Читать книгу Ненужные - Алёна Юрьевна Астафьева, Алёна Астафьева - Страница 7

Остался один день, и закончится первая половина унылого ноября. Два часа моросит дождь, точно небо снова плачет, жалея об утраченных золотисто-рыжих красках осени. Голые ветви кажутся чужими на фоне серого цвета. Прохожие стараются обходить лужи стороной, чтобы не видеть в грязной воде собственного искажённого вида или не испортить дорогую сердцу обувь.

В щели окон квартиры Меншиковых завывает ветер. Алексей расположился на подоконнике, рисуя в голове пейзаж улицы. От наскучивающего дела он спрыгнул с насиженного, но неуютного места. Привкус сигареты во рту потянул его на лестничную площадку. Алёша накинул куртку. Закурив, он услышал шаги. Пришёл товарищ из танцевальной группы.

– Мила недовольна твоей посещаемостью занятий, которые стоят копейки, благодаря окупаемости билетов на выступления и её организаторскому таланту по финансированию ансамбля. Давай быстрее одевайся, и пойдём на репетицию, или я заменю тебя в танцевальных номерах, всегда мечтал об этом!!! – приказал парнишка с хмурым выражением лица.

– Я мигом оденусь, – втянув дым, Алексей затушил окурок.

– Нет времени тебя ждать! Один дойдёшь?

Алёша с грустью кивнул.

Меншиков с опущенной головой добрёл до Дома культуры. Он вошёл в зеркальный зал. За спиной выросли крылья от искушения улететь к седьмому небу, оставить на часы бренный мир. Любимое дело начало окутывать Алёшу наэлектризованным воздухом танцевального духа. Юноша сосредоточился на движениях.

– Встали парами, парим в ритме вальса, – похлопала в ладоши руководитель. – Раз, два, три.

Расправив плечи, Алёша одной рукой взял девушку за талию, их ладони соприкоснулись, и на счёт «раз» партнёры, положившись на волны музыки Штрауса, закружились в вальсе.

Но тут руководитель похлопала в ладоши. Танец остановился.

Мила поправила осанку Алексея:

– Какая у тебя причина пропусков занятий? Ведь через три недели ты танцуешь почти во всех номерах!

– Я обещаю показать зрелищное выступление! – успокоил её Меншиков.

– Итак, продолжим репетицию! – обратилась Мила ко всей группе.

Алёшу увлёк вихрь танца от мучительных мыслей о жизни, любви и…

Агния позвонила в дверь его квартиры. Мария Анатольевна с порога безучастно ей сообщила:

– Алёша ушёл в ДК, зайди позже.

Петрова спустилась по ступенькам, решив подождать Меншикова у подъезда.

Хмурая ноябрьская погода вторила мрачному настроению Агнии. Деревья качали голыми ветвями, отвечая на возникшие у ждущей девушки вопросы об одиночестве. Прохожие сутулились от холодного ветра.

– Нужно покинуть провинцию! – прошептала Петрова, и мысли увели её в прошлое, туда, где люди в белых халатах с натянутыми улыбками пеклись о здоровье Агнии.

Из-за угла дома наконец появился Алексей. Его позитивный настрой словно солнце согрел девушку:

– Как я счастлив, что снова взялся за танцы! Через три недели в половине пятого вечера будет моё выступление в Доме культуры! Ты придёшь?!

– Конечно! – Агния сдерживала порыв прикоснуться к губам Меншикова.

– Я проголодался, пора домой, – сухо пробормотал Алёша.

– Хотела тебе сообщить, что я, возможно, скоро уеду в Москву, – Петрова поспешила предупредить Алексея о назревших планах для того, чтобы проверить его реакцию.

– Буду скучать по тебе, сестрёнка! – Он чмокнул её в щёку, и стены укрыли его от внутреннего кипения девушки.

Она, постукивая каблучками, направилась к тёмно-зелёному «вольво».

– Какая я ему сестрёнка? – прошипела сквозь зубы Петрова, недовольная результатом разговора. Дрожащими руками она взялась за руль.

В коттедже Агния, облокотившись о тумбочку в гостиной, еле держалась на ногах. Её взгляд устремился на сидящую в кресле мать.

– Я ждала Меншикова два часа не для того, чтобы услышать от него слово сестрёнка! – бормотала она.

