Читать книгу Леонтоподиум - Алиса Александровна Васильева - Страница 4

Я проснулся поздно. Хотелось есть, болели ребра, ныла рука. Я осмотрел кисть с остатками шарфа. Подарок мальчишки сделал свое дело – кости срослись, но от самого шарфа остались лишь серые лохмотья. К вечеру и они пропадут.

Еще хотелось оглохнуть – мое жилье плохо защищает от вечного гула. Те, кому вообще негде спрятаться, примерно на третьи-четвертые сутки пребывания в Леонтоподиуме прокалывают себе чем-нибудь уши. Правда, это мало помогает. К концу недели такие бедолаги обычно все равно сходят с ума.

Вечный гул – это подарок Леонтоподиуму от покойной принцессы Вероники. Ну как покойной – сравнительно покойной, если быть точным. Этот гул мешает жить всем, но принцессы научились справляться с ним в своих владениях. Элеонора, Мирослава, Рада и Каролина подавляют гул, Ева ничего с ним не делает, потому что сидит в яме во владениях Элеоноры, а вот Рида сотворила что-то, от чего в ее топях гул то усиливается в разы, то совсем пропадает. Пару часов на болотах в неудачное время – и твоему рассудку конец.

Я помотал головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и потянулся к музыкальному центру. Музыка Вадика и Павлика – это единственное, что глушит вечный гул за пределами владений принцесс. Терпеть не могу эту депрессивную мутоту, но выбирать не приходится.

Я тянул время. Нужно было срочно выбираться из моего подвала и что-то делать. Куда-то идти, кого-то о чем-то просить. А я вместо этого не торопясь подошел к ведрам с водой, потер зубной щеткой стену, чтобы наскрести немного побелки, почистил зубы. Хотел даже побриться, но вспомнил, что оставил свой нож в Федерации. Съел припасенную на черный день банку кильки в томате, вместе с глазами.

Зачем я себя обманываю? На самом-то деле торопиться мне некуда – Мирослава была моей единственной надеждой. Больше идти не к кому. Ева могла бы принять меня в свою свиту, эта принцесса всегда мне помогала, но теперь у нее не было свиты.

Так что я позволил себе несколько часов полистать свою книгу про речное путешествие, там было что-то про покупку подушки и поцелуй красивой девушки, поулыбался. Захотелось сделать несколько надрезов на руке. Я всегда так делаю, либо когда нервничаю, либо когда происходит что-нибудь хорошее, чтобы вернуться в реальность. Я снова машинально потянулся за ножом и выругался, вспомнив, что его у меня больше нет.

Нужно найти какое-нибудь другое оружие. Хотя нужно ли? Жить мне осталось недолго. Ночью Леонтоподиум примется за меня. Я надрезал ладонь консервной банкой от кильки, потом, подумав, дотянул разрез до локтевого сгиба. Я слишком увлекся, надавив сильнее, чем следовало, и залил кровью весь рукав. Чертыхаясь, поискал в карманах платок, которого у меня, конечно же, не было, и замазал вообще все.

К вечеру я все-таки выбрался из подвала и, прихватив метлу, бесцельно поплелся по городу, залитому янтарным светом фонарей. В Леонтоподиуме всегда сумерки. Дневной свет – один из тех ресурсов, которых в нашем городе нет, просто потому, что тут нет солнца. Такова уж особенность возникновения Леонтоподиума. По большому счету в Леонтоподиуме вообще нет ничего своего – ни энергии, ни света, ни даже времени. Все это мы воруем у Федерации.

Я сторонился оживленных улиц, мне не хотелось сегодня ни с кем сталкиваться. По привычке подметал белый пепел, думая о том, что скоро сам им стану. Забавно. Рада найдет нового дворника, и меня тоже будут сметать с тротуаров. Мне стало казаться, что растущие повсюду эдельвейсы Элеоноры поворачивают свои остроконечные головы мне вслед. Вроде как принюхиваются. Наверное, поняли, что через пару часов я стану их добычей.

Я лениво махал метлой, пока не заметил, что ноги привели меня к железной кованой ограде Поля чудес. Ворота были наполовину приоткрыты, но над ними все же болталась проржавевшая табличка «Осторожно! Гиблое место!».

Наше Поле чудес обладает свойством обменивать вещи, которые в него закапываешь, на равноценные им предметы, но с другим набором особых характеристик. Правда, как почти все в Леонтоподиуме, Поле имеет побочный эффект – оно вызывает привыкание. Вся территория за оградой усеяна костями тех, кто, пытаясь выкопать нужный предмет, умер на Поле от истощения. На Поле нет эдельвейсов, и прибрать останки некому.

