Читать книгу Василиса + говорящая - Алла Алая - Страница 5

К обеду следующего дня я уже закончила читать учебник. Ваня с утра не появлялся, и я решила прогуляться без него. Дождя сегодня не обещали, поэтому, оставив зонтик дома, я села в метро и вышла в Сокольниках.

Этот парк навевал мне всегда мысли о маме с папой. В моём детстве у нас существовала традиция. Каждый выходной мы гуляли в Сокольниках. Хотя бы пару часов, но отдавали любимому парку.

Я не была здесь с тех пор, как их не стало. И теперь испытывала угрызения совести, будто предала что-то родное. Я всю прогулку представляла себе, что они идут рядом со мной, держат за руки. А я подпрыгиваю на одной ножке и радостно хихикаю, когда они подкидывают меня вверх. Самое дорогое и самое жестокое – это наши воспоминания.

Я не заметила, как углубилась достаточно далеко. Дорожка вела меня к пруду. Народу почти не было. Чем ближе я подходила к воде, тем сильнее ощущала внутреннее беспокойство. Будто кто-то не хотел, что бы я шла дальше. Небо уже начинало сереть. И хоть до заката было ещё далеко, но солнца за облаками не было видно. Классический сумеречный день. Но именно эти сумерки вызывали во мне смутное беспокойство.

Подойдя вплотную к пруду, я увидела странного вида мужчину. Было ощущение, что он забыл одеться в подобающую погоде одежду. Словно для него на дворе всё ещё стояло лето: тонкие брюки, футболка и сандалии на голые ноги.

Я поёжилась, глядя на него. Конец октября всё-таки, а он босиком…

Мужчина сначала не обращал на меня никакого внимания. Я зашла за ствол дерева и потихоньку наблюдала за ним. А он кидал в воду какие-то палочки, что-то приговаривая. Губы беззвучно шевелились. Я проследила глазами за палочками и нахмурилась, стараясь разглядеть в воде что-нибудь. На поверхности из палочек собралась странная фигура, толи человека, толи животного. Но то, что с руками и ногами, это факт.

Пока я вглядывалась в воду, мужчина заметил меня и резко отбросил палочки в сторону, отряхнул руки и начал пробираться ко мне с каким-то хищным оскалом на лице. А я, нет, что бы убежать, почему-то стояла, как вкопанная и, не моргая, смотрела на него. Страх бегал по голове вставшими волосами, страх передёргивал плечи мурашками, страх стекал по спине струйкой пота, а я стояла столбом, словно приворожённая кукла. В какой-то момент, я так разозлилась на себя за это, что, вдохнув глубоко воздух, крикнула, не мужику, себе:

– Беги, дура!

И ноги сорвало с места. Не разбирая дороги, не выходя на асфальтовые дорожки, вихляя, как заяц между деревьями, я неслась, что было сил, и кричала:

– Помогите! Маньяк! Манья-а-ак! Спасите!

Ноги вынесли меня прямо в объятия двум охранникам парка. Тот, что был повыше и помассивнее, перехватил меня на бегу и затряс, заглядывая в глаза:

– Где он? Как выглядел? Что он тебе сделал?

Я, запыхавшись, не сразу смогла внятно ответить, и на все их вопросы отвечала мычанием и жестами. Как ни странно, но они меня поняли и потащили за руку за собой, обратно к пруду. Я немного посопротивлялась, но, разумно, рассудив, решила им всё-таки показать этого странного мужика.

– Ты хоть его описать можешь? – пока мы шли, охранник поменьше задавал мне вопросы.

– Попробую, – проговорила я, переводя дух, – среднего роста, волосы и борода чёрные, длинные, примерно до плеч. Одет в тонкие светлые брюки и футболку белую. На ногах сандалии и без носок.

Охранники переглянулись:

– Ничего не путаешь? Раздетый? Октябрь уж, холодно!

– В том-то и дело! – возмутилась я на их недоверие, – Я бы на него и внимания не обратила, если бы не одежда. Стоял и палочки в пруд кидал.

