Читать книгу A.S.Y.L.U.M: Дети Сатурна - Алиса Альта - Страница 3

Поезд расслабленно пел вечную песню о путешествиях, о счастье дороги и радости неожиданных встреч с неординарными попутчиками. Колеса выстукивали умиротворяющий ритм, и все предметы в купе как будто подпевали им, создавая общую мелодию.

Единственная соседка Насти Касьяновой, громогласная рыжая женщина лет сорока пяти с безумно завитыми волосами, уже второй час рассказывала душераздирающую историю о том, как пытается зачать от двадцатисемилетнего любовника, чтобы увести его из семьи, и зачем-то выпытывала детали фертильной жизни девушки.

Однако та давно перестала внимать смыслу её речей. «Тук-ток-ток-тук», – Настя всего лишь слушала, как звонкая ложечка бьётся о край стакана в его металлической клетке, и пыталась наложить дорожно-поездную симфонию на какую-то знакомую песню. Ближе всего было «Set the Controls for the Heart of the Sun» – почему-то в дороге ей всегда лезли в голову именно Pink Floyd – и девушка просто отпустила все мысли, медленно погружаясь в мелодию в своей голове.

Впереди её ждало что-то очень нехорошее и одновременно захватывающее – и чем ближе поезд продвигался на север России, тем крепче становилось это предчувствие. Тревога и дикое любопытство смешались в дьявольский коктейль, а сердце то и дело замирало от ужаса. Она не знала, что её ждёт впереди, в Кальхиноре, но не идти туда было нельзя. Словно какая-то невидимая рука схватила её железной хваткой и безжалостно тащила, вперёд и вперёд, навстречу чему-то величественному и страшному. Настю в плен взяло чувство долга; какая-то миссия предстояла ей, чьи контуры она не могла ни проанализировать, ни нащупать даже интуитивно. Похожее ощущение возникает у человека, который стоит на краю пропасти, собираясь прыгнуть с тарзанки.

– И что ты думаешь, – продолжила соседка увлекательную историю из жизни своей дальней родственницы, большую часть которой Касьянова пропустила, – она разрушила всё своими руками! Спалила и сарай, и хату. А её всего-то и припугнули, что отберут детей. Я не думаю, что они сделали бы это – просто хотели, чтобы Анна Михайловна лучше выполняла свои материнские обязанности. Но в её-то возрасте… Женщина давно выжила из ума.

– Когда имеешь дело с безумцами, нужно очень аккуратно планировать свои действия, – ответила девушка. – Одно неверное движение – и будет взрыв. Даже психически здоровый человек выкидывает странные фортели, если его загнать в угол, что уже говорить о сумасшедших…

– А ты, когда попадаешь в безвыходные ситуации, как себя ведёшь? – внезапно сощурились глаза женщины. В её интонациях появилось что-то следовательское.

Брюнетка слегка задумалась, меланхолично помешивая сахар в стакане. Она глядела в своё отражение в пыльном окне и никак не могла себя узнать: те же тонкие, классические черты лица, те же умные серые глаза, те же тёмные волосы, собранные хвост… Только сейчас это всё принадлежало как будто чужому человеку, который с холодным любопытством разглядывал её по ту сторону стекла.

– Я иду ва-банк, – наконец созрела Касьянова. – Если ситуация медленно клонится к закату, а проигрыш неминуем, хуже точно не станет. Создав неразбериху, перевернув всё вверх дном, можно выудить какую-нибудь удачную возможность на обломках прежнего мира… Пан или пропал.

– Это поклонение силам хаоса, – осуждающе отчеканила женщина. – Такие вещи до добра не доводят. Есть божественный порядок вещей, и если идти по его линиям…

Настя приложила лоб к стеклу, чтобы остудить ум и хоть немного отвлечься от мыслей назойливой собеседницы. Перед глазами девушки проносилась великолепнейшая тайга, настоящее чудо природы: ели, можжевельники, буреломы сменяли друг друга, словно в причудливом калейдоскопе. Затем пейзаж повторялся; проходило минут пятнадцать, и брюнетке казалось, будто она смотрит на всё те же картинки, будто невидимый киномеханик крутил перед ней одну и ту же плёнку.

Мысли неуловимо переносили её в прошлое, и в сознании Касьяновой вяло возникали крайне нечёткие, размытые образы. Вон она утопает в депрессивной питерской квартире, где с каждым днём её засасывает болото тупого и бессмысленного существования. Вот в жизнь бесцеремонно вторгается ищейка Аля, превращая её будни в фантасмагорическую чехарду с волшебными существами, погонями, и поиском ответа на самый главный вопрос. Вот хтонический кот Барсик полностью форматирует её сознание, так что Настя чётко понимает, что должна быть в Кальхиноре – скрытом ото всех фантастическом месте, дорогу в которое найдёт только тот, кто знает о его существовании.

