Читать книгу Встреча от лукавого - Алла Полянская - Страница 5

Она очень уверенная в себе и очень холодная. И имя у нее холодное – Ольга. И глаза – большие, светлые, в темных ресницах – тоже холодные и безжалостные, как у ягуара. Это здание в самом центре города и ее кабинет на пятом этаже – все говорит об успехе и профессионализме в какой-то очень специфической сфере деятельности. Я чувствую себя здесь неуютно, особенно потому, что в ее кабинет меня привел охранник – словно я исламская террористка-смертница, обмотанная взрывчаткой, и со мной нужно держать ухо востро.

Рассказывать этой успешной холеной женщине, какой я оказалась дурой, язык не поворачивается. Тем более что я в той самой одежде, которую Мирон постирал в машинке и погладил тоже он, только все равно она вчерашняя. А эта женщина одета, словно на картинке в журнале мод, и ее безупречный макияж и прическа – немой укор мне, бестолковой неудачнице.

– Чай будешь?

– Я? Нет, спасибо.

– Зря отказываешься, у меня травяной чай. Может, кофе?

– Нет, спасибо, я не пью кофе.

– Чай ты не пьешь, кофе тоже… сок?

– Да, я пью сок, но предпочитаю просто воду.

– Это у тебя принцип?

– Нет. У меня изжога.

Она кивнула, заваривая себе чай, пахнущий лугом. Потом подошла к небольшой панели в стене, нажала – и открылась ниша, в которой стояли напитки.

– Яблочно-виноградный и апельсиновый. Тебе какой?

– Яблочно-виноградный…

Я вообще не хочу ни есть, ни пить, мне очень неудобно и колко. Я не знаю, как рассказать этой женщине о том, что произошло. И не понимаю, чем она может мне помочь. Такие, как она, обычно рядом с подобными грязными делами даже стоять не хотят, не то что вникать в подробности.

– У нас есть общий друг.

Она смотрит на меня точно таким же непроницаемым взглядом, как Мирон, и это странно – не должно быть такого взгляда у подобной женщины. Она не убийца, просто успешная и богатая тетка, что мне не светит даже. Как и работать в таком месте, сидеть в красивом удобном кабинете, куда без сопровождения охранника хрен попадешь. Что у нее общего с моим убийцей?

– Да, можно и так сказать.

Он мне не друг. Я не думаю, что есть на свете человек, которому этот парень мог бы стать другом… или я ничего не понимаю? Я не слишком хорошо разбираюсь в людях и знаю это, а потому всегда сомневаюсь в своих выводах.

– Расслабься. – Она наблюдает за мной, как кошка за мышью. – Если тебя прислал сюда наш общий друг Мирон, значит, ты можешь доверять мне, а я могу доверять тебе. Расскажи, что у тебя стряслось. Считай, что я попутчица в поезде и ты меня больше никогда не увидишь. Просто расскажи, и мы вместе подумаем, что можно сделать.

Я не знаю, можно ли доверять самому Мирону, но выбора у меня сейчас нет. Что можно сделать, когда все вот так? Кто поверит, что я не собиралась обворовать свою фирму на несколько миллионов? Люди охотно верят в плохое. Но я, конечно, расскажу – хотя бы потому, что хуже от этого мне не станет. Ну, будет меня презирать еще и эта Ольга. И ладно. Она меня и правда никогда в жизни больше не увидит. Я уйду из ее идеального кабинета, и на этом наше знакомство закончится. Так что – отчего бы и не рассказать?

– То есть подпись на документах твоя.

– Моя.

– Скверно. – Она отпила из своей чашки и кивнула мне. – Пей свой сок, не отравлено.

– Спасибо.

Я проколола соломинкой пакетик и отпила сока. Просто чтобы не сидеть как истукан, потому что молчание затянулось.

– Ты помнишь реквизиты фирмы, которая требует оплаты за услуги?

– Я все документы отсканировала и сама себе на почту сбросила. Хотела на досуге изучить и понять, как все это могло произойти, но так и не поняла.

– Иди сюда.

Она кивнула на свой стол и пригласила меня сесть в кресло.

– Вот тебе компьютер, открой свою почту и сбрось мне все, что у тебя есть по этому делу.