Людмила Сергеевна встала и подошла к дочери. Лицо Агнии покрылось испариной. Мать приказала домработнице Светлане принести сладкую воду. Когда та выполнила требование, Людмила попыталась влить в рот дочери живительный напиток, но Агния, не выдержав настойчивости мамы, схватила стакан и швырнула на пол. Сердце девушки начало сильно колотиться. Петрова не понимала, где находится. Ей казалось, что с улицы через окна странного дома не неё смотрят шикарно разодетые подруги, их злорадный смех выводил девушку из себя. Измождённая она упала на пол.

Людмила Сергеевна закричала. Испуганная домработница сорока лет, Светлана, кинулась к телефону.

– Я вызываю карету «скорой помощи»!!! – предупредила она хозяйку.

Медицинские работники привели девушку в чувство.

Петрова прошептала:

– Мама, мне бы уехать отсюда и не возвращаться больше. Неужели меня нельзя любить как женщину?

– У этого Меншикова другое понимание о женской привлекательности, и здесь нет твоей вины, – равнодушным голосом произнесла мать.

Агнию госпитализировали в эндокринологическое отделение для проведения тщательного осмотра. Пролежала Петрова в больнице две с половиной недели, ей до тошноты надоели крашеные синие стены, запах хлорки, лекарств, и она попросила мать забрать её домой. Людмила Сергеевна поколебалась, и в конце концов выполнила желание дочери.

Дома Агния, поднявшись с постели, охапкой запихала вещи в сумку. Ей не терпелось уехать в Москву. Но в эту минуту Петрова подумала об Алёшином приглашении на танцевальное представление, которое девушке не захотелось пропустить. Игра с Меншиковым в родственничков под маской светской львицы доставит ей веселье. У неё оставалось три дня, чтобы отрепетировать роль к собственному спектаклю.

Петрова позвонила Ольге. Услышав в трубке её голос, она начала разговор:

– Привет, дорогая! Ты не хочешь со мной сходить на выступление Меншикова?

– Он ничего мне не сказал, – вздохнула Кроткова.

– Наверно, некогда было. Так ты идёшь?

– Конечно!

– Договорились! Я за тобой заеду на машине через три дня в 16 часов!

Зрители усаживались на места, царил гул, кто-то покашливал. Алексей вышел из зала, увидев идущую по коридору Агнию в длинном кружевном чёрном платье с расклешёнными рукавами. Её рыжие завитые локоны блестели на свету. Рядом шла Ольга, одетая в джинсы и свитер. Девушки подошли к нему.

– О, братишка, ничего, что я Ольгу привела?! Только мы без билета, – Петрова окинула Меншикова невинным взглядом.

– Попробую вам подыскать два места, если не найду, сядете на пол, – съязвил он.

Меншиков проводил их к лучшим рядам. Недалеко от девушек садилась Мария Анатольевна. Сын помахал матери.

Алёша запрыгнул на сцену за кулисы. Лампочки в зале погасли, занавес распахнулся. Заиграла латиноамериканская музыка. В свете прожектора представление началось танцем румба. По сцене разлилась кубинская энергетика.

Агния наклонилась к уху Ольги:

– Он страстно двигается! Партнёрша его очаровала своими формами. Как она виляет хвостом перед ним!

– Для неё это игра обольщения, – улыбнулась Кроткова.

Зрители заворожённо наблюдали за происходящим на сцене, и никто не почувствовал сердцем, что в зале находится невидимый человеческому глазу демон, беспрестанно следящий за Алёшей. Он оценивающе смотрел на движения Меншикова, и судейский балл был им вынесен.

Сценарий Мила сделала зажигательным танцевальным коктейлем, включавшим в себя танго, рок-н-ролл, кадриль, мазурку. Народ пришёл в восторг от канкана, девчонки с визгом задорно взмахивали ногами под музыку Оффенбаха. Закончилось шоу вальсом. Алексей блистал! Зрители рукоплескали, осыпая цветами танцоров, кричали «браво»!!! Со сцены Меншиков подмигнул Агнии. Он чувствовал себя звездой.

После танцевального шоу люди поднимались с кресел. Девушки-билетёры в длинных голубых шёлковых платьях распахнули двери выхода из зала.

– Мать, я сегодня домой вернусь поздно, – Алексей предупредил Марию Анатольевну в первый раз за юность.

