Читать книгу Тени прошлой любви - Алена Бессонова, Алёна Бессонова, Василиса Бессонова - Страница 10

После разговора с Ольгой в ожидании Ивана Усачева Михаил загрустил. Он уже целую неделю не видел жены и дочки. Сегодня тоже вряд ли попадёт домой. На какое время затянется расследование Михаил боялся даже предположить. Но точно знал: «шеф» его отсюда не выпустит без результата. Сейчас, как никогда Михаилу не хватало внимательного и цепкого ума жены. Оля за годы их супружества много раз указывала Исайчеву на такие детали, которые впоследствии помогли ему поставить точку в расследовании. Поздняя встреча с Ольгой на рубеже тридцати пяти лет была для него счастьем, долгожданным и нечаянно обретённым. Их знакомство произошло у неё в кабинете, куда его привело неясное почти бездоказательное «дело». Они тогда не успели договорить, Ольгу срочно вызвали клиенты, и по обоюдному согласию решено было перенести беседу на вечер, но не в кабинет, а в кафе: продолжить беседу за чашечкой горячего шоколада.

Он хорошо помнит их первую встречу.

Тогда Михаил приехал на оговоренное место загодя. Припарковал машину, взял в руки припасённый букет роз, осмотрел каждый цветок. Один не понравился, показался вяловатым, и Михаил осторожно вытянул его из букета. Оставшиеся четыре розы были хороши. Ольга удивилась такому подарку, попеняла Михаилу, что чётное количество цветов в букете приносят только на похороны. Михаил не растерялся и, выхватив из букета одну из роз, преподнёс проходившей мимо пожилой женщине.

Он и раньше знакомился с девушками. Среди них были красавицы разных мастей. Чаще длинноволосые блондинки, попадались и брюнетки, и рыжеволосые солнышки. Они радовали глаз, но не трогали сердце, а уж про душу и говорить нечего. Всё было мимо, мимо. Сейчас Исайчеву показалось, что Ольга та «самая», «самая»… Именно её он ждал всю жизнь. Михаил не мог себе объяснить, что за тихие радостные чувства бродили в нём в ту минуту, но был уверен: он нашёл давным-давно ожидаемое, без чего жизнь кособочилась, и её надо удерживать, как оползень.

Повторив про себя вопрос Ольги, Исайчев поёжился:

– Как она спросила? Что я делал, если бы неожиданно узнал о её измене с моим другом? – Михаил яростно рубанул ладонью воздух. – Нет! Убью обоих! Наглость какая…

Кто-то осторожно и уже давно тюкал костяшкой пальца по косяку двери. Михаил обернулся, увидел в проёме круглые глаза престарелого мальчишки. Глаза были грустными, но при этом улыбались.

– Извините, прервал ваши размышления. Но я вроде не напрашивался, сами пригласили. Меня зовут Иван Васильевич Усачёв – начальник службы безопасности.

Исайчев, заметив вопросительную гримасу на лице Усачёва, усмехнулся. Она, наверняка относилась к последней произнесённой Михаилом фразе.

– Проходите, Иван Васильевич, нам предстоит непростая беседа, и я жду от вас помощи. Мы ведь в некотором роде коллеги. Стоим на страже. Давайте сухие факты, без эмоций. Эмоции мне добавят присутствующие здесь дамы. Хорошо? Расскажите, какие отношения вас связывали с Бурлаковым и как вы провели нынешнее утро… извините… минуточку …телефон.

Звонила эксперт Долженко.

– Да, Галина Николаевна… – ответил Исайчев. – Нашли?

Михаил встал и, передвигаясь мелкими шагами, пошёл вдоль стены. Смущал молча, изредка кивал и вздыхал. В конце спросил:

– И что это нам даёт? Хорошо, я распоряжусь… Конечно, кропотливо осмотрим все руки… и все пальцы и, если надо, оторвём их и пришлём вам на экспертизу… Есть сосредоточиться! Да помню, у Эльзы перебинтована рука… Ну если вы лично видели, то не будем тревожить. Конечно, согласен: убийца искал именно его! До связи!

Нажав кнопку «Отбой», Михаил попросил Усачёва показать руки, удовлетворив любопытство, вновь набрал номер:

– Роман, подойди к «допросной», постучись, но не заходи, для тебя задание… – возвратившись на место, Михаил откинулся на спинку кресла, попросил, – Сейчас подойдёт мой помощник следователь Васенко. Я на секунду покину вас. Потом продолжим, пока его нет прошу…

– Я служу у Бурлакова без малого двадцать лет. Суровый начальник, даже где-то тирановатый.

– Какой?! – переспросил Михаил. – тирановатый? Это какой?

