Читать книгу Пожалуйста, Ваша лимонная Зима с мятой и другие истории. Книга 1 - Альманах - Страница 5

ОДУВАНЧИКОВЫЕ СНЫ

Однажды я проснулась от крика маленького хрупкого человека. Ты горько плакала, омывая пухлые розовые щёчки прозрачными ручейками. Крошечные ручки крепко обхватили податливую подушку в поисках защиты. Сгребла тебя в охапку, окутала одеялом нежности, покачала. Крики потихоньку стихали, оставляя лишь короткие всхлипывания и жадные рывки вдоха. Спрашивать бесполезно. Это я знала наверняка. Ты могла мне поведать красочные истории из своих волшебных путешествий и удивительных полётов, но никогда не говорила о том, что пугает. И я чувствовала беспомощность. Та забиралась под тонкую сухую кожу, располагалась поудобнее, парализуя воображение. Приводила к ступору всё, за исключением нервных волокон, волной передающих тревожность по сплетённым нитям. Сон ушел. Вернуться не обещал. Я посмотрела в окно, тихо напевая успокаивающую мелодию, – снега нет. Середина декабря. Ливневые дожди, ветер и непроглядная серость. Страшно хотелось поговорить. Рассказать что-то светлое, обронить хоть малое зернышко доброты в твои кошмарные сны. – Знаешь, малышка, в канун нового года обязательно происходят чудеса. Всегда встретится кто-то, кто найдет маленький тростниковый ключик, отпирающий в душах злобных монстров дверь добра. Кто-то, кто подарит обворожительной красоты одуванчик, а вместе с ним легкость и улыбку. Я шёпотом рассказывала тебе о самых светлых воспоминаниях детства, которые, казалось, давно исчезли. Отчего-то вспомнились горы ароматных пузатых мандаринов на подносе, украшенном Жостовской росписью. Так торжественно вносил их папа в новогоднюю ночь. Вспомнился скрипучий снег под ногами, морозный вкус воздуха и одуванчики. Хрупкие белые кругляшки. Их образ обволакивал меня безмятежностью. Я ловила пушинки летом и рисовала небесными красками зимой. Лепила из творога, сметаны и сахара, выносила на том самом подносе остыть на улицу. А потом наслаждалась самодельным лакомством. Ты мирно спала на руках, подложив под щечку ладонь. Я все говорила, говорила, пока не забрезжил за окном грязно-розовый рассвет. Однажды я проснулась не от крика. Ты старательно дула в темноту. Из облаков уютных перин доносился очаровательный смех маленького человека. Живой, настоящий смех. Одуванчиковый.

ОНИ СЛУЧАЮТСЯ

– Чудо, говоришь?! Когда-нибудь я обязательно помогу тебе и вымою пол, – смеялась Даша, – и еще вспомню, как это – гладить кошку, лепить снеговика и шуршать страницами любимой книжки. Даша мечтательно закатывала глаза, щурясь от иллюзорных возможностей. Пятый год её тело поднимают, перемещают, купают, обследуют. Она наблюдает за собственным обездвиженным чехлом, как за тенью. Уже привычно. Да, и сложно вспомнить как было до аварии, в её активные восемь. Мама старается, столько сил отдаёт, жалко её. Бесконечно звонит, что-то ищет, придумывает. Раз в месяц меняет экспозицию на потолке. Сейчас неподражаемый Врубель. – Мам, ну что молчишь? Скажешь, что чудес не бывает? Знаю, – уже не так весело добавила девочка. Галина всем телом прижималась к стене. За окном сновали люди с ёлками, пакетами, коробками. Её плечи содрогались от безудержных и тихих рыданий. Она держала в руках телефон. Письмо из благотворительного фонда: сбор закрыт за один день. Билеты на самолёт до Израиля. Информационный листок с датой плановой операции. – Они всё-таки случаются, – шептали губы.

МУЗА

«Да, к чёрту!» – Оля с яростью скомкала листок бумаги и швырнула в открытую форточку.

Ветер жадно подхватил его и унёс в темноту. «Пачкать погрязший в пепле мир – моя миссия», – выдохнула Оля, – Год. Нулевой рубеж пройден. Ни вдохновения, ни денег. Пора возвращаться в любимую столовую». Оля закрыла лицо прохладными ладонями, откинулась на спинку стула, тот устало закряхтел от внезапного натиска. Дышала медленно, стараясь принять образовавшуюся пустоту. Телефонный звонок вырвал из плена тоски: подруга обещала прорыв после философских лекций. Ну, посмотрим. В библиотеке пахло ржаным хлебом с капелькой ванили и земляной пылью. Книги раскрывались стройными узорами красивых букв, впитавших иллюстрации чужих жизней. Лохматый томик В. Набокова. Оля вдохнула древесный аромат страниц. Зашагала вдоль скалистых стеллажей. Прислушалась. Нет. Ни одной идеи. «Чудес не бывает!» – нашёптывал внутренний голос. – Прочтите эту, вам понравится, – прозвучал за спиной мягкий мужской баритон. Она взглянула на обложку: «Лимонная зима» Ольга Панкратова. Подступили слёзы. Замелькал новый сюжет.