Петрова направилась к Меншикову, расталкивая всех на пути. Кинувшись ему на шею, она поцеловала его в губы.

– Давай отметим твой взлёт к седьмому небу! – томно шепнула Агния.

– Лёха, ты с нами?! – товарищи из ансамбля позвали его, и он, освободившись от назойливых объятий, ушёл.

– Почему с ним не пошли, Агнюш? – осведомилась Мария Анатольевна.

– Нас никто не приглашал, – досадовала Петрова, посматривая на Ольгу.

Подруги с Алёшиной мамой, надев верхние зимние одежды, оставленные в гардеробной Дома культуры до начала представления, вышли из здания. Парк поманил их к себе. Они наслаждались декабрьским днём. Шёл снег. Где-то каркала ворона.

Время не заставляло себя ждать, стрелки часов показывали около шести вечера, Мария Анатольевна поспешила по делам. Девчонкам не хотелось расходиться по домам, и они присели на скамейку.

Парк утопал в снежном одеянии.

– Как же хорошо на улице! – вдохнула больше воздуха Агния.

– Мне Лёха сказал, что ты скоро покинешь нас? – Ольга ловила ладонью снежинки.

– Что ж, судьба значит такая, – задумчиво бросила Петрова.

– Резкая ты очень уж! – надула щёки Кроткова.

– Какая есть, – скучала девушка в присутствии Ольги. – Давай сегодня что-нибудь замутим!

– Чем же мы займёмся? Здесь нет развлечений, кроме одной приличной харчевни.

– Вот туда мы и пойдём! – поймала мысль Агния. – Меншиков, наверняка, там. А сейчас мне нужно съездить домой, взять инсулин, а то я забыла! Ты со мной? Кроткова кивнула.

В ресторане «Феличита» жалобно звучала скрипка. Девушки прошли к столику.

– Вон и беглец наш, – Ольга показала в сторону компании.

Обернувшись, Агния увидела Алексея, увлечённо что-то рассказывающего, глаза юноши блестели от радости. Сегодня день Меншикова, и всё, что не вписывается в него, – суета сует.

Петрова мучительно переживала, что Алёша с ней не разделил успех, она оказалась в стороне. Обида засела в душу как заноза. А ведь Агния считала себя королевой, и поэтому должна добиться недостижимого мальчика. Она смотрела на него с желанием навсегда запомнить каждую чёрточку его лица.

Меншиков встал из-за стола и направился к сцене. Взяв микрофон, он попросил внимания. Зал затих.

– Кто сегодня был у нас на выступлении?

В зале закричала молодёжь:

– Мы!

– Если вы не возражаете, то я спою вам песню. Посвящаю её милой девушке, – он махнул в сторону Агнии и взял у товарища гитару.

Десятки глаз с любопытством окинули Петрову, сидящую за столиком. В ответ она смущённо прикрыла ладонями лицо.

Под аккорды гитары Алексей мягким, нежным голосом спел:

«У беды глаза зелёные…».

– Браво, браво!!! – закричали люди в зале.

Алексей подошёл к Агнии:

– Я заметил тебя ещё при вашем с Ольгой появлении на входе в ресторан.

– Сударь, я благодарю вас за столь печальную песню. Не изволите вы почтить нас своим присутствием, – Петрова указала на стул.

– Дамы, приглашаю вас присоединиться к нашему столу, – вежливо поклонился Алексей.

Вечер проходил превосходно. Меншиков учил Агнию танцевать румбу. Девушка неловко наступала ему на ноги.

– У меня не получается, – смеялась она.

– Ты пластично двигаешься, – Алёша остановил взгляд на соблазнительных губах.

– Поцелуй меня, ты же хочешь этого. – Петрова замерла в ожидании.

Меншиков, не говоря ни слова, поддался велению чувств.

Ресторан закрывался, выпившие ребята расходились кто куда.

Алексей предложил Агнии проводить её.

Она тихим голосом произнесла:

– Алёш, я на машине. Могу подвезти тебя!

– Спасибо, я сам дойду, прогуляюсь, – улыбнулся Алексей.

Девушка взглянула в сторону Ольги. Стоя у выхода, Кроткова с грустью посматривала на них. Алёша чмокнул Агнию в щёку, и она вышла из ресторана с подругой. Петрова решила до января задержаться в провинции.

