Читать книгу Западная публицистика о казахах в период царизма - Альжанова А. Б. - Страница 2

Зарождение ядра казахской журналистики пришлось на вторую половину XIX века. Стоявшие у ее истоков просветители пытались заложить в ней лучшие качества: свободомыслие, национальное своеобразие, стремление к многообразию точек зрения.

В настоящее время существуют все необходимые предпосылки для развития полноценной и всесторонней национальной журналистики. Но для этого необходимо творчески переосмыслить опыт предшественников, адаптировать сформированные столетиями назад идеалы к современности, осмыслить богатство их разностороннего творчества, чтобы идти дальше.

Изучение истории Казахстана по материалам публицистов второй половины XIX века связано с процессом всероссийского исторического развития, поскольку зарождение казахской демократической публицистики многими существенными сторонами теснейшим образом связано с расширением и углублением русско-казахских общественно-литературных отношений.

В период зарождения публицистики утверждалось и национальное ее своеобразие. Использовались различные виды и жанры литературы, стремясь к обогащению ее национальной специфики.

В таких социальных условиях большое значение приобретали призывы русских революционных демократов к развитию национальной периодической печати как необходимой базы для становления казахской публицистики.

В конкретно-исторических условиях того времени публицистика оказывалась наиболее сильным и доступным средством общественно-политической деятельности, наиболее массовой и эффективной формой борьбы за демократическое переустройство жизни.

Жизнь казахского народа, полная острых классовых противоречий и усиливающейся ломки прежних социально-бытовых устоев, выдвигала и властно требовала незамедлительного обсуждения и посильного разрешения ряда больших актуальных проблем. Эти социальные потребности и предназначена была удовлетворять новая казахская литература, и в первую очередь – ее наиболее оперативный жанр – публицистика.

Публицистика использовалась как важное и эффективное оружие в отстаивании общенародных интересов, прав и стремлений казахского кочевого населения, как средство критической оценки окружающей действительности с демократической точки зрения.

В публицистике поднимались такие наболевшие проблемы и вопросы, как приобщение к русской культуре, противодействие колонизаторской политике царского самодержавия, переход казахов-кочевников к земледелию и оседлости, развитие народного просвещения, создание своей национальной интеллигенции, отношение к административно-реформаторским мероприятиям царского правительства, раскрепощение женщины-казашки.

В то время, когда под влиянием русской культуры созрели необходимые предпосылки для создания новой казахской письменной литературы, публицистика, без всякого преувеличения, приобрела первостепенное значение. Использование ее как своеобразного вида общественно-литературной деятельности позволяло ставить, обсуждать и решать самые наболевшие вопросы, организовать народные силы на борьбу за осуществление важнейших задач развития казахского народа.

В 50-60-х годах XIX века в Казахстане преобладало небольшое количество газет и журналов, и это неизбежно приводило к необходимости использовать жанр писем для выражения своих мыслей. В письме можно было вести душевный разговор о самом наболевшем, рассчитанный не только на прямого адресата, но и на широкий круг. Первоначальную форму казахской письменной публицистики представляли выступления Чокана Валиханова и Ибрая Алтынсарина. Письма были публицистичны по содержанию, стилю и по своей общественной функции. На первых порах свою общественную переписку Валиханов и Алтынсарин вели преимущественно по-русски. Лишь в 70-80-е годы публицистические выступления, в том числе и переписка на казахском языке, стали распространенным явлением.

Особенность публицистики Алтынсарина проявляется в выборе темы для выступлений и ее разработке. Большинство статей, вышедших из под его пера, являют собой нравственно-педагогическую оценку актуальной действительности.

Публицистика Алтынсарина отличается глубокой простотой, четким пониманием вещей, образностью мыслей и стройностью языка. Его произведения можно отнести к истокам нравственно-педагогической публицистики Казахстана. Несмотря на то, что большинство написанного было на русском языке, он фактически является зачинателем казахского литературного языка. Ибрай понял, что уникальность любого языка состоит в его неповторимости, формировании собственной стройной системы. Оценив мощь и силу печатного слова, будучи инспектором школ Тургайской области, он ходатайствует перед всеми инстанциями об издании казахских газет.