Это как раз очень просто. Давным-давно я завела привычку сохранять все документы, которые проходят через мои руки. В моем компьютере есть папка, куда я сбрасываю копии всех договоров, спецификаций, счетов и прочего. И на флешке тоже такая папка есть. Привычка попахивает паранойей, но она меня выручала много раз, вот и сейчас выручила.

– Отлично. А это что?

– Счета…

– Ты сканировала все входящие счета?

– Все, что через меня проходило, здесь.

– Зачем?

– Не знаю. Просто на всякий случай. Понимаете, все может случиться – бумажка затеряется, например, а так она у меня сохранилась, и я могу посмотреть в своем архиве любой период.

Она молча кивнула и вывела на печать документы.

– Этого мало, конечно. А все документы, которые ты хранишь у себя, – они еще где-то есть, кроме твоей почты?

– Да вот же, на флешке!

Флешка у меня в виде божьей коровки – очень милая, в камешках, ни за что не скажешь, что это не простая безделушка: голова божьей коровки отделяется совершенно зверским способом, и вот она, флешка.

– Ты доверишь мне эти документы?

– Конечно. Там нет никаких секретов, просто у меня такая привычка, понимаете?

– Сбрось мне свой архив, я посмотрю.

Зачем ей это, я не знаю, но если нужно – пусть, тем более что я на фирме уже не работаю, да и никаких коммерческих тайн там нет. Все, что я делала конкурентоспособного, осталось в моей голове. Я разрабатывала рекламную стратегию, рисовала макеты, и все ягодки, слоники, котята и смеющиеся фрукты остались со мной, тут мне архив ни к чему.

Ольга взялась за телефон:

– Константин Николаевич, ты свободен? Зайди ко мне, пожалуйста.

Похоже, этот парень – ровня хозяйке кабинета. Хоть и на «ты», но все-таки она спросила, свободен ли, и добавила «пожалуйста».

– Сейчас сюда придет наш начальник службы безопасности, ты перескажешь свою историю, и покажем ему эту липу.

– Почему – липу?

– Потому что подпись твоя подделана, это ежу понятно.

– Подделана? Но как вы выяснили?!

– Это видно невооруженным глазом, и графологическая экспертиза в два счета доказала бы, что ты не подписывала эти документы. Если бы ее кто-то потребовал, конечно.

– Правда?

А я-то думала, что мне никто на свете не поверит! Я удивилась, когда мне поверил Мирон, но списала это на то, что он не до конца понял, о чем я ему толкую. И вот эта женщина совершенно спокойно заявляет, что она не просто мне верит, а точно знает: я не подписывала эти бумаги.

– Конечно, правда. – Она улыбнулась уголками губ. – Ты себя-то в зеркале видела, девочка? Кого ты можешь ограбить? Какие ты можешь провернуть аферы? Есть люди, которые на это способны. Не обязательно, что сделают подобное, но они на это способны. А есть такие вот эльфы, как ты. С божьими коровками вместо флешки.

– Она просто милая, понимаете?

Обычная флешка – это скучно, а тут целая композиция: божья коровка и цветочки, все усыпано камешками. Очень красивая штука, я ее в Интернете купила. Я вообще многое покупаю в Интернете, потому что ходить по магазинам не люблю. Идиотская трата времени.

– Да чего ж тут непонятного… Здравствуй, Константин Николаевич.

В кабинет вошел высокий плотный мужчина, очень коротко стриженный, такой же холодноглазый, как и хозяйка кабинета, в элегантном сером костюме. Они, видимо, решили меня совершенно раздавить своими нарядами. Потому что я такое не просто не ношу – я даже не знаю, как это носится. Мне всегда хватало обычных брюк и свитера. Ну и вязаного пальто с этническим узором, конечно. Тут, видимо, таких не носят, и я сейчас выгляжу, как хиппи на венском балу.

– Лина, это Фролов Константин Николаевич, наш начальник службы безопасности. Думаю, все, что ты мне рассказала, можно доверить и ему.

Она протягивает Фролову распечатанные документы, и он их листает, презрительно оттопырив губу. Ну, понятно, с такими грязными делами ему вряд ли приходилось иметь дело.