Агния и Алексей провели вместе оставшиеся дни декабря. В свободное от дел время они гуляли по городу. Первый месяц зимы навевал предновогоднее настроение. На рынках торговцы продавали разное праздничное убранство. Над головами людей витал дух наивности, поселяющий в сердца романтиков надежду на сказку.

За это время Агния поняла, что Алёша для неё просто друг. Она не должна себя навязывать ему. В их отношениях присутствовала некая сдержанность, ведь ничего хорошего не предвидится. Её болезнь будет мучить Меншикова.

В душе юноши с каждым днём разгоралось пламя любви к Агнии. Однако Алексей скрывал чувства. Внутренний голос подсказывал, что между ним и Петровой огромная пропасть, кишащая чертями. Всё остальное самообман! Она никогда не свяжет свою жизнь с ним. Он не позволит ей отказаться от денег и золота, а также не сможет взять себе их даром. Только собственными силами ему нужно заработать богатство. Но будет ли Агния ждать, когда он осыплет её долларами?

На часах стрелка подходила к полуночи. Большинство людей в новогоднюю ночь не спят. Семья Меншиковых без Игоря и Максима Павловича села за стол проводить старый год. Разливали по бокалам бутылку недорогого вина, желали, чтобы печали остались в прошлом, чокались и пили.

– Где Илья, почему он опаздывает? – нервничала Мария Анатольевна.

– Сейчас подойдёт. – Виктория посмотрела на часы.

– А вот и он, – обрадовалась мать, услышав щелчки входного замка.

В зал зашёл Илья с бутылкой шампанского.

– Ура! Встречаем Новый год! – приветливо улыбнулся он, подсев к Виктории.

– Ельцин нам сейчас пообещает хорошую жизнь, включай телевизор, – попросил Алёша сестру.

– Открывай шампанское, – толкнула плечом Виктория возлюбленного, нажав на кнопку телевизора.

– Рано ещё. Слушай Ельцина.

– Каждый раз одно и то же говорит, а результата никакого, – буркнула девушка.

– Всем хватило стаканов? – Мать обвела глазами присутствующих. – Так, Вике налейте компот! Беременным алкоголь нельзя!

– Что-то мне нехорошо! – Виктория прикоснулась к животу.

Илья распечатал игристое вино, и когда начали бить куранты, вылетела пробка. Алексей взял графин с вишнёвым компотом, сестра подставила бокал. Все прокричали: «С Новым годом! С новым счастьем!».

В новогоднюю ночь Меншиковы верили, что прекрасные мечты должны сбываться. Хотя стол и накрыт скромно, но душа веселилась и пускалась в пляс.

Гуляет простой русский народ, готовый отдать последнее. Уставшие женщины, после рабочего дня и приготовления вкусностей, стараются быть красивыми. Мужчины, приняв на грудь, могут пожаловаться на нелёгкую судьбу и даже пустить слезу. А некоторые жёны – поругать их за жалкий вид. Состоятельные люди тратят большие деньги, чтобы с размахом встретить праздник. И почти каждый человек, выйдя на улицу, искренне поздравляет первого встречного с наступившим Новым годом. В эту ночь чувствуется сближение бедных и богатых. Вокруг царствует добрая энергетика, которая подпитывает народ радостью и счастьем.

Алексей и Агния после застолья встретились в парке. Под вспышки петард, взрывавшихся чуть ли не под ногами, она сообщила Меншикову:

– Я в половине шестого утра уезжаю к отцу в Москву.

– Почему ты раньше мне не сказала?! – Алёша пришёл в смятение от того, что девушка скоро покинет его.

– Не хотела омрачать наши дни. Надо ехать, папа меня ждёт, Новый год всё-таки, а он один. Ещё в институте нужно продлить академ, но если не получится, то отчислиться с правом восстановления. Ведь мне необходимо подлечиться в Центре реабилитации.

– Ты так мне и не открыла тайну о своей болезни.

– Это неважно! Самое главное, ты живи танцами, не думай пока больше ни о чём.

– Мила на днях намекнула о том, что наш ансамбль готов покорить столицу.

– Я рада за вас! – просияла Агния.

Меншиков нежно целовал её лицо. Они обнимались, словно прощались навсегда, и договорились каждое воскресенье на закате солнца смотреть в окно, вспоминая друг о друге. Петрова протянула Алексею листок от блокнота с номером сотового телефона.