Журналистика, несмотря на постоянные трансформации, не перестала быть хранителем духовных ценностей, принадлежащих народу, мировой общности, причем – как в устной, так и в письменной ипостасях. Именно эпистолярное наследие Ибрая являет собой уникальное сочетание квинтэссенции многовековой мудрости и педагогики Степи и зачатки печатной публицистики, плоды которых столь востребованы на настоящем этапе. Событие, не зафиксированное в слове, могло навсегда исчезнуть из исторической памяти, в то время как устное народное творчество донесло до нас отголоски величайших событий и деяний предков.

В первую очередь именно эпистолярное наследие Ибрая Алтынсарина представляет особый интерес для исследований в области современной казахстанской журналистики. Фактически творчество великого просветителя представляет собой совокупность произведений, чье изначальное узкое направление переросло в масштабные обобщения и в совокупности, получило форму общественной публицистики. Именно из эпистолярного наследия как журналистика, так литература и публицистика восприняли много творческих особенностей и форм, узаконив их в письменной речи. Ибрай Алтынсарин с удивительным мастерством придавал публицистическую окраску своей «Киргизской хрестоматии», этнографическим публикациям [1, с. 73].

«Киргизскую хрестоматию» по праву можно считать одним из праисточников казахской публицистики, поскольку именно в ней разработаны такие актуальные темы конца позапрошлого века как классовые различия в обществе, вопросы кочевничества и оседлости, пропаганда просвещенности и гуманизма. Таким образом, мы видим здесь четко определенные ориентиры для современников, пути развития, интеграции и возрождения казахского общества. Его публицистика – образец на многие столетия для развития отечественной журналистики.

Чокан Валиханов помимо писем включал публицистические рассуждения в научно-географические статьи, путевые очерковые описания, в официальные докладные записки.

Стремление к работе профессионального журналиста наиболее сильно обнаруживаются у Валиханова в начале 60-х гг. XIX века, после возвращения из Петербургской поездки и обострения отношений с местной знатью. Он также интересовался возможностью сотрудничества в журнале «Отечественные записки», которому он предлагал для опубликования свои фольклористические и этнографические материалы.

Сила и новаторство публицистических произведений Валиханова заключаются в том, что он впервые в истории казахского народа подошел к освещению действительности с точки зрения общенациональных интересов.

Анализ большей части произведений Валиханова свидетельствует о его большом кругозоре. Его мышление не ограничивалось узкими рамками, а охватывало и осмысливало факты в больших всемирно-исторических масштабах. Называя Чокана одним из основоположников казахской демократической публицистики, необходимо отметить великолепное использование русского языка, к которому он обращался в связи с неразвитостью в тот период казахской письменности [2, с. 24].

Первым в Казахстане Валиханов обратился к жанру очерка. Обращение именно к этому жанру диктовалось публицистическими интересами и стремлениями Валиханова. Именно публицистика Чокана Валиханова, предстающая перед нами тематически разнообразной, целеустремленной и стилистически выверенной, дала качественный толчок в развитии как национального самосознания, так и собственной публицистики. Валихановская публицистика утвердила традиции, проложенные другими видными публицистами, учеными и просветителями, дала толчок к зарождению, развитию и углублению нашей публицистики.

Объединение, пробуждение глубоких общественных и затем государственных интересов, развитие просвещения и культуры, теснейшее единение с русским народом, преодоление патриархальной косности, – вот как рисовался казахским просветителям путь спасения и возрождения казахского народа.

Молодая национальная публицистика опиралась на традиции своеобразной публицистичности устно-поэтического народного творчества и вбирала в себя богатейший опыт передовой русской литературы. Она отвечала самым насущным народным потребностям. С зарождением и становлением национальной публицистики создается и казахская периодическая печать, которая вызывала радостные отклики аульных читателей. Приветствовали в аулах и возникновение местных русских газет, так как в них постоянно освещались казахские темы. Так разработка казахской тематики русскими авторами раскрылась в своей социальной действительности.

Еще более тесный и постоянный контакт устанавливался между русскими и казахскими авторами местных периодических изданий. Русские журналисты и литераторы, хорошо знакомые с жизнью казахского народа, с развитием его общественной мысли, внимательно следили за всем новым в степи и поддерживали его в борьбе с реакционными тенденциями.

Поближе познакомить широкие круги читателей России с казахской степью, содействовать взаимопониманию и постепенному сближению народов, по возможности противодействовать царской политике – такие основные задачи выдвигала демократическая русская публицистика и журналистика.