– Что думаешь? – посмотрел длинный на напарника.

–А чёрт его знает, или ненормальный или и правда маньяк. Он за тобой погнался что ли, что ты так орала?

Я закивала, оглядывая окрестности. Но, ни у пруда, ни в лесу, ни на дорожках никого не было. Мужика и след простыл.

– Видимо, ты его так напугала, что он сбежал, – посмеялись надо мной ребята, но по рации передали его приметы, на всякий случай, – давай, мы тебя до метро проводим?

Я кивнула. Сейчас одной тут оставаться совсем не хотелось. Пока шли к выходу из парка, я успела с ними познакомиться. Одного, того что повыше, звали Паша, второго Серёга. И, так как смена закончилась у Паши, он и пошёл меня провожать до метро. А Серёга только поднял руку нам вслед на прощанье.

– Так что, ты больше не ходи сюда одна. Парк парком, но места есть глухие. Если что, звони, составим тебе компанию, – и он протянул мне бумажку с телефонами, – верхний – мой, нижний – Серёгин.

Я улыбнулась, с благодарностью принимая листок.

– А жёны ругаться не будут? – я закинула его в сумочку и усмехнулась.

– Холостые мы, – развёл руками Паша, – звони в любое время.

На том и распрощались.

На эмоциях в метро присматривалась ко всем бородатым мужикам, пытаясь найти того маньяка. Тщетно. Хоть и радостно. Напугал он меня сильно.

К дому я подходила уже в потёмках. А поскольку ещё не до конца успокоилась, шла с опаской, вздрагивая на каждый шорох.

Ну, а когда из темноты ко мне метнулась тень, я и вовсе завизжала. И тут же почувствовала, как кто-то закрыл мне рот рукой.

– Я это, Вась, я! Иван! – зашипел он над ухом, – Не пищи!

И только теперь я расслабилась. Ноги подкосились, я обняла его за шею и заревела, повиснув на нём, как груша.

– Ну, вот, здрасти, – ошалел Ваня, – что случилось-то? Ты где была?

Но видя моё невменяемое состояние, подхватил на руки и понёс домой, тихонько успокаивая:

– Ну, всё, успокойся, я рядом.… Сейчас будем дома!

А я всё всхлипывала. Видимо, откат дошёл.

Моя история Ване очень не понравилась. Особенно этот странный мужик. Про знакомство с охранниками парка он, конечно, ничего не сказал, но глаза на мою сумочку зачем-то скосил. Надо телефоны переписать в смартфон. А то пропадёт записка та…

Ваня несколько раз просил описать мужика и его действия. Я послушно рассказывала, хотя и не понимала, чего ему сдался этот ненормальный.

– Если бы ты пришёл утром, я бы одна гулять не пошла, – устав под конец от его расспросов, я ляпнула, не подумав, и подняла глаза на него.

– Нашла виноватого? – с укоризной поглядел он на меня.

– Кто это мог быть? Чего ты про него так интересуешься? – я решила перевести разговор.

Крякнув, Иван встал и прошёлся по кухне:

– Давай рассуждать логически.

– Давай, – кивнула я.

– Что в нём странного? Одет не по погоде, раз! Кидал что-то типа веточек в пруд и шептал, два! Эти веточки складывались сами собой в какую-то фигуру на воде, три! Короче, мужик паранормальный. Поэтому мы с тобой прямо сейчас идём в отдел розыска. И не спорь, это очень важно!

Я оглядела себя с ног до головы. Лохматая, краска на лице размазалась, колготки порвала, пока от маньяка продиралась по кустам. Ботинки, стоявшие в коридоре, покрыты толстым слоем грязи.

– Дай мне минут двадцать, – протянула я, качнув с досады головой, – я хоть душ приму!

– Нет, Вась, прости. Всё, что сейчас на тебе, в том числе и грязь, очень ценно для сыскарей, – и он извиняющимися глазами смотрел на меня, ожидая возгласов негодования.

