Читать книгу Азиатский майдан - Алмаз Браев - Страница 6

Предтеча

Начиная с Магриба, все современные майданы происходят на периферии рыночной цивилизации. На конце мировой финансовой пирамиды. В бывшем СССР, то есть сегодня майданы отсюда предсказуемы по уровню урбанизации и внезапной урбанизации после так называемых рыночных реформ и приватизации. Кто же революционеры или кого ведут революционеры во имя прав человека и демократии?

Самые чувствительные к цинизму и лжи – сельские жители, многие часто из многодетных традиционных семей, где трудяги родители, отец или мать или неполных городских семей пригородов так как провинциалы – самые радикальные отрицатели лжи и лицемерия. Но также носители комплекса неполноценности на фоне этой же лжи и лицемерия, которые делали богатыми лицемеров и других надменных и обеспеченных людей. Они стали снимать свои комплексы не отрицанием лжи и лицемерия, а становились лучшими учениками лицемеров и коррупционеров. Они – самые лучшие ученики в данном случае худшего, что готовы ходить по головам буквально, потому что быть богатым сегодня-модно, престижно. Хотя главное правило традиционной морали всех народов – это честь и честное имя отца. Кому нужно честное имя отца сегодня?

Собственно вместе с тотальной рыночной урбанизацией, когда миллионы сельских жителей были вынуждены бежать в города, о честном имени любого свойств все как бы забыли. Прошлая честность была связана с прошлой коммунистической идеологией. Поэтому даже обычная принципиальность стала не нужна. Все бывшие провинциалы хотели просто остаться в городе и жить. А для спекуляции на рынке товарами честность даже вредна, поскольку спекуляция всем чем попало стала основным занятием населения. Что делала местная власть, никто не интересовался, люди занимались спекуляцией и перепродажей товаров – первоначальным накоплением, как бы про это сказали экономисты. (С одной поправкой: нельзя требовать принципиальности у сельских людей, тем познавших нужду. Как нельзя требовать женщин рожать за четыре месяца)

Традиционные народы забыли также жалость. Хотя жалость бывшим кочевников также не свойственна. У кочевников на первом месте всегда была поддержка родственников. Родственники должны поддерживать родственников. И больше никого. Так было в прошлом. А как стало?

Реформы были той самой бедой, на котором зацвело самое настоящее фольклорное кумовство. Это культурное качество неизбежно должно было привести к тотальной коррупции. И коррупция стала даже неформальной идеологией в новом государстве (все теперь знают, что такая ситуация была во всех республиках, не только у нас. Хотя мы все таки Азия). В самой сердцевине нового режима изначально закралась эта первобытная страсть. На чем еще можно было поддерживать идеологию? Ведь к независимости никто не был готов, в том числе и верхушка. Официально конечно верхушка декларировала приверженность демократии и рыночным ценностям. Но это все на публику. На деле вся система выстраивалась на принципах родства (правящего рода). В каждой области со временем должен был появиться правящий род. Эти родственники везде и появлялись. Родственники тянули за собой родственников. Люди одного рода должны были появится во всех учреждениях, которые возглавляли родственники. Такая же картина была по всей республики. Республиканская родовая элита должна была создать союзы с областными и районными элитами. От культуры, от вековой практики, от векового опыта просто так не уйти.

Что касается необычной черствости традиционных людей, так традиционных людей не надо было учить как выживать. Для родственников другие люди, тем более люди другого этноса являются чужими. Поэтому такие люди, зерефы – самые лучшие исполнители приказов. Тем более, что вторым рыночным качеством кроме родства в административном аппарате стала азиатская исполнительность. В любой армии мира не нужны рассуждающие и строптивые солдаты. Потому так называемые рыночные реформы произошли для населения как бы безболезненно. Все всё быстро забыли. Пропаганда делала на упор на голод, устроенный коммунистами при советской модернизации в 30 – е годы прошлого века. Потери же от рыночных реформ все забыли как по команде. Чем прекрасна малорефлексивная память зерефа, так вот это быстрой забывчивостью. Вообще всей памятью народа распоряжалась теперь власть. Она рекомендовала, учила, даже приказывала помнить только просчеты, глупость и жестокость кровавых коммунистов. Хотя это выглядело странно. Бывшие коммунисты, которые были у власти в СССР стали приверженцами демократами, винили своих учителей во всех грехах. Но теперь ведь независимость! Нужно было быстрее проводить приватизацию. Другими словами переписать бывшую советскую собственность на себя. А виновному не положено что -либо брать, тем более быть независимым.

Здесь будет представлен только один пример, как жестко проводились экономические реформы в бывшей республике СССР. Этот пример взят из провинциальной газеты. Трудно было называть безответственность и эгоизм чиновников реформами, ибо под реформами понимается всегда некий прогресс. Здесь же был сначала сильный регресс. Наверное, у всех народов происходили реформы и наверное во все века и у всех народов были реформаторы. Можно вспомнить, например английского короля Эдуарда V, который сгонял крестьян с фамильных земель во имя нации. Никому же из местных патриотов и в голову не придет обвинять Эдуарда V в коммунизме, или в диктаторстве, хотя при нем погибло английских крестьян почти столько же как при Сталине погибло казахов.

«Летом умер дед Анатолий из 29-й комнаты. Когда-то у него была своя квартира, но ее пришлось отдать за долги. Дедушку в общагу привезли молодые люди, оставили лежать в коридоре, где он и доживал свои последние дни. Иногда чем есть его подкармливали соседские мальчишки. Через полтора месяца его не стало. Старика нашли мертвым там же, в коридоре.

Потом прямо на Новый год умер Рахимжан ата. Он плохо слышал и почти не видел. В общежитии прожил всего месяца три. Говорили, свою квартиру он тоже отдал за долги. Рахимжан ата выходил из комнаты редко. Только чтобы взять у соседей кипяток. Последний раз его видели 31 декабря. Спустя три дня его нашли в комнате замерзшим под кроватью.

10 января умер Ермек из 9-й комнаты. 13-летнюю дочь отца-одиночки забрали в спецшколу.

Последней умерла Женя из 59-й комнаты. У бывшего маляра ПМК осталось двое маленьких детей. Сейчас они живут у соседей.

Рассказы жильцов общежития по улице Скулкина, 5а, напоминают записи из дневника Тани Савичевой из блокадного Ленинграда. Только здесь война и блокада не при чем. СОБЫТИЯ ПРОИСХОДЯТ В АБСОЛЮТНО МИРНОЕ ВРЕМЯ. Всего в нескольких минутах ходьбы от сверкающего огнями центрального проспекта.

– А как вы хороните умерших? – спрашиваю я Муратбека, который меня и пригласил в общежитие, дабы рассказать о проблемах своих и соседей.

– Никак, – говорит он. – Звоним в милицию. Приезжает машина, забирает. В прошлом году здесь умерло 13 человек.

Мы стоим на первом этаже общежития, где нет ни окон, ни дверей. Вместо них огромные пустые проемы. Чья – то варварская рука разломала перегородки. Кругом грязь и вонь невыносимая…

В пяти минутах ходьбы от центрального проспекта Актобе, как в блокадном Ленинграде, умирают от холода и истощения. 26 семей остаются в доме, где до сих пор нет отопления. Свет давно отрезали, а газа здесь не было никогда»

газета «Диапазон» г. Актобе.