Читать книгу Не прикрывай открытых окон. Детектив - Алена Бессонова, Алёна Бессонова, Василиса Бессонова - Страница 6

Эксперт Галина Николаевна Долженко столкнулась с майором Исайчевым в дверях кабинета полковника Корячка:

– Ну вот, не успела улизнуть, – огорчённо заметила она. – Я-то надеялась, что «шеф» тебе сам преподнесёт результаты экспертизы. Ладно, пошли…

Уже в кабинете начальника, Долженко взмолилась:

– Дяденьки, отпустите домой, головёнку до подушки донести. Спать хочу страшно! Ночь в гарнизоне за городом торчала – там суицид, а потом сразу в резиденцию… Поимейте совесть, господа!

Полковник Корячок свёл к переносице мохнатые брови, из-под которых на эксперта смотрели тёплые обожающие глаза:

– Входите, офицеры, рассаживайтесь, – сказал он, твердея голосом. – Не расслабляйся, Галина! Мы с тобой, бывало, выезжали на «дело» и по трое суток не спали. Ничего, не ныли…

– Так, это когда было, Вовчик? – покряхтывая, присела к столу «шефа» Долженко, но спохватившись, исправилась, – Владимир Львович. Мы с тобой тогда на двадцать пять лет моложе были…

Корячок заботливо пододвинул к Галине Николаевне пепельницу:

– Были… были… Сейчас майору доложим обстановочку и отпущу тебя спать… Итак, рассказываю вкратце, подробности на месте узнаешь. Ты, Галина Николаевна, куда надо, вставляй свой комментарий… Дело непростое, для узкого круга, без огласки. Расследование строго конфиденциальное. Это просьба губернатора. Сами понимаете, нечасто в его резиденции убивают гостей такого масштаба.

Последняя фраза «шефа» вызвала у Исайчева ироническую усмешку.

– А ты не хмыкай, не хмыкай, в резиденции губернатора, вообще, никогда никого не убивали, – полковник Корячок поплевал через левое плечо.

– С почином нас, – хихикнула Галина Николаевна.

– Цыц! И ты туда же, – рявкнул Владимир Львович. – Давайте соберёмся, господа офицеры. Давайте соберёмся… Не на картошку едем… Есть одна немаловажная деталь. Губернатора во время убийства в резиденции не было…

– Лучше бы на картошку, – съязвил Исайчев. – Извините, Владимир Львович! – и, обращаясь к эксперту, спросил, – Галина Николаевна, сомнений не осталось – убийство? Может…

Долженко щёлкнула зажигалкой, прикурила сигарету:

– Медэксперты по тем анализам крови, которые успели взять у потерпевшего на месте преступления уверяют – убийство. Убийство, Мишаня! В крови жертвы такое количество цианида, что на троих хватило бы… Отвертеться не удастся. И что скверно, злодей почти не наследил.

– Почти? – Исайчев попытаться поймать ускользающий взгляд Долженко.

– Совсем не наследил, майор, – Галина Николаевна, наконец, решилась посмотреть на следователя, – трудно тебе будет, Мишаня. А кому сейчас легко? Я, товарищ полковник, так и быть, вернусь с майором на место преступления. У Михаила глаз молодой, может быть, ещё чего найдём. Хочу предупредить: из усадьбы после приезда высокого гостя никто не выезжал. Так что злодей там.

– По вашим прикидкам целью был именно Бурлаков? Он не мог схватить чужую чашку?

– Однозначно, Бурлаков. Без сомнения, – убеждённо ответила Долженко, – только Бурлаков из всей компании пил кофе с молоком и пил его из особой термической чашки. Его повар специально возил её всюду. К чашке прилагается специальное электрическое устройство. Оно поддерживает определённую температуру напитка. Бурлаков пил только очень горячий, очень крепкий, очень сладкий кофе с молоком. Чашка стояла отдельно от общего подноса. Цель – Бурлаков.

– Много ли там гостей? – поинтересовался Исайчев.

