Читать книгу ТУОНЕЛЬСКИЙ ЛЕБЕДЬ - Алла Лазарева - Страница 2

Торжество по случаю возращения Шахматова из научной экспедиции, где он изучал жизнь народов севера, было назначено на вечер пятницы. На праздник его супруга Наталья, которую Шахматов не видел почти год, пригласила журналистов. Это должен был быть праздник с дорогими гостями, пышным застольем, салютом, а также другими атрибутами, подчеркивающими его величие. Валерий Шахматов вернулся несколько дней назад, но дома его не было, он был занят делами своей компании. Наталья, несмотря на многих помощников по проведению праздника, все контролировала сама. Ей было важно, чтобы прием по случая возвращения Шахматова был идеальным, а особенно важно для нее было то, чтобы все члены семьи выглядели соответствующее и вели себя так, как надо. Поэтому сделав несколько звонков и дав необходимые поручения по организации праздника, Наталья поднялась по укрытой красным дорогим египетским ковром лестнице своего огромного дома и постучалась в третью комнату слева. В комнате сильно играла музыка, поэтому она, не дождавшись ответа, вначале только приоткрыла дверь, а потом вошла. Это была комната Ники. Ника стояла возле зеркала и сушила свои короткие темные до плеч волосы, подергиваясь в такт музыки. Она обернулась и, увидев мать, выключила дребезжащий в ее руке фен, видимо, давая матери право быть услышанной. Но этого Наталье показалось мало.

– Выключи, пожалуйста, музыку, – строго сказала Наталья, не сильно поменявшись в лице.

– Ну мам, что? – недовольно промычала Ника, которой явно не понравилось, что в ее атмосферу не только вторгаются, так еще и указывают что ей делать.

– Выключи, я сказала, – повторила Наталья.

Ника быстро подошла к компьютеру, который стоял на столе, и выключила музыку. Ника выглядела молодой стройной и свежей, она была чем-то похожа на Наталью, несмотря на то, что Ника была темно-русой, а Наталья блондинкой со своими закрученными в спиралевидные локоны волосами. Для своих пятидесяти с хвостиком лет Наталья выглядела очень хорошо, что вовсе не было заслугой пластических хирургов, а было исключительно заслугой ее характера, не позволяющего ей распускаться. Так, например, уже почти двадцать лет она никогда не ела после семи вечера и не ничего не пила.

– Ну что? – почти с вызовом произнесла Ника.

– Ты знаешь, что завтра у нас будет пышное торжество, и я надеюсь, что ты наденешь нормальное платье, а не так, как обычно – джинсы кеды и не пойми что, – с пренебрежением высказала Наталья свое недовольство стилем дочери, точнее, его отсутствием. И она действительно была права, так как Ника еще не подумала, в чем она будет одета, она не хотела в это вникать. Это ей казалось бессмысленным пафосом и ненужной рутиной, от которой все равно ничего не изменится.

– На меня там смотреть все равно никто не будет, – резко ответила Ника. – И вообще сейчас не то время, что наряжаться по любому поводу и без.

Этот аргумент, как и все аргументы своей дочери, Наталья явно не восприняла всерьез. Поэтому Наталья, не сказав не единого слова, молча подошла к большому плательному шкафу, наполненному вещами, открыла его и окунулась взглядом его содержимое, пытаясь подобрать платье дочери для выхода в свет. Ника недовольно скрестила руки на груди, так как происходящее ей крайне не нравилось.

– Вот это наденешь, – вытащила Наталья из шкафа совсем новое платье синего цвета, на котором еще болталась этикетка.

В шкафу у Ники было много платьев, которые она ни разу не надевала. Эти платья Нике дарила сама Наталья, потому что Ника не любила наряжаться, она не была увлечена светскими мероприятиями и ходила на них с трудом, можно даже сказать – из-под палки.

– Посмотрим, – ответила Ника скептически, взяв из рук матери платье на вешалке и небрежно кинув его на диван.

– И почему ты еще не в институте? – удивилась Наталья, понимая, что Ника уже опаздывает на лекции.

Ника застыла, пытаясь оценить момент: стоит или не стоит сейчас говорить матери, что ее еще в прошлом семестре отчислили из института за не посещаемость. К слову сказать, учеба на юридическом факультете всегда наводила на Нику тоску, поэтому она даже была рада, что так получилось.

– Уже иду, – быстро ответила Ника, решив, что момент не подходящий, а потом включила фен и направила его на полупустую чашку чая, которая стояла у нее на столе.

– Что ты делаешь?! – воскликнула Наталья.

