Читать книгу Институт моих кошмаров. Адские каникулы - Алиса Дорн - Страница 4

Во Вселенной явно существует закон: если посреди недели у тебя появилась возможность выспаться, что-то обязательно пойдет не так. Произойдет пожар с землетрясением; безо всякой причины включится аварийная сигнализация; ты срочно в шесть утра понадобишься кому-то, кто не вспоминал о тебе уже полгода… Распахнув глаза, я несколько секунд потратила на то, чтобы понять, где нахожусь и чем был тот резкий звук, вырвавший меня из сна, после чего тихо позвала:

– Макс?

– М-м?

– Твой телефон звонит.

Никакой реакции. Подождав немного, я попробовала достучаться до него еще раз.

– Макс?

– Да? – сонно пробормотал он мне в затылок.

– У тебя рука тяжелая, – пожаловалась я.

Стоило сказать, как руку с моей талии убрали. Немного поерзав, я постаралась устроиться поудобнее и снова заснуть, раз гудение прекратилось. Не тут-то было: лежавший на комоде сотовый опять сердито завибрировал. Выдохнув что-то неразборчивое и явно нецензурное (автопереводчик ГООУ скромно решил выражение не переводить), Макс в поисках мобильного зашарил рукой по стоявшему в изголовье комоду. Гудение прекратилось, и он сел, бросив попытки отыскать сотовый на ощупь. Я перевернулась на другой бок, чтобы лучше его видеть.

– Только не говори, что это Гргур, – попыталась пошутить я; выражение лица Макса заставило сразу насторожиться, – и он сейчас вернется. Еще слишком рано, чтобы выгонять меня на улицу.

– Нет, – задумчиво ответили мне.

А закушенная нижняя губа понравилась мне еще меньше нахмуренных бровей. Попрощавшись со сном, я мысленно вздохнула и села рядом, прижимаясь щекой к его плечу.

– Ты не будешь перезванивать?

Уточнение «вообще или только при мне» так и осталось невысказанным вслух.

– Что-то не хочется, – признался Макс.

Горячие мозолистые пальцы прошлись по моему запястью, повторяя один за другим золотые росчерки шрамов. Я быстро отдернула руку и потянулась за одеялом.

– Прекрати.

– Прекрати их прятать, – парировал Макс, глядя, как я замоталась в одеяло по шею. – Серьезно, зачем?

– Они уродливые, – пробурчала я.

– Они красивые.

Спасибо, конечно, за попытку утешения, но…

– Мы оба знаем, что это не так. И оба знаем, как они выглядят.

– Как? – мягко спросил он.

Словно я была чертовой наркоманкой. В числе экспортируемых из Ада товаров была и драконья кровь. Официально – для создания артефактов. На самом деле бо́льшая часть оседала на черном рынке, как сообщил мне один из справочников, попавшихся в библиотеке. Хочешь – глотай, хочешь – закапывай в глаза, и мгновения всемогущества, мучительно острого и сладкого, тебе обеспечены. Но лучше всего будет, если смешать драконью кровь со своей… Жаль только, что и плата за такое удовольствие была высокой, мало кто выдерживал больше дюжины сеансов. У меня следов от порезов было больше двадцати. Неудивительно, что они притягивали столько любопытных и полных брезгливости взглядов.

– Меня уже напрягает, как удивительно легко тебе попадаются в библиотеке нужные книги, – прокомментировал Макс. – То «Запретные ритуалы» из закрытой секции, теперь это…

Я хмыкнула.

– Не тебя одного. Но все-таки – это был Коннор? С ним что-то случилось? Или с… – я поспешно замолчала. Их мать была темой, находившейся за границей дозволенного мне.

– Нет, – даже если Макс и хотел сказать что-то еще, не успел: в комнате снова стал слышен поставленный на вибрацию мобильный. Бросив взгляд на свой сотовый, Макс удивленно посмотрел на меня. – Это твой.

Мой?

– Да что за утро сегодня такое, – посетовала я, оборачиваясь и протягивая руку за телефоном. Заодно взяла с комода жетоны на простом кожаном шнурке. Кровавое серебро, самая сильная защита от демонов. Ничего странного, что с ними в руках мне сразу становилось как-то спокойнее.

Разглядев на экране сообщение, я нахмурилась. «647. Принеси кофе». Какого?.. Обычно эсэмэски, выдержанные в подобном стиле, мне посылала София. Я посмотрела на отправителя. «Смерть», – радостно сообщил мне автопереводчик ГООУ. Ну конечно. Кто еще мог написать мне в половине седьмого утра. (Внутренний голос подсказал, что Райли могла, увлеченная очередной своей поделкой.) Интересно, это месть за несвоевременный поход в IT или он выяснил что-то важное? Несколько дней я от него ничего не слышала, а тут внезапно…

– Это по делам редакции, – объяснила я Максу, прежде чем он успел спросить. – Извини, но срочно.

