Читать книгу Призраки из прошлого и другие ужасные истории - Алла Озорнина, А. Г. Озорнина - Страница 16

Теперь, когда все отболело, я понимаю, как хорошо жить на свете! Как хорошо жить, когда ничего не болит – ни зуб, ни голова, даже несмотря на то, что Сонька и за столом продолжает нудить. Вдруг она затихает, вскакивает, обувается, надевает дубленку и шапку.

– Эй, куды ты? – кричит дядя Миша. – Куды настрополилась? Десятый час уже!

– К Вальке сбегаю. Предупрежу, что завтра в школу не приду. Гость же у нас.

И тут же строит мне страшную рожу и показывает язык.

– Осторожнее там. И быстро! Говорят, уже по поселку души этих замученных стражников бегают!

Хлопает дверь. Дядя Миша говорит:

– Заработков здесь нет, вот ее родители и рванули в Якутию алмазы добывать вахтовым способом. А ее куды? Ко мне и пристроили.

Меня клонит в сон, кажется немыслимым расстояние, которое пришлось сегодня преодолеть. И откуда только силы взялись? Но еще сильнее усталости желание узнать, есть ли здесь, в Благодатном, Шеф и Шахматист. Этот вопрос мне почему-то не дает покоя, даже несмотря на то, что Геннадий Борисович сказал, будто все это фантазии Бурелома. И я рассказываю дяде Мише о подслушанном в поезде разговоре.

– Ой, да Бурелом чего только не придумает! – восклицает дядя Миша. – А уж про Шефа и какого-то там Шахматиста вообще молчу, такую чушь только он и мог сочинить. А вот про души замученных стражников кое-что расскажу.

Оказалось, что в XVII веке в этих местах в одной из сопок были обнаружены небывалые запасы руды, содержащей серебро. Потому-то сопку эту и назвали Серебряной горой. Труд по добыче руды тяжелый, выматывающий, вот и решило царское правительство, что этим должны заниматься ссыльно-каторжные. А в 1917 году после февральской революции председатель Временного правительства Александр Керенский издал указ об освобождении политкаторжан, которых здесь было больше двухсот. После их отъезда остались только уголовники. К тому времени запасы руды иссякли, и каторжников, которые отбывали срок по особо тяжким статьям, нужно было перевести в другое место, за сто километров отсюда. Это было поручено горному инженеру Василию Епанчинцеву.

И вот в назначенный срок Епанчинцев, двадцать уголовников и шесть стражников отправились в путь. По дороге инженер решил завершить кое-какие дела на шахте, после чего вход в нее завалить камнями.

И вот здесь, по словам дяди Миши, и начинается самое непонятное.

Оказалось, что до нового места они не дошли, а тела уголовников несколько дней спустя были найдены в лесу, неподалеку от Лысой сопки. Уголовников, но не горного инженера. А еще через несколько дней были обнаружены и тела стражников. Они были прикованы кандалами к крепежным стойкам почти у самого выхода из шахты. Сам же Епанчинцев исчез.

Вскоре появилась легенда о том, как будто в темное время суток по дороге, что идет вдоль леса, ходят души замученных стражников. Они же на вершине Серебряной горы жгут костры. Прошло время, и легенда почти забылась. И вот теперь происходит что-то непонятное. То, о чем говорилось в легенде, как будто бы стало реальностью.

– Но ведь такого, Петька, просто не может быть! – говорит дядя Миша. – И мы решили разобраться, что происходит. Мы – это я и мои друзья, братья Георгий и Григорий. Выбрали день, точнее, вечер чтобы подняться на вершину Серебряной горы и посмотреть, кто на самом деле устраивает там иллюминацию. И как раз в тот вечер, меня ка-а-к прижмет радикулитище – ни встать, ни разогнуться. Я говорю Георгию и Григорию, подождите, мол, с недельку, приду в себя, и сходим на гору. Куда там, они даже слушать не стали, пошли одни. И не вернулись.

– А их искали?

– Конечно, и полиция, и волонтеры, но так и не нашли. А к Серебряной горе местные теперь боятся и приближаться. Ой, Петька, тут много чего можно порассказать, но уже и не хочется. Тем более на ночь глядя. Лучше давай-ка вот что…

Он уходит в комнату и возвращается, держа в руках ученическую тетрадь в клеточку, простой карандаш, и начинает что-то чертить.

– Это, Петька, Серебряная гора. Конечно, я там никогда и не был, я ж на другой, уже на новой шахте работал, но знаю, что старая шахта устроена так. – И рисует в тетради какую-то дугу. – И если это так, то получается, что внутри гора полая. И если б, Петька, мы бы там очутились, то увидели бы это. – И проводит под первой дугой две параллельные линии. – Это, Петька, длинный и широкий каменный тоннель. Он называется штольня. А вот здесь, – дядя Миша рисует внутри тоннеля вертикальные линии, – крепежные стойки. К ним-то и приковали стражников. Понял?

– Угу…

– И вот, Петька, от этого широкого тоннеля в разные стороны отходит множество узких коридоров. Они называются квершлагами.

Я из приличия делаю вид, что мне это жутко интересно, хотя давно уже хочу спать, и спрашиваю:

– А квершлаги могут соединяться между собой?

– В такой старой шахте, как эта, наверное, да. В каком-то месте может обвалиться порода, и тогда такое возможно. Но это чисто гипотетически, Петька.

В какой-то момент я уношусь мыслями в родную Москву и прихожу в себя, когда дядя Миша рассказывает о каком-то ведьмаке Саянском.

Мой мозг уже отказывается воспринимать что-либо. До меня доносятся обрывки фраз, но я уже ничегошеньки не понимаю. Саянский… Ведьмак… Мобильная связь… Интернет… Ожившие души замученных стражников…

– О, да ты, я смотрю, засыпаешь. Пойдем-ка со мной, – произносит дядя и ведет меня в комнату.

Я с трудом стягиваю с себя одежду, падаю в кровать и погружаюсь в сон с полной мешаниной в голове: души замученных стражников, костры на Серебряной горе, устройство шахты и баба Груня…