Читать книгу Маленький секрет хорошей девочки - Алёна Черничная - Страница 4

Лера

Но докторица оказывается проворнее. Одним чётким хлопком ладони по столу она придавливает к нему белую бумажку.

– Цирк не устраивай, – цепкий взгляд врача изрешечивает меня. Она резко переходит на ты.

– Отдайте. Мне. Мои документы, – проговариваю решительным тоном и не перестаю играть с врачом в гляделки. – Я хочу уйти.

– Валерия, я прошу вас успокоиться.

– Отдайте. Я хочу другого врача. Хочу поговорить ещё с кем-нибудь. – Пытаюсь опять выдернуть из-под её ладони свой протокол УЗИ.

Но дамочка в белом халате сминает его пальцами и бросает себе под стол. Видимо, в урну. И, видит бог, если бы не деревянная перегородка под столом, то я бы кинулась доставать этот лист. Зачем она его прячет от меня? Что там написано?

– Ну что за неуёмная девица, – грубо процеживает врачиха. – Я сейчас санитаров вызову. Прекратите. Сказано же. Замершая беременность. Ты же не враг самой себе?

На каком-то интуитивном чувстве понимаю, что дальше находиться в этом кабинете нельзя.

– Здесь есть единственный враг – и это вы, – выплёвываю ей в лицо со слезами на глазах.

Срываюсь с места и вылетаю из кабинета гинеколога. И пусть мне в спину сейчас полетят проклятья, но больше ни секунды я в кабинете этой мегеры не проведу.

Я чувствую, что мне надо уйти отсюда. А ещё лучше бежать. Скорее и быстрее. Моё сердце чуть ли не вопит, что так быть не может и это какая-то ошибка. И плевать я хочу на двадцать лет стажа врачихи.

Поэтому, как только я оказываюсь в коридоре, то сразу бросаюсь на шею Андрею, мгновенно подскочившему с лавочки.

– Поехали отсюда. Прошу, – умоляюще всхлипываю я и только в этот момент понимаю, что мои щёки уже пропитаны слезами.

– Лер, что случилось? – Никольский ощутимо напрягается.

– Увези меня. Я не хочу здесь находиться. Поехали в другую клинику, к другому врачу. Андрюш, пожалуйста.

Его ладони ложатся мне на плечи. Сжав их, он отодвигает меня и хмуро заглядывает в лицо.

– Что сказал тебе врач?

– Что… что всё. Нужен аборт, – я не сдерживаюсь и больше не могу заглушить рвущиеся из груди рыдания.

Они разносятся по всему пустому коридору. Господи! Да мне даже произнести это вслух больно и дико.

– Чёрт! Это плохо, конечно, – Андрей глубоко вздыхает. – Но если врач сказал, ему же наверняка виднее.

– Нет! – трясу головой как придурочная. – Давай проверим ещё где-нибудь.

– Лер, это лучшая клиника.

– Пожалуйста, прошу тебя. Это же наш малыш, я чувствую, что…

– Хватит! – Никольский жёстко обрывает мои причитания. И даже слишком, потому что я перепуганно захлопываю рот и перестаю реветь. Андрей смотрит на меня уже с откровенным раздражением. – Что перепроверить? Врач же тебе сказал, что это анэмбриония. Что ещё ты хочешь услышать?

– Сказала, но я не знаю… я… – бормочу растерянно, почти виновато под его напором, но тут же меня как обухом по голове ударяют. Я замолкаю. Широко распахиваю глаза и ошарашенно разглядываю Андрея. Сердце в груди начинает противно скулить. В ужасе я отшатываюсь от Никольского. – Откуда ты знаешь, что она мне сказала? Я тебе этого не говорила…

Не говорила точно, потому что даже сама не запомнила это жуткое слово. И догадки, что непрошено лезут мне в голову, приносят с собой приступ тошноты. Зажимаю рот рукой и делаю несколько глубоких вдохов.

– Сволочь, как ты мог? – всхлипываю себе в ладонь, в упор смотря на Андрея.

И мне невыносимо больно, когда при виде его наливающихся злостью глаз правда становится очевидной.

Господи, да Никольский каким-то образом в сговоре с той врачихой. Он просто всё проплатил…

– Лера. – Андрей делает шаг ко мне. Его голос вибрирует угрозой. – Я хочу как лучше. Я стараюсь для нас обоих. Ты мне потом спасибо скажешь. Выпей эту чёртову таблетку. Полежи пару дней здесь. Я всё оплачу, а потом, после сессии, мы рванём на Мальдивы. Хочешь?

