Читать книгу Попаданка и хозяин горы - Алиса Буланова - Страница 2

Ника

Я просыпаюсь посреди ночи от острой боли в груди. С шумом втягиваю воздух, растираю больное место. Стараюсь бесшумно встать, чтобы не разбудить Виктора.

– Что, опять?! – морщась произносит он, приподнимаясь на локтях. – Сколько можно? Сходи уже к врачу!

Я понимаю, что теперь осторожность соблюдать нет смысла, и включаю свет. Накидываю рубаху, поверх коротенькой пижамы и иду в кухню принимать обезболивающие. Он, недовольно ворча, встаёт следом и идёт за мной, только в уборную. Я не удивляюсь и не обижаюсь на его равнодушие к моему недугу. Виктор на самом деле хороший и заботливый. И раньше он каждый раз вовремя приступа подскакивал вместе со мной, приносил мне таблетки и успокаивающе гладил, пока я не усну. Просто за два года кто угодно устанет от таких припадков. Меня и саму это бесит, если честно. Иногда хочется просто уснуть и не проснуться. Вместо того чтобы вот так каждый раз с криком вскакивать и не знать, куда себя деть. А у Виктора ещё деловые встречи по утрам.

– Ты прекрасно знаешь, что я ходила, – отвечаю я устало. – И не один раз.

– Ну так к нормальным иди, – раздражённо бросает он. – Неужели ты думаешь, что я пожалею денег на хорошего специалиста.

Я отправляю в рот цветную капсулу и запиваю её водой и прозрачного стакана. Блики от узоров на нём бегут по стенам, вызывая головокружение. Сколько раз я слышала это от него? Думаю, если бы он знал, что я потратила на бесконечные обследования, не выявившие у меня никаких заболеваний, всё наследство, доставшееся от тёти, то не разбрасывался подобными заявлениями. Я присаживаюсь на кухонный диванчик, притягивая одну ногу к груди. Мой взгляд расфокусирован.

– Знаешь, один пожилой врач сказал мне, что я, возможно, чувствую боль своей утерянной сестры-близнеца, – произношу я отрешённо. Виктор только закатывает глаза на это и разворачивается в сторону спальни.

– Вот поэтому ты никак и не вылечишься, – отвечает он уходя. – Потому что ходишь ко всяким шарлатанам.

Объяснять что-то Виктору бессмысленно. Он прекрасно знает, что эти внезапные «фантомные» боли начались у меня ещё в школе. Знает, что они никак не связанны с физиологией, поскольку возникают в разных частях тела и без всякой причины. Понимает, что не связаны они скорее всего и с психикой, поскольку опять же никак не зависят от моего внутреннего состояния. Абсолютно рандомные и неконтролируемые – это всё, что можно о них сказать. Виктор всё это прекрасно знает, он просто устал. Также, как и я.

Я возвращаюсь в постель и осторожно ложусь с ним рядом. Хочется немного тепла, хочется, чтобы он меня утешил и пожалел. Но вместо этого он, тяжело вздохнув, произносит:

– Ника, давай расстанемся.

На секунду у меня закладывает уши. Я не сразу осознаю смысл сказанного им. Но он молчит и терпеливо ждёт, когда до меня дойдёт. Дрожь пробегает по телу. Я поджимаю губы и задерживаю дыхание, пытаясь не разреветься. Убедившись, что я наконец всё поняла, он продолжает:

– Я ведь правда пытался, понимаешь? Но так невозможно дальше жить. Мне ведь уже не семнадцать, пора подумать о детях. А как планировать их с женщиной, которая даже с собственным телом не может разобраться? И что, если этот твой «недуг» передастся им?

Он смотрит на меня вопросительно, но мне нечего ему ответить. Я с ним полностью согласна. Я для семейной жизни непригодна. Инвалид без диагноза. Нужно сказать спасибо, что у нас были хотя бы эти два года.

– Ты мне очень дорога, Ника, – Виктор с мучительным выражением лица касается моего лба, убирает прядь упавшую на глаза, проводит пальцами по линии скул. – Но у меня только одна жизнь. И я хочу прожить её без сожалений.

Слёзы одна за другой катятся из глаз. Я уже даже не пытаюсь сдерживать их. Мне хочется попросить его остаться. Я готова даже умолять его. Но понимаю, что не имею на это права. Ведь Виктор тоже дорог мне, и я искренне желаю ему счастья. Кроме того, цепляться за него сейчас – лишь пытаться отсрочить неизбежное. С каждым новым приступом я слышу от него всё больше раздражения. Нужно закончить это пока мы ещё можем разойтись по-хорошему.

Я отворачиваюсь, зарываясь лицом в подушку. Виктор обнимает меня почти невесомо и целует в затылок. Сердце в груди ускоряется. Появляется крохотная надежда, что он скажет сейчас, что погорячился, и попросит прощения. Но Виктор поднимается и начинает одеваться.

– Я заеду позже за вещами, – говорит он перед тем, как уйти. – Нужно найти новую квартиру. Надеюсь, ты понимаешь.

Мне нужно хотя бы кивнуть, но я не в состоянии пошевелиться. Тело будто цепенеет. Виктор уходит, заперев дверь своим ключом. Меня вдруг накрывает осознание, что это действительно конец. Но почему я так легко отпустила его? Внезапно появившиеся силы заставляют вскочить с кровати. Я лечу в прихожую и, нацепив наскоро домашние тапки, выбегаю на лестничную клетку. Внизу на первом этаже раздаётся звук раскрывающегося лифта.

– Виктор! – кричу я ему вслед. Никто мне не отвечает. Только пищит электронный замок домофона.

Не понимая, что именно хочу сделать, я бросаюсь по лестнице вниз. Спускаюсь на первый этаж. Стремительно выбегаю из подъезда и обглядываюсь по сторонам. Автомобиля Виктора на парковке уже нет. Я закрываю лицо руками. Вот так закончились мои двухлетние отношения. Я не знаю, что ждёт меня дальше.

Я не знаю, кто мои родители. До семи лет я росла в приюте, после чего меня оттуда забрала женщина, представившаяся моей тётей. Кем она приходилась мне на самом деле, я так в итоге и не узнала. Но видимо какой-то родственницей, раз ей всё же позволили оформить опеку. О моих маме и папе она рассказывала неохотно и мало. Говорила, что они были обычными исследователями в НИИ и погибли во время обвала где-то в горах Грузии, когда ездили в отпуск. Трагедия целой семьи, заключённая в одно скупое предложение. Были времена, особенно в пубертате, когда меня жутко возмущало такое её отношение. Я требовала рассказать мне больше, а ещё показать мне, где они похоронены. Она отвечала, что мне это знать ни к чему, и что надо жить настоящим, а не прошлым. Позже я поняла, что весь мой интерес был связам с отрицанием их гибели. Тётка была суровой и строгой, а мне хотелось ласки и человеческого тепла, потому я надеялась, что однажды я сбегу от неё к моим настоящим маме и папе, и уж тогда-то заживу как принцесса. Наивные детские мечты…

У меня остались к тёте смешанные чувства. Я понимаю, что у неё дома было лучше, чем в приюте. А ещё она дала мне будущее, помогла получить образование и статус в обществе. Но будь она со мной чуть мягче, люби чуточку больше, и у меня бы не сформировалось столько комплексов, что мешали мне жить до сих пор, даже спустя столько лет. Но есть во мне от неё одна черта, за которую я безмерно благодарна. Какие бы катастрофы ни случались у меня в личной жизни, я никогда не тащила их последствия на работу. Умение абстрагироваться и полностью погружаться в производственный процесс не раз спасало меня от депрессии.