Строго говоря, «по делам редакции» не означало «из редакции» и потому ложью не являлось. А Макс, казалось, даже был рад сейчас от меня избавиться.

Дойдя до своего общежития, я поднялась на верхний этаж и свернула на кухню. Перебросилась парой слов с Лаурой, девчонкой из соседней комнаты, отстояла очередь к кофемашине и сосредоточилась на плакате «Сохраняй спокойствие и думай о хорошем». Автомат, настроенный на распознавание эмоций, нам так и не поменяли. Жаль, потому что мы с ним не подружились. По мнению норовистой машины, во мне было слишком много агрессии. Ее это, видите ли, обижало. А меня обижала та бурда, которую она мне варила вместо кофе.

О хорошем… На ум сразу пришел Макс. Не хмурый, как сегодня утром, улыбавшийся. Мне так редко удавалось застать на его лице улыбку. В последний раз я видела ее в прошлое воскресенье. Тогда за окном шел дождь, и мы весь день сидели – он сидел, я лежала головой у него на коленях – в общей гостиной, гоняя фильмы про супергероев и ехидно их комментируя друг другу. На несколько часов в тот день он даже стал похож на того, кем должен был вырасти: на восемнадцатилетнего подростка, не задавленного проблемами и грузом ответственности. Хотела бы я видеть его таким чаще, но…

О хорошем… Разговор с родителями. Я так рада была видеть их в скайпе на этой неделе… Пока мама не упомянула, что они думают, не съездить ли им в Москву, со мной заодно повидаться. Их приезд был для меня самым большим кошмаром, мучившим меня на протяжении уже полугода. Как бы я им объяснила, что не смогу с ними встретиться? Что на самом деле учусь не в Москве, а в Оккультном университете на границе между мирами? Что даже сейчас чувствую не аромат свежемолотого кофе, а электричество, бегущее по скрытым в стене проводам, и запах морской воды от сидевшего за кухонной стойкой селки[5]?

Нет, думать о хорошем решительно не получалось. Подцепив красную пол-литровую чашку с поддона, я аккуратно пригубила напиток. Да… Надеюсь, Диз меня простит.

Дверь в шестьсот сорок седьмую комнату мне открыл чрезвычайно серьезного вида парень. Очки, кружка с кофе, толстенный учебник в руках… и два метра роста. Где они их в ГООУ берут, таких высоких?

– Я к Дизу, – сообщила я, задирая голову.

Впускать меня не спешили. Окинув меня внимательным взглядом, его сосед нахмурился.

– Мне казалось, в прошлый раз ты была немного выше, – он провел ладонью по воздуху сантиметрах в десяти над моей головой. А мне казалось, в прошлый раз я вообще не заходила. – Или выше была предыдущая девушка…

– Ты, наверное, про Эрику, – угадала я, вспоминая, как Каталина назвала последнюю из них. – Я не девушка, я… проблема.

– Это не девушка, это друг. Пропусти ты ее уже, – одновременно со мной произнес Диз, выходя из ванной. Кинул влажное полотенце в корзину для грязного белья и улыбнулся. – Проблема, значит? Самокритичность – это что-то новое. Мне нравится.

Между прочим, он сам меня так называл. Давно уже… Но это было в прошлом. А «друг» тоже звучало неплохо.

Правда ведь?

– Надеюсь, ты принесла кофе?

Я молча протянула ему чашку.

– А поесть?

– А сказать сразу не мог?

Пожав плечами, Диз залпом выпил кофе, поморщился и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Мы с соседом проводили его одинаково недоуменными взглядами, потом тот повернулся ко мне.

– Друг?

Я невольно повторила Дизов жест и села в ногах его кровати.

– Похоже на то.

Скрестив руки на груди, брюнет с большим подозрением рассматривал меня. Интересно, что он ожидал увидеть? Стянув и без того длинные рукава кардигана еще ниже, я сцедила в кулак зевок и украдкой оглядела комнату. Наша с Софией шла по четной стороне, и из окна был виден газон, окружавший главное общежитие. Окно их комнаты выходило прямо на кухню. Веселая, должно быть, панорама. У подоконника стоял спертый из той же кухни барный стул – по лежавшим на нем же сразу трем ноутбукам я даже догадывалась чей. Ну да, письменный стол ведь при двух кроватях на комнату полагался всего один…

Диз вернулся, хлопнув дверью, – с черничным йогуртом в руках и ложкой за ухом, и внимание брюнета в очках переключилось на него.

– С каких пор друзья приносят кофе в постель? – поинтересовался он.