Руки у всех скелетов остаются в земле, потому что даже в последние секунды жизни жертвы Поля продолжают копать, надеясь на счастливый случай. Но, вопреки своему названию, чудес Поле не совершает. Любой обмен всегда происходит в его пользу. Я вспомнил, что у меня в кармане валяются пальцы музыкантши. Это очень подходящие предметы для обмена, для этого я их взял. Конечно, теперь мне уже ничего не нужно, но ведь, с другой стороны, и терять мне тоже уже нечего.

Я прошел сквозь открытую дверцу ворот. На Поле кто-то был: в дальнем углу у единственного за оградой дерева я заметил движение. Я не стал присматриваться: в конце концов, не мое дело, кому и что понадобилось от Поля. Каждый сам роет себе могилу.

Отбросив метлу, я присел и стал копать. Достав из кармана пальцы, я обнаружил, что испачкал их кровью, когда сегодня искал платок. Ладно, и так сойдет. Я забросал пальцы землей и досчитал до трех. Интересно, что подсунет мне Поле? Осторожно поковырявшись в мягкой почве, я извлек что-то небольшое, круглое и мягкое. Я догадался, что это, за секунду до того, как голос у меня за спиной произнес:

– Это глаз!

От неожиданности я выронил откопанный глаз и отпрыгнул на несколько метров, припав к земле. Во-первых, мало кому удается незаметно подкрасться ко мне, а во-вторых, я узнал голос.

Принцесса Рида подняла запачканный землей глаз и с интересом рассматривала его. Что ей понадобилось на Поле чудес? А вообще, кто-нибудь в курсе, что она покидает свои владения и шляется по городу? Вряд ли, иначе все сидели бы по домам. Инстинкты подсказывали мне, что нужно бежать – быстро и не оглядываясь, пока болотная ведьма занята глазом. По Леонтоподиуму ходили байки о том, что кому-то когда-то все-таки удавалось сбежать от Риды с топей.

Но я остался. Потому что бежать мне было некуда. Ночь вот-вот настанет, и Леонтоподиум предъявит на меня свои права.

Прижавшись к мягкой земле Поля, я рассматривал Риду, которую не видел уже много лет. Зрелище это по-своему завораживающее. Женщина была одета в длинное, до земли, синее платье, сплошь покрытое большими красными репейниками и бурыми пятнами крови. Поговаривают, что она носит это платье с того самого дня, когда они с сестрами устроили небольшую потасовку за трон города, и вся кровь на платье Риды принадлежит ее сестрам. Волос у Риды не было. Носа тоже. Ухо, насколько мне было видно, имелось только одно – справа, приблизительно там, где и полагалось быть правому уху. Зато глаз я насчитал около десятка. В основном на голове, но были еще и на плечах, и сзади на втором шейном позвонке. Большинство глаз Риды сейчас рассматривали ее находку, но несколько внимательно следили за обстановкой вокруг. За мной наблюдал тот, который располагался над правым и единственным ухом. Я очень медленно поднялся и сделал несколько шагов назад.

– Очень-очень хороший глаз, – произнесла Рида. – На что ты его выменял? – обратилась она ко мне, и теперь на меня смотрели уже шесть ее глаз.

Принцессам Леонтоподиума принято отвечать быстро и правдиво – это один из основных принципов выживания в нашем городе. Хотя при общении именно с этой принцессой ничего не являлось гарантией безопасности.

– На пальцы музыканта из Федерации, госпожа, – быстро отозвался я.

– Ты что, мне врешь? – в голосе Риды прозвучало неподдельное удивление.

– Я ни за что не осмелился бы лгать вам, госпожа, – пролепетал я.

– Это так, – согласилась Рида, – тебе не хватило бы смелости.

Она задумчиво покрутила глаз.

– Очень хороший глаз, просто поразительно хороший. Может быть, это был очень талантливый музыкант? Гений-виртуоз? – Рида вопросительно посмотрела на меня всеми своими глазами.

Мне показалось, что и глаз в ее руке тоже на меня покосился.

– Ну, я бы не сказал, что та девчонка прям очень уж хорошо играла, – неуверенно ответил я, – поет она, например, и вовсе слабо. Так, ничего особенного в ее музыке нет.

– Значит, ты просто закопал пальцы какой-то обычной девчонки, а получил ясновидящий глаз? – уточнила принцесса. – Точно больше ничего? Только пальцы?

– Да, – кивнул я, – к тому же выпачканные кровью.

