Читать книгу Советское детство. Серия «Что видел – о том и пою» - Алив Чепанов - Страница 2

Большинство детских воспоминаний, так или иначе у Алёши всегда были связанны с деревней и присущими ей атрибутами сельской жизни: с купанием в Клязьминском водохранилище, с играми на деревенских просторах, с полями, лесами, грибами, цветами, полянами, пароходами, рыбалкой, коровами, козами и тому подобным. Самое первое, что больше всего поразило и впечатлило в деревне маленького Алёшу, это был пастух с длинным толстым кнутом, который пас большущее стадо коров. Время от времени он взмахивал кнутом так ловко, что кнут производил громкий хлопок подобный выстрелу и коровы после этого хлопка недовольно мычали, но тем не менее шли туда куда было нужно пастуху. Этот весьма затрапезного вида в замызганном плаще и каких-то заляпанных то ли грязью, то ли навозом, кирзовых сапогах с отворотами, казался Алёше каким-то волшебником, просто чародеем – повелителем коров и кнутов. Он мог смотреть на работу пастуха и ждать заветного хлопка-выстрела сколько угодно. И когда ему бабушки говорили со зла, что если не будешь учиться, то станешь пастухом, Алёша никак не мог понять, что в этом плохого. «С удовольствием стану и даже очень хочу стать! А если при этом и учиться сильно не надо, то это вообще то, что мне и нужно!» – так рассуждал про себя маленький Алёша. Простором, раздольем и волей веяло от этого чуда под названием деревня. Так кажется наверное любому маленькому человечку, вырвавшемуся не только из городских давящих со всех сторон железо-бетонных джунглей, но и из разнообразных ненавистных общественных объединений: яслей, детских садов, школ и пионерских лагерей, с их дисциплиной, режимом и бесконечными построениями.

В зоне отдыха недалеко от деревни, где проживал Алёша во время летних каникул, плотность человеческих тел в воде до начала глубины в особо жаркие дни была настолько велика, что Алёше казалось люди могут только стоять, а чтобы проплыть по мелководью хотя бы пару метров им места уже не хватит. Несмотря на то, что мальчик фанатично любил воду и иногда его было очень трудно выгнать на берег, он не любил такого слишком перенасыщенного скопления народа, он терялся и на него это давило психологически.

Один раз Алёша пытаясь выйти из толпы, заполонившей всё мелководье до самого начала глубины, там, где ещё чувствовалось дно под ногами, немного отплыл в сторону предполагаемой глубины. Он рассчитывал обогнуть толпу проплыв сверху по глубокому месту и найти более менее просторное, но в тоже время довольно глубокое место для плавания. Он заплыл в ту зону, где уже не чувствовалось дно под ногами и стал возвращаться назад, так как ещё не ощущал себя уверенным полноценным пловцом. Алёша только совсем недавно начал понемногу плавать и то по мелководью. Он хотел лишь проплыть немного подальше вдоль берега где поменьше народа и вернуться на тот уровень, где бы он мог стоять. Обогнув толпу и немного проплыв по глубине, остановившись, по его расчётам на месте, где уже можно было встать на дно, он опустил вниз ноги в поисках дна и… вдруг не обнаружил под ногами вообще ничего. При этом его как-то резко потянуло вниз, в холодную бездну. Это было совершенно неожиданно и поэтому он начал резко колом опускаться вниз, набирая воду носом, а потом и ртом. Ужас первый раз по-настоящему вдруг охватил маленького мальчика и от этого его ещё сильнее потянуло вниз. Сразу вылетели из головы все правильные телодвижения для плавания: кроль, брас, саженки и тому подобное. Почему-то, даже опустившись под воду примерно на метр, дна он так и не почувствовал. Алёша стал лихорадочно вспоминать как его учили плавать, но так ничего и не вспомнил. В истерике он начал делать какие-то инстинктивные природные телодвижения, вернее их делало само его тело. Алёша задержал дыхание. Взмахнув руками, преодолевая толщу воды и отталкиваясь от неё, мальчик сделал рывок всем телом из воды и поднял голову на поверхность. Алёша резко выплюнул всю попавшую в рот воду и тут же вдохнул побольше воздуха, сколько только смог. Немного успокоившись, он огляделся. Вокруг стоял такой шум и гам, плеск воды, детский визг и смех, что даже если он и смог бы что-нибудь прокричать, то его бы никто не услышал. Больше всего его взбесил беззаботный детский смех со всех сторон в то время когда он совершенно натурально тонул, погибал и прощался с жизнью. Алёша мгновенно оценил обстановку и с сожалением сделал для себя неутешительный вывод, что теперь он предоставлен самому себе, в этой толпе ему никто не поможет, а родные очень далеко и его не услышат.