На что это он намекал? Я решила вмешаться.

– Чисто технически в постели сейчас только я, – я похлопала ладонью по зеленому в черную клетку пледу, – и у меня кофе как раз нет.

Моих оправданий не заметили.

– Надеюсь, от меня ты не ожидаешь того же? Чисто по-дружески, – продолжил сосед.

– Так мы все-таки друзья? – оживился Диз, зачерпывая ложкой йогурт. – Бенедикт – Наташа. Наташа – Святой Бенедикт.

– Действительно святой?

А что, в ГООУ все было возможно.

– Нет, – мрачно ответил брюнет. – Это дурацкая шутка, которая почему-то кажется ему остроумной.

– Действительно святой, – подтвердил Диз и прошел мимо нас к подоконнику. – Живет в ските, чужд мирским искушениям, денно и нощно учится, посвятив себя спасению рода человеческого. Демонолог, – пояснил он для меня последний пункт, – и совершенно зря выбрал эту специальность, я всегда ему повторяю. Ибо, как говорил святой Альберт про демонологию, a daemonibus docetur, de daemonibus docet, et ad daemones ducit.

Мы с Бенедиктом снова переглянулись.

«Сноб», – ясно читалось в его взгляде.

«Позер», – мысленно согласилась я.

– Да ладно, неужели никто не знает латынь? Что вы делали двенадцать лет в школе?

– Vade retro[6], – буркнул Бенедикт, сопроводив пожелание весьма характерным жестом, так, что даже я поняла, хотя не изучала мертвые языки.

– У меня была одиннадцатилетняя программа.

– Это, конечно, все объясняет, – согласился Диз и вздохнул. – «Ей учат демоны, она учит о демонах, она приводит к демонам». Дальше переводить надо?

Нет. Я поняла, что он хотел сказать. Особенно последнюю часть. Демонология была не тем предметом, который можно забыть, закрыв учебник. Слишком многое на ней узнавал. И рано или поздно перед слушателем курса вставал выбор: видеть в демонах чудовищ, действительно достойных уничтожения, – и принять их методы в борьбе, стать ничем не лучше них ради якобы благой цели – или… попытаться их понять. Рассмотреть в монстрах таких же, как ты, существ, опасных, с человеческой точки зрения искореженных своей природой и культурой, но равных тебе. Большинство демонологов выбирало первый вариант. Я…

Наконец я поняла, что в латинском выражении показалось мне знакомым. Введение в демонологию, шестая лекция.

– Подожди, – обратилась я к Бенедикту, – так это ты пытался изгнать его святой водой и перевернутыми башмаками?

Сосед Диза скривился, как от зубной боли.

– Видишь, я говорил правду, когда попросил твой конспект для девушки, – прокомментировал от подоконника Диз. – Зря ты не поверил. Ладно, Нат, а теперь иди сюда.

Я сразу посерьезнела. Так из-за чего он позвал меня?

– Кому ты рассказала, что показывала мне письма? – добрым-предобрым тоном поинтересовался демон.

Только вот выражение глаз голосу мало соответствовало.

– Никому, – удивилась я.

– А если подумать?

– С кем, по-твоему, я могла об этом говорить? С Максом, что ли?

Пристально посмотрев на меня, Диз кивнул. Поверил.

– Тогда как ты объяснишь это?

Я послушно посмотрела на монитор верхнего, открытого ноутбука. Сначала мозг отреагировал на странный алфавит, похожий на то, что получилось бы, если угаритское письмо[7] смешали бы с огамом[8], – рума, наречие, использовавшееся в южных пределах Ада. Потом включился университетский автопереводчик, продвинутая версия для студентов факультета демонологии:

«Смерть придет в этом году».

О, черт. Теперь и ему тоже? От мысли, что я подвергла его опасности, стало не по себе. Но в самом деле, как отправитель на него вышел?

– Ты переслал мое письмо себе, может, поэтому получил?..

– Теория неплохая, – согласился Диз. – Но я отправил его на свой рабочий ящик. Этот – личный.

Тогда загадка. Я наклонилась к компьютеру и вчиталась в превью предыдущего письма.

– Не то чтобы я лезла в твою почту, но тебе тут и в соседнем письме обещают бестиарий[9], свежевание и… кровавого орла[10]? Что это? – Чем бы оно ни было, судя по первым двум пунктам списка, ничего приятного ожидать не стоило. – Это тебе тоже аноним прислал? Я такого не получала.

– Что? – Диз на мгновение перестал соскребать остатки йогурта со стенок стакана. – А, нет. Это отец приглашает домой на каникулы.

– Твой отец посылает тебе имейлы?!

Я не знала, чему удивляться больше: наличию в Аду интернета или уровню компьютерной грамотности тысячелетнего демона. Или, собственно, содержанию письма…

– Строго говоря, печатает и посылает их его секретарь. Отец только диктует.