Его слова режут и кромсают меня без ножа. До безмерного отчаяния и самой глубины души. Вся ванильная пелена слетает с моих глаз. Все эти месяцы, проведённые с Андреем, теперь становятся не моей жизнью. Потому что я люблю того Андрея, что дарил мне охапками цветы, встречал возле универа, смеялся со мной, был душой компании… Того, что был честен со мной и открыт. Я любила красавца.

А сейчас передо мной самый настоящий урод. Нет, не внешне. Внешне я всё так же смотрю на высокие скулы, уложенную копну тёмных волос, чётко очерченные губы и выразительные чёрные глаза.

Но я наконец разглядела, что под этими смазливыми чертами лица. Гниль.

– Вали ко всем чертям, – цежу я через непомерное разочарование и жалость к самой себе.

Разворачиваюсь на пятках кроссовок, собираясь в прямом смысле бежать отсюда. Плевать, что моя сумка так и осталась у Никольского в машине. Но я морщусь от боли и не могу ступить и шагу, когда меня грубо разворачивают за запястье.

– Хрен ты отсюда уйдёшь, – сквозь зубы рычит Андрей.

– Пусти! – вскрикиваю я на весь коридор.

Со всей дури отталкиваю Никольского от себя. Вырываюсь, делаю ещё один шаг прочь… Но с размаху врезаюсь в кого-то, кто откуда ни возьмись появляется прямо на моем пути.

Поднимаю голову и против своей воли застываю на месте. Потому что меня протыкают взглядом такие же тёмные глаза, как и у Андрея. Копия в копию.

Только передо мной худощавая женщина в белом халате. Её волосы, элегантно подстриженные под каре, выкрашены в холодный пепельный оттенок блонда. В тандеме с такими глазами это смотрится очень красиво.

– Что здесь происходит? – её голос мелодичен. Женщина, перестав буравить меня взглядом, бросает его мне за спину. – Андрей…

Я невольно задерживаю дыхание. Откуда она?.. Но ответ находится очень быстро.

Он вписан на бейджике кипенно-белого халата.

«Главный врач Никольская Алла Сергеевна»

– Мам, всё нормально. Мы просто с Лерой ещё не договорили. У нас возникло небольшое недопонимание.

Меня окончательно пробирает ступором. Передо мной точно мать Андрея. За всё время отношений он ни разу не приводил меня в свой дом. Да я и не настаивала. Меня, не имевшую родителей, мысль, что придётся знакомиться с чужими, всегда приводила в волнение.

Но в курсе ли эта женщина, что делается под её носом?

Может, в её силах прекратить весь поганый спектакль? И пусть я толком не знаю, говорил ли Андрей когда-нибудь обо мне матери, но в душе проскальзывает искра надежды… Вдруг Никольская образумит своего сына?

Я непонимающе перекидываю взгляд то на Андрея, то на его мать. И от их немого диалога глазами пол медленно проседает под моими ногами.

Мать и сын смотрят друг на друга так, что я и без слов их понимаю. Она не удивлена и не обескуражена присутствием Андрея здесь. Лишь сканирует его недовольным взглядом, а он… Отец моего ребёнка раздосадованно вздыхает. Мол, я пытался. И лапы ужаса сильнее сдавливают мою грудную клетку.

Никольская в курсе, что я здесь делаю и по чьей инициативе оказалась. И, похоже, всё представление только начинается.

Мать Андрея вдруг кладёт ладонь на мою поясницу и подталкивает меня дальше по коридору.

– Недопонимание, значит? – натянуто проговаривает она. – Предлагаю нам с Валерией решить всё в моём кабинете. Мы поговорим по-женски, а Андрюша пока сходит нам за кофе. Да, сынок? – Алла Сергеевна многозначительно стреляет в него глазами.

И я даже не успеваю понять, как её сынок покорно оставляет нас одних в коридоре, а от фразы «поговорим по-женски» у меня проскальзывает холод по телу.

Разум настойчиво просит уносить отсюда ноги, но сами ноги следуют за миниатюрной женщиной в белом халате в конец коридора.

Оказываюсь в очередном кабинете этой чёртовой клиники. И он отличается от предыдущего: здесь полное отсутствие медицинских проборов или техники. У светлых стен стоят стеллажи с книгами, везде развешаны грамоты и дипломы, стоит огромный кожаный диван у окна. Но меня усаживают за т-образный стол, а Никольская садится напротив.

