Читать книгу Альманах «Российский колокол» №4 2015 - Альманах - Страница 23

Новый год наступил.

Еще на год моложе

Стал мамин портрет.

Щупленький дирижер

Из глыбы воздуха высек

Вагнера в полный рост.

Прекрасны как

Деревья, искривленные

Судьбой!

С запахом яблонь

смешался белый туман

с журчаньем ручья.

О, как прав он,

Считая, что его лишь земля.

Червь земляной!

Коршун в небе

Чертой вертикальной

Чью-то жизнь зачеркнул

Меняю юг души

на север можно меньше

плюс вид на счастье.

Ни мух, ни пауков

В углу заглохшем сада.

Лишь в паутине снег.

Как муха, бьется

В серой паутине веток

Лампа фонаря.

Кто же знает,

Где начало степи, где конец?

Может, души солдат?

К небу вздымает

Свои черные руки

Брошенный листьями клен.

Кому, Господь,

В ночи при блеске молний

Показываешь мир?

Возглас в парке:

«Император идет!»

Курносые ели.

Смокинг на свалке!

Жалеет бродяга:

Размер не его.

Мягко, беззвучно

Сыплет пион лепестки.

Колокола звон.

Бабочку на цветке

Солнечный луч пронзил.

А ей хоть бы что!

Птичий крик у озер.

О чем, поэты, поете вы?

Все спели птицы.

О чем крик цикад

В летнем саду под луной?

О конце света?

Как пленителен запах

Травы свежескошенной —

Запах боли её.

Мимо поезд летит.

Отчего же душа

Разрывается с телом?

Свет трамвайной дуги

Душу высветил мне.

Там такой же трамвай.

Река, а в реке

Одни лишь глаза, вон и вон…

Лягушки поют.

В реке облака.

В небе коршун проплыл.

Снова стою один.

Глаза впервые

Обратились к небу, но в них

Нет глубины.

Что пережил ты,

Желтый лист на земле?

Ведь только июнь.

Как прямо стоят

Сухие стебли травы!

Рыцари осени.

К восходу солнца

Всю ночь березы ткали

Черные кружева.

Ворона кричит,

Снег роняя с ветвей.

Иероглиф зимы.

Я бросил ружье.

Утки раненой взгляд!

Мамины глаза.

Увидел я сон,

Пока бобы варились:

Варю всю жизнь бобы.

В саду птицы поют.

Заиграли Шопена —

Некстати.

Куда плывут

Над безымянными полями

Облака без имен?

Кто там зовет

Меня в неведомую даль?

Ты, что ли, эхо?

Роща вдали

Обратилась в сумрак вечерний,

А потом в луну.

В газетах любых

Непролазная грязь.

Выборы скоро.

Собаки лают так,

Как будто их избрали

В парламент.

Слогом высоким

Гуси пишут о чем-то

Строка за строкой.

Две бабы привычно

В машину бросают мешки.

Ходит важно петух.

– О земля! —

Оду читает поэт

Землепашцу.

Не верится мне,

Что под белым покровом

Лежит черная грязь.

Море шумит.

– Кто сказал, что море вечно? —

Спросила луна.

Упругий ветер,

Потопив корабль Улисса,

Завернул в мой дом.

Камень тяжкий,

Что за пазухой нес,

В изголовье стоит.

Старый пруд.

Лягушка прыгнула в воду.

Рыбак сладко зевнул.

В склон каменистый

Корнями вцепились деревья.

Жизнь поймали свою.

Ах, какая судьба!

Вечно падать и не упасть

В горах водопаду.

О, как неумело

Шьет белым зигзагом

Бабочка шелк голубой!

Про детей своих —

«Нет быстрей их на свете!» —

Улитка всем говорит.

Осветило мой дом

Заходящее солнце.

Как не вовремя!

Света сколько

В темных водах любви,

Когда тонешь…

Когда б взглянуть

На городской пейзаж…

Глаза слепы.

Этот полустанок,

Склон и две березы —

И есть моя жизнь?

За мной бежит тень,

Отставая всё дальше.

Солнце садится.

Как ясно видна

Тень одиночества

При полной луне!

Лед до самого дна.

Подгоняет порывистый ветер

Легонького старика.

У фортки открытой

Не курит отец.

Но нечем дышать!

Скажите, часто ли

Друг с другом вы ведете

Беседу ни о чем?

В сумраке тени,

Голоса, шаги. «Вер-рь, вер-рь», —

Стрекочут сверчки.

Только листва,

унесенная ветром,

находит покой.

Когда бросаешь

Все на полпути,

Что в путь возьмешь?

В желтой мимозе

Есть что-то осеннее.

Вот я и старик.

Девушки возле кафе.

Загорелись глаза старика:

Пахнет рыбой!

Старик со щенком.