Снова взглянув на превью, я нервно сглотнула.

– Хорошенькое приглашение…

– Поэтому я не спешу им воспользоваться, – Диз потянулся и захлопнул крышку ноутбука, прежде чем я успела рассмотреть что-то еще.

– Он всегда такой… – с намеками у меня было хреново, поэтому я решила спросить напрямую: – У тебя проблемы?

Диз нахмурился.

– До тех пор, пока я нахожусь на территории университета, нет. Мы можем закрыть эту тему?

Нет. Не можем. Оглянувшись на Бенедикта, который, казалось, был увлечен чтением, я тихо спросила:

– Из-за меня?

И Мора, которому Диз должен был хранить верность. Из-за того, что в прошлом семестре он решил помочь, хотя мог остаться в стороне.

– Частично.

По крайней мере, Диз был честен. Чувство вины обрушилось на меня с новой силой, поэтому я не могла не предложить:

– Если хочешь, бросай это дело. Забудь о моей просьбе. Я пойму, правда.

И даже поприветствую такое решение. Я не могла исправить то, что наделала осенью, но меньше всего хотела бы доставлять ему неприятности. Зато Диз, кажется, оскорбился.

– И не выяснить, кто обнаружил мой ящик, который в университете никому не известен? Не думаю. В этом деле мы разберемся вместе.

И хотела бы я верить, что никто при этом не пострадает…

Но не получалось.

– Милый, – оценила я профильное фото незнакомого мне блондина, присаживаясь рядом с Райли.

– Милый, – согласилась она и поджала губы. Даже на стакан с кофе, который я поставила перед ней, не обратила внимание.

– Почему мы сидим в первом ряду?

Помня неудачный опыт посещения лекций по алхимии, я бы предпочла последний. Конечно, за спинами однокурсников ничего не разглядеть, зато и меня не видно. Но места выбирала Райли, я в это время стояла в очереди в столовой.

– Потому что это не политэкономия.

Рыжая снова уставилась в экран телефона. Если судить по выражению ее лица, придирчивому и недовольному, там был изображен не симпатичный парень, а одно из чудищ справочника «Сверхъестественные существа Европы». В разрезе.

– Ладно, что с этим не так? Опять молоко не обезжиренное?

Райли тяжело вздохнула.

– Обезжиренное.

– Тогда что?

– Он… милый. Веселый. Представляешь, с ним есть о чем поговорить, – оживилась рыжая. – У меня это впервые! Он тоже на артефакторном учится, даже знает, что такое коэффициент Нимбгади-Кронаха!

Я честно попыталась вспомнить:

– Это то, о чем вы с Максом на прошлой неделе спорили?

– Ага. И он согласен со мной, опасно совмещать его с усилителем Уилфорда…

Я ненадолго отключилась, отдавая должное своему капучино. Я и в лучшие времена не слишком хорошо разбиралась во всех этих ритуальных формулах и коэффициентах, а уж после такой ранней побудки… Зато пока я молчала, был шанс сойти за внимательного слушателя.

– Тогда в чем дело? – спросила я, когда восторги по поводу формулы имени еще кого-то слегка поутихли.

Райли поболтала трубочкой в стакане.

– В том, что он милый. И только. А где страсть? Где сумасшедшая любовь с большой буквы?

В книжках. В кино. Но не всегда в жизни. А если она и встречалась…

– Любовь с большой буквы обычно заканчивается болью с такой же большой буквы, – предупредила я. – Я думала, ты поняла это по Тоби.

Услышав имя бывшего, она поморщилась.

– Все равно! Должно же быть что-то еще!

– Возможно, оно будет. Потом. А пока, может, тебе хватит того, что он милый? Идеалов все равно не существует, сколько ни ищи.

– Тебе легко говорить, – пробурчала рыжая, – ты вон уже нашла.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что у вас с Максом идеальные отношения.

У нас? Я растерялась. А потом призадумалась: может, со стороны так и выглядело.

Макс неизменно был внимателен. Встречал вечером, приносил на свидания кофе и даже помнил про мои сериалы. (Клянусь, я никогда не знала, что такое настоящая забота, пока однажды, совершенно измученная после шести пар, не получила сообщение: «Скачал финал, знал, что ты захочешь посмотреть. Ужин тоже взял. Приходи, Гргура нет».) Я, если и не была лучшей девушкой в мире, честно старалась. Это было несложно: мне нравился Макс, нравилось проводить с ним время, лежать щекой у него на груди и слушать, как успокаивающе монотонно бьется его сердце, нравилось, что было с кем посмеяться над только нам двоим понятной шуткой. Но…

– Это потому, что мы не влюблены, – наконец сказала я.

