Читать книгу Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Рождественское чудо» - Альманах - Страница 7
Современная поэзия
Ирина Листвина
ОглавлениеРодилась 23 апреля 1944 года в Новосибирске. В трехмесячном возрасте была доставлена родителями в эшелоне в послеблокадный Ленинград.
Окончила ленинградский институт ЛИТМО (1966 г.) и четыре курса вечернего отделения филфака ЛГУ (1970 г.). Работала около двадцати лет техническим переводчиком на одном из ленинградских НПО.
В первые годы перестройки испробовала ряд новых профессий – от замещения библиотекаря в Доме творчества писателей в Комарове (плюс договорная переводческая работа) до рассылки финских детских Библий во все регионы РФ. Но разнообразие длилось недолго.
Из цикла «Снего-пропады»
За две недели до Рождества
Осень, подмешавшая истому
в невесомость скудных, кратких дней.
Профиль неба в проводах, изломах,
в искрах серо-золотых ветвей.
Кажется, прозрачный этот свет
(к Рождеству, и поколеблен не был),
затемно окутав дом и небо,
смыл железо стылое на нет.
А задует и потянет вниз —
дрогнет и забьется по карнизу
мимолетно мишура ветвей
(финифть с тенью), солнечных и сизых,
проскользнет по кромке серых дней…
Смутных дней (с пером лебяжьим) шерсть,
спиц мельканье – шаткая ограда,
ненароком сбросишь петель шесть…
Вдруг в гнездо пробьется луч отрадный,
сбив завалы снега с наших душ?
(Блеск подсветки – с ярких улиц в глушь —
позовет на театральный ужин,
вот стекло заволокла не стужа —
светло-золотистое вино.)
Но надолго ли гостить, коль в лужах
кровельным железом крыто дно.
Станет ветер рыскать за углом,
вновь завьет воронку злая скорость,
чтобы оборвать с ветвей покорных
позолоту, ставшую золой.
Что ж, когда вязанья мертвый перст
запросто дотронуться посмеет —
станет острой проволокой шерсть.
А в гнезде птенец, что он сумеет?..
Но, укачивая, трепеща
кроткими безрукими крылами,
талый Ангел дня взлетит над нами,
мгла отступит, сучьями треща…
Боже, дай ему (и нам) с утра —
светлое успение утрат.
Конец 70-х
Дворцовая площадь
(Прогулка с сыном-октябренком)
В короткий час предзимнего заката
освещенность быстро меняется
Илье Литвину
Мы вместе переходим Невский,
крупинки снега на щеке,
и пять лучей из теплой детской
доверены моей руке.
Мы остановимся у сквера[1],
боясь переступить черту.
Там стягов алых с тягой ветра
игра с огнем и в чехарду.
Там клином в красках небосклона
взмах птиц, безумный и сквозной,
да Ангел на главе колонны
ввысь указует, в мир иной.
Тебе – вся даль… И я о дáли,
но с бронзой звончатых зверят
(про колокол – так разбивали,
что колокóльцы все звенят).
Нам марш – для дудочки и альта,
шаг скор и память коротка,
и клочья снега вдоль асфальта,
как в сером небе облака.
Под аркой Росси ветер ропщет,
посмотрим, стоя на юру[2],
как площадь царственно полощет
бумажный[3] пурпур на ветру.
Ты напоследок детски-слепо
запомнишь: флаги, сумрак, лед…
Армада[4] под открытым небом
сквозь время медленно плывет.
80-е гг.
Из малой поэмы «Зимний свет»
V. Рождественское утро на Кинерете[5]
(Туман на рассвете после ночной Литургии)
…Да, волн побеги[6] проливные,
лиловые и голубые,
раскачивают сад, как лес.
И колыбель скрипит, качаясь,
от лодки еле отличаясь,
в полнеба занавес исчез…
А контур пенных гребней женствен,
как бы удержанный рукой,
есть родниковое блаженство
в углубе ракушки сухой.
Зерном горчичным там таится
песчинка, завязь, абрис птицы —
сродни заоблачному сну.
Когда-нибудь, легко и рано,
туда (в постели из тумана),
вдаль, уплыву ли, утону.
2007 г.
1
Он же – Александровский сад.
2
На юру – на холме (или на всем вокруг известном и как бы центральном месте), где свищет ветер. И проходит за день множество людей.
3
Ноябрьская погода – дождь со снегом. Праздничные флаги повисали и казались хлопчатобумажными (а может, и были?).
4
Армада – военная флотилия.
5
Озеро Кинерет (в Библии упоминаемое как Генисаретское) в Галилее.
6
Струйные всплески-выплески.