– Все ясно.

Константин Николаевич отложил бумаги и задумчиво посмотрел на меня. Уж не знаю, что он подумал, но он явно не одобряет моего здесь присутствия.

– А ты, стало быть, Ангелина Яблонская?

– Да.

– Понятно. Ну, где-то так я тебя и представлял. Ладно, ты эту липу мне отдай, Ольга Владимировна, это и правда больше по моей части. Я разберусь, тут особенно и разбираться не с чем. Тем более что тебе есть над чем работать и без этого. Ты не против, Лина?

– Нет, конечно, берите, если надо.

– Дело в том, что эти деятели провернули подобный трюк уже не первый раз. Нашу фирму они, конечно, не трогают – себе дороже, а вот середнячков типа твоего бывшего шефа трясут успешно. Схема простая: составляется договор, в котором указывается стоимость работ, прилагается акт выполненных работ и выписывается счет. Иногда прилагается гарантийное письмо с обещанием оплаты в определенный срок. Печати во многих фирмах хранятся как попало, в крайнем случае можно достать оттиск и изготовить подделку, образец подписи нужного человека достать относительно легко. Ну и предъявляй к оплате – вот договор, вот акт выполненных работ, вот письмо, гарантирующее оплату. Не хочет клиент платить, говорит, что впервые тебя видит? Идут в суд, и тут уж не отвертишься. Схема простая и действенная, основана на безалаберности хранения печатей фирмы. Ты же много раз видела, как сидит, например, помощник бухгалтера и ляпает печати на кучу каких-то документов. Кто контролирует каждую бумажку, которую он пропечатывает? Никто. Дай ему сто долларов, и он поставит печать на нужный документ, и не докажешь потом ничего. А бумажка с мокрой печатью, настоящей, не поддельной – это уже документ, годный для суда. Такая вот схема, но в данном случае ребятки прокололись – подделали твою подпись. И денег они хотели на этот раз больше, чем обычно. И, зная твою привычку досконально читать каждую бумажку, на которой ты ставишь свою подпись, решили не рисковать, подсовывая тебе свое творчество в куче остальных документов.

– Откуда вы знаете, что у меня есть такая привычка?

– Знаю. – Фролов улыбнулся. – Я знаю многое о самых разных людях, а о тебе я слышал не раз, вот и поинтересовался. Но это не должно тебя волновать. Надо подумать, кто у вас на фирме мог сделать такую липу. Где ты взяла эти бумаги?

– В куче счетов и актов. На столе одного из менеджеров, он обычно получает почту у секретаря. Но я никогда не видела этих документов раньше!

– Понятно. Многие так попали – просто подписывали то, что им приносили, не глядя. Такое бывает, директор или другое лицо, имеющее право подписи, часто не вникает в каждую писульку, принесла секретарша или бухгалтер, подписал на автомате, и все. Ранее эти ребята разводили коммерсантов на гораздо меньшие суммы. Вот так-то, Лина. Иди домой и предоставь это мне. Да, кстати, проблема у нас… если есть время, помоги, пожалуйста.

– Конечно. Если смогу.

– Сможешь. Ольга, я заберу твою гостью, у Казакова реально запара.

– Конечно. Увидимся еще, Лина.

Она приветливо кивнула мне, и я поняла, что аудиенция окончена, потому подхватила свое вязаное пальто и сумку и пошла вслед за Константином Николаевичем. В чем я могу ему помочь, понятия не имею, но если есть что-то, что я могу для него сделать, то я это сделаю, потому что он сейчас снял с меня ужасный груз. И он тоже поверил мне.

– Это наш рекламный отдел, сейчас у нас тут все заболели – вот так сразу, хором, ходит какой-то вирус. Ты знаешь, как это бывает: кто-то один принес и перезара-зил всех. У нас запрещено являться в офис больным, политика такая: заболел – сиди дома и лечись, если можешь, работаешь удаленно, нет – значит, нет, никто не должен умирать на работе, это глупо. Люди в основном так и делают, но разве за всеми уследишь? Иногда случается что-то срочное, и тащится такой человек в офис чихать. И вот результат: практически весь отдел слег. Наказание просто, начальник волосы на себе рвет, и если ты им немножечко поможешь, будет очень хорошо. Если у тебя есть пара часиков. Или просто подожди меня здесь, пока я разберусь с твоими обидчиками.

