Читать книгу Под знаком Стрельца - Алла Зубова - Страница 5

У микрофона Юрий Левитан

Если бы статистик взялся сосчитать, сколько раз слова «говорит Москва» произнесены Юрием Левитаном, то цифра получилась бы астрономическая и по праву заняла бы место в книге рекордов Гиннесса. Но дело тут вовсе не в количестве. Долгие годы голос диктора Всесоюзного Радио олицетворял жизнь огромной страны. Особой магической силой обладал этот голос во время войны. Люди вслушивались не только в слова, но и в интонацию, ибо по ней очень точно угадывалось подлинное положение дел на фронте – катастрофическое, критическое или привычно тяжелое. В любой, даже самой бедной, семье могло не быть фаянсовой тарелки для супа, но черная тарелка репродуктора висела на стене, как необходимое условие нашего существования, как воздух, и потому радио никогда не выключалось.

Мне, школьнице, Левитан представлялся человеком огромного роста и богатырской силы. Когда же я впервые увидела его, то не могла прийти в себя от удивления – так он был не похож на портрет, нарисованный моей буйной детской фантазией.

Рассказ об этом памятном событии требует небольшого отступления.

Конец 43-го. В нашем 7-м «г» классе появилась новенькая. Девочку звали Майя Розанова. Она была не только красива, но и экстравагантна. Пышные темно-русые волосы убирала в нарядную бархатную сеточку. Мало того, что у нее были длинные ногти, так она еще и красила их розовым лаком. Большие серые глаза смотрели с прищуром. Учителей не боялась. Говорила четко, громко. На все имела свое мнение. Девочки сторонились ее. Майю это нисколько не обескураживало. Видимо, она уже привыкла быть белой вороной и своим поведением шокировать наш скромный народец. Прошло какое-то время, и вот однажды, после того, как на уроке литературы было зачитано мое сочинение на свободную тему, на перемене ко мне подошла Майя и очень категорично заявила, что в моем сочинении много детского наива, тему я раскрыла неглубоко, но стиль и некоторые места ей понравились. «Ты знаешь, – веско сказала она, – я сейчас организую свой рукописный литературно-художественный журнал. Уже есть название „Vita“, что по латыни означает „жизнь“. Приглашаю тебя в нем сотрудничать. А ты за это должна научить меня свистеть „в колечко“ и в „два мизинца“». На этом и сошлись.

После уроков пошли к ней домой. Меня поразило то, что она жила не как все мы, в коммуналках, а в отдельной квартире, в хорошем доме с лифтом и телефоном. У нее даже была своя комната, но в нее нужно проходить через столовую. Там на большом кожаном диване спал мужчина в темной рубашке с копной черных кудрявых волос. Он спал, поджав ноги в дырявых носках. Вполне обычная картина для того времени.

Майя хорошо рисовала, и обложка журнала «Vita» произвела на меня впечатление. Мы обсудили, с чего начать. Надо было переходить к следующему занятию – свисту. Но в соседней комнате спал человек, и мы решили первый урок провести во дворе. Тихо, на цыпочках прошли по скрипучему паркету. Прикрывая дверь, Майя сказала: «А это, между прочим, Юрий Левитан». Я онемела и в щелочку пристально стала разглядывать спящего человека. Дырки на носках меня смутили, я не удержалась и шепотом выговорила Майе: «Что же твоя мама не заштопает носки Левитану?» – «Моя мама редактор, очень занятой человек, а Юрий Борисович ей просто друг, и работает почти сутками. Когда ему о себе думать…»

Жизнь у журнала была очень короткой. Мы выпустили всего один номер, на втором дело застопорилось. Левитана видеть в квартире у Майи довелось еще лишь однажды. Он сидел на кожаном диване, читал газету и ел баранку. Мы поздоровались, я услышала его голос, но обычный, спокойный. Мне тогда легендарный Левитан показался маленьким, худеньким очкариком, с высоким лбом, над которым вилась богатая шевелюра темных волос.

С тех пор прошло семнадцать лет. В 1960 году меня пригласили работать на Гостелерадио. Здесь, в огромном доме на Пятницкой я познакомилась, а потом и подружилась с Юрием Борисовичем Левитаном на долгие годы, до самой его кончины.

Разумеется, он не признал во мне робкую девочку-семиклассницу. А тот Юрий Левитан, которого я когда-то видела, изменился до неузнаваемости. Теперь это был крупный, импозантный мужчина лет сорока с небольшим. Волосы, почти совсем седые, коротко острижены. Полноват. Улыбчив. Держится прямо. Вот разве что глаза за толстыми стеклами очков… такие же.

Меня как молодого сотрудника сразу включили в общественную работу. Я стала руководителем лекторской группы. Из райкома партии мне звонили и диктовали список организаций, где наши журналисты-международники Евгений Примаков (да, тот самый!), Александр Жолквер, Эдуард Мнацаканов, Александр Каверзнев, Анатолий Потапов и многие другие должны были выступать с лекциями. Это была их партийная нагрузка. Нашу группу хвалили за то, что встречи со слушателями вели высокопрофессиональные журналисты, и у нас не было ни одного срыва. Однажды раздался звонок из райкома партии. Предупредили сразу, что просьба будет не совсем обычная. Завод «Красный Пролетарий» очень просит устроить встречу с Юрием Левитаном. Заказ понятен. Но Левитан не входит в состав лекторской группы. Через кого действовать? Через партком? Через знакомых дикторов? Кто-то из старших коллег посоветовал: «Не городи огород. Сегодня ЮрБор (так его звали коллеги) выходит в вечернюю смену, подойди к нему и договаривайся. Он очень хороший мужик – не откажет».

За час до нужного срока иду в дикторский отдел, усаживаюсь тихонечко в кресло. Караулю появление Левитана. Новое лицо здесь не привычно, и меня вскоре спрашивают, кто мне нужен. «Юрий Борисович? Так он давно уже здесь, пойдемте!» Левитан сидел в небольшом кабинете за столом. На нем белая шелковая тенниска. Легкий серый пиджак на спинке стула. На столе материалы выпуска, газеты. Нас познакомили, и я стала взволнованно и торопливо объяснять, как коллективу завода «Красный Пролетарий» хотелось бы услышать Юрия Левитана не по радио, а в зале, какой дорогой это был бы для них подарок. И как последний веский аргумент: привезут и обратно до дома доставят на машине.