Литература на казахскую тематику в жанровом отношении была весьма разнообразна: романы, повести, рассказы и очерки. Особенно распространены были очерки, в которых удачно сочетались приемы беллетристики и публицистики.

Казахские темы сравнительно разносторонне освещались на страницах знаменитого «Современника», «Отечественных записок», сатирической «Искры». В конце пятидесятых годов «Современник» решительно отстаивал право всех народов и самого русского народа на просвещение, немыслимого без его первоначальной ступени – элементарной грамотности. Опираясь на авторитет «Современника», казахские просветители и развертывали самоотверженную борьбу за эту первую потребность населения родной степи.

В 1864 году в «Современнике» был опубликован очерк К. Губарева «Киргизская степь» [3, с. 361-378]. Свой очерк русский ученый посвятил Ч.Ч. Валиханову.

Очеркист сочувственно описывал каторжный труд казахских рабочих на соляных промыслах, отмечал классовые противоречия в кочевых аулах и, в частности, верно отмечал существенное отличие казахов в отношении к религии ислама от других азиатских народов.

Очерк Губарева является плодом знакомства автора с жизнью и положением казахов в окрестностях Омска, Корякова, Баян-Аула, Каркаралинска и других регионов Казахстана.

Ценность произведения К. Губарева заключается не только в описании природы различных уголков Казахстана, что, кстати, и до него делали многие русские исследователи, а определяется той объективной характеристикой тяжелого положения казахских трудящихся на соляных промыслах и медных рудниках, которое до него не являлось предметом изучения и публикации в русской печати.

На К. Губарева тяжелое впечатление произвело положение казахов на соляных промыслах вблизи Корякова. В знойный полдень, когда солнечные лучи, отражаясь от зеркально-блестящей поверхности соляного озера, ослепляли глаза и беспощадно жгли все тело, казахские рабочие ценою неимоверных мучений добывали соль, за которую получали буквально гроши… Автор указывает, что «кишащие как в муравейнике» казахи выламывают ломами соль и затем выбрасывают лопатами на поверхность. При этом многие рабочие трудились «совершенно голые» или «в одних сорочках». И неудивительно, что у «многих на теле красные пятна», разъеденные солью язвы, «кожа сморщена и покрыта как бы слоем соли, лица напряженные», и все работающие показались автору «седыми…» [3, с. 362].

Не только сами казахи, занятые на изнурительной работе по добыче соли, но даже их лошаденки «тощие, почти без шерсти, с облезшей от соляной воды…» и верблюды тоже наполовину лысые, с шершавыми клочками шерсти на груди» носили на себе печать крайней нищеты и тяжелого труда. Вся эта тяжелая атмосфера подневольного труда создавала впечатление «дикой гармонии», которая «оглушала» и отталкивала стороннего наблюдателя… [3, с. 368].

Не менее тяжелые условия для рабочих были созданы и на медеплавильном заводе и свинцово-цинковых рудниках капиталиста Попова. Ознакомившись с заводом и рудниками, автор убедился, что условия труда везде одинаково тяжелы для рабочих; эти предприятия были оборудованы крайне примитивно, да и сами руководители не имели почти никаких технических навыков по разработке руд и плавке меди. Тем не менее, администрация жестоко эксплуатировала рабочих, особенно казахов, с «которыми большей частью обращались не совсем добросовестно» [3, с. 372].

Остановившись на административном устройстве в казахской степи,

К. Губарев критически оценивает деятельность правителей-султанов, которые, борясь за власть в роде и за чины от русской администрации, вовлекают в постоянные междоусобицы простой народ.

Казахская аристократическая верхушка по-своему воспринимала некоторые стороны русской культуры, подражая зачастую светским манерам русских дворян. Так, один из султанов в Баян-Аульском округе любил носить офицерский мундир, французские перчатки и даже танцевал на званых обедах. При этом, стремясь подчеркнуть важность своей особы, султан, как правило, приходил с опозданием на вечера и объяснял это тем, что «порядочные люди» не «показываются раньше»…

Касаясь взаимоотношений между коренными жителями и переселенцами-казаками, К. Губарев удивляется, что представители казачьей верхушки материально благоденствуют, хотя «хозяйством не обзаводятся» и «как птицы небесные не сеют, не жнут, но бывают сыты». Царские чиновники и казачья верхушка действительно были «сыты» за счет угнетения казахского населения, постоянных насилий над народом, за счет грабительских поборов. Однако автор не увидел классовой сущности во взаимоотношениях между царской администрацией и трудящимися казахами, а попытался объяснить их отсутствием… достаточной культуры, образования у царских чиновников и представителей казачьей верхушки.

