Читать книгу Где же Лизонька? - Алиса Антонова - Страница 14

Население Мёдушей составляет около ста человек. В паре километров от деревни расположено небольшое озеро. Мёдуши избежали участи многих маленьких деревенек, которые были покинуты своими жителями и в которых в лучшем случае остались доживать свой век несколько стариков. Произошло это благодаря близости к городу и, главное, тому, что на берегу озера было обустроено предприятие по выращиванию рыбы, где нашли работу большинство деревенских жителей. Какой-то советский чиновник районного масштаба, насмотревшийся подобных ферм в соседних скандинавских странах, решил, что у советских людей это выйдет не хуже, чем у буржуев и решил прославиться как рачительный хозяин. Закупив оборудование и мальков на деньги районного бюджета, лишив тем самым район новых дорог, ремонта школ и больниц, он настроил подобных ферм на всех прудах и озерах района. Однако, все вышло, как всегда. Оборудование вскоре стало выходить из строя, рыбу воровали, мальки дохли, не получая необходимого ухода, поскольку на обучении работников было сэкономлено. Да и правду сказать, зачем советскому человеку чужой опыт, советский человек горд и не нужно нам было никаких уроков – невелика наука, сами с усами!

Рыбные фермы грустно окончили свое существование. Бюджет был опустошен, руководителя района срочно перевели на вышестоящую должность, а затраченные средства списали на полученный ценный опыт. Но некоторое время они все-таки просуществовали, и для Мёдушей это сыграло существенную роль. Рыбная ферма на соседнем озере продержалась дольше всех, проработав в каком-то виде до перестроечных времен. Затем ее постигла участь всех остальных хозяйств. Но времена уже были другие. Не все оборудование, пристани и садки успели сгнить, и ферма через некоторое время была выкуплена каким-то предпринимателем и восстановлена.

Я ехала по дороге, почти пустой по случаю зимы и выходного дня, и переваривала информацию, выкачанную из интернета. Нагулявшийся утром Мартин дрых за заднем сиденье. Разные мысли и воспоминания лезли в голову. Я вспоминала пустоту и разруху девяностых, думала о стариках и старушках в брошенных деревнях…. И еще мне было очень жалко мальков.

Двадцать километров – это почти ничто для автомобиля на пустой трассе. Вскоре я увидела разрушенную церковь с поникшей маковкой и указатель «Мёдуши». Как и огромное количество русских деревень, она располагалась вдоль дороги, и отличалась от прочих наличием второго ряда домов, через узкую разделяющую ряды улицу. И так же преображалась, как преображаются сейчас многие деревни, особенно расположенные около больших мегаполисов, жители которых скупают в деревнях дома, для обустройства загородного жилья. Да и сами деревенские стали обновлять свои домишки, пользуясь появившимися новыми материалами и их относительной недороговизной. То тут, то там уже виднелись дома обшитые сайдингом, с новыми крышами из ондулина или металлочерепицы. Ряд домов вдоль дороги разрывался небольшой площадью, в глубине которой располагалось типовое здание деревенского продуктового магазина. Точно такое же здание сельского магазина сохранилось даже в моей деревне и находилось на параллельной улице.

И все же, чем-то эта деревня отличалась от многих, которые я только что проехала. Я припарковалась на площади и осмотрелась. Во-первых, внутренняя улица деревеньки и некоторые проезды между домами, которые были заметны с площади, были заасфальтированы и тщательно вычищены от снега. Во-вторых, здание затрапезного сельского магазинчика было прекрасно отремонтировано, сделан подиум для колясок, крыльцо накрыто навесом. И – да! – заборы…. Нет старых покосившихся заборов – непременный атрибут российской деревни. В Мёдушах, почти все видимые заборы были новые, сделанные как бы по одному образцу. Я обратила внимание, что деревенская площадь, если так можно назвать площадку перед магазинчиком, была также хорошо очищена от снега и обсажена ровным рядом живой изгороди, которую осенью тщательно подстригли. Стояли скамейки и урны! Последнее было совсем удивительно. Впрочем, может я просто давно не бывала в деревеньках… только проезжала мимо, а проезжая мимо, многое не усмотришь….

Вдоль всех дорог в России – рыночки на ящиках, табуретках, а то и просто на земле на постеленной клеенке.

И Мёдуши были не исключение, но здесь для них были сооружены небольшие прилавки с пластиковыми крышами, прикрывающие от дождя и снега нехитрый деревенский товар. Был разгар дня, и у прилавков стояли несколько закутанных бабушек.

Мой порыв приехать в Мёдуши был ничем не объясним. У меня не было ни одной мысли или идеи, что я, собственно, здесь собиралась найти. Даже если бы я и увидела знакомую машину, мне и в голову бы не пришло подойти и поинтересоваться… м-м-м, а чем собственно? «Скажите, это не вы ли тащили женщину третьего дня около университетской платформы?».