– Возьми, когда-нибудь ты позвонишь мне.

– У меня нет сотового, а по домашнему телефону, наверно, дорого!

Агния сунула листок к нему в карман:

– Пусть у тебя будет мой номер, а у меня надежда на твой звонок! Теперь мне нужно домой. – Петрова направилась к машине.

Под всеобщий праздничный шум наступило утро, в холодном свете уходящей луны переливался снег.

Юркие, любознательные синицы облюбовали навес коттеджа, их крылья стряхивали снежинки. Петрова собиралась в дорогу, скоро она будет далеко от Алёши. Девушка испытывала тоску, надеялась, что Меншиков придёт проводить её. Агния вышла из дома. Она оглянулась по сторонам, и, не увидев знакомой фигуры, села в чёрную «тойоту», водитель которой по приказу Николая Петровича приехал за ней из Москвы.

После новогодней ночи Алексею не спалось, стрелка подходила к семи утра, юноша, листая газету, развалился на кровати. Меншикова терзали мысли, ему стоило проводить Агнию, но неведомая сила не дала сделать этого. Несмотря на мучительную думу, ему в глаза бросился заголовок статьи:

Девяностолетняя женщина, ветеран, сражавшаяся за Отчизну, покончила жизнь самоубийством.

Причина трагедии – чиновники. Она обращалась к ним насчёт невозможных для жизни жилищных условий, но получила отказ. И вот угасла надежда! В предсмертной записке она написала: «Не хочу быть обузой!»

Меншиков поник: «Да уж, ветераны даже в такие лета кончают жизнь самоубийством! Знали бы они в войну, какие времена для них настанут».

Он показал статью вошедшей в комнату сестре. Виктория выглядела озабоченной.

– Что случилось, Вика?!

– Мне уже день на день рожать, и меня одолевает страх!

Алексей взял её за руку:

– Викусь, ты вся трясёшься!

– Похоже, у меня начинаются схватки, быстрей вызывай «скорую», – Виктория от боли закричала, её колени чуть согнулись.

Алёша кинулся к телефону.

В роддоме всё прошло благополучно, через несколько часов появился на свет мальчик. Родственники радовались долгожданному событию, Алексей без конца твердил: «У меня новый статус, я стал дядей!»

От переживаний за сестру Алёша вышел подышать на свежий воздух. Прогуливаясь по улице, он предался размышлению: «Одни люди с жизненного поста уходят, другие – приходят. Они несут человечеству что-то новое, двигая прогресс вперёд. Личности оставляют след в истории, независимо от степени духовности. Даже в характере Гитлера присутствовала душа, хотя и чёрная. Сейчас его дух вряд ли найдёт покой, адекватный народ не простит фашизма. Однако для некоторых фюрер – идол для подражания, он много сделал для Германии. До его прихода к власти она именовалась Веймарской республикой, и об неё вытирали ноги страны-победительницы Первой мировой войны. Гитлер поднял её с колен, но, захватив полмира, столкнулся со Сталиным. Амбиции Германии по завоеванию СССР привели к поражению немцев. Кем, интересно, вырастет мой племянник? Наверно, простым работягой, или, всё-таки, он добьётся высших целей, к примеру, изобретёт лекарство от какой-нибудь неизлечимой болезни. Однозначно он не будет следовать по стопам рейхсканцлера, потому что русский, а истинно русский не способен на зло. Пойду я лучше возьму бутылочку красненького и отмечу рождение, быть может, великого человека», – пришёл к выводу Меншиков.

Алёша глотнул из горлышка вино, душа его надрывалась от тоски, мысли работали в разброс: «Кто такой я, умеющий лишь размышлять над судьбами других, но сам не сделавший ничего для родины, семьи и даже для себя? И вот я осушу бутылку вина, после неё стану казаться себе великим, смогу совершать героические поступки, которые никогда не совершал и уже не совершу трезвым».

Меншиков пришёл домой. К своему удивлению он застал гостей, отмечающих рождение малыша. Алёша поставил почти полную бутылку на стол:

– Ну что, выпьем за новую жизнь?! – Он потёр ладони, присаживаясь за стол.

– Только я тебе налью чуточку, – утвердил Илюха, добавляя при этом: – несовершеннолетним пить вредно.