– Чьей кровью? – быстро спросила Рида.

– Моей.

– Аха…

Рот Риды расплылся в улыбке, обнажив белоснежные острые зубы. Это «аха» я не понял, но Рида, похоже, осталась вполне довольна.

– Так что ты хочешь за этот глаз? – спросила она. – Я люблю глаза и не отказалась бы от такого отличного экземпляра.

«Интересно, а что со мной будет, если я вдруг откажусь?» – подумал я, но искать ответ на этот вопрос не стал. В конце концов, мне глаз был без надобности.

– Я буду счастлив подарить вам этот замечательный ясновидящий глаз, принцесса, – вздохнул я, – в благодарность за вашу вчерашнюю помощь.

– У меня с Тритрети старые счеты, – ответила Рида, – когда-нибудь я до него доберусь. Когда-нибудь я до всех доберусь.

Произнося эти слова, Рида нащупала у себя на голове свободное место, надрезала ногтем кожу и впихнула туда полученный глаз. Глаз ожил и поводил зрачком туда-сюда.

Я всю жизнь живу в Леонтоподиуме, но такое видел впервые.

– Класс, – вырвалось у меня, – никогда такого не видел!

Рида неожиданно весело улыбнулась. Не оскалилась, как обычно, а именно улыбнулась. Ее острые зубы почему-то светились в темноте.

– Много ты видел, мальчишка! – хмыкнула она. – Хочешь, покажу настоящий класс?

Я кивнул. Рида подняла мою метлу.

– Давай, закапывай! – скомандовала она.

Я подчинился. К моему удивлению, Рида присоединилась ко мне, выкидывая комья земли, как какой-то гигантский крот. По всей видимости, происходящее ее забавляло. Вместе мы быстро выкопали яму нужной формы, и Рида бросила туда метлу.

– А теперь главный фокус! Абра-кадабра! – торжественно произнесла она и молниеносно, так, что я опять не успел среагировать, ударила меня ножом в шею.

Мог бы и догадаться, что ничем хорошим затея Риды для меня не кончится. Кровь хлынула на землю.

– Давай-давай, не жадничай! – прикрикнула Рида. – Ты же видел, как несколько капель твоей крови влияют на обмен!

Я зажал шею руками, пытаясь остановить кровь.

– Что, правда? Моя кровь представляет такую ценность? – прохрипел я.

– Аха.

Рида забрасывала ногами землю в яму с метлой. Она, как и я, тоже ходит босиком.

Попрыгав вокруг, ведьма скомандовала:

– Раскапывай!

Мои пальцы наткнулись на что-то металлическое. Ну надо же – меч! Я осторожно достал оружие из земли. Меч был старым, с узором на рукоятке и гравировкой на лезвии. Читать я не умею, но понял, что надпись – это имя меча. Что-то про битву и разрушение. От меча исходила огромная сила.

– Обалдеть можно, – я ошарашенно посмотрел на Риду, – а кто-нибудь еще знает про этот фокус с кровью?

– Рада, Элла, может, Мира, – пожала плечами Рида, – какая разница? Дай сюда!

Она вырвала у меня меч.

– Хорошая вещь, но не для наших мест и уж точно не для твоих рук, – констатировала ведьма, – рылом не вышел. Давай закапывай.

Мне стало обидно – я никогда в жизни не держал в руках ничего подобного, но спорить с Ридой благоразумно не стал.

– Фокус номер два! – провозгласила Рида, когда меч оказался в яме, и, надрезав руку, полила его на этот раз своей кровью. – Сейчас ты увидишь, что значит королевская кровь! – ведьма снова сплясала вокруг.

Я с любопытством разгреб землю. Странно.

– Это моя метла, – я был разочарован, – Поле вернуло мне мою метлу.

– Дай сюда, тупица.

Рида осмотрела метлу и резко взмахнула ею. Из прутьев со свистом выскочило лезвие. Метла трансформировалась в косу. Такой типа складной набор дворника-косаря.

– Аха!

Я так понял, что «аха» все-таки означает удовлетворение. Рида взвилась в воздух и, подлетев к ограде, взмахнула косой. Довольно большая секция железного забора шлепнулась на землю.

– Аха!

Следующей жертвой стало дерево в углу поля. Листья на отрубленной ветке съежились и превратились в труху раньше, чем та долетела до земли. Мне очень хотелось верить, что Рида не захочет тестировать косу на живых людях, единственным представителем которых, в пределах моментальной досягаемости, был я.

– Классная штука, – прокомментировала Рида.