Да я и расспрашивать никого не собиралась: «А не знаете ли вы Семена Коробова, он мне исключительно подозрителен!».

Напротив, все, что я знала точно – это ни при каких обстоятельствах ни намеком не выдать себя. Меня никто не видел, и никому и в голову не должно было прийти, что я интересуюсь кем-либо или чем-либо, имеющим отношение к происшествию или к его участникам. Я как бы приехала на разведку, зацепившись за единственную существующую ниточку, известную мне, связывавшую происшедшее с каким-то реальным человеком. Но что разведывать я и представления не имела. Мне хотелось убедиться, что мое ночное приключение не плод моего воображения, на что явно, насколько он вообще мог быть понят, намекал Пряха. Что моя тревога – это не неврастения уставшей задёрганной тетки. Впрочем, пусть неврастения, но мне надо было убедиться в этом. Приключение не выходило из головы, мешало спать, воображение рисовало всевозможные сценарии происшедшего. Картины увиденного и пережитый ужас уже измучили меня совершенно. Я чувствовала себя в противной липкой паутине, которая, вроде, не мешает двигаться, но душит и сковывает каждое движение. Мне хотелось освободиться, и я интуитивно искала выход – лазейки, щелочки, проходы, в которые можно выскочить.

Об этом я размышляла, стоя у деревенского магазина. А вдруг в этой деревне что-то случилось, произошло какое-то событие, которое может быть той стрелкой, указывающей на выход. Надо поговорить с местными жителями…

Бабушки с маленького рынка – это то, что нужно!

Оставив Мартина в машине, я подошла к прилавкам. Н-да, бабулек там как раз не было. Дородные румяные от мороза тетки торговали вязаными носками, маринованными и сухими грибами, разными соленьями и вареньями – я не очень обратила внимание на товар. Впрочем, одна бабушка была, расположившаяся у самого края ряда. Как два пузатых стража перед ней стояли две трехлитровые банки с солеными огурцами.

Я взглянула на старушку – сердце мое екнуло и почти остановилось. Бабушка была исключительно похожа на мою собственную бабушку, мамину маму, мою бабунечку с Кубани, моего милого ангела, светлую память о которой я храню все мою жизнь. Даже старенький пуховый платок был повязан точно так, как носила бабунечка, впрочем, наверное, как и очень многие деревенские бабульки. Старушка стояла за своими огурцами как нахохлившийся воробей на жердочке. Наверное, устала, бедная, такая родная…

В носу защипало, в глазах стало мокро. Я непроизвольно сделала шаг по направлению к ней, чем вызвала призывный оклик тетки, занимавшей место рядом:

– Дамочка! Дамочка! Так вам огурчиков? Берите мои! У баб Ани они мягкие и кислятина, а мои крепкие, острые – под водочку после бани – мужик крепче любить будет. Подходите, подходите, дешево отдам! – масляным голосом увещевала она.

От злости слезы мгновенно высохли! Я широко распахнула глаза и громко возрадовалась:

– Да что вы! Кислые и мягкие? Мои любимые! Нигде не могу таких найти! Спасибо, что подсказали! Дай вам бог здоровья! Баба Аня, а у вас только две банки? Я бы еще взяла парочку!

– Ох, доченька, дома еще есть, я недалече тут, – засуетилась бабушка, – не дотащить мне больше двух банок. Может, дойдешь, заберешь? А то подожди я сбегаю…

«Доченька!» – именно так обращалась к молодым женщинам моя бабушка.

Чтобы не защипало опять, я схватила банки и потащила к машине, за мной засеменила старушка. – Я недалече, недалече…. Тут сразу за магазином…

Тетка еще минуту таращилась на меня в недоумении, потом, сбитая с толку, задрала подбородок и отвернулась.

Я положила огурцы на заднее сиденье, надела поводок на пса и, предупредив бабушку: «Подождите, меня, я на секунду», – вернулась к прилавкам.

Держа Мартина на коротком поводке, я строгим голосом, но очень тихо объявила тетке:

– Гражданочка, а вы знаете, что нарушаете Закон Российской Федерации о рекламе? Вы позволяете себе некорректные сравнения с товаром другого продавца. Статья пятая! Это влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от двух тысяч до двух тысяч пятисот рублей! Аккуратнее, аккуратнее гражданочка….

Это был единственный пункт единственного закона, кроме правил вождения, которые я могла процитировать. Просто как-то услышала разговор Верочки по телефону….

Я оставила обалдевшую тетку отмораживаться и поспешила к ожидавшей меня старушке.