– Пытаюсь подогреть его, – улыбнулась Ника, – потому что он со вчерашнего дня остыл, – пожала она плечами.

Наталья махнула рукой, понимая, что ее дочь неисправима, и вышла из комнаты. Ника испытала облегчение. Можно было подумать, что Ника решила разогреть чай при помощи фена специально, дыбы сменить тему и избавиться от разговоров об учебе, но Ника так и раньше делала. Чаще всего подобные действия с ее стороны можно было трактовать как вызов, а иногда как крик о помощи. Она сама в этом плохо разбиралась, просто если ей хотелось подогреть феном еду, искупаться голой в бассейне, прийти в кедах и джинсах туда, где все будут в вечерних платьях и смокингах, то она это просто делала. Чаще всего подобные действия со своей стороны Ника объясняла одной только фразой: «мелочь, а приятно», а еще чаще – «почему бы и нет», и чисто внешне ее поступки выглядели гораздо безобиднее, чем они были внутри.

Ника никогда не была близка с матерью, а с отцом тем более. Она видела его так редко, что пообщаться им не удавалась. Чаще всего Ника общалась с прислугой, она с ними шутила и рассказывала им разные истории из своей жизни. Они ее тоже любили, потому что она была простой, а не напыщенной и не высокомерной, как другие члены семьи. Поэтому кухарки и горничные были в курсе того, что Ника уже как несколько месяцев не является студенткой престижного вуза, а ее собственная мать об этом и не догадывалась. Юридическое образование Нике было слишком скучно, она не собиралась становиться одной из управляющих в компании отца, ей это было не интересно. Как и почти все девочки, она хотела стать вначале актрисой, потом певицей, а сейчас, почти вплотную подойдя к двадцатидвухлетнему рубежу своей жизни, она застряла на перепутье, не понимая, что ей делать дальше. Скоро ей должно было исполниться двадцать два года. Про себя она решила, что обязательно примет какое-то решение сама, может быть, даже покинет родительский дом, чтобы они не пытались решить ее судьбу на свой лад. Причем главной в решении вопроса ее судьбы считалась мать, потому что отец в ее воспитании участия не принимал, если не считать того, что все покупалось на его деньги. Одно время Ника думала, что переедет к своему парню, который был студентом того же вуза, что и она, и часто бывал в их доме вместе с родителями. Но недавно Ника с Артемом рассталась. Причину их расставания Ника точно называть не могла, но проблема, скорее всего, была в том, что он слишком нравился ее матери, и у Ники от этого появлялось такое гнетущее ее ощущение, что ее участь уже как будто бы была решена. С этим Ника смириться никак не могла. Ведь ее жизнь только началось, а было такое ощущение, что она уже закончилась, если все известно наперед. Тихая гавань в виде замужества ее не очень устраивала. Расстались они с Артемом нормально, и Артем вместе с родителями, с которыми хорошо общалась Наталья, был приглашен на завтрашнее торжество в их дом. Испытывала ли вообще она какие-то чувства к Артему, Ника не знала, но одно она знала наверняка: ее жизнь зависла на перепутье, и жить так, как диктуют родители, она не желает.

Ника спустилась в машине, где ее уже ждал водитель матери. Это был среднего возраста мужчина, очень молчаливый и скромный. Наталья не любила, когда с ней разговаривает прислуга, поэтому взяла на работу именного такого водителя. Он часто возил Нику в институт, а потом приезжал за ней обратно. Ника попросила отвезти ее к институту, чтобы мать ничего не заподозрила, а когда они добрались до места, она отпустила водителя, а потом пошла гулять. Вначале она заглянула в кафе, в котором иногда любила посидеть, и заказала себе черный кофе и маленькое шоколадное пирожное. Она любила место возле окна, и в этот раз это место оказалось незанятым, потому что подавляющие большинство людей имели свои дела в это время суток, занимались работой или учебой, а Ника их не имела. В этот час в кафе было очень немноголюдно. У окна она любила смотреть на прохожих. Наблюдала за ними она и в этот раз, понимая, что жизнь каким-то удивительным образом проходит мимо, как и эти прохожие. И она ничего не сможет с этим сделать. Ее жизнь ощущалось ею слишком пустой, даже пустынной, настолько, что даже хотелось плакать. И Ника непременно бы сделала это, если бы еще в детстве не отучила себя от слез, так как толку в них никакого. Вместо этого Ника быстро вытащила из куртки пачку сигарет и закурила. Ника выглядела очень незатейливо: потертые джинсы, серая футболка с орнаментом, черная короткая куртка. В ней вряд ли было можно узнать девушку из очень обеспеченной семьи, но это ее скорее радовало, чем огорчало.