Читать книгу Ключи на дне - Алла Касецкая - Страница 3

К какому шифру подберу ключи?

Какой мне клад откроется однажды?

В каком ключе мне музыка звучит?

С ключа какого утолю я жажду?

Коснувшись дна, фундамента, основ —

Откроется мне знаньем не случайным,

Лежащее под спудом слов и снов —

…в самих ключах хранится тайна.

Тебе четыре – и шмель с ворону,

И дождик – счастье, и снег – восторг!

Венок на маковке, как корона,

А может, нимб из травы зелёной.

И смех ромашкой в руке растёт.

Тебе четыре – и мир на блюде

Лежит, румян, словно свежий блин,

Пейзажем лунным своим причуден.

«Помажь сметаной – вкуснее будет».

Весь мир, как блин, для тебя един.

Тебе четыре – и ты в рубашке,

В счастливой – значит, не пропадём.

Плывут по небу слоны, барашки,

Смеётся в пальцах цветок ромашки,

И шмель с ворону сидит на нём.

У лета много лиц,

       И тем оно бессмертно.

Я вновь впадаю в детство —

       Шаги мои легки.

Пчелиный звон цветка

       Знаком и предначертан,

Как на ладони русло

       Не высохшей реки…

Я не умру пока

       Не перестанет лето.

Пока сочится мёдом

       Трав перезрелых вязь.

Покуда в руки мне

       С отяжелевших веток,

Свои плоды роняет,

       Как в утешенье, Спас.

Кому июль – жара и звень

Травы, упавшей под литовкой.

Кому на кухне дребедень

В клубничном мареве, в готовке.

Кто после проливных дождей

В лесок ближайший за грибами.

Тот за романтикой морей,

А этот увлечён горами.

Июль – предвестник и глава:

Спеши, живи душой и телом!

…А я по столбикам слова

Раскладываю между делом.

Ладонь раскрыта, ты свободен, жук!

Спеши к детишкам по небесным тропам.

Корова божья повидала рук,

А всё жива! Знать, в лапы филантропа

И в этот раз ты угодила в плен,

Дурёха краснокрылая – коровка.

Века идут, а всё без перемен —

С ладони в небо ты взлетаешь ловко,

Наобещав наивному глупцу

Принесть амброзьи или манны с неба…

Но устремясь к небесному отцу,

Так ни одна и не вернулась с хлебом.

Лети, плутовка, божия ты тварь,

К пятнистым деткам алого оттенка.

Хлеба пеки им, эскалопы жарь,

Вари какао с ненавистной пенкой.

Хихикай в ус, как снова провела

Двуногого земного простодыру.

Я не в обиде, грусть моя светла.

Лети, коровка. Отпускаю с миром.

Улыбкой месяца криви́тся

В июне ночь… и засыпает.

На яблоневой ветке птица

Плодом волшебным созревает.

И трепетная ветка гнётся

Под трелью дивного созданья,

А звук, не дрогнув, льётся, льётся

Дробясь о камни мирозданья.

Но первый луч обезголосит

Рулад стозвучных вереницу.

И яблоня, очнувшись, сбросит,

Как спелый плод, ночную птицу.

Парит удушливо. Вдали ворчит гроза.

Торгует бабка розовой геранью.

Нет, мы не смотрим старикам в глаза —

В них отражается всё то, что за…

За гранью.

О главном вознамерюсь, о высоком,

А всё опять сведется к одному:

Траву скосили – терпко пахнет соком…

Как жаль, что нет хозяина в дому…

А, впрочем, нет и дома – пепелище

И, значит, снова поле в перекат:

Мелькают городки и городища —

Вчера к востоку, завтра на закат.

Коль нет корней, так нечем зацепиться

За камушек иль трещинку в стене,

И потому на месте не сидится.

…Но вот вчера увидела во сне:

Малину! Боже, ягода какая!

По самый венчик соком налита!

Тянусь сорвать… а роста не хватает…

Ладошка не моя – совсем не та…

А, впрочем, та! Конечно, та ладошка!

И ямочки, и ссадинка – вот тут.

Моя ладонь! Моё в руке лукошко!

Мои сандальки снова пятку трут!

И запахи кругом… Они такие…

Ну разве их словами передашь?!

Чем пахнут в детстве травы луговые,

Загар на коже, стрекозы вираж?

Тряхнула головой, сгоняя морок —

Взметнулась пара тоненьких косиц.

Глазам не верю – вот же:

                                             лесок, пригорок,

За ним – деревня! Всполохом жар-птиц

Июльский полдень млеет недвижимо,

Кузнечики трещат в густой траве

И солнца луч скользит неудержимо

По пятилетней русой голове.

Цветёт черёмуха – как много

Душевных песен и стихов.

Черё-черё… Ах, недотрога!

Задень – и «пепел» был таков.

О, этот терпкий, лёгкий «пепел» —

Воспоминание нежных лет.

Рук юных первый, робкий трепет,

И первых слёз горчее нет.

Но оправдать слезу – не спрятать,

Мол, ест черёмух горький дым…

И над чужим стихом заплакать,

Как над несбывшимся своим.

Мне слов витиеватость – ни о чем:

Не мудрствую лукаво, не играю.

Кирпич я называю кирпичом,

А корку хлеба хлебом называю.

Я плачу, если больно от обид,

Смеюсь, когда смешно – и не иначе!

И белый лист, что предо мной лежит,

Он только лист, и прочего не значит.

Тяну за руку своё пятилетнее

«продолжение».

– Мама, мы никогда не умрём?

На миг становится страшно…

Вглядись, вот Ангела крыло

Тенит разрушенную церковь.

Ах, если б исцелить могло

Оно всё то, что исковеркав,

Мы побросали точно хлам

В погоне за звездой и хлебом…

…И безголовый великан

Плечами подпирает небо…

Ни маковки и ни креста.

И лишь апостолы под сводом,

Во славу Господа Христа,

Кружат поблекшим хороводом.

И как туман в полденный зной,

Так меркнет свет их одеяний.

Им это дело не впервой —

Тускнеть вослед чужих сияний.

И всё же, вера их крепка,

И нам даровано прощенье…

Над храмом тают облака,

Иль ангельское оперенье.

Мне быть бы холодной рыбой…

Иль просто гранитной глыбой

Лежать бы на перепутье

И в ус ни о чем не дуть.

Иль дубом с огромной кроной,

Иль ёлкой вечнозелёной

С рождественской вечной сутью

Указывать лапой путь.

А можно и барабаном.

На площади утром рано

Рассыпаться частой дробью —

Своих и чужих встряхнуть.

…Да вот – наделили речью,

Личиною человечьей

По образу и подобью…

Живи и не обессудь.

Дороговаты стали поезда.

И жидок чай, не как бывало прежде.

Мелькает незнакомая звезда.

Звезда. Не изваяние надежде.

Так что, оставь же всяк, да и не всяк —

Входящий, проходящий, уходящий…

Гуляй, рванина, разменяв пятак!

Да не забудь, что над тобой Смотрящий.

Тот самый, поднимающий на смех

Грядущий день – тот, что ещё

                                                     не прожит.

А та, что умирает позже всех,

Опять тебя в напёрстки облапошит.

ты с земли подбираешь гайки

(их особенно нынче много)

вот с верёвочками похуже

и закончился бинт в аптеках

чайки стонут как перед бурей

так и стелются вишь под ноги

плещут крыльями перед носом

мол не лезь к «комариным плешам»

не просохла туда дорога

не поспели у дяди вишни

и вообще не сезон покуда

не ходил бы ты к этим плешам

посиди-ка ты лучше дома

руки вымой в хлоргексидине