По крайней мере, я не была. И надеялась, что Макс тоже, иначе в этой ситуации я выглядела бы совсем некрасиво. Но за эти четыре месяца у меня не было ни единого основания заподозрить, что он испытывал ко мне что-то больше симпатии. Мы были хорошими друзьями – были бы, если бы не пытались делать вид, что встречаемся, – которые похоже мыслили и смотрели на мир. Но не более. Он для меня являлся способом отвлечься от другой влюбленности, неправильной и невозможной. Я для него – единственным шансом хоть немного пожить иллюзией нормальной жизни. Только я (и Райли, но представить этих двоих парой мне не хватало фантазии) знала, что с рождения Макс принадлежал Охотникам. И меня это не пугало. Со мной Макс мог не скрываться. Не лгать. Не придумывать утомительные отговорки вместо своего короткого «Дела, извини».

Конечно, я могла ошибаться насчет его чувств – и быть в таком случае худшим человеком на Земле. Но, как я уже говорила, я надеялась, что мы оба не были влюблены.

А когда влюбленности нет, все очень просто. Нет застилающей глаза ревности, заставляющей перебирать в уме каждый брошенный взгляд, каждое сказанное слово («Дела»? Какие такие дела?). Нет передела зон влияния. Нет попыток сломать чужие стены. Справедливости ради, мне бы хотелось, чтобы Макс открылся. Потому что, несмотря на отсутствие любви, он был мне не безразличен, а боль, которая его снедала, невозможно было не видеть. Но такая откровенность требовала взаимности, а я… малодушно боялась сделать этот шаг. И не я одна: каждый из нас постоянно боялся подойти к другому слишком близко. Так и получалось, что ссориться нам было не из-за чего, делить – нечего, разговаривать… кроме повседневных безопасных тем, тоже не о чем.

Такое вот одиночество вдвоем. Зато идеально выглядящее.

– Окей, если смотреть на это с такой стороны, то звучит ужасно, – Райли передернула плечами от отвращения. – Словно какой-нибудь средневековый брак по расчету. Зачем тебе это?

Зачем? Сложно было объяснить это вслух. Странный выбор для восемнадцатилетней девушки: вместо романтичной и пылкой любви рассудочные, прагматичные отношения? Возможно. Но не такой и плохой. Особенно если учесть, что мне было категорически противопоказано влюбляться.

Моя трагическая влюбленность номер один была типичным плохим мальчиком: пирсинг, выкрашенные в черный волосы, россыпь татуировок на руках, огромное самомнение, высокомерные улыбки и ревущий в ночи мотоцикл. Алкоголь, травка и плохая компания шли в комплекте. В тот год, польщенная его вниманием, я полностью растворилась в нем: забросила учебу, летела к нему по первому зову, соглашалась на то, на что ни в коем случае нельзя было соглашаться, пыталась исковеркать себя, чтобы больше ему подходить… А потом долго оттирала с кожи его прикосновения, еще дольше вымарывала из памяти лживые слова и обещания и до сих пор чувствовала жгучий стыд за то, что оказалась такой наивной.

Моя трагическая влюбленность номер два была демоном. Это не оценка и не суждение – он в самом деле родился в Преисподней. Был ли это по сравнению с первым разом прогресс или регресс, я не знала. Хотя… Нет, вряд ли это был прогресс, если учесть, что мое чувство обречено на невзаимность.

Думаю, теперь понятно, почему мне нельзя было влюбляться? Едва ли в мире нашлась бы другая девушка, которую бы тянуло к настолько неподходящим парням.

Тем более что влюбляться не всерьез я не умела. О нет, мои влюбленности протекали тяжело и болезненно, с полной самоотдачей, процентов на все сто сорок шесть: чтобы и в огонь за него, и в воду, и кроме него больше никого не видеть. (А если кого-то удивляет, как я с такими наклонностями еще осталась жива – во всем виноваты обстоятельства, не позволившие проявить чувства в полной мере.) Поэтому давать сердцу карт-бланш я больше не собиралась. Цитируя Джейн Остин, «я обдумала свой план, и, если сумею его придерживаться, мои чувства подчинятся разуму»[11]. Как в случае с Максом.

С Максом все было… спокойно. Надежно. Безопасно. И это было именно то, в чем я сейчас нуждалась. В перевернувшемся с ног на голову мире мне требовалась константа. Уверенность в том, что завтра хоть что-то останется неизменным. Макс мог мне ее дать.

К счастью, от объяснений меня избавила своим появлением преподавательница. Оглядев заполненную аудиторию, брюнетка с длинной тяжелой косой вздохнула и отхлебнула из картонного стакана с логотипом университетской столовой.