«Остаётся тихо или громко, неважно, тонуть… Так вот она какая смерть?! – ещё барахтаясь на поверхности по инерции думал Алёша. – Это вот так, перестал махать руками и всё? Пошёл в ту холодящую ноги глубину, которая так манит и влечёт куда-то туда – в черную бездну. Будто хочет мне там, где-то в самой глубине, открыть ещё что-то, чего я ещё не знаю. А если там ничего больше нет? Только холодная мрачная пустота?! Не хочу проверять!» – мальчик снова начал медленно опускаться под воду, но тут резко всем телом уже отработанным приёмом рванулся наверх и снова вынырнул на поверхность. Алеша снова жадно глотнул воздух и отчаянно заколотил руками по воде, постепенно выбираясь на поверхность. Высунув уже всю голову и частично плечи на поверхность воды, он снова вдохнул побольше воздуха и сделал поворот всем телом и головой чтобы оглядеться вокруг. Мелководье в этом месте наверное очень резко обрывалось и сразу же начиналась глубина без дна под ногами. Но многие детки особенно на надувных матрасах заплывали в эту зону, так как не понимали какая под ними глубина. Алеша прямо перед собой увидел такой матрас с худощавой девчонкой старше его года на три – четыре. Вернее он увидел её пятки, она пыталась уплыть от него и гребла по воде руками в другую от него сторону. Руки мальчика как-то сами собой, не дожидаясь команды мозга, мгновенно вцепились в край матраса. Испуганный Алёша схватился за матрас так, что пока не почувствовал под ногами дно, его бы вряд ли кто-нибудь даже из взрослых смог бы от него оторвать. Поскольку десятилетний Алёша имел почти уже вполне серьезный вес для своего возраста, он начал перевешивать и перетягивать матрас под себя и та девчонка, которая на нем плыла резко начала сползать в воду с другой стороны матраса. Девчонка вдруг заорала так, что заглушила весь гудящий как улей пляж. На тонущих детей конечно же обратили внимание взрослые и вместе с матрасом вытянули на мелководье. Алеша со всех ног рванул подальше от воды и завалился в прибрежный песок. Больше в этот день он уже не подходил к воде как бы его туда не звали.

Мальчик ещё несколько дней думал только о том, что вся та тысяча лет жизни, которую он сам себе отмерил, могла закончиться прямо в один миг. Ещё ему казалось, что он видел смерть и она холодная, мрачная и пустая, и ещё – она тянет за собой и всё, и больше ничего. Там, по ту сторону жизни – ничего оказывается нет. Алёша был уверен, что увидел, нет, скорее почувствовал смерть, когда безуспешно искал ногами дно, но только всё ниже и ниже опускался в леденящую пустоту.

Потом Алексей часто вспоминая этот эпизод, всегда задавался вопросом, могла ли из-за него утонуть та девчонка, не успев она также как он вовремя ухватиться за матрас. «А если бы у меня был только такой выбор: или я или она, как бы я поступил? – и почему-то Алёша не мог себе представить другого варианта, кроме как: конечно же я!» Ему очень много рассказывали и в школе, и с экрана телевизора о подвигах, когда люди осознано шли на смерть ради жизни других людей. Слушая эти рассказы, видя документы, фотографии и просматривая фильмы про героев, он ничего не понимал. Он не мог представить себя на их месте. То есть представить себя он мог, но представить что он сам кончает по своей собственной воле со своей жизнью, этого он представить никак не мог, как не пытался.