Я кивнул. Действительно неплохо.

– Это как раз для тебя. Меч тебе по статусу не положен, а вот коса, спрятанная в метле, – это то, что надо, – продолжала ведьма, – и по архетипу, и по функционалу.

– Что? – переспросил я.

Смысл последней фразы мне не покорился.

– И в кого ты такой тупой? – вздохнула ведьма. – На, держи.

Она бросила мне метлу, которую я без труда поймал.

– Бывай, – Рида направилась к воротам.

Под ее ногами из земли поднимались ростки чертополоха.

– Передашь Раде, пусть задает вопросы мне, если не побоится сунуться в топи, – бросила она на прощанье, даже не оборачиваясь.

– Какие вопросы? – я безуспешно пытался уследить за хаотичным полетом мыслей болотной ведьмы.

Рида не удостоила меня ответом.

Я остался на Поле один. Ночь уже наступила. Я прислушался к своим ощущениям – по правилам, Леонтоподиум получил право вытягивать из меня жизнь, но пока ничего особенного не ощущалось. Я осмотрел косу и спрятал ее лезвие в прутьях метлы. Забавная штука. Жаль, что я получил ее так поздно, не получится даже опробовать новое оружие. Все так глупо – пережить встречу с Ридой с топей и умереть от эдельвейсов. Я направился в город. До самых ворот, там, где прошла Рида, тянулась дорожка репейников, уже поднявших красные головы.

За воротами тоже краснели цветы Риды, но тут их душили гербовые эдельвейсы Элеоноры. Может быть, эдельвейсы отвлеклись на чертополох, вот пока и не принялись за меня? Я шел в бар. Мне пришло в голову, что, если поторопиться, я еще успею напиться напоследок.

Бар в Леонтоподиуме один – «Королева Элеонора». Как и в «Доме под вишнями», мне там не рады, но сегодня мне было все равно. Настолько все равно, что я не стал, как обычно, стоять у входа, дожидаясь, когда Магнус меня заметит и кивком позволит войти. Я прошел прямо к стойке, не обращая внимания на косые взгляды многочисленных посетителей, и присел на высокий стул. Старик Магнус мгновенно возник рядом со мной. Что это с ним? Я не видел его неделю, но он выглядел постаревшим лет на десять. И таким разгневанным я его тоже никогда не видел.

– Магнус, мне нечем платить, но за полбутылки водки я вымету пепел со всего твоего двора, – быстро сказал я.

Магнус шумно втянул воздух. Он как будто задыхался.

– Убирайся! – прошипел он. – Убирайся вон, мерзкая тварь!

Да что это с ним? Обычно он обращался со мной как с мусором, но всегда позволял заработать на рюмку-другую, а Карл даже мог подкинуть сигарет. Ах да! Со всеми своими проблемами я совсем забыл про Карла.

– Как ты вообще осмелился тут показаться? Ты, ты…

Ему снова не хватало воздуха. Магнус ударил меня в лицо. Похоже, сломал мне нос. Двигался он медленно, настолько медленно, что я успел бы не только увернуться, но и пару раз обежать вокруг его бара. Я не стал защищаться. В конце концов, Магнус был одним из немногих обитателей Леонтоподиума, кто хорошо ко мне относился, а сейчас он имел право на гнев. Сил у старика было немного, и я упал только после шестого удара, и то только потому, что не хотел больше видеть его лицо и слышать, как он задыхается. Интересно, что ему сказали про сына? И сказали ли что-нибудь вообще? В любом случае Карл уже наверняка мертв. Не думаю, чтобы Тритрети дал Раде шанс найти и допросить мальчишку. Я сгруппировался и закрыл голову руками.

– Хватит, Магнус. Он просто делал, что ему приказали. Ты же знаешь, – услышал я.

Удары прекратились, послышалась возня. Я поднялся.

Павел, тот самый, из «Кристы», оттащил Магнуса и теперь крепко держал, что-то говоря. Я даже и не знал, что Павел в Леонтоподиуме. Подхватив свою метлу, я выскочил из бара. Да, глупо получилось, но умом я никогда не отличался.

Я скатился с крыльца, стер с лица кровь рукавом своего многострадального плаща и присел на скамейку напротив бара. Приближалась полночь. Когда уже Леонтоподиум начнет меня есть? Ничего особенно неприятного я не чувствовал. Даже гул сегодня не особо докучал.