Таким образом, автор выступает как поборник гуманизма и просвещения, как сторонник дружбы между казахским и русским народами. И, несмотря на известную ограниченность своего мировоззрения, К. Губарев сумел дать важные факты, объективно свидетельствующие о глубоких классовых противоречиях в казахской степи.

Как и во многих других работах того времени, очерк К. Губарева посвящен разнообразным сторонам жизни казахов. В нем наряду с приведенными данными указаны и сведения, характеризующие быт, обычаи и нравы кочевников.

В частности, в подтверждение факта растущей дружбы между казахами и русскими автор приводит следующее свое наблюдение. В одном из аулов Прииртышья состоялся праздник (той) по поводу свадьбы молодых. На этот той был приглашен русский – друг хозяина, который прекрасно знал язык, а также обычаи казахов и блестяще провел обряд обручения (неке киу) молодых.

На подобных фактах, умело подмеченных автором, показана характерная линия сближения простых людей двух народов: русского и казахского.

К. Губарев отметил, что ислам прививается среди казахов весьма слабо и у казахского населения «муллы и ахуны не имеют… той святости и непогрешимости, какие приписываются этим лицам».

Взгляды К. Губарева на положение в казахской степи во многом перекликаются со взглядами Ч.Ч. Валиханова. К. Губарев отмечает, что казахи «очень охотно учатся грамоте и вовсе не имеют предубеждения против нея». И далее: «Вообще киргизы, (казахи) очень доступны к цивилизации, потому что они не такие фанатики, как прочие мусульмане» [3, с. 363].

К. Губарев критикует «местное начальство 50-х годов», которое постоянно «стесняло и вмешивалось в самоуправление» казахов, «навязывало своих кандидатов, которые смотрели на своих собратьев, как на крепостных» [3, с. 361-378]. Назначенные царской администрацией местные марионеточные правители соперничали в поборах с заседателями областных управлений.

Демократическая публицистика и журналистика отнюдь не являясь идейно монолитной и во всем последовательной, установила определенный взгляд на действительное положение казахского народа. Они во многом затрудняли систематически повторявшиеся попытки реакционной печати представить царскую колонизацию, насильственную русификацию как сплошное благо, исказить картину жизни на окраинах страны, разжечь межнациональную рознь и пропагандировать великодержавный шовинизм. В то время, когда официальные органы пользовались всяческой поддержкой эксплуататорских классов и представляющей их интересы государственной власти, публицистам демократической ориентации работать было куда труднее. Поэтому роль их не может быть преувеличена и тем более принижена.

Наблюдались интересные факты, когда даже публицисты противоположного лагеря вынуждены были рассказывать и некоторую частицу правды, хотя в главном оставались на своих классовых позициях. В 1891 году на страницах журнала «Русский вестник» с пространной статьей «Итоги 27-летнего управления нашего Туркестанским краем» выступил Ю. Южаков. Позиция публициста, тесно связанного с царскими колонизаторскими кругами Туркестана, характеризовалась стремлением доказать государственную мудрость первых военных губернаторов только что присоединенного края.

С точки зрения буржуазно-колонизаторской публицистики автор в отдельных критических замечаниях по вопросам управления и переустройства жизни национального населения добивался лишь осуществления частных преобразований с целью укрепления царской власти на восточных окраинах. Но Ю. Южаков непосредственно наблюдал практику колонизации, процесс общения русских людей с узбеками и казахами, изучал факты реальной жизни, что и позволило ему выступать не оголтелым поборником самодержавно-колонизаторской политики, а либерально-буржуазным культуртрегером. В результате статья наполнилась фактическим содержанием, позволяющим помимо авторской тенденциозности объективно представить некоторые стороны положения казахского народа.