– Много, Мишаня, много… обслуги только пять человек. Приближённых видела пока троих. Жена – истеричка. Двоюродная сестра – нахалка. Адвокат – самодовольный индюк. Управляющий здешним филиалом фирмы убиенного мужик, на первый взгляд, не дурак, правда, со шлейфом сердечных капель Ещё начальник охраны, он же личный телохранитель, но его не видела. Он с Васенко общался вне зоны злодейства. Когда я уезжала, к входу подкатило такси. Вышел парень весь в импортной джинсе и женщина. Я приказала их от остальных отделить, благо резиденция большая, и никому про них до твоего приезда не говорить. Решила не мешать «чистых» и «грязных». Не следует им обмениваться информацией. Никому, кроме тебя, об убийстве не говорить. Сам решишь кому и чего сказать. Ничего, что покомандовала? Ты не в обиде? Оперу, который меня провожал, такую кару за длинный язык обещала, что он вряд ли, вообще, до твоего приезда говорить будет.

– Ты, Галина Николаевна, всё правильно сделала. Спасибо. А Васенко где? Мне обещали Васенко, почему вы, а не он их остановил? – вопросительно взглянув на начальника, спросил Исайчев.

– На месте твой капитан, – Долженко поднялась с кресла, – он не успел бы эту пару изолировать. Прямо удача, что я их у порога ухватила.

Уже в машине, направляясь к месту преступления, Долженко заметила:

– Кстати, твой Васенко хоть и хитрая лисья морда, но о женщине и парне тоже ничего не знает… ап-п-п-п… я приказала…

– Брависсимо, товарищ майор, и всё же ты больше Галючка, чем Галинка, – с любовью поглядывая на эксперта, заметил Исайчев. – Опиши мне этих приближённых. Как они тебе с первого взгляда.

Долженко состроила недовольную гримасу, прислонила голову, покрытую седыми мелкими кудряшками на подголовник, закрыла глаза:

– Так, я тебе коротко рассказала: «истеричка», «нахалка», «индюк, надутый» и «парень не дурак». Обслугу не видела. Они мне ни к чему. Их в главном корпусе только у дверей держали. Начальник охраны, правда, туда-сюда шастает… Его надо попристальнее разглядеть.

– Галинка, ну, пожалуйста, поподробнее, у тебя глаз – ватерпас, – взмолился Исайчев.

– Ты, чудо огородное, дай подремать. Бабушка русской экспертизы устала. Мне бы хоть маленький сончик привидить… Вообще, напрасно ты, Мишань, настаиваешь. Мои красочные эмоции могут затереть твои…

– Баба Галя, ты же знаешь, я принимаю впечатления экспертов, но опираюсь на свои, извини… Давай вещай, требуется войти в состояние предельной заинтересованности «делом» и войти уже подготовленным к нему…

Долженко открыла один глаз, зло глянула на Исайчева:

– Какая я тебе баба Галя, свинья?! Эта баба исползала на коленях всю залу, а там квадратов сто пятьдесят не меньше, и, как видишь, встала и хожу. Другая бы в моём после пенсионном возрасте давно на составляющие развалилась, а я с тобой обратно плетусь…

– Извини, Галина Николаевна, дурак дураком, дай в щёчку чмокну, – взмолился Исайчев, сложив ладошки лодочкой.

Долженко опять закрыла глаз, но щёку для поцелуя подставила:

– Ладно, целуй, – миролюбиво пробурчала она и, получив обещанное, вновь положила голову на валик. – Итак, двоюродная сестра Бурлакова – Эльза Фридриховна Леманн…

Исайчев резко всем корпусом развернулся к эксперту:

– Они иностранцы? Этого ещё не хватало…

– Не перебивай, – Долженко поняла, что Михаил не даст ей вздремнуть, вытащила из чемоданчика пачку сигарет, одну сигарету вынула, – Эльза Леманн, насколько я слышала из опроса Васенко немка Поволжья.6 Родилась в Покровске. Её мать – сестра матери Бурлакова и на правах ближайшей родственницы «фрау» считает возможным лезть во все дырки. Подсматривает за операми. Их в резиденцию Городской отдел с перепугу нагнал видимо-невидимо. Дамочка пытается командовать. Она двоюродная сестра жертвы и, судя по всему, непросто родственница, а заметная фигура в его бизнесе. Сейчас Эльза проживает под Мюнхеном, является смотрителем производства. Леманн специально выделила: не директор, а именно смотритель, – Галина Николаевна помяла сигарету, разглядела её и сунула обратно в пачку. – Гадкая привычка! Нужно отвыкать. Или поздно уже, майор?

Исайчев не слышал вопроса, отвернулся к окну, а когда обернулся вновь, спросил:

– Решать ничего не решает, но за всеми приглядывает. Чем они занимаются?

Долженко усмехнулась, но не обиделась, понимала – Исайчев входит в «дело».