– Я… ну, конечно, помогу. Если смогу.

Тут к нам вприпрыжку выбежал взлохмаченный худой парнишка, одетый в немыслимый свитер и потертые джинсы.

– Лина Яблонская? Очень рад, очень. Видел твои работы. Я Мирослав Казаков, просто Мирек. Если есть время, идем, покажу, что у меня горит.

Кабинет, куда он меня привел, был полукруглый и очень светлый. Рядом со столом стоял аквариум, под стеклянными стенами – много цветов. Эта комната – словно башня из стекла, полукруглая стена – вся стеклянная. Мне здесь очень нравится.

– Лина, если успеешь – вот йогурты, у меня они реально горят, это на позавчера планировалось, а народ какой-то вирус словил и свалился почти в полном составе. Мне до зарезу нужны эти йогурты, будь они неладны. Сейчас сможешь? Хотя бы общую концепцию, я большего не прошу. Клиенты будут через пару часов, они, конечно, не станут с нами работать, но нам все равно нужно им что-то предложить. Сможешь сделать?

– Конечно. А почему не станут работать?

– Долго рассказывать, просто поверь мне на слово. Но совсем ничего им не предложить будет неправильно, а человек, который ими занимался, лежит в больнице – осложнение серьезное, вчера забрали прямо из кабинета, и что он делал по этой теме, он не успел мне показать, а то я бы сейчас сам занялся йогуртами, но у меня другие люди сидят в кабинете. Сделаешь?

Скорее, у тебя не во времени проблема, а в том, что ты не хочешь делать работу для людей, которые все равно ее отвергнут. Но мне наплевать на твоих заказчиков, мне до них дела нет, я здесь не работаю, но соскучилась по делу. Мне хочется порисовать.

Йогурты… Да что я только не рисовала! И гуталин, и логотипы всякие, даже сухие завтраки! Всякую гадость – как же, надо продавать. А тут йогурты и человек, который не стал меня убивать и который жить не может без черничного йогурта.

– Нужна этикетка под эту торговую марку, вот макет и название. Если будут идеи насчет формы бутылочки или цветовой гаммы – предлагай. Пусть они не думают, что мы пустое место. У нас, понимаешь, подразделение только создали. Из рекламного отдела в отдельную структурную единицу преобразовали, выделили крыло в здании, и тут сразу такой, понимаешь, вызов… Хочешь попробовать образец продукции?

– А можно?

– Конечно. В холодильнике бутылки без этикеток, хоть все выпей, они нам сегодня еще привезут. Ладно, я побежал, у меня цейтнот.

Я села за стол – не знаю, чей это кабинет, может, здесь бродят бесхозные вирусы, мечтающие вцепиться в чей-то беззащитный организм, ослабленный стрессом, но мне плевать – я всегда мечтала, чтобы у меня были рыбки, но дома это было невозможно из-за Виктора, а на работе не приветствовалось. А тут такой аквариум и столько цветов!

Я достала из холодильника несколько баночек с йогуртом. На вкус ничего, нежный. Как там Мирон сказал, пища богов? Ну, не знаю насчет богов, но продукт неплохой. И если придумать забавного эльфа и божью коровку, и сделать рекламу частично анимированную… Вот такого эльфа, с глазами как у Ольги. И шапочку-колокольчик, и волшебную палочку, он с божьей коровкой на пару будет сыпать в йогурт ягоды, а вот такая корова на лугу дает им молоко, божья коровка и эльф готовят йогурт. И дети, которые играют тут же, их вообще вначале можно сделать в черно-белом варианте – на ярком летнем лугу, потом они пьют йогурт и становятся яркими, как все вокруг, а эльф и божья коровка сидят на ухе коровы и смеются. Это будет мило и забавно, понравится детям и взрослым, им захочется купить этот прекрасный йогурт. А потом с эльфом и божьей коровкой можно придумать кучу интересных рекламно-маркетинговых мероприятий.

