Читать книгу Тайны и ложь - Аля Кьют - Страница 1

– Наташа?

Я подняла глаза на секретаря, которая вошла в мой кабинет очень тихо. Без предупреждения, без стука.

Возможно, я слишком глубоко погрузилась в мысли, раз не услышала даже её шагов.

– Как вы, Кристина Дмитриевна? Не думала, что вы сразу выйдете на работу.

Ее тон был лишен всякого участия. Мне показалась, она была напряжена, даже зла.

Я потерла лоб, моргнула.

Наташа улыбнулась мне, как обычно.

Черт, я совсем схожу с ума.

– А что мне остаётся? – сказала я, пожав плечами. – Дела сами собой не рассосутся. Ты что-то хотела?

Наташа переступила с ноги на ногу и вздернула нос.

– Хотела сказать, что скоро вам не придётся столько работать, Кристина Дмитриевна.

Я усмехнулась.

– Вряд ли. Я не найду замену Степану.

Наташа прищурилась, и теперь я была уверена, что она злится. Только на кого?

– Замену Степану нельзя найти, но я с удовольствием заменю вас.

Я замерла не веря своим ушам.

– Что ты такое говоришь, Наташа?

– Что слышала, – смелее и громче продолжила Наташа, переходя на «ты». – Нужно было пройти через ад, чтобы сказать тебе все в лицо.

– Что сказать?

– Это все теперь мое, Кристиночка.

Наташа развела руками, как злодей из фильма. Она вряд ли имела в виду завоевание мира. Скорее всего – галерею.

– Вернее, наше, – поправилась Наташа. – Галерея перейдёт по наследству мне и моим сыновьям.

Я чуть не рассмеялась ей в лицо. Сдержалась только, чтобы не провоцировать. Мало ли какие шарики заехали за ролики у секретаря моего покойного мужа. Он с ней работал, а не я. Черт знает, что она за человек.

Зато Наташа не постеснялась перейти к оскорблениям.

– Очнись, курица. Ты до сих пор не поняла? Степа жил со мной. У нас двое детей. Он не разводился с тобой из жалости. Держал тебя тут как наемного работника. Но по завещанию все достанется его настоящей семье. И дом, и галерея, и деньги, и картины. Поняла меня, дура?

– Наташ, ты здорова?

Я не верила ни одному её слову. Какая семья? Какие дети? Что за бред?

– Я здорова, а ты подумай, где будешь работать. Я тебя тут терпеть не собираюсь за такие деньги. Я не Степа. У меня не такое большое и доброе сердце.

Наташа бросила мне на стол листок.

– Вот, по собственному. Увидимся на оглашении завещания. Хотя, – она скривила губы, – может, тебя туда и не позовут. Не удивлюсь, если он тебе ни копейки не оставил.

Я схватила её заявление, как утопающий соломинку. Но ничего спасительного не нашла. От шока я смогла только крикнуть в спину бывшей секретарши:

– Наташа, как ты можешь? Я только вчера похоронила мужа.

Она развернулась и широкими шагами пересекла кабинет до моего стола.

– Как я могу? – Наташа хлопнула ладонями по столешнице. – А вот так и могу, Кристиночка Дмитриевна. Включи голову и прими уже: не ты, а я вчера мужа хоронила. Меня он любил, а тебя терпел. Я ради Степы не стала тебе говорить до похорон. Он бы не хотел скандала. Наши дети с ним даже не попрощались. Так что не смей мне ничего говорить.

Наташа орала на меня через стол, брызгая слюнями.

– Это моего мужчину вчера закопали, а я не могла даже коснуться его на прощание. Все сраные соболезнования получила ты! Ты, сука, которая его не любила! Которая и слезинки не проронила!

Я думала, она вцепится мне в горло. Наташа скалилась и рычала, как хищница. Я инстинктивно закрыла шею ладонью и приготовилась защищаться от её слепой ярости и отчаяния.

Но она так же внезапно расплакалась, как взбесилась.

– Ты и сейчас холодная, невозмутимая, – всхлипнула Наташа. – Он изменял тебе. Я собиралась сделать аборт, но Степа запретил. Он хотел от меня детей. Обоих. Хотел, Кристина, слышишь?

Я молчала, запрещая себе кусать губы. Мне казалось, что любую мою слабость Наташа воспримет как сигнал к убийству.

– Ты слышала, что я сказала? – заорала она. – Я спала со Стёпой. Я жила с ним. У нас дети, Кристина! Ничего не скажешь на это?

Я не сказала.

– Он врал тебе. Когда ты уезжала, он был со мной. Ты понимаешь?

Я едва заметно кивнула.

– И после этого не заплачешь? – она окончательно разрыдалась сама.

Я встала и дотянулась до коробки с бумажными салфетками, подтолкнула ей. Наташа выдрала платки, шумно высморкалась, продолжая на меня орать.

– Каменная стерва. Ненавижу тебя. Ненавижу, слышишь? Я все сделаю, чтобы ты пожалела…

Она вытерла слезы, хотела что-то ещё мне сказать, но передумала. Наташа убежала, и на этот раз я её не окликнула.

Я села обратно в кресло и уставилась в монитор. Сетка расходов за этот месяц сразу перестала меня интересовать. Я свернула все окна, оставила браузер, открыла соцсети и быстро нашла личную страничку Наташи. Она вела ее очень активно, что странно для тайной любовницы.

