Читать книгу Цена дружбы - Алия Амирханова - Страница 3

Для девочек постарше, в интернате полагались комнаты на четверых, в отличие от малолеток, которые проживали по шесть или даже по семь человек. Семнадцатиметровая комната, при каждой кровати – тумбочка, стол по средине, стулья в количестве проживающих. После малолетнего улья, комната представлялась девочкам дворцом. Катя с Любой как раз и проживали в подобной комнате. Сегодня была суббота и соседних девочек забрали на выходные родственники. Катя с Любой были отказниками. По слухам, от них родители отказались ещё в роддоме, так что идти им было некуда, и они все выходные и праздники проводили в интернате.

Вбежав в комнату, Катя стала помогать Любе раздеться. Мокрая одежда была тяжёлая, прилипала к телу и Кате с Любой стоило усилий пока последние мокрые трусики были сняты.

–Чего стоишь, одевай сухую одежду, – Катя подала Любе бельё, а затем уже и старый с дырками, но зато сухой свитер. –Не стой, ложись, – Катя стащила с соседних кроватей одеяла и ими тоже накрыла Любу. –Я сейчас, – она выскочила в коридор и набрала в туалете трёхлитровую банку воды. В комнате уже перелив воду в литровую банку она всунула туда кипятильник, а штепсель воткнула в розетку. Пока вода грелась Катя достала свою знаменитую аптечку. Вместительная коробка с медикаментами была гордостью Кати. Появилась она благодаря доброй Валентине Степановне, которая работала в детдоме врачом. Женщина сразу приметила любознательную Катю, которая уже в детстве интересовалась медициной и часами сидела в её кабинете, расспрашивая про болезни и как их лечить. Когда же Катя стала учиться в школе, она уже сама рассказывала Валентине Степановне сведения о болезнях и лекарствах, почерпнутые из книг. А когда Катя подросла и ей исполнилось тринадцать лет, Валентина Степановна на свой страх и риск и на долгие просьбы самой Кати, поделилась с ней лекарствами из школьной аптечки и потом уже, постоянно при поступлении свежих лекарств, делила их на две части. С появлением аптечки началась деятельность Кати на медицинском поприще. С кем бы из ребят в интернате, что бы ни случилось, не зависимо от времени суток, первым делом обращались за помощью к Кате и та уже решала справится ли она сама с проблемой или надо подключать профессионала. И надо сказать Валентина Степановна не ошиблась, доверив Кате лекарства. Та превосходно со знанием дела лечила все простудные, а порой и гнойные болезни. Уже никто в детдоме не помнил тех времён, когда Катя не врачевала. Казалось она это делала с пелёнок. В её аптечке были лекарства на все случаи. Вот и сейчас она достала спирт и интенсивно стала растирать Любе ступни ног. Не жалея своих рук, она безжалостно тёрла и тёрла ступни, пока они не согрелись, только затем она натянула на них шерстяные носки. Первым делом водой, доведённую до кипятка, она залила смесь лечебных трав и оставила их париться. Затем налив в бутылку из-под колы остаток горячей воды, она подсунула бутылку по ноги Любы.

–Держи ноги постоянно на бутылке. Как только вода остынет скажешь. Ты должна вся согреться и пропотеть.

Эту ночь девочки не сомкнули глаз. Катя кипятила воду, готовила настои из лечебных трав и всю ночь поила ими подружку, вспоминая о себе в последнюю очередь. Первые несколько часов Люба отходила от шока, от ужасающих картинок, которые упорно поставлял ей воспалённый мозг, в виде полыньи с её умопомрачительно страшной бездной в глубине. Она не могла уснуть, не разрешала Кате отлучаться, постоянно держала её в поле зрения. Но когда Люба несколько свыклась с мыслью, что спасена, она вспомнила о Викторе. Отчаянье от того, что он больше никогда не будет с ней, что он любит другую вновь охватило весь её разум и с ней началась истерика.

