Читать книгу Маленькая рыжая. Книга стихов - Алла Саунина - Страница 5

А город обнимал и, как умел, встречал!

Соленым ветром в губы целовал,

Фонтанною струей рукоплескал,

И листопадом падал он у ног

Не покоряясь, покоряя сам…

Санкт-Петербург святой, почти что Бог!

Он изваянье каменного бога.

И вечная балтийская тревога….

…И ожидание отъезда.

Ах, Анна, не разочаруй:

Я уезжаю безызвестной —

Мне вдохновение даруй.

Мы ведь с тобой чуть-чуть похожи,

Я верю, город твой поймет,

Что я такая же, что тоже

Балтийский ветер не согнет.

А закалит девчонку стужей,

Я семь кругов уже прошла,

И на восьмом, поверь, не струшу,

Я не была с собой нежна.

Ушибами рифмую строчки —

Сложна грамматика души.

С тобою, Анна, одиночки,

И отвергать не поспеши.

Самонадеянна, быть может,

Равнять, конечно, нету прав.

Но ведь у нас с тобой похожи

Лицо, стихи и вольный нрав.

Едут и летят – бегут на юг.

А меня выманивает Север!

Жил когда-то там мой бывший друг,

А еще погиб Сергей Есенин…

Привлекают пальмы и жара.

А меня булыжники и камни…

Там все время, кажется, пора

Закрывать от злого ветра ставни.

Пусть Одессы улочки зовут

Украинским говором и салом…

На Литейном меня точно ждут!

Питера всегда мне будет мало.

Кажется, все время было лето,

Кажется, смеялась про запас,

Позволяя жить душе раздетой.

И существовал лишь миг – «Сейчас».

Кажется, был рядом друг (не больше!):

Юморист, волшебник и поэт.

Кажется, блокноты были тоньше,

А сейчас тетрадок вовсе нет.

Я стихи писала на салфетках,

Сочиняя в Питер по пути.

Ехала со мной подруга Светка.

Что-то там могло произойти.

Кажется, все время было лето,

Я смеялась, плакала подчас.

Я была Студентом и Поэтом.

Интересно, кто же я сейчас?

Я не прошу у тебя милостыни,

Мне лишь нужно причалить к пристани…

Моя лодка плывет без весел,

По пути, и меня уносит

В страну самых розовых вишен,

Длинных юбок и черных скал.

Сумасбродец меня искал,

В той стране не нашел, но услышал

Ритмы хокку и мне подсказал…

Но в Питере лучше!

Граненный и многогранный.

Вам нравился Ваш портрет?

И рифма рифмуется «странный».

Но, право же, странного нет!

Зеленые стекла играли.

И вы: «хрусталь и гранит».

Колени и плечи – грани.

Хрусталь вашу хрупкость хранит.

Если б я умела рисовать,

Рисовала б серый город, крыши…

Если б я умела забывать,

Я забыла б, как скребутся мыши.

Не забыла б мокнущий асфальт,

Три моста, две речки, один дом.

Если б я умела рисовать —

Рисовала б город под дождем!

Рисовала б ощупь мягких трав,

Теплоту песка и запах лета.

Начертила б смокинга рукав,

И по камням рыжие штиблеты.

Я люблю и суету и гам,

Сокол (цвета синего и чая)!

Питер… Сокол… В общем, пополам:

Я в обоих Вас души не чаю!

Город серый, ты меня манишь

Белыми ночами и Невой,

Уголками прибалтийских крыш

И дорогой каменной прямой.

Разведенным кружевом мостов,

Слякотью, туманом и дождем,

Только ты, ни Киев, ни Ростов,

Мне прошепчешь: «Вместе подождем».

Ты такой, похожий на туман,

Непонятный. И не скажешь вдруг,

Что это: любовь или обман,

Или тайна душ разлученных двух.

Осторожно, двери закрываются,

Остановка следующая – Питер,

Если всё у Вас не получается,

То еще немножко потерпите.

Пусть в руках мне не хватает жёсткости,

А в глазах терпенья и жестокости,

И стекло не параллельно плоскости,

Будет больно дó крови и дó кости.

Если все у Вас не получается,

А стихи – последняя инстанция,

Говорю для тех, кто сомневается:

Питер будет следующая станция!