Я разное слышала от людей о себе, своем муже, наших родственниках и друзьях. Когда приходят большие деньги, одновременно появляется тонна доброжелателей, соинвесторов, непризнанных гениев и банальных психопатов.

Наташе я присвоила звание последней.

Но ее дети…

Мальчики.

Они были так похожи на Степу. Наташа, может, и психанула, но не врала.

Я зажмурилась, пытаясь понять свои чувства.

Ничего.

Опять черное, пустое, глубокое ничего.

Ровно с того момента, как мне позвонили и попросили опознать тело мужа, я не чувствовала ни-че-го.

Вернее, сначала я мощно отрицала реальность. Степа разбился на Каширском шоссе. Он не мог там быть в тот день. Ну никак. Я считала, что машину угнали или еще что-то. Однако в морге никаких сомнений не осталось. Эмоций тоже.

Выжженная земля. Так я себя чувствовала уже неделю.

Я листала фото Наташи. Редко с подружками, больше детского контента.

Вздрогнула, увидев ее мальчиков рядом со Стёпой. Это была елка в нашей галерее. Муж устраивал каждый год праздник для детей сотрудников прямо в главном зале. Я была равнодушна к таким историям, а он всегда активно участвовал.

На следующей фотографии была и Наташа. Она улыбалась, склонив голову к Степе, почти касалась его плеча щекой. Он обнимал за плечи ее детей. Действительно, семейное фото.

Разум подсказывал мне злиться, гневаться, возмущаться, даже устроить скандал, может быть, разбить пару ваз. Но я словно окаменела и продолжала просто сидеть, глазея в экран.

– Кристина Дмитриевна, можно к вам?

Я подняла голову и увидела в дверях главного бухгалтера. Откашлялась.

– Входите, Татьяна Пална. Вы по зарплате? Я еще не закончила с таблицей.

– Таблица не к спеху. Я слышала, Наташа уволилась. Что мне с ней делать?

– А, да…

Слухи расползались по конторе, как ядовитый газ. Я нашла заявление Наташи и передала главбуху.

– Вот. Все по стандартной схеме.

Пална переступила с ноги на ногу и осторожно проговорила:

– Боюсь, не выйдет стандартной схемы, Кристина Дмитриевна. Для Наташи у меня специальное распоряжение.

– Чье распоряжение? – спросила я, хотя догадывалась, кого назовёт бухгалтер.

– Степана Борисовича.

Не промахнулась.

– Какие распоряжения Степа оставил?

– В случае увольнения Наташа получает шесть месячных окладов.

Я выдохнула со стоном.

– Простите, – добавила Пална виновато.

– Что уж извиняться? Это ведь не ты с ней спала.

У меня это вырвалось автоматически. Без злости и издевки.

– Простите, Кристина Дмитриевна, – повторила Пална. – Я понятия не имею, как отменить это. Думаю, вы можете…

– Я не стану, – прервала я ее. – Раз это была воля моего мужа, то пусть все получит. Тем более что он умер. Будет совсем некрасиво отменять его решение. Последнюю волю.

Татьяна Пална крякнула, но ничего мне не сказала. Она опустила глаза на заявление, посмотрела на сопливые салфетки, которые раскидала Наташа на моем столе, мельком на меня.

– Так я пойду?

– Угу.

Пална развернулась к двери, но и ее я не отпустила сразу.

– Татьян Пална, как давно он выдал это распоряжение?

Она крякнула еще раз, обернулась. Лицо моего бухгалтера кривилось, как будто я причиняла ей боль каждым словом.

– Кажется, около года назад, – ответила она, подумав.

– Вы знали, почему он это сделал?

– До-гадыва-лась, – почти чеканя слово по слогам, проговорила Татьяна.

– Я скину отчет по премиям через часик, – сменила я тему и отпустила ее жестом.

Но на этот раз Пална сама не спешила уйти.

– Наташке-то премию не станете начислять, я надеюсь? – спросила она громко и с возмущением.

Я горько усмехнулась и сказала:

– Не стану. Ее дополнительные усилия и внеурочную занятость я не смогу оценить по достоинству.

– И на том спасибо. Соболезную, Кристина Дмитриевна.

– Спасибо.

Татьяна Пална поспешила оставить меня одну. Дверь она за собой прикрыла в отличие от Наташи.

Я скорее убрала все личное с экрана и вернула свои мысли в таблицу. Можно горевать хоть сто лет, но сотрудники все равно ждут получку и премии. Рутина вернула мне какую-никакую моральную стабильность. Но как только я закончила и отправила таблицу по внутренней почте, то поняла, что нужно убираться с работы. Ни одной минуты я больше не могла провести в кабинете. Сегодня – точно.

Вырвавшись на улицу, я набрала Катю.

– Да, дорогая. Как ты? – спросила она в трубку.

– Надо встретиться, – потребовала я без преамбул. – Когда можешь? Это срочно.

– Раз срочно, то и сейчас могу.

– Белая площадь?

– Да. Мне нужно минут пятнадцать.

– Отлично.

Я отбила звонок и направилась пешком к нашей любимой кофейне.

Холодный воздух кусал щеки и забирался морозными объятиями под пальто. Но я не стала застегиваться. Мне нравилось чувствовать хоть что-то. Пусть это всего лишь холод. Значит, я не каменная. Я живая.

Я живая, а Степа – нет.

На этой мысли я встала посреди тротуара и попыталась заплакать, но опять ни одной капельки не сорвалось с ресниц. Разве что стало совсем холодно. Я не стала мерзнуть и поспешила спрятаться в кофейне.