– В моём понятии не совсем тиран. Требует порядка. Будет порядок – будешь жить хорошо… Олегу я многим обязан, поэтому дорожил честью быть ему полезным. Это моё правило.

– Ваши ребята придерживаются такого же правила?

– Мои ребята многим обязаны мне… и для них мои правила – закон.

– У вас есть предположения кто мог сыпануть цианида в кофе Бурлакову?

– Доступ к цианиду был у тех, кто вхож на фармозаводы. Первая из присутствующих Эльза. – Михаил почувствовал, как напрягся Усачёв. В его голосе появились железные нотки. – Её следует потрясти. Она сложная штучка. В общении крайне неприятная. Мстительная. Но Олег был для неё авторитетом. Он с фрау не церемонился, но и не обижал напрасно. Она всю жизнь мечтала, подчиняясь ему, им же управлять. Но как говорится, силёнок не хватало. Если это она, в чём сомневаюсь, то у неё должна быть веская причина. Очень веская.

В дверь постучали, Исайчев поспешно встал, вышел. Там его ждал Васенко:

– Роман, – шёпотом заговорил Исайчев, – Галина нашла в волосах Гуидо небольшой бриллиант. По её предположению, а я с ней согласен, это то, что убийца искал в одежде повара. Видимо, от такого мощного удара из каста8 кольца или перстня выпал камень. Убийца заметил, но у него не хватило времени найти камешек. Проверь у всех руки, осмотри ювелирные изделия, если кольцо сняли должен остаться след. Долженко говорит, удар по силе был мужской, но при состоянии отчаяния и женщина могла.

– А если кольцо сняли и надели новое? – высказал предположение Васенко.

– В этом случае след не совпадёт. Мне думается, если убийца мог свободно избавиться от кольца и свободно его заменить, он не стал бы искать бриллиант в одежде повара, тратить драгоценное время и подвергать себя опасности быть застигнутым… Ищи, Роман, это важно…

– Сделаю, майор! – Роман, приложив к виску два пальца, отсалютовав начальнику и, по-гусарски щёлкнув каблуками, спешным шагом удалился.

Исайчев вернулся в кабинет:

– Итак, вы сказали, что подсыпать цианид могла Эльза, потому как имела к нему доступ.

Усачев молча кивнул.

– Но при этом причины у фрау должны быть слишком веские. Скажите, по вашему наблюдению между Бурлаковым и Эльзой искрило?

Усачёв ответил без раздумий:

– Я не замечал. Всё было тихо. Бурлаков, вообще, старался сестру не задевать. Она истеричка. Чуть что – ножками сучит. Но возможности у неё были. Хотя, что зря говорить? Служила она ему истово, как-то ненормально. Могла за него загрызть… Ревность? Ревность! Ревность могла быть пусковым механизмом! Надумала себе чего-нибудь куриными мозгами…

– Ревность? – Михаил удивился, – эта мысль не приходила мне в голову. Вы, хотите сказать, у Олега Олеговича перед Эльзой были в этом плане какие-то обязательства?

– Нет! Они брат с сестрой…

– Тогда вы себе противоречите. Эльза могла загрызть, а взяла и отравила. Из спортивного интереса, что ли? Она ведь терпела рядом с ним свою одноклассницу. И мирилась с этим фактом много лет. Даже если предположить, что она догадалась о желании Олега Олеговича развестись и жениться на другой женщине, разве статус Эльзы изменился бы? Её устраивал статус «сватьи бабы Бабарихи» при царе Олеге? Неужели раньше у Бурлакова не было связи с другими женщинами, о которых она не знала?

– Бурлаков был ходок – это я подтверждаю… У него водились женщины, он не скрывал, но и не бравировал. В банных компаниях подобных разговоров не поддерживал. Олег был мужик с большой буквы, и женщины этим пользовались. Эльза, конечно, о них знала…

– Ну вот! – удовлетворённо крякнул Исайчев. – А вы говорите «ревность»… Не стоит искать чёрную кошку там, где обитает чёрная собака. Её в этом месте по обстоятельствам не может быть…

– Здесь вы правы. Эльза могла убить, если бы Бурлаков решил изменить её положение в фирме и при своей персоне. Но она точно знала, что Бурлаков ни сам, ни тем более кому-либо, не позволил бы это сделать. Вовсе не потому, что по-братски любил её, а потому, что дал перед смертью её матери, своей тётке, слово беречь и помогать Эльзе. Слово Олег Олегович держать умел. Хотя… – Усачев замялся, но неожиданно взмахнув рукой, добавил, – чего уж там! Теперь это уже значения никакого не имеет. Я обещал ему держать язык за зубами. После его гибели моё обещание не имеет большого смысла и я могу считать себя свободным от него. У Олега была тайна, которую он хранил. В этих обстоятельствах было бы преступно молчать.

