла луком. До секты я скучала по маме и радовалась ее объятиям, теперь она стала мне чужой.

– Ну что же мы на холоде-то стоим, заходи домой, я тебе пельмешков настряпала, – засуетилась мама.

Раньше я любила пельмени, но в секте я узнала, что пельмени несут в себе энергию «тамас», а значит, делают пассивными и больными.

– А рис у тебя есть? – спросила я.

– Конечно, но ведь я уже сварила пельмени, ведь ты же их так любишь.

Разочарование моей матери все же пробилось в мое зачерствевшее сердце.

– Ну хорошо, тогда давай есть пельмени, – сжалилась я.

Пельмени были великолепны, я ела уже вторую тарелку, все же поднадоело каждый день рис и гречку жевать.

Жуя пельмени, я пыталась вербовать маму в секту.

– Мам, вот ты меня раньше все к целителям и экстрасенсам водила. А у нас в Школе все наставники – целители. Ты бы не хотела пойти со мной на семинар?

– Не знаю, доченька, я тут прочитала книгу «Путь дурака», мне Дима привез, что-то мне ваша школа не очень понравилась. В книге матерятся много. Написано, что мать только ерунде учит, и вообще критикуют семью и родителей.

К моему удивлению, маме не понравилась наша школа, хотя обычно она принимала на веру все, что было написано в эзотерических книгах, и обожала целителей и экстрасенсов. Но наше учение испугало ее радикальным отрицанием семьи и роли матери, что являлось одной из самых важных ее ценностей.

Позже я пыталась всех моих родственников завербовать в секту и не понимала, почему они не рвутся поехать со мной на дорогой, но чудотворный семинар великих наставников Школы Шамбалы. Я была совершенно подавлена и раздражена. Неужели они не могут понять, что это бы могло быть их спасением? Я ужасно расстраивалась, что не смогла «помочь» моим родственникам и обвиняла саму себя, что была недостаточно убедительной и уверенной в себе.

В субботу вечером мне позвонил брат и сообщил, что в общину уже приехали наставники и давали бесплатные практики и лекции перед началом основного семинара. Я засобиралась обратно.

В воскресенье, перед тем как ехать в общину, я поехала с мамой, тетей и двоюродной сестрой на китайский рынок. Я ненавидела рынки. Эти бесконечные ряды дешевых товаров, по которым шли, толкались и терлись друг об друга бесчисленные люди. Одни прижимали свои сумки к груди, а другие смотрели, как бы добраться до кошелька. Меня ошеломляли такое многолюдье, шум и пестрота товаров вокруг меня, к тому же у меня мерзли ноги, стучали зубы, и хотелось оттуда сбежать. Но моя мама, тетя и двоюродная сестра воодушевленно маневрировали от одного китайца к другому, от одного азербайджанца к новому. Мне нужна была дубленка, мама все хотела, чтобы я мерила и выбирала, я же взяла первую попавшуюся, чтобы долго не мучиться. Моя голова начинала болеть, моей двоюродной сестре Даше нужно было купить сапоги, маме нужна была шапка, тете – пальто. После обеда мы закончили с покупками. Я стала счастливой обладательницей дубленки, зимних полусапог, колготок, кофты, пульсирующей мигрени и тошноты.

Когда я приехала в общину, мне было так плохо, что я хотела лечь, спрятаться под одеяло и никогда больше оттуда не вылезать. Вместо этого меня отправили на кухню с «заданием силы»: приготовить пищу для наставников и садхаков. Садхаками были мы, рядовые ученики. Во всех сектах практикуется создание языка, непонятного нормальным смертным. Вот и мы были не просто учениками, или последователями, или, в конце концов, адептами; нет, мы были садхаками. И никто, кроме нас, не понимал, что это значит. Опять немного дальше от мира и больше в лапах секты.