Но я вздохнула и кивнула:

– Я понимаю, пойдём!

Брови его, конечно, взлетели к потолку, но он быстренько открыл переход прямо в окне моей кухни.

– Ботинки надень! Грязь – самая ценная вещь! – напомнил он мне и протянул руку, – Идём, ходячее недоразумение!

Я даже возмутиться не успела, как оказалась перед стеклянным цилиндром, размером около трёх метров в диаметре. Подтолкнув меня к дверце, Ваня крикнул куда-то назад:

– Народ! Я вам клиента привёл! Есть кто живой?

Я приоткрыла дверь цилиндра и услышала недовольное ворчание:

– Ну почему, когда моё дежурство, обязательно приходишь ты, и у меня начинаются проблемы?

Из темноты показалась взъерошенная голова рыжего цвета:

– Знакомься, это Василиса, – улыбаясь, кивнул на меня Иван.

Рыжий гыкнул:

– Премудрая?

– Говорящая… – многозначительно проговорил Ваня.

Парень икнул и уставился на меня:

– Та самая?

Ваня кивнул:

– Вась, это Родька, он у нас эксперт по магическим воздействиям низшего порядка.

Потом он отвёл парня в сторону, и они о чём-то зашептались, иногда поглядывая на меня.

– Ну, ясно, – кивнул Родька и подошёл ко мне, – вставай в центр, вон на то жёлтенькое пятно, и стой, не двигаясь. Дышать можно, моргать тоже. Пока не скажу, с места не сходить!

Я чувствовала себя как в больнице на рентгене. Парни оба вышли за пределы цилиндра, и дверь с грохотом закрылась, отрезав все внешние звуки. Потом вспыхнул яркий свет. У меня в глазах заплясали зайчики. Я зажмурилась. И тут же услышала голос в динамике:

– Открой глаза и не закрывай! Потерпи! Минуты две всего, потом свет отключу.

Из-за этого яркого света я не видела ничего вокруг. Стало неприятно и беспокойно как-то. Словно я снова иду по тропинке в Сокольниках и вижу сумеречное небо. А впереди пруд.

И тут я поняла, что передо мной снова проигрывается весь этот случай в парке. Поминутно. Посекундно. И когда я увидела странного мужика, картинка замерла. Я смогла его основательно разглядеть. Да, не зря я мчалась от него, сломя голову, такой запросто мог оказаться маньяком. Вон, какой глаз бешеный. Я пригляделась к глазам и нахмурилась. Цвет был необычного красно-бордового оттенка. Как у вампира из фильма. Повисев у меня перед глазами, картинка задвигалась дальше, показывая теперь то, что плавало в воде. Палочки сложились в фигуру человека. Вернее женщины. Такие рисуют на заведениях «М» и «Ж». После этого свет погас также резко, как и вспыхнул.

От неожиданности я ойкнула и потёрла глаза руками:

– Предупреждать надо! Я так и ослепнуть могу!

Дверь со скрипом распахнулась и оттуда показалась рыжая шевелюра:

– Выходь! Пойдём, попробуем снять звуки, – махнул мне Родион рукой.

Усадив под какой-то колпак с лампочками и проводами, он улыбнулся мне:

– Так смотришь, будто я зверь какой-то. Не бойся, больно не будет!

И надвинул колпак прямо на глаза мне. И снова передо мной поплыла картинка с мужиком. Он что-то шептал и шептал, повторяя много раз одни и те же движения. Из чего я поняла, что Родион гоняет этот отрывок, что бы разобрать речь мужика. Постепенно звук начал проявляться. Будто издалека приближаясь ко мне.

То, что, в конечном счёте, проявилось, было для меня чистейшей абракадаброй. Что-то типа: «Бу-бу-бу, ду-бу-ду, ба-да-ба, ба-ба-ба».

Во всяком случае, именно так мне и показалось.