Я рисую эльфа и корову, и божью коровку, и стори-борд с черно-белыми детьми на ярком летнем лугу, и зеленый блестящий горшочек с йогуртом, полным ягод и кусочков фруктов. Это будет волшебный горшочек. Если заказчику понравится, на таком материале можно сделать красивый рекламный ролик. Сейчас распишу слоганы и диалоги – и все, готово. Здесь отличная бумага и хороший набор для рисования, и рисуется легко, потому что решение пришло очень быстро. Жаль, что заказчики не захотят этого. Интересно, зачем заказывать рекламу, если не собираешься работать с рекламщиком? Глупость какая-то получается. А эльф и жучок – очень милые. Я, пожалуй, подарю эти рисунки Тоньке, она будет в восторге.

Я соскучилась по своей работе. На прошлом месте у меня была куча административных дел и конкретно рекламой я занималась мало, я больше оценивала чужую работу – что-то подправляла, что-то меняла. А сейчас мне не надо думать ни о чем, кроме того, что я сама делаю, и я почувствовала, как соскучилась по тому, чем я, собственно, только и могу заниматься. Раз не надо переживать по поводу клиента, буду рисовать для Тоньки.

Я разложила рисунки на столе, чтобы они подсохли. Не понравятся – заберу домой, тоже мне, горе. Хотя мне очень нравятся и эльф, и божья коровка, и эта корова с толстым выменем и ромашкой за ухом. И дети, к которым словно жизнь возвращается, когда они пьют йогурт из волшебного зеленого горшочка. Никаких бутылочек, это будет горшочек с выпуклыми уютными боками.

– Ну, как ты тут?

Мирослав просунул голову в кабинет и, увидев разложенные рисунки, вошел и наклонился над ними.

– Подожди… ты прямо со слоганами, с диалогами сделала?

– Надо же им показать, что мы работали. В процессе презентации можно будет что-то поменять, но пока вот так… Нет, если это не годится, то…

– О господи.

Он смотрит на меня, как правоверный католик на собор Святого Петра.

– Слушай… а ведь на это они могут согласиться. Это очень интересное решение, но даже если они откажутся, ты реально меня спасла. Заказчики будут через пять минут. Ты их увидишь, у меня ноги немеют, когда эта баба на меня смотрит… А тут еще мы заказ просрочили на целых два дня, и они в ярости, у них бюджет горит, они перебирают рекламщиков. Смотри, уже просохли рисунки, бери и пошли, будешь им это презентовать.

– Я?!

– Это же твоя идея, значит, и кампания твоя тоже. Мне очень понравилась эта парочка – эльф и жук. Корова смешная, и идея с черно-белыми детьми – очень интересная. Ты им объяснишь, почему видишь именно так – мне пришлось бы с твоих слов, а зачем испорченный телефон, если ты здесь. Идем, время дорого, они вот-вот будут тут. Если им не понравится, я эту идею пристрою, не переживай. Очень симпатично получилось. Идем, нечего тормозить.

– Ладно…

Мы осторожно собираем рисунки и идем в зал заседаний. Людей здесь мало – какая-то девушка принялась помогать мне закреплять рисунки в нужном порядке, потом побежала за напитками, расставила стаканы. Сам Мирослав убежал куда-то, скрылся, и я осталась одна. Я огляделась – овальный зал, овальный стол, высокие стаканы из толстого синего стекла, бутылочки с водой и пакетики с соками.

– Пить хочешь? – Девушка внесла еще поднос с соками. – Бери, пей, это специальный сок для презентаций, его пить можно сколько угодно, мы его ящиками закупаем. Вот еще печенье, оно шоколадное с орехами, тоже можно брать.

Я взяла пакетик с яблочно-виноградным соком и, проткнув его, поспешно выпила – лакать сок перед заказчиками не годится, а пить мне хочется. Вчерашний день после всей этой суматохи кажется мне чем-то далеким и нереальным, и все мои неприятности словно отошли куда-то на задний план, будто и нет их больше. А есть этот зал, мои рисунки и ожидание того, что придут люди, и мне надо, чтобы они моими глазами посмотрели на то, что я для них нарисовала. Мне нужно убедить их, что эльф в шапочке из колокольчика и божья коровка с венчиком в лапках – это самое то для рекламы их йогурта, а если они сделают такие вот зеленые баночки-горшочки, то у них от покупателей отбоя не будет. Это один из основных законов рекламы – достучаться до подсознания покупателя, а его подсознание говорит: в зеленом горшочке – натуральный продукт.

