Читать книгу Оглянись и будь счастлив - Алла Черкасевич - Страница 4

Как одной из лучших учениц черноглазой девчонке дали направление на учёбу в педагогическое училище. В 1951 году

старшая сестра поступила учиться в педучилище г. Талица. Из бараков – в купеческую усадьбу из красного кирпича. Старинная усадьба Поклевских-Козелл.

***

Биографы сообщают о том, что род Поклевских-Козелл очень большой и история его ведётся со времён Ивана Грозного. Уральская ветвь пошла от пана Альфонса Фомича Поклевского-Козелл. Приехал на Урал добровольно, был принят на службу в 1836 году в штат генерал-губернатора П. Ф. Горчакова. Как-то раз послали Альфонса Поклевского с инспекцией в Талицу. Местный казённый винокуренный завод приходил в упадок. И Альфонс Фомич принял решение выкупить у казны завод. В 1853 году А.Ф. Поклевский-Козелл ушёл с государственной службы и наладил дело так, что стал монополистом в торговле вином на территории огромного Пермского края. Его называли «винным королём». Местом жительства выбрал Талицу. Одним за другим покупал приличные дома в Талице! (Позже дома у Поклевских-Козелл были в Перми, С.-Петербурге, Екатеринбурге, Тюмени, Томске, Омске, Тобольске и в других городах – всего 56 домов и 19 имений). Сын Альфонса Поклевского – Викентий возглавил дело отца и приумножил состояние. Жил он со своей семьёй в Талице и именно он построил «дворец» из красного кирпича. Здание стояло на самом высоком месте, с балкона и веранды открывался живописный вид на весь город. Наверху была обширная гостиная с готическим камином и с двумя залами. Налево от парадной тянулся ряд комнат вдоль стен, так называемая, анфилада комнат. Внизу были служебные помещения и комнаты для слуг, на полу деревянный паркет. В просторных подвальных помещениях были отделения для хранения вина и продуктов. Дом состоял из 80 комнат, обставленных роскошной мебелью, имелся свой орган. В. Поклевский организовал 2 гимназии (мужскую и женскую), приют для «слабо грудных детей», построил 2 церкви, 2 театра: оперный и драматический. После революции 1917 года Поклевские бежали, присоединившись к армии Колчака. Сначала жили в Китае, потом смогли перебраться в родную Польшу. Умерли в полной нищете в Польше. Умирающий Викентий Альфонсович сказал: «…лучшее место на земле – Талица».

***

Историю пана Поклевского девушка не знала. Первое, что видели входящие в «замок» – нарядная лестница, ведущая из вестибюля к высокому-высокому зеркалу. Лестница расходилась на две: правую и левую, и доставляла учеников и преподавателей на второй этаж. На первом этаже располагался Талицкий детский дом, а на втором – педагогическое училище. Не уставал поражать своими размерами зал с камином. Вдоль длинной стены вытянулись деревянные станки для занятий хореографией, здесь же проходила физкультура. С левой стороны от входной лестницы – зал поменьше, определили, как учительскую. Множество классов, и все с высокими потолками, арочными окнами и широкими потолками в таких же толстых стенах. Вдоль классов – длинный, поворачивающий несколько раз, коридор. Он упирался в окно, на каменном подоконнике которого стояла внушительных размеров бутылка с чернилами и, соответственно, красовалось огромное чернильное пятно.

Во дворе – нерабочий фонтан. Ученицы рассказывали друг другу об огромных глубоких подвалах, доходили слухи о находках: то золотую ложечку, то серебряную вилочку найдут детдомовские мальчишки. В подвал девушки не ходили, но воображение рисовало мрачные и величественные картины. Достаточно было войти за лыжами в кладовки, которые располагались по бокам от парадной лестницы, как казалось толстые низкие своды сожмут тебя. Ещё был таинственный Чёрный ход. По нему учащиеся спускались после вечерних длительных самостоятельных занятий на музыкальных инструментах. Под лестницей располагалась сторожка и обитала старая сторожиха. Рядом с особняком построили деревянное общежитие для учениц. К уборной бегали мимо фонтана в платьицах и валенках. О бывшем водопроводе в особняке никто не догадывался.

Изредка по главной улице провозили в бочках коричневую, дурно пахнущую жижу. Старшие поясняли, что в городке имеется спиртзавод, а в бочках возят отходы производства на корм скоту. Девушка не выстраивала ассоциаций со спиртзаводом, особняком, железнодорожной станцией Поклевская. Училась, много занималась самостоятельно. Послевоенным студентам с гордостью рассказывали о земляке, выпускнике Талицкого лесного техникума, герое Советского Союза разведчике Николае Ивановиче Кузнецове.