– Вы не удивлены… – настороженно начинаю разговор первой.

Алла Сергеевна касается своего подбородка ухоженными пальцами со стильным маникюром и задумчиво очерчивает его.

– О том, что ты залетела? – в этот вопрос она не вкладывает ни одного намёка на удивление. – Конечно. Андрюша мне доверяет. Мы с ним всё обсудили и решили, что сейчас нам это всё ни к чему.

Женщина напротив сама глыба спокойствия. Она уверенно держит спину, и, несмотря на один уровень наших взглядов, я всё равно чувствую каждым волоском на коже исходящее от неё превосходство. Это Никольская здесь правит балом и в сговоре со своим сынком. Он привёз меня сюда с её подачи.

А я одна. Напугана и растеряна. И собственным ушам верить не хочется так, что я почти на грани того, чтобы закрыть их ладонями и отчаянно трясти головой. Горло невыносимо дерёт паскудное ощущение опустошённости.

Страшно ли мне рядом с матерью Андрея? Ни капельки.

Мне просто жутко до того, что сжимается в гадкий комок желудок. Я панически пытаюсь вспомнить, был ли щелчок замка, когда Алла Сергеевна закрывала за нами дверь кабинета.

– Я знаю про тебя, Лера, давно, – Никольская склоняет голову, скользнув по мне оценивающим взглядом. – И не могу сказать, что безумно рада вашей связи. Но чем больше ты запрещаешь что-то мужчине, тем сильнее ему этого хочется. Вот я и закрыла глаза на твоё появление. Ему всё равно это надоело бы. Только ты прицепилась как банный лист…

В кабинете Никольской зависает тишина. Я заворожённо слушаю эту женщину, вцепившись в неё застывшим взглядом. А может, это всего лишь сон? И сейчас завопит будильник моей сестры. Я ведь смогу проснуться от этого кошмара?

– Ну не смотри на меня как баран на новые ворота. Ты же прекрасно понимаешь, о чём я, – раздражённо вздыхает мать Андрея. – Кто там твои родители? Алкаши? Или наркоманы? Детдомовской пробиться тяжело, так почему бы не родить от обеспеченного парня. Да? – Уголки выразительных губ приподнимаются в изящном ехидстве.

Я вдавливаю пальцы в ткань джинсов и наконец решаюсь заговорить. Неуверенно и хрипло, но всё же смотря Алле Сергеевне прямо в глаза:

– Я о свадьбе даже не заикалась. Но я беременна от вашего сына. Он должен…

– Ничего он тебе не должен, – Никольская резко обрывает меня, повысив голос и протестующе выставив вперёд ладонь. А в её взгляде вспыхивает откровенное раздражение. – Меня не интересует, забеременела ли случайно или намеренно. Но никакого отношения к нашей семье ты иметь не будешь. Не рассчитывай. Да и откуда мне знать, перед кем ты ещё раздвигала ноги кроме моего сына.

Её слова, как колючки репейника, мгновенно цепляются ко мне. Жгучее чувство нестерпимо, но кто отец этого ребёнка я знаю на тысячу процентов. Набираюсь смелости и выпрямляю спину, прежде чем озвучить непоколебимую истину.

– Любой тест ДНК покажет, что… – начинаю я.

И пусть не собираюсь я бежать за тестами. У меня и цели не было примерить на себя фамилию «Никольская», но и просто молчать не хочу. Слишком больно бьёт словами мать Андрея.

– Любой тест будет таким, как захочу я, – с усмешкой отчеканивает Алла Сергеевна. – Мои связи и связи отца Андрюши могут творить чудеса. Хоть все суды обойди, да у тебя и денег-то не хватит с нами тягаться.

От источаемого ею яда у меня ощутимо горчит во рту. Она ведь очень красива – как и её сын. И теперь мне понятно, что он унаследовал не только её чёрные глаза. Но и чёрную душеньку.

– Это. Ваш. Внук, – непоколебимо говорю я, а глупая надежда всё ещё теплится где-то внутри меня.

– Продолжать фамилию Никольских будут хорошие девочки, а не приблуды детдомовские.

Мать Андрея бьёт по самому уязвимому. Мои плечи опускаются, а взгляд падает на колени, в которые я нещадно вцепилась пальцами.