– Что же вы сейчас-то отмечаете? Вика с дитём в роддоме лежат! – возмутился Алёша.

– Так мы и потом отметим, мы же русские, – пошутил на полном серьёзе Илья.

– Ты для себя бутылку купил?! – поинтересовалась мать у Алексея.

– Для себя! – с сарказмом ответил юноша.

– По стопам отца идёшь?! – разозлилась Мария Анатольевна.

– Нет! – буркнул Алёша, вылезая из-за стола.

В квартире на Старом Арбате Агния с отцом наслаждались общением, попивая чай. Рыжеволосый, невысокого роста и полноватого телосложения Николай Петрович производил впечатление мягкого человека. За разговором он сообщил, что с Центром договорился.

В многопрофильный Центр реабилитации, развивающийся за счёт богатеньких инвалидов, Петровой нужно ехать тридцать первого числа, у девушки оставалось время обегать врачей, чтобы собрать справки. Благодаря знакомству отца с нужными людьми академический отпуск Агнии в институте продлили до февраля следующего года. Дочь решила потратить на улучшение здоровья одиннадцать месяцев.

Лечебно-восстановительное заведение находится в подмосковном лесу, девушка уже была там на летних каникулах после окончания первого курса института. В тот год она мечтала выйти замуж, родить детей. Интересовалась у врачей, можно ли ей в будущем стать матерью, но они не хотели брать на себя ответственность, поэтому внушали, что могут быть осложнения во время вынашивания ребёнка, и отец говорил то же самое, ибо боялся потерять Агнию. В голове девушки засел страх беременности, продолжающийся по сей день. Она себя убедила, если ей не суждено быть обычной женщиной, значит, нужно возомнить себя богиней.

Территория Центра имеет большую площадь. На ней уютно размещаются пятнадцать разноцветных одноэтажных корпусов разных размеров. На первый взгляд казалось, что люди в белых халатах радушны, но за пеленой улыбок чувствовалась жалость переплетённая с завистью к богатым реабилитантам5. Петрову вселили в просторную палату первого жилого девичьего корпуса с двумя кроватями, шкафом, письменным столом и одной тумбочкой на двоих, но что больше всего портило настроение Агнии, так это жёлтые стены.

В Центре Агния встретила знакомого, с которым постоянно попадала в лечебные заведения. С годами его мышцы слабели.

Он приехал из своего любимого города Протвино на реабилитацию.

– Здравствуй, Солнцев! – Петрова поприветствовала двадцатиоднолетнего юношу с русыми волосами.

Его худое лицо с голубыми глазами озарилось блатной кривоватой улыбкой, Роман картаво произнёс, пожимая девушки руку:

– Привет, красота моя!!! Ты опять теряешь драгоценное время на лечение!

– Так же, как и ты, Ромочка. Нам с тобой без него нельзя, такая вот судьба… Будь она проклята!

– Да уж, чем сегодня займёмся? Может, по бутылочке?

– Пивка? Но тут же запрещают!

– Ты чего? Не впервой! Водочки! Мы уже не дети, к тому же будем осторожны, – прошептал, улыбаясь, Рома. – Кстати, пойдём, я тебя познакомлю с одним человеком.

– Что за человек? – заинтересовалась Агния.

– Не задавай преждевременных вопросов!

Солнцеву пришлось нелегко в жизни: он был здоровым, хотел стать филологом, обзавестись семьёй, но случилась беда, к нему подкралась болезнь. Теперь Роман тратил время на неё, поэтому душевным отдыхом ему служил алкоголь.

Рома привёл девушку в палату второго мужского корпуса. Возле одной из кроватей стояло инвалидное кресло, а на постели лежал мужчина лет тридцати пяти, рыжеволосый с голубыми глазами и конопатым лицом, которое было довольно-таки красиво и мужественно.

– Женёк, познакомься с моей давней знакомой.

Рыжеволосый человек приподнялся с постели, подвинул коляску, крепкими пальцами обхватил подлокотники и пересел в неё, помогая руками, ноги поставил на подножки. Он подъехал к девушке и протянул ей руку:

– Очень приятно познакомиться – Евгений!

– Агния, – засмущалась девушка, пожимая ему широкую ладонь.

– Ну, теперь за знакомство можно выпить, – предложил Роман, доставая из холодильника литровую коробку из-под сока.