В тот момент она с уверенностью осознала, что должна быть там, и в её голове ясно отпечатался маршрут: какой билет купить, на какой станции выйти. Но зачем?.. И не играл ли с ней коварный котяра в какие-то демонические игры?

С момента её встречи с Барсиком прошло всего лишь несколько месяцев, но сейчас Насте казалось, будто это было в прошлой жизни, параллельной реальности, которая растворяется и исчезает из её сознания, будто сахар в горячем чёрном чае.

– А я тебе какой совет дам на будущее, – внушительно сказала соседка, зачем-то взяв девушку за руку. – Ты просто смирись и делай то, что велят тебе линии судьбы. Не бунтуй. Бунт – дело неблагодарное, ни к чему хорошему он никогда не приводит. Нужно тихо сидеть, как мышка, лишних вопросов не задавать. А потом какая удачная возможность мимо проплывёт – ты её хвать! И утащила в норку.

– Удачные возможности никогда не плывут в руки тем, кто сидит на берегу, – осуждающе ответила Касьянова. – У вашей мышки атрофируются конечности от долгого ожидания. К тому же, вы лишаете её шанса научиться плавать. Она всё упустит, когда подвернётся счастливый шанс. Прыгнет в воду да потонет… Ей нужно барахтаться где-то посередине реки, а ещё лучше – соорудить плот и плыть по течению.

– Ну, если кому-то нравится тратить на это свою жизнь, – продолжила женщина, в чьём голосе вновь появились инквизиторские нотки, – я мешать не буду.

В сознание то и дело непрошенными гостями вторгались новые картинки, скреблись у порога, стучались в окошко. Какой-то замок, затерянный в сумрачных лесах; бескрайняя снежная пустыня; шумный город, похожий на ощущениям на Нью-Йорк… Природу этих образов девушка никак не могла понять, но они были так ярки и остры, что пугали её.

– … но тебе на месте не сидится, я же вижу, – выдернула её из задумчивости соседка. – Такого рода люди вечно суют нос туда, куда не просят. Вот племянничек у меня такой был… по крышам прыгал, на стройках шастал, расследования пытался делать всякие. Так и его прибили однажды. Бандиты.

– Если лезешь в какое-то опасное место, где тебе совсем не рады, главное – не бояться. Эмоции должны быть под контролем. Нельзя колебаться и терять веру. Ни на минуту! Как только дал слабину, усомнился в себе – всё, считай, пропал, – с лёгкой улыбкой успокоила её Настя.

– Так а зачем лезть-то? – продолжала удивляться женщина. – Чего вам всем хватает?

Внезапно глаза собеседницы стали как будто стеклянными. Можно было подумать, что женщина умерла, но нет: она дышала спокойно и ровно, лишь тело её оцепенело, рот был чуть приоткрыт, а взгляд неподвижно застыл, устремившись вверх.

Всю дорогу Касьянова чувствовала жжение в левом предплечье, нараставшее с каждым часом; последние полчаса жгло невыносимо, а сейчас боль стала такой остроты, словно в руку одновременно впилась тысяча иголок.

Настя закатала рукав и с удивлением принялась рассматривать странные символы, проступившие на коже, точно от руки невидимого татуировщика. Это был чёрный треугольник, у вершины которого была проведена длинная линия. Вверху и слева располагался белый круг в тёмно-синем контуре, доминировавший над композицией, словно всевидящее око.

Поезд резко затормозил, и у девушки будто щёлкнул переключатель в голове; она чётко осознала, что должна выйти прямо здесь и сейчас. Стянув с верхней полки рюкзак, Настя двинулась к выходу. Зрелище было жутковатое: создавалось ощущение, словно в вагон пустили усыпляющий газ. Люди застыли в тех же позах, что и рыжая соседка, их глаза были такими же пустыми и стеклянными. На секунду Касьяновой почудилась, что она находится на съёмочной площадке, усеянной манекенами разных возрастов. Это безмолвная массовка пугала её. Внутреннее чувство говорило, что нужно бежать отсюда как можно быстрее, иначе будет слишком поздно.

Лишь спрыгнув на землю, брюнетка ощутила некоторое облегчение. Она смотрела вслед удаляющему поезду с некоторой ностальгией; под тот же мерный стук колёс, в её жизни открывалась новая, бурлящая глава.