И нет никакого страха перед клиентами, а есть лишь кураж – только что родились у меня эти персонажи, они такие забавные и живые, потом можно будет нанимать девчонок и наряжать их в эти костюмы, и это будет сказочно и красиво, а дети любят все сказочное. Мне хочется, чтобы эти люди в немыслимых дорогих костюмах тоже захотели взять волшебный горшочек из рук эльфа, и чтобы они не сидели с такими лицами, словно хоронят любимую бабушку, а смеялись, потому что вот же он – летний луг, и корова, и бледные замученные дети, которые оживают и набираются здоровья, когда им дали волшебный горшочек с йогуртом. Можно еще сделать зимнюю сказку, где будет фейерверк из цветов и ягод – прямо на снегу, и… многое можно сделать, если взять эту идею. Мне так кажется.

– Отлично.

Высокая полная женщина в строгом синем костюме смотрит на мои рисунки и одобрительно кивает.

– Валя, а упаковка? – Лысоватый тип недоверчиво качает головой. – Мы хотели простые бутылочки или пластиковые контейнеры.

– Это скучно, у всех бутылочки и контейнеры. А мы сделаем волшебные горшочки – зеленые, желтые, золотистые можно, если акция, например. Ими дети будут играть, и никаких других не захотят больше. Эльф – это отлично, можно потом добавить зловредного лепрекона[1], который будет пить йогурт, а в горшочки складывать монеты…

– Да, он станет его пить, чтобы получить емкость для монет, а сам будет становиться добрым и под конец раздаст детям монеты! Можно сделать акцию – снять ролик и к каждому горшочку привязать золотую монетку с буковками, а кто их соберет в слово, тому приз. Ой, извините, не хотела вас перебивать…

– Отличная идея, есть где разгуляться фантазии, так что мы это берем. Мирослав, мы ждали не зря, я очень довольна. Честно говоря, мы уже собирались обратиться в другое агентство, но теперь об этом и речи нет. А вы…

Она обернулась и посмотрела на меня. Сердце ушло в пятки. Она ничего не знает, но меня обвиняют в мошенничестве вообще-то.

– Это Лина, она у нас недавно. – Мирослав говорит так, словно все уже решено. – И она будет проводить вашу рекламную кампанию.

– Отлично. Тогда приступайте. Все, господа, нам пора. Детали обсудим завтра, а сегодня я хочу, чтобы эти рисунки прислали мне на почту, я собираюсь нырнуть в эту сказку.

Все сразу стали подниматься, а я стояла около стойки с рисунками, но мысленно сидела на коровьем ухе и никого не хотела видеть.

– Ты очень красиво все нарисовала, Лина.

Женщина в синем костюме смотрит на меня с улыбкой.

– Правда? Вам понравилось?

– Очень. – Она серьезно кивнула. – Знаешь, когда я была девочкой, мне очень хотелось такой наряд, как у эльфа. Это сейчас полно всего, а тогда был дефицит, и я мечтала о таком платье с кринолином и о туфельках с пряжечками.

– У меня книжка есть старенькая «Волшебник Изумрудного города» – самое первое издание с иллюстрациями художника Александрова… вот там туфельки так туфельки!

Мы переглянулись и засмеялись. Почему я считала ее сердитой? Она веселая, и ей хотелось надеть эльфийское платье, мне его в детстве тоже хотелось, но в отличие от этой женщины я его получила. Бабушка Маша умела угадывать мои желания – и отлично умела шить.

– Что ж, еще увидимся, Лина.

Зал опустел, а мне захотелось пить, просто спасу нет. Я подошла к столику, на котором громоздились напитки и, выбрав пакетик с соком, безжалостно проткнула его соломинкой. Наверное, для этого пакетика я как Дракула.

– Ну, Лина, ты дала стране угля!

Мирослав вприпрыжку вбежал в зал заседаний. Интересно, он умеет просто ходить? Энергия из него ключом бьет.