Первый курс черноглазую девушку, как сироту, как детдомовку кормили за счёт детского дома. В 1952 году Ново Асбестовский детский дом был расформирован. Младшую, Валечку, перевели вместе с подружкой Галей в Тимохинский детский дом. А старшей сестре выдавали стипендию. Где-то покупать продукты? Как-то готовить? Единственное школьное платье, детдомовские ботинки на все случаи жизни, хлопчатобумажные чулки: штопанные перештопанные. Но как виртуозно и аккуратно! Иголками для шитья служили сосновые иголки, а нитки вырывали или из одежды, или из матраса. Ещё на стипендию надо было купить тетрадь, ручку, чернила. Да, уже и волосы прибирала в две тугие толстые косы, перевязывала тряпочками. Жила впроголодь: кусочек чёрного хлеба с тырсой и вода в баке, если привезут. Вода чаще всего была холодной. Тут-то и стали подвязываться болезни: экзема на ногах, боли в желудке, близорукость. Приходилось тратиться на новые чулки. И стирать их, стирать от мокнущих пятен.

В одном из редких писем от дорогой родной сестрёнки Валечки лежал зигзаг из молочного цвета ленточки. В детском доме стали лучше одевать детей, Валя сэкономила на своих недлинных русых косичках и выслала старшей красавице-сестре. Старшая сестра вела аскетический и крайне скромный образ жизни. Не могла себе позволить носить белую ленточку с чёрным школьным платьем. Девушка её покрасила. Теперь ленточка была не заметна в чёрных косах.

На каникулах ездить было некуда, «родной» детский дом закрыт. Но совсем не далеко Нижний Тагил. Мачеха вроде бы приглашала. В один из дней январских каникул приехала девушка в Нижний Тагил: школьное платьице, короткое пальтишко, чёрные ботинки, на голове – хлопковый вылинявший платочек. Взялась искать 22 квартал. А город её детства изменился: новые улицы с названиями и номерами домов. Никаких номеров кварталов. Девочка искала на разных улицах нужный номер дома, заходила в подъезды, звонила в квартиры, спрашивала Мельникову Полину Семёновну. Нет никто не знал такую. Черноглазая на трескучем морозе промёрзла. Рано стемнело. Девушка понимала, что заблудилась. Разревелась от бессилия, неизвестности, холода. «Нет, чтобы расспросить у людей, где этот 22 квартал находится»… В глубокой темноте девочка позвонила в квартиру с известным номером, известного дома по улице Ленина. Дверь открыла мачеха. Девочку напоили чаем, как смогли согрели. У мачехи была своя семья: новый муж – дядя Андрей, сын – мальчишка Толик, брат по отцу. Наверное, вид девочки ужаснул супругов. На следующий день Полина Сергеевна и дядя Андрей поехали на барахолку и выменяли или купили девочке сшитое из старого тряпья нижнее (громко сказано!) бельё. А резинка в трусах была из разрезанной автомобильной шины. Ещё мачеха отдала девушке старую шаль. Пух почти весь вылез, но шерстяная вязаная основа ещё согревала. Вдобавок, согревала мысль, что эта шаль мамина.

Девочка в этой квартире дяди Андрея была не нужна. Не нужна! Но была благодарна за всё что для неё делали люди!

Отрадой для девушки средне-восточной внешности были уроки хореографии-ритмики. Изящные, тонкие, гибкие руки, ноги, шея, плечи, спина – всё подчинялось ритму, мелодии танца. Вытянутый носочек удлинял стройную ножку, грациозный поворот длинной шеи сопровождался плавным движением руки.

В училище каждый год готовили концерт к 30 декабря – Дню образования СССР: песни и танцы 15 союзных республик. Черноглазая девушка, поначалу, мечтала танцевать грузинский танец. Представляла, как она плывёт в грузинском платье, а за спиной две чёрные косы. Но мальчиков в группе не было, и роль молодого джигита отдали черноглазой. Волосы затолкали под папаху, но главное – танцевать. Перетанцевала все танцы, которые ставил хореограф: и молдавские, и узбекские… Радость от танца, музыки заставляла забыть о прошлом.

Девушка старалась, училась. Математика ей давалась: всё было логично и понятно, чего не скажешь о русском языке или предмете «Материалы февральско-мартовского Пленума ЦК КПСС 1954 года». (Пленум принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель»). Девушке поставили за знание материалов Пленума «3». Оценка шла в диплом. Подавленная этим «горем», она убежала в старый парк горько долго плакала, не понимала политики Партии. Девушка потихоньку успокоилась, в голове звучала музыка, нет не та музыка танца, а скрипка. Пора возвращаться к любимому педагогу.

Ещё на первом курсе на уроке музыки старый серьёзный учитель приказал руки положить на парты, пальцы сдвинуть вместе. Молча прошёл между партами и только у первой парты, где сидела близорукая черноглазая девочка, в нос пропел: «У-гу». Длинные тонкие пальцы девочки не были не замечены. Потом проверка слуха. Идеальный музыкальный слух! Класс скрипки. Вот она скрипочка: головка, колки, гриф, корпус, струны, обечайка, талия, подгрифок, подбородник, пуговка и его величество – смычок! Что за чудо эти ноты, красавец скрипичный ключ, нотный стан и вся нотная грамота! Да, всему надо учиться. Из-за близорукости не видела ноты, струны резали пальцы до крови. Зато легко исполняла порученную партию и на магдалине, и на гитаре.