Довольно точно характеризуется Ю. Южаковым тяжелое положение казахов Южного Казахстана и бывшей Сыр-Дарьинской области. Среди кочевого населения неограниченно «царствовал родовой патриархальный быт». Внешне независимый аул управлялся аксакалами, главой семьи, и фактически находился в полной материальной зависимости от него. Патриархальные устои прикрывали резкое классовое расслоение, о котором не говорил Ю. Южаков, но очевидность которого явствует из всего изложения. И обычное право, адат, и сношения с кокандскими властями, и взимание податей, – все, в конечном счете, использовалось в интересах богатых аксакалов и родоправителей. Спорные вопросы выносились на суд биев, но их решения часто не выполнялись. Возникла родовая месть, барымта, разорявшая аульную бедноту.

Публицистическая тенденциозность Ю. Южакова, не склонного вскрывать теневые стороны царской колонизации, особенно ясно обнаруживается в панегирическом восхвалении цивилизующего влияния русской буржуазии на социально-экономическое развитие народов Центральной Азии, прежде всего, казахского и узбекского народов.

Ю. Южаков в либеральном духе подвергал критике принцип соединения военной и гражданской власти в одних руках, что, по его мнению, оправдывалось в первые годы управления Туркестанским краем, но не отвечало задачам последующих лет, и подвергал критике проект положения 1868 года об управлении степными областями. Введение самоуправления «через своих выборных по всем делам, не имеющим политического характера» вызвало коренную ломку национальной жизни и фактически отстранило народные массы от участия в нем. «…Вместо ожидаемого цивилизующего влияния на общественный быт, – писал он, – вместо правильного развития общественной жизни, выборы в настоящем их виде внесли в их жизнь лишь порчу нравов, разврат и разорение»

[4, с. 584-600].

Опасаясь пробуждения народной активности, царская администрация допускала для участия в выборах только привилегированную часть населения казахских аулов и узбекских кишлаков. Возникла борьба за выборные должности, сопровождавшаяся подкупами, интригами, взаимными клеветническими доносами, а нередко и ожесточенными драками.

Когда дело доходило до конструктивных выводов и предложений, либерализм и некоторый объективизм наблюдений Ю. Южакова оборачивались самой настоящей монархической благонамеренностью. В противовес принципу царских колонизаторов – «разделяй и властвуй», казахские просветители убеждали народ в необходимости сплочения для отпора всем, кто жил за его счет. Поэтому на вопрос, как же избавить казахов от раздоров, взяток, поборов, притеснений, связанных с выборами волостных, либеральный буржуазный публицист и подлинные выразители народных интересов давали принципиально противоположные ответы [5, с. 84].

Ю. Южаков выступал защитником отживающего родового жизнеустройства. Ему представлялось, что до основания разрушенный выборной системой родовой строй можно совместить с новыми государственными началами, «несколько согласовать выборы с родовым бытом, примирить эти два, хотя в существе своем противоположные, начала» [4, с. 750-776].

Основной смысл рассуждений и предложений Ю. Южакова, в конечном счете, сводился к доказательству необходимости усиления русификаторской политики, чтобы разбить замкнутость мусульманского Востока и активизировать развитие буржуазных отношений.

Приведенные два примера – публицистика К. Губарева и Ю. Южакова явно противоположные друг другу. Если первый критиковал царскую политику в казахской степи, то второй наоборот поощрял всякие усиленные действия царской России. Он считал полезным оставить казахский народ в положении пассивного и покорного объекта самодержавно-колонизаторских притязаний, использовать родовые начала для укрепления царской власти на местах. Публицистическая позиция Ю. Южакова вообще характерна для буржуазной колонизаторской идеологии.

Но какими ни были их мотивы, ясно одно – казахская тематика в русской публицистике поднималась, развивалась.

Казахская публицистика запечатлевала движение современности и одновременно служила оружием политической борьбы за интересы народа, за идеалы русско-казахского содружества.

Первые казахские публицисты находили главные ориентиры в своей борьбе за разрешение первостепенных задач национального прогресса. В процессе формирования казахской демократической публицистики возникали идейные искания, рождались творческие силы, оплодотворенные тесным русско-казахским содружеством на новом историческом этапе.

Появление и развитие казахской демократической публицистики можно расценивать как одно из действенных средств, способствовавших процессу начавшегося формирования казахской буржуазной нации. Прогрессивная публицистика стремилась ставить и решать актуальные вопросы, связанные с общенародными интересами. Но вместе с тем казахская публицистика на начальном этапе далеко не всегда оценивалась по достоинству.