– Добро пожаловать на интенсив по магически активным добавкам, или, как вам уже наверняка сообщили друзья, осмеявшие ваш выбор, зельеварение для новичков, – скороговоркой поприветствовала нас она. – Программа курса у вас на почте; для тех, кто еще не освоил интернет, напоминаю: два раздела, промежуточный тест, финальный тест, оба – множественного выбора. Практикум на этом курсе не предусмотрен, кто хочет, приходите к нам в первый биохимический по средам и четвергам с трех до пяти. Два главных направления в нашем деле – это использование магии в сочетании с природными субстанциями и применение ингредиентов, имеющих изначально магическое происхождение, в первую очередь ихор, но не только. Сегодня мы пройдемся с вами по основам и выучим наиболее важные группы зелий. Хотя, я смотрю, самое главное из них вы уже знаете, – сделав паузу, преподавательница с одобрением оглядела аудиторию, большинство студентов в которой, несмотря на далеко не самый ранний час, сжимали в руках стаканы с кофе. – Молодцы, вам пригодится. Ладно, значит, поехали. Список литературы…

Сотовый в кармане кофты завибрировал, и я на секунду отвлеклась от включившегося проектора.

«Любопытно, но письма тебе в самом деле были отправлены с твоего компьютера».

Диз. Я быстро набрала ответ.

«Это не я».

«Знаю».

Убирая смартфон обратно в карман, я заметила, как Райли решительно закрыла страницу с профилем того блондина.

– Я все равно считаю, должно быть что-то еще, – прошептала она мне.

Я пожала плечами.

Каждому свое.

Эсэмэска от Диза не шла у меня из головы. Но еще больше меня беспокоило письмо от его отца.

Не стоило просить его о помощи.

Но, раз сделанного не вернуть, значит, надо разобраться со всем самой. Раньше, чем Диз окончательно увязнет в этом деле.

Библиотека ГООУПиОАатСДиРН выглядела, как всегда, пустынной и заброшенной. Проигнорировав указатель «Закрытая секция», я перелезла через стойку библиотекаря – увы, того в открытой секции не было, вместо него студентов встречал скелет с медицинского факультета – и открыла белую металлическую дверь, ведущую в подвал. Нет, следуя плану, в закрытую секцию попасть тоже было возможно, требовалось только спуститься в каменный колодец, пройти лабиринт и пережить встречу с хтоническим божеством и парой адских гончих. Я знала путь покороче.

Спустившись, я достала из кармана сделанный Райли слепок ключа и вставила его в замочную скважину, почти незаметную в зеркальной стене. Как я успела выяснить в прошлом семестре, чтобы попасть в закрытую секцию, нужно было либо вбить пароль на допотопной компьютерной тумбе, служившей заодно библиотечным каталогом (увы, в отличие от Диза, у меня хакерские способности напрочь отсутствовали), либо иметь ключ. У меня он имелся, руководство ГООУ, можно сказать, само мне его дало. Зеркальная стена растворилась, и на ее месте возникла старая дубовая лестница, спускавшаяся с моего балкона в настоящую библиотеку. Тысячи монументальных шкафов образовывали сложную мандалу, и мне нужно было решить, куда направить свои стопы.

Что я искала? Заклинания, действовавшие по принципу охранного контура, в редакции были бесполезны: к нам на халявный кофе и поболтать вечно заходили все кому не лень, а в те дни, когда в комцентре пропадала входная дверь, наше окно становилось единственной возможностью попасть на работу – или удрать с нее. Итог: слишком много «подозреваемых». Что-то, что ограничило бы радиус действия моим столом? Я бы сейчас не отказалась от какого-нибудь магически-дактилоскопического набора: посыпал волшебным порошочком стол и по ауре понял, кто к нему подходил. Я задумчиво почесала шрамы на руке. Сомневаюсь, что такие порошочки существуют.

А еще этот ректорский приказ, чтобы в редакции всегда кто-то присутствовал. Нелепый, но подозрительно актуальный… Как аноним обошел его? Допустим, мы не стояли на страже, бывали моменты, когда кто-то отходил на пару минут, но, чтобы этими мгновениями воспользоваться, нужно было следить за помещением. Иначе кто-то наверняка заметил бы незнакомца, садившегося за чужой компьютер. Если только аноним не был…

– Призраком, – сообщил голос слева, заканчивая предложение за меня и не так, как я хотела.

Я резко обернулась: левее на перилах не пойми откуда возникла девушка лет двадцати пяти. Одетая в черную майку и джинсы, она легкомысленно болтала ногами в воздухе и рассматривала книжные шкафы этажом ниже. На каждом плече у нее сидело по ворону.

– Это Шелли, а это – Стокер, – представила она своих спутников.