– У Бурлакова в пригороде Мюнхена завод одноразовых шприцев. Прибыла в Сартов по приглашению брата для какого-то очень важного разговора. Внешне – белая мышь, усиленно молодящаяся, брови щипанутые, глазки у носика маленькие, шнырчатые. – Эксперт поморщилась, вспомнила Эльзу, добавила, – а жопа, скажу тебе, как у нефтяной баржи корма. Мне кажется, мама у этой немки немножечко еврейка…

– Та-а-ак, – пропел Исайчев, – интернационал…

– Далее, жена убитого Ирина. Ой! Главное, забыла сказать, Леманн и Ирина заканчивали одну школу… Ирина красавица. Ну, красавица, ни дать ни взять. Чернобровая, кареокая, большеглазая, с изумительными зубами. Цену себе знает. Только на стоматолога лимона три положила. Пластический хирург тоже на лице отметился. Но характером Ирина уступает Эльзе, пожиже будет… Далее, юрист – адвокат погибшего. Хочу, чтобы ты записал, у него сложное имя, отчество и фамилия…

Исайчев, недовольно похмыкивая, вытянул из кармана блокнот:

– Ну-у-у… готов…

Долженко игриво усмехнулась:

– Адвокат гражданин Канады по имени Сайрус Мордохович Брион…

– О как! – вскинулся Исайчев, – Язык сломаю выговаривая.

– Не сломаешь, – хмыкнула Долженко. – Эльза зовёт его Сара, и, мне кажется, она попала в точку…

– О, господи! Что прямо Сара, Сара?

– Усилю впечатление – Сагочка… чистенький, причёсанный, в розовом галстуке, синем костюме, и почему-то в дорогих тёмно-вишнёвых замшевых туфлях без носков… Рубашка кипельно-белая, аж глаза режет… Почему без носков, Мишань? Холодно же?

– Зато модно, круто, экстравагантно… Боюсь спросить, потерпевший ни того… этого…

– Нет! – резко бросила Галина Николаевна, – убиенный был мужик! Высокий, под два метра, атлетически сложённый, слегка небритый с суточной щетиной, глаза, как у мальчишки, карие с позолотинкой. Жаль, таких мужиков терять… Мне кажется, он жену уберегал от соблазнов, поэтому и держал рядом с собой Сагочку. И судя по тому, как адвокат ловко говорил с нашим Ромой, он хороший адвокат. Пока я труп осматривала, прислушивалась. Но из их разговора так ничего и не поняла. Сара жужжал словно муха, а в остатке ноль. Ты же знаешь, Ромка – лиса. Он такие крючки в беседах ставит, что его не обведёшь, а тут, поди ж ты ноль. Ничего не выудил, кроме того, что лежало на поверхности. Кто – кого – кому – с кем – ничего не нащупал. Один дым.

– Так, ясно, – почесал затылок Исайчев, – остался управляющий – «мужик с виду не дурак» и те, что приехали. Но о них, я понял, никто ничего не знает. Давай о «мужике не дураке»…

– Ничего про него не скажу, Мишань. Мужик произвёл на меня хорошее впечатление: глаза умного человека, держался достойно, но напряжённо. Видно было, что для него произошедшее, потрясение! Мне показалось у него больное сердце.

– С чего ты так решила, одышка?

– Нет, одышки нет… Но он всё время зяб. Мёрзли руки и он частенько их растирал. Холодный пот на лбу, запах сердечных капель, а когда осматривала его одежду, заметила в приоткрытом рту ярко-красный язык… Я посоветовала бы ему обследовать сердце, но может, быть там другие причины – тебе разбираться, милок…

– Галина Николаевна, в резиденции есть кабинет, где я могу проводить допросы? Импортировать их в Комитет не дадут. Придётся все следственные мероприятия осуществлять на месте…

Долженко бросила на Михаила ироничный взгляд:

– Нет, Михаил Юрьевич, у губернатора одна ма-а-аленькая комнатка и та на чердаке…

– Я серьёзно!

– А серьёзно? Найдётся комната. Там каждому выделены отдельные апартаменты. Пока ты будешь работать с одним из них, я более тщательно осмотрю их личные хоромы. Место преступления утром проползла, а комнаты, каюсь, посмотрела поверхностно. Кабинет для тебя приготовили губернаторский. Сам распорядился. В неё одном нет прослушки. Увидишь, в каких комнатушках сильные мира сего решают наши босяцкие проблемы. Ох, трудно им приходится… губернаторам-то…