Читать книгу Джабл Дай. Гештальт-роман - Алиса Истомина - Страница 6

– Боль и время делают нас сильнее. Теперь я вижу лишь маленькое чёрное пятно. Я отвернусь. Я устала бояться стука дождя в окно и солнечного света. Через три дня после похорон я подстригла волосы, коротко, почти как мальчик, понимаешь? Я хочу простить всех, только так я смогу освободить себе место для шага вперед, – Кэсли аккуратно забивала дурь в трубку.

– Понимаю, но ты говоришь о том, что это имеет какое-то значение. Ты пережила это, но тебе же никто не мешает жить дальше теперь, когда время уже прошло. Все же так делают, только ты отличаешься?

– Что значит отличаться! Я есть я! – Кэсли явно обескуражила фраза Ясона.

– Ты обычно так и делаешь, – он рассмеялся.

Ясон относился к тому типу людей, которые стараются спрятаться за «смехом не к месту». Надевает маску клоуна, общительного, считает своей обязанностью не допускать в разговоре молчания.

– Ты от армии своей никак не отойдёшь, что ли? В таком случае это глупость, там же совсем всё не по-настоящему, что ты её так всерьёз воспринимаешь? Забудь, проехали давно. Там да, принято быть одинаковыми, здесь всё совсем иначе, тут эволюция и глобализация. Наслаждайся!

– Не, я делаю в комнате ремонт, купил колонки и Guitarhero, на выходные – на дачу, жизнь прекрасна, – при этом он снова неискренне улыбнулся, пытаясь изобразить зевоту.

Дверь захлопнулась. Кэсли смотрела в потолок, отстраненная, пребывающая в тотальном безразличии. Она сидела в кресле, укутавшись в плед и затягивалась сигаретой. В подъезде щёлкнула входная дверь в дом.

Ясон оказался на улице, наедине с прохладным рассветом, он посмотрел на небо и задумался о чем-то.

– Как же душно в этой квартире, можно сойти с ума! И шторы нельзя открыть. – Азар сидел в кресле ровно, без изгибов, руки лежали у него на коленках, как у детей в детском саду. – Моё расширенное сознание просто офигевает.

Все рассмеялись. В квартире действительно было жарко. В окно пробивался свежий ветерок, но этого было недостаточно, чтобы как следует протянуть прокуренное помещение.

– Ладно, я пойду ложиться, спокойной ночи всем.

– Можно я с тобой? – Азар по-дурацки улыбнулся, скорчив физиономию.

– А женщина твоя что?

– Да я откуда знаю, она взяла бы меня за голову и треснула о свою коленку, а потом страстно поцеловала, обняла и начала плакать.

Кэсли рассмеялась.

– Ну, пойдём тогда, уже птицы петь начали и солнце встаёт, опять жарко будет.

Вит был спокойным и тихим, с закрытыми глазами в очках с корригирующими линзами. Одной рукой он подпирал голову, другая безвольно болталась. Ветер точно попадал в его волосы, иногда ему казалось, что воздух пропитан запахом духов, наверное, собирающейся на работу симпатичной соседки. И от этих мыслей он улыбался. Вит – самый адекватный постоялец этой квартиры.

Ребята её сняли у еврейки-пенсионерки. На вид лет шестьдесят; зимой она носила угги, а летом – лёгкие плетёные белые сапожки, в которых шастает вся Москва. Частенько ей приходилось не по одному разу звонить Виту и напоминать об оплате аренды. И каждый месяц эта история повторялась. Тётка имела здоровое чувство юмора, поэтому междоусобиц не развивалось.

Квартира начиналась большим светлым коридором с дыркой в стене, отделявшим зал от прихожей. Там же стоял большой сундук, на дне которого валялась мелочь; мы играли в покер на эти деньги. За белой стеной располагалась, вроде как, гостиная. В ней жил Вит. Это самая большая комната в квартире, в середине её стоял огромный белый рояль. Каждый из нас хоть раз, но играл на нём, да и всех тех, кто сюда когда-либо приходил, он задевал своим великолепием. Здесь же был телек, поэтому фильмы мы смотрели только тут и почти всегда вместе, за исключением Ясона, который не так давно разочаровался в наших киношных вкусах…

Когда Ясон подошёл к подъезду, уже окончательно рассвело. Он мечтал попасть в душ, чтобы смыть с себя проклятую липкую жару – свежий воздух по отношению к ней оказался бессильным.

Так прошёл очередной или внеочередной вечер понедельника.

Каждый звонок выносить становилось всё тяжелее. Кэсли постоянно находилась в ожидании. С минуты на минуту должен был появиться Скит, но это длилось так давно, что никто из её друзей, знакомых и близких не верил, что это когда-нибудь произойдёт. Скит давал невыполнимые обещания приехать. Общаясь с ним по мобильному, Кэсли всё чаще плакала, но потом, в один момент, она как будто оставила саму идею его приезда, продолжала двигаться вперёд, заниматься какими-то внезапно появившимися делами.

