Читать книгу Ты – в игре! и другие ужасные истории - Алла Озорнина, А. Г. Озорнина - Страница 9

– Ну! – начало репетиции ввергло Екатерину Александровну в шок. Оказалось, что никто не помнит слов! С ума сойти! Что скажут коллеги, что скажет директор библиотеки Булдыгеров?

Вот и Семикотова совершенно не знает, что говорить!

Рита тем временем стояла посреди сцены и судорожно пыталась вспомнить текст. Куда там! Голова кружилась, по телу разлилась отвратительная слабость, пальцы на ногах, кажется, совсем согнулись и больно упирались в носки туфель. Рита приподнимала то одну, то другую ногу: приподнятой ноге на время становилось легче.

– Че это с ней? – вурдалак Князева наклонилась к вурдалаку Грязевой. – Ногами-то чего переступает? Как лошадь!

– Понятия не имею. Шарики за ролики, видно, зашли.

– Ага! Или ролики за шарики!

– Тихо! – прикрикнула на вурдалаков Екатерина Александровна. – Ты что, Семикотова, стоишь как цапля? Встань нормально и говори!

«Мы разорены, Марина, мы разорены… – звучал в голове голос отца. – Какая Москва? Берёзовка, только Берёзовка!»

– Сейчас очередь Хомы, – подсказала вурдалак Князева.

– Точно! – согласилась Екатерина Александровна. – Бронников, ты-то чего молчишь? Думаешь, если напялил эту дурацкую футболку, то все позволено?

Никита усиленно морщил лоб, тер руками виски и… хоть бы одно слово всплыло в памяти! Текст всей пьесы он знал назубок, но сейчас думалось о другом – о реакции одноклассников после того, как он покажет возможности смарфона.

– Нет, это сумасшествие какое-то! – взорвалась Екатерина Александровна. – До начала спектакля двадцать минут, а мы даже слов не знаем!

Никита еще сильнее наморщил лоб, в мозгах прояснилось.

– Это… А! Философ Хома Брут был нрава веселого! Дальше… это… Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал трепака.

Очень быстро небольшая часть постановки, в которой богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий нашли место для ночлега, была преодолена, и, наконец, дошла очередь до Риты. Но у той в ушах продолжали звучать слова отца о том, что они разорены и что коттедж выставлен на продажу.

– Пусти, бабуся, переночевать, – уже в пятый раз повторил окончательно пришедший в себя Никита.

– Ну? – вышла из себя Екатерина Александровна. – Семикотова, хватит спать!

– А, ну да, – будто проснувшись на самом деле, сказала Рита и вдруг вспомнила: – Я знаю этих философов и богословов. Если таких пьяниц начнешь принимать, то и двора скоро не будет. Пошли! Пошли! Тут вам нет места!

– Ладно, побереги голос. Отдыхай. Итак, тихо! Все ко мне! – Екатерина Александровна захлопала в ладоши. – Праздник начнется через двадцать минут! Сверим время!

Все вытащили телефоны, согласно закивали.

– Итак, все свободны, но из библиотеки никуда не выходить! Ни-ку-да!

Все двинулись к дверям.

– Сюда, сюда, – замахал руками Никита, первым выскочивший в вестибюль, – вставайте скорей, фотографировать буду! Такое увидите!

– Удивил! Как будто мы фоток не видали!

– Таких не видали!

– Ой, не болтай!

– Насильно не заставляю. Не хочешь – не надо!

– Куда вставать-то?

– Ну куда-куда? Вон, хотя бы к той колонне! Вот так…

Человек пятнадцать вместе с упырятами облепили колонну и замерли в одной позе.

– Чи-из! – сказал Никита. – Снимаю! А ну-ка… Готово!

Все сгрудились возле него.

– А мы-то – где? – тыча пальцем в экран, недоумевал Димка Скворцов.

– Ой, правда, куда все подевались?

– Мужик какой-то… С бородой… Видите? Идет куда-то…

– Ну прям как живой…

– А вон там, смотрите, диван и кресла. А здесь – нет.

– А фон-то какой темный! Здесь-то светло!

– Да че вы? – громко сказал Клюшкин. – Это же прикол!

– Ага, прикол, – обиделся Никита. – Ну давай, ты теперь всех приколи!

– И приколю! Вон возле дверей встаньте! Ага, снимаю! Готово! Та-ак, посмотрим… Что это? Вообще никого… Да отойдете вы, или нет! – это он сказал болтающимся под ногами упырятам. – До чего надоели!

Рита издалека наблюдала за происходящим. Но подойти не решалась – она всегда держалась обособленно. По привычке взглянула на себя в зеркало, но даже собственная красота сейчас не радовала. Зачем это дорогущее платье с невесомыми оборками, зачем эти высоченные шпильки, к тому же очень неудобные, зачем яркий макияж и серебряные сердечки, вдетые в каждый ноготок, если переезд в Москву отменяется, и, возможно, ей до конца жизни придется видеть эти противные лица!

Впервые в жизни ей захотелось хоть кому-нибудь рассказать о постигшем их семью несчастье, услышать хоть одно сочувственное слово… Но – кому? Князевой, Грязевой, Зюзевой? Так они еще, глядишь, и позлорадствуют…

Тем временем вокруг Никиты собиралось все больше и больше народу.

«Что же все-таки там происходит?» – думала Рита. Ну, появился у него смартфон, которых у нее перебывало, наверное, не меньше десяти, ну, фотографирует он всех – ну и что? Почему такой ажиотаж?

– А пойдемте наверх! – предложила вурдалак Князева. – Что, интересно, там?

Все рванули вверх по лестнице, и впереди всех – маленькие упырята. Немного постояв, поковыляла и Рита.