– Я тебе как женщина женщине скажу, – нетерпеливо вздыхает Алла Сергеевна. – Беременность и рождение ребёнка – это не самый лёгкий период в жизни. Особенно когда нет рядом опоры. Старшего сына я родила рано и незапланированно. Его отцу пришлось жениться на мне, но мы развелись сразу же после родов. Но знаешь, мне повезло. У меня были замечательные родители, которые стали моей опорой. А у тебя их нет. И потом, я почти сразу встретила отца Андрея. Вторая беременность была осознанная и долгожданная. Я даже чувствовала себя по-другому, когда носила Андрюшу под сердцем. Была счастлива, потому что знала: у меня появилась настоящая семья. А как ты собираешься тянуть на себе все тяготы материнства одна?

А я всё ещё впиваюсь взглядом в свои побелевшие от напряжения пальцы. Я не знаю ответа на этот вопрос. И чем больше говорит Никольская, тем сильнее чувствую себя загнанной в угол…

– Молчишь? – хмыкает она. – Мой тебе совет. Делай аборт, пока это можно решить одной таблеткой. За деньги не переживай. Ещё дам в конвертике. Айфон там себе купишь.

Я не могу удержаться от нервной улыбки. Нет. Это точно просто мой самый чудовищный кошмар.

– Я аборт делать не буду, – сипло цежу я.

– И кого плодить собираешься? Нищету? Имей в виду, что от Андрюши ты ни копейки не получишь. Замучаешься таскаться по судам. Уж это я пообещать могу. К нашей семье присосаться не выйдет.

Резко поднимаю голову. Острый взгляд матери Андрея всё ещё направлен на меня. И в нём целый океан цинизма, хладнокровия и безразличия. Кажется, я ошиблась. В этой женщине и души-то нет.

– Вы ненормальная… – срывается с моих губ, а перед глазами уже мелькают чёрные мушки. – Мне и ребёнку от вас ничего не нужно.

Подрываюсь с места, бросая спасительный взгляд на дверь, но у Аллы Сергеевны реакция что надо. Одним чётким движением она хватает меня за руку. Сдавливает пальцы на моём запястье и угрожающе тянется ко мне через стол.

– Ты сама ещё ребёнок, – сквозь зубы говорит она. – Я тебя предупредила. Ты ни за что и никогда не докажешь, что Андрей отец. Пока я жива, этому не бывать. – От дьявольских тёмных глаз и злобы в них у меня насквозь холодеет каждая молекула в теле. – У тебя два варианта, Лера. Или мы тихо идём на аборт за наш счёт, или ты будешь матерью-побирушкой в восемнадцать лет.

– Отпустите. Я закричу, – судорожно шепчу я, медленно выворачивая запястье из ухоженных пальцев Никольской. И мой выбор однозначен.

Слышу скрип её зубов и вижу, как она сжимает челюсть. Но цепляться за мою руку Алла Сергеевна перестаёт.

На одном дыхании и прыжке я рвусь из её кабинета. Сердце ощутимо бьётся где-то в горле. Если эта дверь сейчас окажется закрыта, то я и правда готова кричать, орать, ломать изнутри, лишь бы сбежать отсюда.

Но в коридор я вылетаю беспрепятственно. И, слава богу, он пуст. Мне всё равно, что моя сумка с конспектами осталась у Андрея в машине. Главное, телефон спрятан в кармане моих джинсов.

Я просто бегу из этой адовой клиники, что есть сил. Не оборачиваясь и не останавливаясь, несусь несколько кварталов до своего двора. Сталкиваюсь с прохожими, влетаю в их плечи и спины. Едва сдерживаю в себе мучительные спазмы тошноты.

Добираюсь домой на своих ногах каким-то чудом. Но, едва переступив порог, сразу лечу в ванную и бросаюсь к унитазу. Меня выворачивает наизнанку до боли в груди. Словно мой организм хочет избавиться от всего, что мне сегодня пришлось глотнуть сполна: предательства, злобы, отчаяния. Всего этого слишком много на одну меня и на крошечную жизнь под моим сердцем.

Я отползаю от белого фаянса на дрожащих ногах. Мне едва хватает сил прижаться спиной к холодному кафелю в ванной. Знаю, что сейчас Вика на смене в кафе, поэтому разрешаю себе взвыть в голос.

Потому что я оказалась совсем не готова к тому, что случилось сегодня.