– Что ты будешь пить?

– Не знаю, а ты?

– Шампанское?

– Пожалуй. У меня есть гашиш, немного.

– Отлично, у меня тоже. Фрукты? Семечки, чипсы?

– Давай, давай, я только за, фрукты и семечки – замечательно.

Кэсли и Герд продвинулись к кассе.

– Денег дать тебе?

– Давай, разделим бюджет тусовки.

Кэсли сняла кеды и прошла в комнату. Сегодня спокойную и чистую.

– Можем пару плёнок последних посмотреть на мониторе, чтобы оценить полностью.

– Только сначала я шампуня хлебну.

– Ну, конечно же. А я бы голову помыл. Какая майка у тебя! Мы её запомним.

Обычная женская маечка-распашонка на тонких лямках, чёрная, без рисунков. Мило смотрелась с узкими синими джинсами. В коридоре Кэсли забрала с книжной полки какую-то дурацкую шляпу с сердечками и надела её. Герд начал ее фотографировать, а потом подошёл и обнял, вдыхая запах волос.

– Не жалеешь, что дома остались? Могли бы с друзьями повисеть.

– Да вроде бы нет, дома с фильмами и едой мне нравится больше.

Они просматривали фото, практически после каждого снимка слышался звон бокалов, Герд радовался как ребёнок. Кэсли нравилось за ним наблюдать, он выглядел искренним. Возможны ли в такие моменты переходы из знакомых в друзей, из друзей в любимых, или это очередная сознательная выдумка?

Шампанское закончилось, гашиш тоже.

– Ну что, по банану? И умрём вместе?

– Ох, ну давай, я уже не могу есть, но раз ты настаиваешь.

Они легли смотреть фильм.

– Я снова напился и накурился, но я буду приставать.

Секса так толком и не получилось, Кэсли хотела спать, Герд в итоге плюхнулся на кровать рядом и тоже уснул.

Утро отрезвляло. По дороге прошатался первый троллейбус.

Кэсли почувствовала внезапную тягу к этому человеку. Очень высокому, такому нелепому, с огромным орлиным носом.

Герд работал редактором, любил фотографировать и играл в чумовой рок-группе. В общем, делал всё то, что ей так нравилось.

В машине они сидели тихо, без слов. Пробка.

– Они моют мосты и улицы, но только это всё бесполезно, когда кругом сплошная ненависть.

Они договорились снова встретиться.

– Вит, привет!

– Привет, Кэсли.

– Слушай, мне нужно немного, ты можешь мне подкинуть? Ты дома?

– Могу, но нужно встретиться и заехать к питерскому бомжу. И да, я дома.

– Я смогу быть на Университете через сорок минут. Встретимся там?

– Договорились.

Питерский бомж – это тридцатилетняя женщина, похожая на Пэппи Длинный чулок в самой отстойной её интерпретации. В квартире у неё никогда не открываются окна, поэтому находиться там невозможно. Кроме того, повсюду бардак. Не знаю, где она берёт гашиш, почти всегда он отвратительного качества. Тем не менее, когда совсем ничего нет, приходится обращаться к ней. Она постоянно чем-то занята, поэтому промежуток драгоценного времени от подъезда до заветной коробочки, а потом обратно, равен немалому количеству минут. Особенно, если ты уже договорилась встретиться с Гердом на Фрунзенской, а до метро ещё нужно добраться на транспорте. Мы с Витом притащились в её подъезд и ждали, пока она дожарит рыбу, затем она сказала, что ест и совсем скоро выйдет. Возле её двери дико воняло. Минут тридцать я выдумывала для Герда разные истории, чтобы он продолжал меня ждать.

Потом я тряслась в метро до заветной станции. Он стоял у платформы, мы мило поздоровались и поехали в центр сдавать какие-то его плёнки. Честно говоря, вся встреча вызывала у меня дикий дискомфорт, тем не менее, я не отметала мысли о том, что он мне нравится, и я не против остаться у него на ночь. Зазвонил его мобильный. Он долго о чём-то говорил, по-видимому, с девушкой.

– Понапьются.

– …

– Мне нужно ехать забрать подругу, она напилась.

– Окей.

– Ты же не обидишься?

– Ну что ты.

– Я посажу тебя в поезд.

Всю недолгую дорогу до метро мне хотелось расплакаться.

Мы спустились в подземку, Герд что-то пробормотал мне на прощание. Поезда всё не было, время позднее. Я ждала его как никогда, чувствуя, что вот-вот польются слёзы. Герд стоял рядом. Наконец я села в вагон, а он всё стоял и смотрел на меня. Когда двери захлопнулись, я улыбнулась и показала ему фак, на что он рассмеялся. Как только я и весь грохочущий состав скрылись в тоннеле, слёзы всё-таки вырвались наружу и всю дорогу никак не хотели прекращаться. Ко всему прочему, пришло смс от Скита, он просил перезвонить. Лучшего момента и быть не может.