Где-то дети? Где внуки?

А щеночек у ног.

С темного крыльца

Ворон взлетел к небесам.

Скрипнула дверь…

Умолк волчицы вой.

Умолк гусиный крик.

Но не смолкает Рим.

Торопится жук,

В свой залитый ливнем дом

Спешит со всех ног.

Все же в памяти,

А не в этой ракушке

Спрятан шум моря.

Когда покинешь

Ты, Черный Ворон, меня?

Nevermore?

Дни все короче,

А последний длиной

Во всю мою жизнь…

Конечно, лепесток,

Лягушка, бабочка, ручей…

А где же я?

Беззвучная

Бессмертная

Бездна

Я многих любил, никого не жалея.

Я многих жалел, никого не любя.

Так годы прошли, и о том лишь жалею,

Что годы прошли без тебя, без тебя…

Куда я спешу? Что там, в мире ином?

Может, ты, моя радость, с прекрасным вином?

Я, не веря глазам, прикоснусь к тебе тихо,

А ты не растаешь, не окажешься сном…

Привиделся мне сон, что будто бы гроза

И льет, как из ведра… А воздух свеж и мягок.

И босиком идет, прекрасна и свежа…

…Не помню, жаль, лица.

Глаза твои наполнились слезами —

Две карих лужицы растаявшего льда.

И боль, что столько дней, как лед, была меж нами,

Оттаяла от слез, от теплоты стыда.

Глядишь с укором, дрожат губы,

Глупые губы кусаешь зубами.

А у меня в ознобе зубы…

Глупые губы целую губами.

Где слова вдохновенные, пылкие речи,

Каламбуры изящные, трепетный стих,

Удивительный взгляд, бесподобные плечи,

Где он, все отравивший, этот сладостный миг?..

Для простого счастья надо

В жизни выбрать из всего

Каплю меда, каплю яда,

Каплю времени всего.

Все пребывают на земле —

Политики, купцы, актеры…

Всех предадут – и просто, и земле,

И на поминках будут разговоры.

Ночь настала. День куда-то канул.

Я читаю Данте. Дождь идет.

Я спокоен. Я никем не стану.

Жизнь моя, как этот дождь, пройдет.

От мгновенья рождения до мгновения смерти

Проходит не больше мгновенья, поверьте.

А годы печалей, годы мучений

Длятся не дольше, чем миг озарений.

Пахнет палым листом за высоким забором.

Этот запах листвы – не осенний, не летний —

Запах павших надежд, запах правды и сплетни,

Запах жизни короткой пред вечным простором.

Звук дождя монотонный в саду просветленном

Мне напомнил меня, уж почти позабытого…

Глухо в прошлое шлепают капли дождя,

Размывая меня, без того уж размытого.

Луч золотой умирает:

Миг – и как не бывало.

Счастье – оно бывает?

Иль он в слове «бывало»?

Ночная мгла и ветра вой,

И леса треск и шум печальный,

Как два оркестра – духовой,

И тише чуть – инструментальный.

Мой путь кремнистый под луной,

Он серебрится средь провалов,

Теней, уступов, перевалов,

Холодный, как клинок кривой.

Мне когда-то цыганка сказала,

Что самое страшное – это

Родиться с душою поэта.

Улыбнувшись, цыганка сказала.

Три школьницы бегут через дорогу.

Движенья их так музыкой полны,

Что вдруг молитву посылаешь Богу:

Спаси их, Бог, спаси и сохрани!

Я на жизни своей, оглянувшись назад,

Вижу легкие тени чугунных оград,

Свет от окон, от глаз, от ночных фонарей,

Слышу крики людей, слышу скрипы дверей…

Пятна света на всем, и во всем голоса —

Растворились во мне, поднялись в небеса…

… И состав прогремел. На пустынном перроне

Пес бездомный из лужи лакал и лакал,

И летела луна, и фонарь в чахлой кроне

Ветру в такт то и дело дребезжал и мигал.

На мгновенье все стихло, пронзительным криком

Женским – взрезалась вдруг до небес тишина…

И опять над землей всепрощающим ликом,

Женским ликом скользила бесшумно луна.

Куда в России ни пойди,

повсюду север,

холмы, туман, тоска в груди,

ковыль да клевер.

И что в России ни скажи:

в глаза, на ветер —

вернется сторицею лжи

уже под вечер.

И правда есть всего одна —

у сбивших ноги,

она валяется в ногах

да на дороге.

Белый полдень,

Красный вечер,

Ночь темным-темна.

Сходят в вечность с алых сходней

Жизнь моя и я.

Ну а там, на крае сходней,

Средь густой травы,

Нас неведомый Господень

Встретит: «Вот и вы».

И ромашковое утро

Золотой водой

Смоет там, где легкой пудрой

Лег мой путь земной.