Но Родион, снимая с меня колпак, светился, как начищенный самовар:

– Василиса, Вы чудесный экземпляр! Работать с Вами – одно удовольствие! – и он склонился в шутливом поклоне.

– Это значит всё? – радостно воскликнула я, поднимаясь, что бы уйти.

Но тот только покачал головой и пожал плечами:

– Это, увы, только начало. Но даже этого вполне хватит, чтобы его определить. Ванька уже ускакал за Сан Санычем и Костей. Наверняка будут до утра расшифровывать…

– А я? – как-то стало грустно, что Иван ушёл, не предупредив меня.

– А ты, вернее мы, пойдём раздеваться, – и он очень ехидно посмотрел на меня, похихикивая.

– Ещё чего! – возмутилась я, – Не собираюсь раздеваться…

– А придётся, – вздохнул Родион, – я не могу живого человека заложить в атомный реактор. Идём, у нас для этого есть халат и тапочки одноразовые.

В комнате для переодевания было тепло и чисто. Для моей одежды я получила корзину из пластика. Слава богу, бельё снимать не пришлось…

– Хотя, если бы тебя изнасиловали, то и бельё сняла бы, – вздохнул мой мучитель и задумчиво глянул на меня, – а тебя точно не насиловали?

Я запустила в него одноразовой тапочкой.

Халат оказался очень приличным. Белым, пушистым, длинным до пола и очень тёплым. Я завернулась в него и вынесла корзину с вещами в реакторную, шлёпая тапками по белой плитке на полу.

– Ставь корзину в ту кастрюлю, – он ткнул пальцем в центр большущей машины. Кастрюля висела на кронштейнах сбоку. Я поставила и проследила, как мои вещи исчезают в реакторе. Интересно, я их обратно получу?

– Вась, иди в комнату отдыха, – крикнул в динамике голос Родиона, – прямо по коридору, с левой стороны. Так и называется. Я тебе скажу, когда закончу. Часа три, может больше. Захочешь спать, там есть диван и плед.

Я кивнула и пошлёпала искать эту комнату.

Вспомнив, что уже глубокий вечер, я ощутила, как в желудке ворочается голод. Вот интересно, если у них есть ночные работники, может, и столовая по ночам работает? Я нисколько не сомневалась, что это ЛюПарНас. Лифт обнаружился на своём месте. На вызов двери открылись, и выглянула Егоровна. Мой внешний вид привёл её в некоторое замешательство.

– Эт чего такое? У нас тута вроде нету бани, что бы по коридорам в одном халате и тапочках разгуливать…

Присмотревшись, она закивала мне с радостью:

– Васенька! Давно тебя не видела! Ты какими судьбами тут?

Я покашляла, соображая, что «давно» – это два дня, и улыбнулась:

– Я тут подопытная у Родиона. Вещи мои в реакторе жарятся. А я вот ищу, где бы поесть. Вы не знаете, столовая ещё работает?

Старушка закивала, втаскивая меня за рукав халата в лифт:

– А то как же! У нас тут всё круглосуточное! Давай, подброшу! К ночи они хорошее меню готовят. Сёва очень шашлык уважает в это время.

Я заинтересованно смотрела на неё:

– И директор ночами работает?

– Конечно!

– А у него семьи нет что ли?

– Какая семья у видящего? Ни днем, ни ночью покою нет. Целыми сутками тута. Ну, кроме тех дней, когда наверх вызывают.

Я вспомнила про Дворец Советов и кивнула, соображая, про что говорит Егоровна.

– Вот и столовая, – улыбнулась она.

За несколькими столиками ещё сидели посетители. На меня никто не обратил внимание. Только повариха улыбнулась, спросив, что я буду есть. Я полезла за кошельком и вспомнила, что он в раздевалке в сумочке. Желудок покрутил пальцем у виска и обиделся на меня.

– Я, кажется, деньги наверху забыла, – пролепетала я с жалким подобием улыбки, но повариха махнула рукой.