– Так, – Михаил с интересом взглянул на Ивана Васильевича.

– Каждый год Олег Олегович приезжал в Сартов для встречи с женщиной, которую любил с детства. Где бы он ни был, он всегда возвращался в Сартов. Сначала они виделись в гостинице, а последние пятнадцать лет здесь, в резиденции губернатора, его давнего друга. Я сопровождал его. На время их встреч из резиденции полностью вывозилась обслуга и, снималось видеонаблюдение. Кстати, здесь всё утыкано камерами, кроме спален. Уважаю, местный губернатор приличный человек. И эта женщина сейчас здесь…

– Откуда вам известно? – взволновался Михаил. – Об этом знали только я, эксперт Галина Николаевна и опер, сопровождавший вновь прибывших в гостевой дом. Он что? Проговорился?

– Нет, нет! – Усачев энергично покачал головой. – После гибели Олега Олеговича я включил видеонаблюдение. Но вы не волнуйтесь, никто больше не видел её приезд. Тогда уже я понял, болтать по этому поводу не стоит.

– Почему вы решили, что это та самая женщина?

Усачев изумлённо вскинул брови:

– Вы думаете, я могу её с кем-либо перепутать?

– Фамилию, имя, отчество этой особы знаете?

– Увы. Не был допущен…

– С какого момента пребывания здесь ведёте наблюдение? Делали запись происходящего?

– Включил аппаратуру через час после случившегося… и выключил после приезда гостьи и молодого человека. Запись есть. В резиденции первоклассная аппаратура.

– Почему выключили? – Исайчев недоверчиво взглянул на Усачёва. – Чего испугались?

– Ваших секретов испугался. Я не всегда мог быть в аппаратной и гарантии что кому-то из гостей не захочется посмотреть есть ли запись на плёнках не было.

– Разве гости не знали об отключении видеонаблюдения?

– Конечно, знали. Олег сразу предупредил ещё за завтраком, мол можете расслабиться и вести себя, как дома. Никто следить не собирается, аппаратура выключена и всё, что здесь будет сказано, останется между ними.

– Почему вы стёрли запись?

– Я поинтересовался? Поинтересовался! Может быть, ещё кто-то захотел бы? Когда я стёр запись у двери аппаратной крутились Брион и Ирина, а Эльза даже опыталась проникнуть, но, видимо, заметила меня и сдриснула.

– Вы её заметили?

– Унюхал. Потянуло духами. Стыдно, но не успел среагировать, увидел только как дверь притворилась. Однако её духи не перепутаешь ни с чьими. Она единственная кто пользуется редкими французскими «Craon’s Poivre». Это смесь из красного и чёрного перца, гвоздики и других пряностей. Флакончик стоимостью две тысячи долларов. Эльза любит роскошь. Запись момента приезда гостей стёр. И от греха подальше выключил всю аппаратуру.

– Вы уничтожили всю запись или только приезд?

– Всё, но я перекопировал на флешку то, что мне показалось интересным, – Усачев наметил улыбку, приподняв уголки губ. – Это здесь.

Иван Васильевич вынул из кармана пиджака запоминающее устройство и протянул его Исайчеву.

– И ещё я покомандовал: приказал всем до приезда полиции оставаться на местах. Гости вели себя ожидаемо. Ирина театрально преувеличивала своё горе. Эльза выла в углу комнаты. Слаповский пил сердечные капли. Сара пребывал в полуобморочном состоянии, лёжал в кресле. Мои ребята дежурили у въезда в резиденцию. Я в аппаратной. Повар на кухне.

– Какие у вас соображения по поводу смерти Гуидо? Кому он помешал?

Усачев задумался:

– Он появился не в том месте и не в то время. Вот и весь его грех. У Бурлакова и Гуидо один убийца. Вы думаете по-другому?

– Пока я только накапливаю информацию, чистить и сортировать буду позже, – Михаил, давая глазам отдохнуть, снял очки, положил их рядом. – Иван Васильевич, мы с вами поговорили об Эльзе. Остались Ирина, Слаповский, Брион. С кого продолжим разговор?

Усачев помолчал и неожиданно предложил:

– Посмотрите запись, Михаил Юрьевич, думаю, у вас много вопросов отпадёт. Если останутся, приглашайте. Расскажу всё, что знаю.

– Предполагаете здесь есть ответы? – Исайчев взял в руку флешку и потряс ею в воздухе.

– Думаю, есть на многие…

– Хорошо, идите, отдыхайте.

– Запись вы сейчас посмотрите? – Усачев встал, намереваясь выйти из кабинета.