Через пару минут на крыльце бара показалась огромная фигура. Похоже, что борьба Павла с лишним весом шла не очень успешно. Он сейчас весил, пожалуй, килограмм под двести. Я всегда ему завидовал. Павел единственный из нас, родившихся в Леонтоподиуме, сумел не стать монстром и не превратить свою жизнь в дерьмо. Как-то удержался, назло всему и всем. Большой сильный добрый брат. Не торопясь, Павел подошел ко мне.

– Алик, ты идиот, – укоризненно сказал он.

– Я в курсе. Мне неоднократно говорили, – не стал спорить я.

– Ну и зачем ты пришел к человеку, сына которого вчера убил?

– Я забыл про Карла, – честно ответил я.

– Ты чертов придурок, – покачал головой Павел, плюнув рядом со мной, и развернулся, чтобы уйти.

Мне стало неприятно.

– Да не убивал я его. Вот и не вспомнил, – пробормотал я, пряча глаза.

Павел остановился.

– Как так не убивал? Тебя ведь послали за Карлом.

– А я его упустил. И Рада за это лишила меня своего покровительства.

Павел тяжело вздохнул.

– Ходил к Мирославе? – спросил он после недолгого раздумья.

– Да.

– Ясно. Попробуешь сбежать?

Я рассмеялся.

– Куда мне бежать? Попробую сдохнуть.

– Мне жаль, братишка, – тихо сказал он.

– А мне не особо, – пожал я плечами.

– Сиди здесь.

Павел зашел в бар и вернулся через несколько минут с бутылкой портвейна. Не говоря ни слова, он поставил бутылку рядом со мной, прибавил к ней почти целую пачку сигарет и также молча взмыл вверх, к самым крышам домов, над которыми не было неба. На скамейку упало белое перо. Крыльям Павла я тоже всегда завидовал. Но впрочем, какая сейчас разница? Я надел наушники и включил на полную громкость «Кристу».

Вот так я и сидел на скамейке, пил в одиночестве портвейн и курил сигарету за сигаретой. Опять захотелось есть, но я не смог заставить себя встать и пойти искать еду. В целом ночь была очень даже приятной. И через несколько часов я с удивлением понял, что пережил ее безо всяких последствий, не считая похмелья от дешевого пойла.

Хотя голова и стала ватной, я изо всех сил боролся со сном. Мне казалось, что стоит закрыть глаза, и Леонтоподиум примется за меня. Может, именно так все и происходит? Может, эдельвейсы нападают во сне? Когда сон стал прижимать мою голову к скамейке, я поднялся и побрел по городу.

Я все пытался убедить себя, что вот-вот сейчас все начнется. Ну, может быть, через пару шагов. Или когда я дойду до угла улицы. Город почувствует, что на мне больше нет защиты, потянется ко мне и начнет жадно пить мою жизнь. Я чувствую апатию? Черта с два. Наоборот, меня душил гнев. Ну и подташнивало с похмелья. Я прошел еще сотню шагов, уже понимая, куда именно я иду. Глупо обманывать себя. В глубине души я прекрасно знал, что город меня не тронет. Даже Леонтоподиум не захочет связываться с болотной ведьмой, а по всему похоже, что она дала мне свою протекцию. Как же я так влип?

Покачиваясь, я дошагал до окраины Леонтоподиума. Передо мной стоял пограничный столб с проржавевшей табличкой «Топи Риды», а дальше начиналось то, что звалось Кардусом. Межа была засыпана солью, а прямо за столбом эдельвейсы Элеоноры сменялись кровавыми чертополохами болотной ведьмы. В топях всегда была ночь. Я переступил межу, сделал несколько шагов по землям Кардуса и упал. Сон одержал победу нокаутом.

***

Проснулся я от того, что почувствовал чей-то взгляд – равнодушный, но колючий. Рядом сидела девочка лет семи с ангельским личиком и пушистыми заячьими ушами и хмуро меня рассматривала. Жесткие старушечьи глаза никак не вязались с ее невинной внешностью.

– Вставай, тебе пора работать, – сообщила она мне.

– Ты еще кто такая? – спросил я.

Мне казалось, что уж я-то, коренной житель Леонтоподиума, знаю в нашем городе всех. Такую своеобразную штучку я бы точно заметил. Хотя бы потому, что дети в Леонтоподиуме – большая редкость. Невинные сюда не попадают, а последним родившимся в Леонтоподиуме ребенком был Шива.

– Что, ослеп с похмелья? Я Зайка. – Девчонка пошевелила ушами, демонстрируя, что они настоящие. – Пошевеливайся, госпожа Рида велела взять тебя на работу.

Зайка отпрыгнула на несколько метров.

– Гоу-гоу! Госпожа Рида не любит ждать!