– Завтра занесёшь. У нас так можно. Шашлык будешь?

Я плотоядно кивнула:

– И компот из сухофруктов!

Она вписала меня (даже не спросив фамилии) в свою тетрадку и протянула поднос с ужином.

– Приятного аппетита!

Поблагодарив добрую женщину, я устроилась за столиком и принялась смаковать мясо. Не успев доесть и половину порции, я увидела, как в столовую влетел Родион с абсолютно бешеными глазами. Оглядев столики, он кинулся ко мне, размахивая руками:

– Ты куда делась? Сказал же, сиди в комнате отдыха! Давай, поднимай свой зад! Там какая-то чепуха!

Я чуть не обиделась на слово «зад», но, поразмыслив, решила, что это всё-таки комплимент. А Родька схватил меня за руку и дёрнул к выходу. Я только с сожалением оглянулась на свой ужин. Мясо было просто необыкновенным…

В реакторной уже было много народу. В том числе и Иван. Они бурно обсуждали, прогонять ли меня ещё через цилиндр или нет. Когда я появилась в дверях, разговоры смолкли.

– Эта что ли? – оценивающе посмотрел на меня дядька в старом потрёпанном костюме.

Ваня кивнул и подозвал меня к себе.

– Это Василиса. Наша новая ученица. Говорящая…, – он выдвинул меня вперёд перед мужиками разных возрастов, – Она нашла суккуба!

Я ахнула и оглянулась на Ивана.

Он только чуть заметно кивнул мне. Значит, суккуб. Мужик… Мужик???

– А разве суккубы мужиками бывают? – спросила я.

Тот, который был в поношенном костюме, скривился, смерив меня быстрым взглядом. Но ответил мне Иван.

– Бывает, если чей-то лик выпьет…

– Это значит, – начала соображать я, не обращая внимания на остальных, – что до этого он убил кого-то из мужиков и обратился им?

– Ничего это не значит, – отмахнулся от меня пиджак, – не мешайте принимать решение, девушка. Ваня, убери её пока!

Ваня потянул меня за плечи в сторону. Я злобно зыркнула на того мужика и прошептала с обидой:

– Хоть бы пиджак погладил…

Иван услышал это и закрыл мне рот ладонью, зашипев в ухо:

– Что ты творишь! Он тебя сейчас в лягушку превратит! Будешь Василиса-Царевна!

Я с силой убрала его ладонь от своего рта и спросила, поглядывая в сторону магов:

– Он что, Кощей Бессмертный?

Ваня хихикнул и кивнул:

– Почти… Универсал по-современному… Многое может, сила о-го-го! Так что, не советую вставать у него на пути.

Я замолчала, разглядывая их издалека. И вдруг услышала:

– У вас тут хоть утюг есть? Мне бы пиджак погладить…

Ваня схватился за голову, а я захохотала в голос, складываясь пополам.

Кощей обернулся ко мне и погрозил кулаком:

– Ну, говорящая, погоди!

Минут через пятнадцать консилиум решил, что надо снова прогнать меня через цилиндр. Только смотреть будут уже они все. И по возможности всю мою прогулку по парку. У меня, конечно, разрешения никто не спрашивал. Просто загнали в цилиндр и захлопнули дверь.

В этот раз я ощутила прилив ностальгии и тоски. С этими чувствами я входила в парк. Цилиндр транслировал мои воспоминания в сдвоенном слое. То есть на первом слое я шла одна по парку, взрослая и грустная. А во втором слое были мы с родителями в моём детстве. И вот в этот момент я, как в живую, снова увидела маму и папу. И сердце зашлось тупой болью. Они были такие родные, такие живые и молодые, что я не выдержала и заревела, закрыв лицо и присев на корточки.

– Стоп! – закричал кто-то в динамике, – Так нельзя! Вы что? Довели девочку!

Дверь в цилиндр распахнулась, и вбежал Иван. Он поднял меня и бережно обнял, выводя на воздух.