– Да, сейчас. К вам просьба: после того как капитан Васенко проводит вас до апартаментов, извините, для всех один порядок, попросите его зайти ко мне. Скажите, жду…

Усачев подошёл к двери, обернулся и нерешительно спросил:

– Извините, Михаил Юрьевич, вы, когда я переступил порог кабинета, грозились кого-то убить, причём обоих. Может быть, не нужно? У нас здесь и так убиенных хватает…

Михаил задумался, припоминая и, вспомнив, рассмеялся:

– Нет, нет, это к данному преступлению не имеет никакого отношения. Я про свою жену и её любовника подумал…

Глаза Усачева округлились, приближаясь к размерам плошки:

– На какое время намечено мероприятие? Вы наше «дело» расследовать успеете? Вас посадят и мы здесь в ожидании протухнем, а у нас заботы в домах остались.

– Уверяю вас, уложимся… – серьёзным тоном, без тени улыбки ответил Михаил.

– Ну, ну, – покивал Усачёв, претворяя дверь.

Исайчев вставил в ноутбук флешку, откинулся на спинку стула, приготовился смотреть. На пятой минуте видеоролика в кабинет вошёл Роман и молча встал за спиной Исайчева. На пятнадцатой минуте Михаил запись остановил:

– Ишь ты, по Питеру он погулять любит… красотами любоваться! Роман, нам нужен Сахно, – бросил, каменея лицом Исайчев.

– Кто? – шёпотом спросил Васенко, не в силах оторвать взгляда от застывшего на экране монитора изображения.

– Сахно. Помнишь, в прошлом нашем «деле» был одним из фигурантов глухой, но не немой программист. Он читал по губам… Сахно должен быть здесь через час. Найдёшь?

Васенко быстрым шагом направился к двери, но прежде чем открыть её, не утерпел, высказался:

– С виду божий одуванчик, ёшь твою медь! Однако, вон какие коленца выбрасывает… Я найду Сахно. Сейчас двадцать два часа. Тебя это не смущает? Может быть, сначала позвонить, чтобы не испугать домочадцев?

Михаил молчал, думал. Роману пришлось повторить вопрос. Исайчев встрепенулся:

– Да, да! Найди телефон и позвони. Рома, часы и минуты в нашем случае отменяются. Все остальные желания тоже. Спать будешь дома, когда «дело» закроем. Возникнут сложности, звони Корячку. Он, кого надо, подтолкнёт…

– Машину Комитета могу взять?

– Бери, Рома, поторопись…

Когда за Васенко захлопнулась дверь. Исайчев включил запись. Он внимательно вглядывался в экран, несколько раз возвращал запись назад, прокручивал вперёд и опять возвращал назад, увеличивал и уменьшал изображение. Нажав на кнопку «Стоп», Михаил резко, будто вытолкнутый пружиной, встал с кресла и как мельница, размахивая руками, побежал по кабинету, разминая затёкшие руки и ноги.

За потемневшем окном взвыл ветер. Исайчев остановился, вгляделся в круговерть, которую устроили в усадьбе взбесившиеся потоки воздуха с полей и такие же с реки. Они, как два разъярённых быка, ударили грудью друг друга, отвоёвывая территорию. Взвихрились, раскачивая похожие на чёрные перевёрнутые колокола кусты, пригнули к земле головы цветов на подсвеченных прожекторами клумбах, привели в бешенство розово-голубую воду в бассейне, выплёскивая её через край. Поняли, что не одолеют друг друга, в бессильной злобе схватись за ветки старого чернеющего дуба и начали рвать их в разные стороны, воя неистовым воем: моё-ё-ё, уйди-и-и, убью-ю-ю. Однако, покалечили не противника, а отхватили старую сухую ветвь, бросили её на мощённую плиткой дорожку, покатили с треском и грохотом. Били по всему, что встречалось на пути. Покуражились, устали, сложили рваные крылья, нырнули в привычные норы – один под камень в степи, другой в прибрежный омут. Отломанная ветка дуба поскрипела, поныла от боли и затихла на большой переливающейся огнями клумбе, где она была совершенно некстати. Только туча, наблюдавшая за битвой, пожалела ненужную никому ветку и разразилась обильным плачем. Постучала грустными каплями по стёклам открытых окон, заливая слезами подоконники. Стекала на полы, и там собиралась в лужи. Михаил, прекращая нашествие нахальной воды, резко закрыл окно кабинета.

– Как в природе всё просто. Побушевала и затихла. Оставила свежесть и прохладу. Почему же у людей всё так грязно и кроваво. И так непоправимо… – горько усмехнувшись, подумал Михаил и только тут услышал, что за дверью кто-то топчется, не решаясь войти.