По крайней мере, не Хугин и Мунин[12]. Уже хорошо.

– А ты?

Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. Вышло угрожающе.

– Меня зовут Бертрам. И ты в моих владениях.

Значит, библиотекарь. А я уже начала сомневаться, что в ГООУПиОАатСДиРН существует такая должность.

– Не хочу показаться невежливой, но разве Бертрам обычно не мужское имя?

– Мужское, – подтвердила она.

По крайней мере, я предполагала, что передо мной было существо женского пола. На всякий случай я еще раз посмотрела на библиотекаря: длинные черные волосы спускались до талии; тонкие черты худого лица; кость тоже тонкая, грудь… отсутствующая.

Нет, сдаюсь.

– Опять не хочу показаться невежливой, но ты он или она?

– Эти ваши любимые человеческие дихотомии… А есть разница? – библиотекарь погладил(а?) сидевшую на левом плече птицу. Ворон при этом не сводил с меня презрительного взгляда. Чем я ему не понравилась?

Я пожала плечами.

– Нет вообще-то. Просто я из России, а у нас в третьем лице прошедшего времени у женского и мужского рода окончания разные. Хотелось знать, как о тебе правильно думать.

Библиотекарь хмыкнул(а?).

– Знаешь шутку, что, если сомневаешься, зови меня просто: Ваше Величество? «Они» вполне сойдет.

Ладно. «Они» так «они».

В ГООУ быстро учишься относиться с уважением к чужим странностям. Тем более что за эти странности тебе здесь могли, как выражалась Райли, откусить голову. Иногда в буквальном смысле.

– Вы демон, верно? – на всякий случай уточнила я. – Малфас?

Первое я начала подозревать, еще когда увидела библиотечный каталог, заполненный на рума. О втором заставили догадаться птицы, проживавшие в библиотеке и все как один носившие имена классиков. В одном из своих обличий потомки Малфаса выглядели воронами.

– Верно. А ты Соколова. Гени, уровень опасности С+ по европейской классификации стандарта В3; особых способностей, кроме приобретенной гиперсенситивности к присутствию магии, не выявлено. Второй семестр, выбранная специализация: демонология. Средний балл: три целых четыре десятых. Количество посещений закрытой секции: тринадцать. Последние поисковые запросы в библиотеке: нелегальное применение драконьей крови, полный список сверхъестественных существ Земли, поисковая формула Саффата.

– Не искала я никакого Саффата, – только и сумела возразить я, услышав такую биографическую справку.

Почему в ГООУ обо мне все знали всё, а я об остальных – ничего? Так нечестно.

– Сейчас будешь, – успокоили меня библиотекарь.

Поразмыслив, я не стала спорить. Еще одна неприятная особенность детей Малфаса: они читали мысли. И раз библиотекарь сказали, что буду, стоило им поверить. Один только вопрос: они узнавали о моих поисках без вопросов и, видимо, сами ненавязчиво подкидывали мне нужные книги, почему же сейчас решили подойти лично?

– Я давно уже ищу помощника. Мне не помешал бы кто-то вроде тебя, – ответили мне на невысказанный вслух вопрос.

– Вроде меня – это какого?

– Такого, кто меня не боится, – вороны вспорхнули с плеч, и Их Величество библиотекарь спрыгнули со своего насеста на перилах. – Отчего-то среди студентов таких мало. Я уже устали отвечать ректору, почему в библиотеке так мало посетителей.

Я даже не знала, что ответить на такое предложение.

– У меня уже есть работа.

– Когда не станет, приходи, – посоветовали мне; на зловещем «когда» я тоже предпочла не заострять внимание.

– Так что вы говорили о призраках?

– Если призрак был в тот момент невидим, его могли не заметить. Никто в вашем шуме не обратит внимания на звук клавиатуры.

В нашем шуме… Интересно, и часто ли библиотекарь бывали в редакции?

– А они так могут? Становиться невидимыми?

Что часть студентов в ГООУ является привидениями, я уже знала, но встречаться мне с ними до сих пор не доводилось.

– Плюсы бестелесности, – библиотекарь поспешили вниз, перепрыгивая через ступеньку, я последовала за ними.

– Кстати, раз уж вы тут, всегда хотела спросить: где мы находимся? Мы ведь уже не в университете?

Одно из витражных окон как раз было распахнуто: за ним далеко внизу были видны облака, красные от закатного солнца. И это в подвале. Посреди дня.

– В университете. Знаешь, что такое «карман»?

Да. «Кармашком» ласково называли точку межмирья, привязанную либо к определенному месту в реальности, либо к магу, который в любой момент отовсюду мог до нее дотянуться. У Макса, я знала, в таком подпространстве был спрятан серебряный кинжал. Диз, в своем обычном позерском духе, использовал его как самый банальный карман для всякой всячины и таскал в нем сигареты, очки и ручки. Я… была слишком слаба, чтобы создать подобную привязку. Поддержание кармана, даже самого маленького, было слишком затратно в плане сил и потому мне недоступно.