– Прости их, они не знали, что ты думала о родителях тогда, – прошептал мне на ухо Ваня, поглаживая по спине.

А я пыталась успокоиться.

– Они были такие живые, Вань! Я уже забыла их лица! А тут такое!

– Родьке теперь выговор прилетит, – грустно сказал Ваня.

Я перестала плакать мигом:

– За что? Он не мог знать, о чём я думала! Не надо его наказывать!

И я повертела головой, пытаясь определить, где находится операторская.

Минут через пять, когда слёзы подсохли, и я была готова, меня снова оставили в цилиндре одну. Ваня только сказал, что будет стоять за дверью, если что. От этого стало как будто легче.

Картинка, плывущая перед моими глазами, двигалась, зависала, снова продолжала свой бег. Несколько раз её прокручивали снова. Когда, наконец, свет погас, я закрыла глаза и обхватила себя за плечи. Ваня тут же влетел в цилиндр и взял меня за руки:

– Ну, ты как?

Я кивнула, медленно открывая глаза:

– Нормально, глаза только больно. Что-то нашли интересное?

– Я не знаю, я был тут, рядом. Пойдём, спросим.

Мы прошли в дальний тёмный угол, и Ваня открыл дверь в операторскую.

– Ну что? – он посадил меня на стул и подошёл к Родиону.

– По всему выходит, что он из пруда вышел, – Родька показал что-то на мониторе, – видишь, всплеск увеличивается в ту сторону?

Ваня согнулся над столом и внимательно разглядывал что-то. Кощей смотрел на меня внимательно и в тоже время сочувственно, отчего мне стало почему-то жалко себя. Усталость навалилась тяжким камнем.

– Я могу домой идти? – спросила я сразу всех.

И сразу все обернулись ко мне.

– Я думаю, что пока надо дать ей отдохнуть, – согласился Кощей и посмотрел на Ивана, – отправь домой и возвращайся.

Тот, молча, кивнул и подошёл ко мне, протягивая руку.

– А вещи? – подняла я на него грустный взгляд.

– Вещи останутся тут, – покачал головой Ваня, – идём прямо так, в халате.

Усталость заставила меня покорно встать и шагнуть в портал. Ваня вышел вместе со мной и прикрыл переход.

– Я хочу тебе объяснить, что случилось, – он присел рядом со мной, удобно подоткнув одеяло и укрыв до подбородка, сжал мою руку, – ты нашла очень опасную сущность. Суккуб – это не женщина и не мужчина. Оно питается человеческими телами, пожирая их изнутри. И сегодня он мог сожрать тебя. А тогда, получил бы твою силу. Маги маленько в шоке. На всей твоей одежде есть его магия, это значит, что он связывал тебя и уже готовил к поглощению. Помнишь, ты почувствовала некий ступор?

Я кивнула с расширившимися от страха глазами. Перспектива быть сожранной суккубом меня сильно напугала.

– Но ты такая большая умница, что смогла порвать его сеть и крикнуть сама себе «Беги, дура!», – Ваня широко улыбнулся, – видела бы ты, как они тебя за это теперь зауважали! Это говорит о твоей силе. И поверь мне, она очень приличная.

– Его найдут? – меня начало немного трясти. Я вцепилась в его руку и совсем не хотела отпускать.

– Именно этим мы сейчас и займёмся. А ты спи, – и он поднялся, забирая свои руки из моих цепких пальцев, – я утром приду за тобой. И не бойся ничего. Сюда он не придёт.

Ещё раз улыбнувшись, он исчез. А я со страху прижала к себе кошку и забралась под одеяло с головой. Сон накрыл сразу, без дурных мыслей и сновидений. Видимо, я устала сильнее, чем себе представляла.

Открываю глаза, сидят. Ваня в кресле, и Милка на кровати. И оба гипнотизируют. Я резко вскочила, запахивая халат.

– Что? Проспала?

Милка выгнула спину, потягиваясь, и мяукнула:

– В самый раз.