–Я не хочу жить без него! – кричала она, отшвыривая стакан с лечебным настоем. –Зачем, зачем ты помешала мне умереть! Это мой выбор, понимаешь мой! По какому праву ты всё время вмешиваешься в мою жизнь! Если ты толстокожий чурбан, если ты не умеешь любить, то я не такая! Пойми, ты наконец и отстань от меня! – Люба плакала навзрыд, она рвала на себе волосы, пыталась исцарапать себе лицо, но к счастью короткие ногти не позволили ей это сделать. Катя некоторое время дала подруге выплакаться, а когда почувствовала, что конец света, который так реально представлялся Любе с уходом Виктора, потерял от потока слёз былую яркость и довольно сильно поблёк, Катя принялась создавать в глазах подруги иной мир, полный радостей жизни.

–Пойми ты, дурочка, – Катя села на стул напротив, чтобы Люба могла видеть её и спокойным голосом стала говорить. – Никто не уговаривает тебя жить без любви. Это единственно ради чего имеет смысл жить, но помимо любви плотской, существует любовь к творчеству. Ты ведь пишешь замечательные стихи. Неужели тебе не хочется стать знаменитой, чтобы тебе рукоплескали, тобой восхищались и в конце– концов этот твой Виктор поймёт, как был не прав, бросив тебя и очень сильно об этом пожалеет. Он ещё на коленях будет вымаливать у тебя прощение.

Слёзы у Любы постепенно высохли, глаза загорелись и было видно, что чувство иного рода стало зарождаться в её сердце. Желание доказать свою значимость, своё превосходство, имело более мощную созидательную силу, в сравнении с тем отчаяньем, которое часами назад толкало её в объятия смерти.

– Ты должна радоваться, что так скоро обнаружился предательский его характер, – закончила свой монолог Катя.

–Ты думаешь он и Светку бросит? – с надеждой спросила Люба.

–Конечно, но. может быть не так скоро, как тебя.

–Что ты такое говоришь? Чем я хуже её? – красные от слёз глаза Любы округлились.

–Тем дорогая, что мы– детдомовские, – устало и с грустью произнесла Катя. Её красивые длинные руки устало лежали на коленях. Большие чёрные глаза были печальны. -Мы с тобой по определению не можем никому нравиться. Детдомовские, для них – бесплатное развлечение. Кто придёт за нас заступиться? Кому мы можем пожаловаться? У нас никого нет. И потом, кому мамы разрешат дружить с девочками, у которых родители, неизвестно кто. Я бы своему ребёнку не разрешила.

–Ну, почему? – широко открытыми глазами Люба смотрела на Катю.

–А потому! Ты что, совсем ничего не понимаешь? – раздражённо произнесла Катя. Она была раздасованна бестолковостью или наивностью подруги.

–Что я должна понимать? – обиженно произнесла Люба.

– Думаешь у меня, как, впрочем, и у тебя, родители профессорами были! Как же! Алкаши!

–Правда, что ли?

–Ну, ты Любка, даёшь, а то нет! Кто из порядочных людей от своих детей, ещё в роддоме откажется? Что молчишь?

–И то верно, я своих детей любить буду, – как-то сразу погрустнев, ответила Люба.

–Тебе хорошо, ты сильная, а я пропаду. Вот семнадцать лет стукнет, из интерната выгонят, что я делать буду? – Люба горько расплакалась.

–Тут слезами, не поможешь, – строго сказала Катя. -Нам с тобой, во что бы то ни стало, нужно выучиться, иначе, действительно пропадём. Нам с тобой, Любка, ещё предстоит доказать своё право на место под солнцем. У всех оно есть по факту своего рождения, у нас его нет. Нас, детдомовских, чураются как чумных! Перед нами стоят более сложные задачи, а ты из-за дурака утопиться хотела. Нам с тобой по семнадцать скоро стукнет. Жизнь устраивать надо, помощи ждать неоткуда.

–Как страшно, – у Любы опять на глаза навернулись слёзы.

–Ничего, сами справимся, главное не вешать носа, -Катя ходила по комнате и подбирала разбросанное мокрое бельё, до которого раньше не доходили руки. – А про любовь и всякие там развлечения на время надо забыть, – говоря это она строго посмотрела на Любу.

–Кать, ты меня такую дуру не бросишь? – Люба сделала виноватый вид.

–Не брошу. Ты мне вот что скажи, у вас с ним было?

Люба со страхом произнесла.

–Нет, что ты.

– Ну и слава Богу.

К утру от простуды Кати не осталось и следа, а Люба чувствовала себя вполне сносно. Случай на речке старались не вспоминать.