– Закрытая секция – карман внутри кармана. Двойное подпространство, – пояснили Бертрам, проводя меня вглубь библиотеки. Поскольку лавировать между рядами им было лень, приходилось шкафам с книгами самим расступаться. – Вот она.

Я с сомнением посмотрела на протянутый мне томик.

– Она не кусается, – заверили меня.

Как будто это было единственной опасностью в библиотеке! А как насчет обложек, вызывавших сыпь? Учебников, нагревавшихся у тебя в руках и оставлявших ожоги? В конце концов, просто томов с красным стикером на корешке, означавшим «Осторожно, проклято»?

– Когда я тебя обманывали?

Строго говоря… никогда. Подумав, я все же приняла книгу.

– Вернешь, когда придешь за литературой по географии Пандемониума, – они еще и знали мое учебное расписание. Блеск. – Можешь не благодарить.

Это хорошо, потому что говорить «спасибо» я не спешила. Если я выучила что-то за эти месяцы на факультете по демонологии, так это то, что вежливость для демонов тоже была преимущественно пустой концепцией. И ни в коем случае не следовало обозначать перед ними свой долг, если только не предполагалось, что в дальнейшем они воспользуются твоей благодарностью.

Его присутствие я почувствовала еще у лифта. Дождь, промозглая серость и угольная пыль. Макс. Я поспешила убрать книжку в рюкзак и принять веселый вид.

– Не думала тебя тут увидеть. Давно ждешь? И чего ты не позвонил? Зайдешь к нам или так постоим?

Вместо ответа он улыбнулся, притянул меня за подбородок и поцеловал. Крепко, жадно, будто прощаясь.

– Чем я это заслужила? – пошутила я после, позволяя себя обнять. Футболка под моей щекой казалась такой же горячей, как я сама. Магия. Изначальный Огонь. Обычно он успокаивал, но…

Что-то было не так.

– Меня пару дней не будет в университете, – подтверждая мои предположения, виноватым тоном сообщил Макс.

Я вскинула голову, пытаясь поймать взгляд голубых глаз. Из-за того утреннего звонка?..

– Все-таки Коннор? Ваша мать? Что случилось?

– Ничего, просто… – Макс колебался.

Я знала, что он сейчас скажет: «Дела, извини».

«Только не извиняйся, – хотела я его попросить, – пожалуйста, не надо…»

Но как объяснить человеку, что его проблема – не его вина?

– Дела, извини…

Пользуясь тем, что я все еще находилась в его объятиях, я снова спрятала лицо у него на груди.

И как помочь тому, кто не просит?

Иногда – сейчас – я безумно хотела, чтобы Макс доверился мне, сказал, что его так гложет. Но он никогда этого не делал. Я даже не была уверена, смог бы он открыться. Не мне, просто… кому-то. Всю жизнь прожив в семье, презираемой как магами, так и Охотниками, скрываясь от обычных людей, так рано лишившись отца и матери… Когда у него в последний раз был собеседник, которому он мог все рассказать? И был ли он вообще?

Макс замер в ожидании расспросов.

– Хорошо, – с деланой легкостью согласилась я. – Если будет скучно, пиши.

Похоже, ответ был верным. Рука у меня на спине едва заметно расслабилась.

– Справишься здесь без меня?

– Ну, знаешь, – фыркнула я. – Мне этот вопрос даже родители не задают, еще с тех пор как в первый класс пошла… Прости.

Возможно, родителей упоминать не стоило.

– Что со мной будет? – беззаботным тоном продолжила я. – Посижу на лекциях, сходим с Райли на представление театрального факультета, она уже неделю стонет, что ей не с кем пойти…

При упоминании рыжей Макс еле слышно усмехнулся.

– Все будет хорошо, – заверила я его.

– Надеюсь, – он наконец отпустил меня. Медленно, словно сам не желая. – Тогда я пошел.

– Давай, – я привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку и тоже разжала пальцы, прекращая цепляться за его футболку. Мне и самой не хотелось расставаться. Недоброе предчувствие, проснувшееся сегодня вместе со мной, так и не отпускало. Впрочем, каким еще может быть предчувствие, если тут замешаны Охотники?

Он почти дошел до поворота, когда я не выдержала:

– Макс! Береги себя…

На его лице проступило такое удивленное выражение, что мне стало стыдно. Не за себя, за жизнь, которая так его поломала, что даже это простое выражение заботы вызывало у него подобную реакцию. Наконец он сумел улыбнуться.

– Ты себя тоже.