– Я рада, что оказалась полезна.

– Полезна? – Мирослав округлил свои зеленые глаза. – Ты, видимо, не поняла. Эти люди из фирмы «Варус», транснациональная компания, крупнейший производитель… всего, что касается продуктов питания. Чтобы ты понимала, они перебрали все рекламные агентства Москвы, Питера, Новосибирска и даже за границу ездили – никто, слышишь – никто не смог им угодить. У них не было концепции, они не знали, чего хотят, а это хуже всего. Я был уверен, что они не дослушают, а встанут и уйдут, с другими так и было, не знаю, как тебе удалось угадать, что им надо.

«Я не для них рисовала, а для Тоньки. Ты же мне сказал, что клиенты все равно ничего не захотят, вот я и нарисовала для нее сказку».

– Я попробовала йогурт, и оно вдруг пришло.

– Отлично. Я сам вижу эту кампанию – сколько интересного можно сделать с этими персонажами, даже комиксы выпустить! Это золотое дно для рекламщика, и ты сегодня сорвала джекпот, понимаешь ты или нет? Похоже, что нет. Тетка, что тебе улыбалась, – настоящая акула, Валентина Одолина. Ее такие зубры обхаживали, а она стоит с тобой и хихикает. Над чем вы хихикали?

– Над туфельками Элли.

Мирослав смотрит на меня, скорчив такую гримасу, что удержаться от смеха невозможно.

– Ты зацепила ее за самое нутро – вот это и есть настоящая работа: зацепить клиента, воскресить его детские желания и симпатии. Мы все родом из детства, у всех есть нереализованные желания, несбывшиеся мечты, и дело рекламщика – дотронуться до этих потаенных и забытых воспоминаний, вытащить, дать их человеку: вот они, доступны, просто протяни руку. Идея с волшебными горшочками, с лепреконом и монетами – выше всяких похвал, причем ты это на ходу придумала, как и новогоднюю кампанию, а они это увидели и оценили. В общем, так. Если у тебя нет других планов, я бы хотел обсудить твою зарплату. Кабинет, насколько я понимаю, тебе понравился.

– Мирослав, я должна вам сказать, что…

– Не «вам», а «тебе» – мы все здесь на «ты», привыкай.

– Но… дело в том, что я… меня с прошлой работы выгнали.

– Отлично, значит, другой работы у тебя нет. Завтра сможешь начать?

– Меня выгнали, обвинив в мошенничестве и попытке присвоения средств фирмы.

Он посмотрел на меня и засмеялся. Я не понимаю, что смешного в том, что меня выгнали со скандалом на виду у всего офиса.

– Проехали. – Мирослав уже отсмеялся. – Только полный дурак мог поверить в это, а я не дурак, Лина. Насколько я понимаю, наш Фролов этой проблемой уже занимается, так что больше тебе не о чем беспокоиться. Как он лихо тебя сюда приволок, а? Послушай, у меня есть работа, а твой защитник будет занят еще где-то час, и если ты собираешься его ждать…

– Он велел ждать.

– Может, поможешь разгрести завалы?

– Конечно. Давай, что нужно, и я с удовольствием… если смогу.

– Брось это, Лина. – Мирослав уже не улыбался. – Ты все можешь, неужели ты не поняла? Подруга, ты сегодня сорвала заказ, который сулит такие деньги, что даже я приседаю от восторга и ужаса. У них чудовищный рекламный бюджет, это транснациональная компания с главным офисом в Лондоне. Они выпускают молочко, соки, конфеты, сладкие напитки, джемы… да боже мой, чего только они не выпускают! И если им понравится наша работа – а они уже готовы платить, то, имея их в клиентах, мы будем кушать свой хлеб с икрой, и икра будет не кабачковая, уж будь уверена. А главное – ты понравилась Одолиной сразу, а это не что попало. Так что оставь сомнения, Лина. Я рад, что ты с нами.

Интересно получается в жизни. Только что все рухнуло – и вдруг само по себе построилось снова. Может, старое сломалось именно потому, что нужно было дать дорогу новому?

Я не сильна в таких материях, но сейчас я чувствую себя спокойно и уверенно. Хотя утром мне казалось, что я на этом свете лишняя.