Ирина мне сказала, что во время приготовления пищи мне нужно было концентрироваться в моей груди, в анахата чакре, это такой энергетический центр, ответственный за любовь и принятие. Мое сообщение о том, что у меня болит голова, было благополучно проигнорировано. Я должна была быть сильной, а болезнь в секте считалась слабостью и презиралась. Если человек болел, то он допустил в себе слабость, чтобы преодолеть хворь, нужно было повышать уровень энергии, а значит, что-то очень активно делать, что часто приводило к более тяжелому течению болезни.

Я пыталась игнорировать мою головную боль. Но мне становилось все хуже, меня тошнило, и я уже почти не держалась на ногах. Я не могу точно сказать, что со мной было, но мне было очень плохо.

Нам было сказано, что если мы вместо силы в слабом состоянии приходим, то тогда можно даже заболеть, так как организм не справляется с мощными потоками энергии. А так как в той квартире жили наставники, то квартира превращалась автоматически в место силы. В общем, я готовила, страдала от мигрени и еще и корила себя, что я находилась в слабом состоянии.

Я пыталась изо всех сил быть в «сильном состоянии», и чем больше я пыталась, тем хуже мне становилось. Наставница Татьяна зашла на кухню, увидела мое зеленое лицо и немедленно отправила меня на балкон делать пранаяму.

К сожалению, эта наставница находится до сих пор в секте. Конечно, она сменила уже множество имен, побыла и Ладой, и Сумилу, и Ладамирой Добролюбовой, может, и еще кем-то. Могу сказать, что мне ее искренне жаль, так как я всегда чувствовала, что у нее доброе сердце. Что ее держит в секте, страх, или вера, или ей просто некуда уйти, я не знаю. Татьяна, если вы прочитаете эти строки, знайте, что везде лучше, чем у Руднева. То, как он с вами обращается, это ужасно. Пожалуйста, ради вас, ради вашего достоинства, души и здоровья, бегите из этого ада. Ясное дело, у вас есть и что-то хорошее в секте, вы можете быть «великой наставницей», а в миру вам придется все начинать с нуля, но поверьте мне, все это лучше, чем те унижения, через которые вы регулярно проходите в секте. Вас выбрали там козлом отпущения из-за вашего доброго сердца и выдают это за слабость, на самом деле это не слабость, это человечность, которую не смог разрушить Руднев.

Извините, что я опять отвлеклась, очень уж эмоциональная тема. В общем, это было большое облегчение, выйти на свежий воздух. Я делала в течение получаса дыхательные упражнения йогов, и мне и на самом деле полегчало. После трапезы и вечерних практик уже не помню, что мы делали, это могла быть медитация, йога, астрокарате или лекция наставников. Зато то, что произошло после вечерних практик, я помню очень хорошо. Наставницы заняли комнату Ирины, поэтому Ирина и ее тантра-партнёр Владимир, а по-простому ее парень, спали со мной в большой комнате. Как у нас в секте принято, спали мы на полу на туристических ковриках, сон на кровати был у нас не принят.

Мы, перевозбужденные событиями дня, все не могли прекратить общаться, хохотали, и сна не было ни в одном глазу. Как-то незаметно перешел разговор к тантре, так в секте назывался секс. Нам объясняли, что через секс можно слиться с божественным, войдя в образ Шивы и его Шакти Парвати. Может быть, кто-то где-то и сливался с божественным, а мне как-то не довелось божественное пережить.

В общем, разгоряченная разговорами, Ирина подмигнула мне и сказала:

– Сделаем его, Алиса?

И мы его сделали. Владимир очумел от негаданного счастья и лежал спокойно, пока мы с ним и его телом божественное творили. Ну, я не спорю, для Вовки это было наверняка что-то божественное.

А для меня было это какой-то мукой: я, с одной стороны, была разгорячена и желала всего этого, с другой стороны, это было очень странно – делить мужчину на двоих. Ни небесным, ни божественным секс не был, я была напряжена и не могла расслабиться. А когда Ирина и Вова пошли на балкон курить после секса, я почувствовала себя грязной и ненужной. И ревновать начала я тоже. В общем, в голове и чувствах полный хаос наступил.