Это было пожалуй самое яркое воспоминание дачного деревенского детства, разве что ещё коровы. Детство, проведённое в деревне, ассоциировалось в памяти Алёши обязательно с: колодцем, печкой, колкой дров, пастухом, кнутом и коровами. Как колют дрова Алёша мог наблюдать часами, а ещё он любил по вечерам смотреть, как возвращается стадо в деревню. Коров было много и они по вечерам возвращались в деревню, проходя мимо дома, в котором отец Алёши снимал две комнаты. Мальчик всегда выходил к калитке послушать кнут пастуха, который в это время «стрелял» особенно часто и громко, так как всех коров надо было загнать в один проход, а они именно перед домом переставали слушаться пастуха и начинали толкаться, обгоняя друг друга. Картина захода стада в деревню действительно была какой-то завораживающей. Коровы при входе на деревенскую улицу, уплотнялись и представляли для маленького мальчика довольно зловещее зрелище из туш и рогов. Впереди шли две-три совершенно черные коровы с изогнутыми громадными белыми рогами и как-то озверело мычали, как казалось Алёши. Ещё ему казалось, что хлипкий забор из полусгнившего штакетника когда-нибудь не выдержит напора стада и коровы устремятся во двор, сметая по дороге всех и всё, включая его бабушек и его самого. Иногда мальчик видел страшный сон с участием этих ужасных чёрных коров, которые шли всегда впереди стада. Во сне одна из которых поднимала на рога его отца. Он так ясно это видел, что просыпался в холодном поту и в слезах, а если был выходной и отец был дома, то Алёша бежал к нему и успокаивался только тогда, когда видел его живым.

Это весь негатив, присутствующий в таком райском по сравнению с унылой городской режимной жизнью, месте. Всё остальное – это только положительные воспоминания.

Алёша с раннего детства был очень любознательным и внимательным. Примечал всё вокруг, особенно его почему-то безудержно как магнитом тянуло ко всему запретному. В то время была такая порицаемая советской общественностью группа молодежи, которая вела праздный образ жизни, не хотела учиться, не хотела работать, а хотела только жить в своё удовольствие и всё. Подобные группы возникали в каждом городском дворе и даже в каждой деревне. Взрослые их называли с каким-то отвращением, пренебрежением и с плохо скрываемой опаской «шпаной». А для мелкой детворы это были настоящие герои нашего времени, эталоны для подражания. Шпана слушала очень громкую свою особую, как правило, иностранную музыку и песни в основном на английском языке. Под эту музыку шпана танцевала и веселилась, причём когда хотела и где хотела, не обращая никакого внимания на окружающих. Танцы представляли собой какие-то таинственные, агрессивные, даже воинственные на первый взгляд телодвижения. Молодые люди именуемые шпаной, пили пиво, а иногда и креплёное вино прямо из горла, обязательно курили и водили с собой таких же как и они на вид девчонок, с которыми так в обнимку всегда и ходили как-бы назло всему обществу и особенно косившимся на них пожилым бабулям. Одна человеко-единица такого общественного объединения мужского рода называлась: «чувак», «пацан», «старичок», женского рода, соответственно: «чувиха», «пацанка», «старушка» или между самими парнями – «телка». Они не стриглись вообще никогда и носили длинные волосы, ориентируясь в прическах и одежде на фотографии иностранных рок-звёзд того времени. Чем длиннее были волосы, тем больше уважения в своём шпанском коллективе чувак к себе вызывал. В то время деревенская шпана носила разноцветные пестрые, цветастые рубашки и носила их определённым образом, не застёгивая ни одной пуговицы, а завязывая концы рубашек внизу на узел чуть выше пупка. Алёша быстро перенял эту понравившуюся ему моду и её распространил в среде деревенских малолеток, за что был преследуем и гоним своими бабушками, которые были в курсе кто носит рубашки таким образом и что это за мода такая. Бабушки сами очень опасались шпаны и ещё больше опасались её пагубного влияния на маленького Алёшу.