Я поднялся, подобрал косу и последовал за ней, а вернее, за ее ушами, мелькающими среди чертополоха. Получается, что у Риды есть помощница? А я думал, ей, как и Еве, нельзя иметь свиту. Похоже, я многого не знаю о Кардусе. Например, я понятия не имел, что в Кардусе есть луна. В Леонтоподиуме, за неимением неба, нет и светил, а вот над топями сейчас висел громадный желтый блин. И это притом, что никогда раньше, пробегая через топи к Леонтоподиуму, я ничего подобного не замечал. Похоже, Рида обзавелась собственным светилом, работающим только для ее приближенных. Интересно, а тут всегда полнолуние? Что характерно, и гула тоже нет.

Я почувствовал присутствие еще одного человека. Метрах в сорока справа кто-то двигался. Я на всякий случай пригнулся и прислушался. Человек умирал, его сердце билось нечетко, дыхание было слабым. Движимый любопытством, я подошел поближе. У корней одного из деревьев лежала женщина, почти полностью покрытая репейниками. По всей видимости, она провела на болоте не меньше недели – ее одежда были измазана и изорвана. Явных ран на ней не было, умирала она, скорее всего, от истощения. У меня во рту появился неприятный привкус – чертополох что-то вытягивал из несчастной. Нет, не энергию, это не было похоже на то, что делают эдельвейсы. Не энергия, что-то другое.

– Ну и чего ты тут корни пустил? – услышал я недовольный голос Зайки. – Зацвести планируешь?

– Кто это? – спросил я.

– Просто какая-то дуреха, которая последовала за белым кроликом, – неприятно усмехнулась Зайка, – мне-то откуда знать? Я с ними со всеми не знакомлюсь.

– За белым кроликом? Так это ты ее сюда заманила?

– Конечно.

– А зачем? – спросил я.

– А ты думаешь, где Леонтоподиум берет время?

Время! Вот оно что. Я ведь и раньше слышал, что Рида снабжает город временем. Вот, значит, как именно это происходит.

– Шевелись! Рида не любит ждать!

Зайка снова исчезла в чертополохе. Я поплелся за ней, и через некоторое время мы вышли к каким-то развалинам.

– Давай к колоннам, – скомандовала Зайка. – А мне пора на работу, а то и так из-за тебя опаздываю!

Недовольно глянув на циферблат карманных часов, девчонка проворно юркнула в заросли. Хорошо, что она ушла. Зайка мне не понравилась.

Я никогда не забирался так глубоко в болота и даже и не предполагал, что тут когда-то были строения. Подойдя поближе, я оглядел живописные руины. Судя по всему, раньше это был храм – сохранилась дальняя стена и две колонны: черная почти полностью, белая – примерно на две трети. Между ними стоял куб, заросший мхом. На колоннах мох не рос. Кто-то снова приближался ко мне. Очень тихо: я услышал его, когда он был всего метрах в двадцати. Высокий, тощий мужчина в широкополой шляпе, из-под которой торчал длинный нос, в поношенном пальто и с желтым зонтом под мышкой. Этого персонажа я у нас тоже никогда не видел, но, как и Зайка, он был насквозь местным, на это я был готов поставить свой единственный плащ. Неужели он тоже из свиты Риды?

– Приветствую, друг! – выдал он, приблизившись.

Неожиданное заявление для Леонтоподиума.

– Ага, – отозвался я.

Мужчина дружелюбно улыбнулся. Это ненормально. Такая улыбка в Леонтоподиуме признак либо слабости, либо безумия, не говоря уже о том, что дружелюбие в целом – социально неодобряемое поведение.

– Меня зовут Грун, – представился он, приподняв шляпу.

– А меня нет, – буркнул я, на всякий случай незаметно качнув метлу-косу.

Лезвие бесшумно выдвинулось. Для того чтобы справиться с большинством жителей Леонтоподиума, мне не нужно оружия, но вот Кардус с его обитателями я, как выяснилось, совершенно не знаю. Слабаки в Городе эдельвейсов надолго не задерживаются, а этот тип явно провел тут не один десяток лет.

Грун неодобрительно покосился на мою метлу.

– Да ладно тебе ерепениться. Не напрягайся. Ты – Веселый Алик, тебя в Леонтоподиуме все знают.

– А вот о тебе такого не скажешь, хотя ты в городе не новичок, – заметил я.

– Это точно, – не стал отпираться Грун, – Рида запрещает мне и дочери покидать болота, а местные жители не слишком жалуют топи. Вот и получилось, что мы с Зайкой не особо популярны.