Оркестр педучилища был основной музыкальной единицей в г. Талица, его музыка звучала на всех ответственных мероприятиях города. Март – основной месяц выборов в местные советы. «Все – на выборы!». И первая, и вторая, и третья скрипка – на выборы! А любимая скрипка № 5 боялась перепада температур. (Футляров для скрипок не было, скрипки висели в шкафчике под номерами. За каждой студенткой закреплялась скрипка с определённым номером). Девушка решительно завернула скрипку в старую шаль, но спохватилась: «Шаль вязаная, потрёпанная, особого тепла скрипке не даст. Лучше я в мороз надену шаль. Думается мне, что это ещё мамина шаль, она меня так нежно согревает. А скрипку заверну в полотняный платочек». Так и согревали они друг друга: скрипка и девушка, девушка и скрипка. «Первая скрипка» в оркестре – сам преподаватель, «вторая скрипка» – особо одарённая старшекурсница, «третья скрипка» – она талантливая второкурсница!

Черноглазая получила государственное воспитание: была комсомолкой, верила в честность и справедливость коммунистической партии, в совесть каждого советского человека. Учили воспитанниц быть «грамотными и интеллигентными». Преподаватели знали, что выпускниц ждёт работа в глухих районах Севера, где не только мало грамотных людей, но и не все знают русский язык. Девушка берегла тетрадь, в которую аккуратно плавным почерком были записаны образцы заявления, прошения, служебной записки, протокола.

Из холодных лет учёбы в Талице тёплыми были зимние каникулы четвёртого курса. Черноглазой музыкальной хорошистке-скромнице в числе немногих учениц выделили путёвку в Дом отдыха. Кауровский район; в 6-8 километрах – посёлок Шишим на реке Чусовой! Дом отдыха – на вид, обычные деревянные избы. Не успели девчонки выгрузится из автобуса, как администратор Дома отдыха «пригласила» их в баню. (Русская парная творит чудеса). Сверкающих от чистоты девчонок ввели в обеденный зал столовой – всё белым-бело не только от искрящегося снега за окнами, но и от скатертей. Душа черноглазой девушки возрадовалась: «Какая чистая красота!» (Говаривали, что прежде столы не накрывали скатертями, а в этот заезд прибудут иностранцы). Только после обеда девушек расселили по домикам и комнатам. В январе – трескучие морозы, заснеженная уральская тайга и заснеженная река Чусовая. Постояльцы Дома отдыха виделись в столовой да на вечерних танцах. Этот заезд был студенческим. Иностранцы – корейцы, студенты Свердловского машиностроительного техникума. Среди уральских девчонок было много бойких (или безрассудно-злых?). Одна из них намазала корейцам хлеб горчицей. Как девчонкам было весело смотреть на корейцев. (А северокорейцам, наверное, было смешно от горчицы, ведь азиатская кухня – острая). Черноглазая красавица не была обделена вниманием корейца с именем Ким Ко-ёнсон. Подошёл как-то, спросил сколько лет? «Семнадцать», – потупив взгляд ответила девушка. Каникулы пролетели быстро. На память осталась групповая фотография, где рядом и большеглазой черноглазой девушкой стоит ускоглазый кореец…

Время летело. Наступил день, когда ученицам-студенткам раздали пригласительные билеты: «Уважаемый товарищ. Коллектив преподавателей и учащихся Талицкого педагогического училища приглашает Вас на вечер, посвящённый XX-VII выпуску учителей-воспитателей, имеющий быть 2-го июля 1955 года в 8 часов вечера в помещении училища. Комиссия». Пригласительный билет был заказан №1504 в типографии Облполиграфиздата г. Талица по ул. Ленина, 93 тиражом 200. На титульной странице в обрамлении ажурной синей рамки приклеена чёрно-белая фотография здания педагогического училища (усадьба Поклевских), над фотографией лозунг: «ДРУЖБА – ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!», а под фотографией – трогательные и идеологически правильные слова:

«Здесь, в этих стенах,

рождались незабываемые дружбы,

Здесь, в этих стенах,

закладывался фундамент

жизненного пути,

Здесь, в этих стенах, ковался

советский специалист.»

На развороте красным – «Привет XX-VII выпуску учителей-воспитателей!», ниже в синей рамочке: «… Мы должны воспитывать… армию педагогического учительского персонала, который должен быть тесно связан с партией, с её идеями, должен быть пропитан её духом… В.И.Ленин». И ещё несколько, как тогда казалось, лирических строк:

«На востоке области есть прекрасный уголок.

Талицей зовётся юный городок.

Родное училище в городе том

Останется в памяти светлым пятном.»

Никакого намёка на мещанскую жизнь и на какую-то там любовь. «Партия – наш рулевой».

В 1955 году черноглазая девушка получила диплом воспитателя детского дома и учителя начальных классов с единственной «3» в приложении с оценками и направление на работу в посёлок Сылва.