ЗА СЕКУНДУ ДО…

1. За секунду до боя курантов, он посмотрел на свою дочурку. Она застыла в нежных объятиях дяди Миши, ожидая начало торжества. Перевел взгляд на супругу, сконфуженно моргающую рядом. «Хорошо», – прошептал устало и опустошенно. Она ответила выдохом облегчения. Зажмурилась, опустила на место зажатые плечи, не смогла удержать улыбку. Зажигались бенгальские огни, разливалось пушистой пеной шампанское. Стрелки часов провожали нас в новый мир, в котором больше не существует одного маленького звена. Близкие продолжали улыбаться и желать нам семейного счастья.

2. Оглушительным эхом звучали голоса. Сливались в монотонный шум, не позволяя разобрать слов. Даша снова и снова пыталась открыть глаза, упрямо напрягая каждый мускул. Белый потолок больничной палаты, решётки ламп, ослепляющих жёлтыми бликами. Дымчатые тени. Даша облизнула огрубевшие краешки пересохших губ. «Мама… Ничего не вышло?» – прошептала она, с трудом поворачивая голову в сторону звука, за секунду до того, как почувствовала тепло от прикосновения к собственной руке. «Я смогу погладить кошку», – выдохнула Даша, с улыбкой проваливаясь в сон.

«ПРО ЖЕЛАНИЯ»

1. Катерина шла вдоль широких московских проспектов. Машины притормаживали, проходящие мимо мужчины всматривались в неё жадными взглядами, падали, укладывались штабелями. «Загадала… Хоть бы на свидание кто пригласил», – озвучивала она новую неизбежность.

2. Она почувствовала жжение в ягодицах, что-то менялось. Отложив протеиновый батончик, Вера подбежала к зеркалу и стала пристально рассматривать свою пятую точку: «Твою же… Надо было уточнять какой орех я имею ввиду». Грецкие перестали быть фаворитами.

3. Вадим поставил подпись на долгосрочном контракте. Миражом пронеслись воспоминания: провалился в лужу по колено, выругался, твёрдо решил заняться строительством дорог. Мысленно поблагодарил тёщу за пожелание пятилетней давности: «Да, чтоб ты провалился!»

«РОЖДЕСТВЕНСКИЙ АНГЕЛ»

Белокурый рождественский ангел с щербинкой между передних зубов сладко дремал. «А я представляла тебя совсем иначе, доченька!»

* * *

Отчаянно захотелось улыбнуться. Я посмотрела на левое плечо: «Вот оно что! Привет, мой рождественский ангел!»

* * *

Они встретились взглядами, руки одновременно коснулись тряпичной ёлочной игрушки. Рождественский ангел. Может, судьба?

«31 ДЕКАБРЯ»

* * *

31 декабря. Он пришёл. С ней. Улыбаются. Лейте, мне вина, лейте.

* * *

31 декабря. Салют. Словно дверью хлопнула и ушла.

* * *

31 декабря. ТЦ. Эвакуация. Уезжайте, милый. Мне не успеть.

* * *

31 декабря. Застряла машина. Мокрое сиденье. Плач. Живой.

* * *

31 декабря. – Папа, сегодня праздник? Тебя опять будет тошнить?

* * *

Напекла пирогов. Вышла. Ешьте детки. Хорошо… 31 декабря.

25 СЛОВ О МОЕЙ ЗИМЕ

Моя зима – когда муж для неё примеряет анфасом чистое выбеленное полотно. Она смеётся, ему счастьем лицо обжигает. Я наслаждаюсь: какие мы разные и какие мы заодно!

* * *

Моя зима с еловой пушистою лапой. Натянешь её тетивой, замираешь на миг. Делаешь шаг, и ты окружён снегопадами, и в грануле каждой мерцает солнечный блик.

* * *

Моя зима – самодельная плоская ёлка из залежалых веток, бечёвки и мха. С деревянным Морозом, с оглушительным детским восторгом. Душевна. Изящна. Проста.

* * *

Моя зима – идеальное время для кофе, что ароматом сбивает с усталых растоптанных ног. Вкрадчивый взгляд с улыбкой, слова баристы: «Коньячку вам сегодня подлить?» «Да, пожалуйста, с ноготок».

* * *

Моя зима в яркой стопке настольных игр. Время втроём – уютно чертовски, тепло.

И в этот раз она с мятными лепестками. В слепом ощущении: может быть именно это – моё?

* * *

Моя зима? Бесконечно мечтать о белом, что скрывает убогость, прячет смуглую грязь. Да, знаю я, знаю, что всё это только на время, но я успеваю поверить в очищенную ипостась. А когда, вдруг, зима плачет косыми дождями. Я скулю вместе с ней, как старый заброшенный дом

День, неделю… И привыкаю. Аккуратно устраиваюсь на полу под окном. И прошу: «Расскажи, о чём твой пронзительный стон?»