Прозвучало это объяснение вполне правдоподобно.

– Значит, вас в свите Риды двое? – спросил я.

– Теперь трое, – снова улыбнулся Грун, – надеюсь, тебе у нас понравится.

«Точно псих», – понял я. Я вчера достаточно насмотрелся на Риду, чтобы понять, что безумие из нее так и прет, а теперь выяснилось, что она страдает еще и заразной формой.

– Ага, – неопределенно буркнул я.

– Приятно было с тобой поболтать, но мне пора. Работа, брат, работа! – Грун помахал мне зонтиком и, как до этого Зайка, исчез в чертополохе.

Я остался один.

«Значит, воруем время».

– Конечно воруем! – прокаркала Рида совсем рядом.

И как этой карге удается подкрадываться ко мне? Рида проскрипела неприятным смешком, демонстрируя, что продолжает читать мои мысли. Выглядела она так же, как и вчера, хотя нет – кое-что все-таки изменилось: сегодня на Риде было пять ушей.

– Мог бы и поблагодарить за помощь, – заметила она, приблизившись, – если бы не я, ты был бы уже частью города.

– Я благодарю, госпожа, – я опустился на одно колено.

Да, я, конечно, жив благодаря прихоти Риды, но вот сколько я проживу в топях?

– Рассказы об ужасах Кардуса сильно преувеличены, – ведьма беззастенчиво продолжала читать мои мысли.

«Оно что теперь, всегда так будет?»

– Ну вот еще! Стану я круглые сутки слушать ту чушь, что творится у тебя в мозгах! По поводу топей не переживай – не хочешь тут жить, можешь проводить свободное время в Леонтоподиуме.

– А у меня будет свободное время? – раз Рида все равно топчется в моих мыслях, я решил говорить все, что приходит в голову.

– Будет. Терпеть твою рожу весь день даже я не смогу. Принимайся за работу! – приказала ведьма. – Вон там, под деревом!

Рида указала на дерево за колоннами, проросшее сквозь пол бывшего храма.

– Там у меня ларец, достань!

Я подошел к дереву. Странное дерево – я не смог опознать его листву. Само дерево наполовину высохло, а все листья были какими-то скрученными. Кора во многих местах была повреждена – весь ствол был в глубоких порезах. Похоже, растение поразил недуг, и причиной недуга был нож, по рукоятку загнанный в ствол. От этого ножа по стволу расползалось темное болезненное пятно.

– Кинжал не тронь! – крикнула мне Рида. – Ларец в корнях.

Я присел и разгреб опавшие листья. Там действительно был небольшой сундук. Я достал его. «И что случилось с деревом?»

– Я пыталась его убить, – сообщила на мой невысказанный вопрос Рида, – потом передумала, но кинжал уже не достать. Если его вынуть, дерево истечет соком и уже точно помрет.

– Ясно.

«Она пыталась убить дерево кинжалом!» – я очень надеялся, что моя мысль не покажется ведьме оскорбительной.

– Тащи сюда мою шкатулку, агроном-любитель! Много ты понимаешь в деревьях!

Рида расположилась на кубе между колоннами. Я так и не понял, что это за куб, – может, трон, а может, алтарь, а может, просто мебель. Я передал ей ларец.

– Аха! – на этот раз любимое слово Риды прозвучало с явным оттенком удовольствия.

Ведьма распахнула шкатулку. Там обнаружились драгоценности.

– Мы сегодня пойдем в Федерацию, мне нужно хорошо выглядеть, – сообщила мне Рида.

Мне совсем не хотелось сердить Риду, и я изо всех сил старался не думать о том, что хорошо выглядеть с дюжиной глаз и пятью ушами просто не получится.

– Ты и в красоте ни черта не понимаешь, – отозвалась принцесса.

Я молча наблюдал, как она украсила себя десятью кольцами с камнями всех цветов радуги, рубиновым колье, ниткой крупного жемчуга, массивной цепью с кулоном в виде полной луны, двумя узкими браслетами и одним широким, пятью (ах вот зачем ей понадобились дополнительные уши!) серьгами и поясом из золотых монет. Рида с сожалением закрыла шкатулку. Было видно, что ей хочется надеть еще что-нибудь из своих сокровищ. Лучше бы она надела нос. Тогда могла бы и туда всунуть кольцо.

– Кольцо в носу – это безвкусно! – заметила Рида. – Неси ларец на место!

Нечеловеческим усилием воли я заставил себя думать только об окружающем пейзаже, не хватало еще рассердить ведьму мыслями о ее внешности. «Чертополох. Кровавые репейники».

– Да говорю же тебе – слухи об ужасах болота сильно преувеличены! – сказала ведьма. – Здесь абсолютно безопасно. Я даже могу оставить свои драгоценности прямо на камне, и никто на них не позарится.

«Чертополох! Заросли чертополоха!» – повторял я про себя.

– Вот все рассказывают о кровожадном монстре, обитающем в топях, а я живу тут уже тысячу лет и ни разу не встречала никакого чудовища, – продолжила ведьма, и я наконец понял, что она надо мной издевается.

Рида захохотала.

– Ты очень тупой, ты знаешь об этом?

– Да, госпожа, – не стал спорить я.

Рида раскинула руки и закружилась, позвякивая своими украшениями и сверкая, как новогодняя елка. Видимо, она была очень довольна собой, потому что я имел счастье снова увидеть ее бесподобную улыбку.

– Я готова! – возвестила она. – Мы идем в Федерацию.

– Как прикажете, госпожа.

– Я, как ты наверняка знаешь, снабжаю Леонтоподиум временем. Моя свита – Грун и Зайка – заманивают на болота по нескольку человек за ночь, но, сам понимаешь, городу этого не хватит и на час. Кое-что приносят со своих концертов наши Траляля и Труляля, но основную массу времени добываю я, – благодушно рассказывала Рида, пока мы пробирались к границе Федерации.

Кардус, приграничная территория, болота, отделяющие Леонтоподиум от Федерации, – владения Риды. Все желающие попасть в Леонтоподиум проходят через топи, но добирается до Города эдельвейсов гораздо меньше людей, чем уходит из Федерации. Уходить же в обратном направлении Рида не мешает никому, видимо, назло принцессам, находящимся у власти.

– Я ворую время в Федерации, – буднично сообщила ведьма.

– А разве это не противоречит нашему соглашению с Бессмертным? – осторожно спросил я.

– Конечно противоречит. Поэтому Рада с Эллой и поручили времяснабжение мне, – раздраженно прокаркала Рида, – если меня поймают, они скажут, что я выжила из ума. И предложат Федерации самостоятельно со мной разбираться.

– Неприятная ситуация, – еще осторожнее заметил я.

– Да, – согласилась Рида, – я не могу объявить войну Федерации, Рада все предусмотрела. Вот и приходится воровать по-тихому. Поймать меня, конечно, не поймают, но и удовольствия никакого.

– А если все-таки поймают?

– Тогда они об этом пожалеют.

Я даже со спины увидел, как Рида оскалилась.

– Но не поймают. Я беру время в одном сумасшедшем доме. Кто поверит психам, что у них воруют время? Тем более когда они красочно описывают вора? – ведьма хихикнула.

Я по-другому взглянул на ее внешний вид, но меня гораздо сильнее взволновала другая часть ее сообщения.

– А как же свойства времени? Разве время сумасшедших людей не несет их отпечатка? – озадаченно спросил я.

– Еще как несет! Ты что, не видишь, что в Леонтоподиуме уже давно сумасшедшие времена? – Рида, не оборачиваясь, подмигнула мне тем глазом, что располагался на затылке.

У меня аж дыхание перехватило от такого откровения. Она травит город временем!

– Аха, – подтвердила мои опасения Рида.

– А Рада знает? – выдавил я.

– Нет, конечно! – расхохоталась ведьма. – Она верит, что город живет за счет того, что добывают Зайка и Грун. Для этого я их и держу.

– И даже не догадывается? – не поверил я.

Мы уже вышли из топей, впереди показались сфинксы, украшающие платформу Кардус.

– Догадывается, – согласилась Рида, поднимаясь по ступенькам, – вот для этого ты мне и понадобился.

– Ясно.

Мы остановились под нечитаемой вывеской.

– Ты будешь заметать следы, – сообщила мне Рида.

– Как именно?

Вдалеке послышался поезд.

– Просто будешь мести, где я скажу.

– И это поможет? – усомнился я.

– Аха. Силы в тебе хоть отбавляй, вот и будешь ее тратить. А техническую часть я беру на себя.

– Понятно.

Ну что ж. Работа, похоже, предстоит пыльная только в прямом смысле. Рида произнесет заклинание, а я буду махать метлой и обеспечивать ее чары энергией. Плохо то, что, если Рада когда-нибудь обо всем узнает…

– Вот и сделай так, чтобы не узнала, – посоветовала на мои опасения Рида.

Выбора у меня особо не было. Поезд приближался. Я прыгнул вслед за Ридой.