– Маскируешься! – прошептала Петрова.

– А как же!

Роман разлил беленькую по кружкам. Агния отказалась от алкоголя. Солнцев понял, что она боится, как бы заманчивое предложение не спровоцировало приступ диабета.

– Вздрогнули… За встречу! – Он, подмигнув девушке, залпом осушил кружку.

– Жень, ты давно в коляске? – Петрову всегда интересовал вопрос, как человек жил «до», и как начал существовать «после».

– Уже почти год сижу, я в аварию попал. Жена сразу же ушла от инвалида.

– Да, вот так оно всегда бывает! – тяжело вздохнула Агния.

Ребята выпили по сто грамм, и на сердце стало легче. Позже присоединился к ним Марков Валерий, взрослый мужчина лет сорока пяти, опирающийся при ходьбе на трость. Реабилитанты звали его Леричем. Он был душой компании, потому что всегда рассказывал о жизни русской глубинки. Сейчас, под градусом, Лерич, как обычно, начал историю:

– С моим двоюродным братом приключилось вот что. Он рос в любви родителей, мальчиком был чутким, добрым, ранимым, скрытным. Всё держал в себе, так и рос. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители развелись. В глубине души парень переживал этот разрыв.

– Лерич, похоже на сентиментальный телесериал, – улыбнулся Солнцев.

– Не перебивай меня, а то мысли запутаешь, – махнул рукой Марков. – Так вот, когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители развелись, поделили между собой имущество, деньги от продажи дома. Мать купила маленькую комнату в коммунальной квартире. Брат начал злоупотреблять спиртными напитками, связался с нехорошей компанией, приходил домой к утру. Мать ругалась с ним всячески. Но всё напрасно. Брат пил временами, но пил так, что не дай бог! Плохо ему становилось, мерещились разные видения, оттого метался по комнатушке. Шли годы, от плохих мыслей и алкоголя у него съехала крыша, и он попал в психушку, где и начал задумываться над смыслом жизни. Должно быть, его там хорошо лечили?! – предположил Лерич и продолжил рассказывать дальше: – Покинув казённый дом, он больше не пил, поступил в институт, пытался полностью себя изменить. Однако в новом образе интеллигента брат не смог находиться долго. Впав в депрессию, он порезал себе вены, но испугавшись страшного греха, сразу же забинтовал запястье.

– Какой кошмар ты нам рассказываешь, – поморщилась Петрова.

– Но так, через такой ужасный поступок брат пришёл к Богу. Для того чтобы искупить грех, он начал искать спасение в Новом Завете, сердце уверовало в Христа. Брат нашёл истинный путь. Сейчас помогает другим заблудшим душам. Так что у каждого человека есть смысл бытия, свой крест.

– Нет, Лерич, быть инвалидом – это другой случай, и Бог здесь не помощник, как бы ты ни укреплял душу верой, всё самообман, в глазах людей ты всё равно калека, – уточнил Солнцев.

– Зато тебе по-любому обеспечен рай, – обнадёживал Марков.

– С чего ты взял? – у Агнии вспыхнул интерес.

– Так страданием искупаются все грехи! Об этом ещё классик писал, Достоевский вроде, – прищурился Лерич.

– Не только, ещё покаянием и смиренностью, а я никогда не смерюсь с теперешним состоянием, – скривил лицо Роман.

– Ладно, ребятки, философствовать хорошо, однако ж беленькая ждёт, – Евгений разлил в кружки водку.

– Религия и философия – разные вещи! – уточнил Марков.

– Ну, ты Лерич, заумничал, на, лучше выпей, – Женя протянул кружку.

Рома прикурил сигарету. Прищурив левый глаз, он окинул взглядом дверь:

– Интересно, что скажет медсестра о курении в палате?! Скорее всего, докладную напишет.

– И что? Всё равно не отчислят, им твой папаша деньги отшвыривает! – эмоционально проговорила Петрова. – Ведь он у тебя, как и мой – новый русский.

Девушка переключилась на Маркова:

– По твоему виду не заметно, что у тебя деньги имеются, за что они тебя здесь держат?

– За моё обаяние, Агунь!

– Хитришь ты, Лерич!

– Ладно, пойдём на воздух что ли, водку выдули, теперь нет смысла здесь сидеть, – направился к двери Евгений.

Компания выползла на улицу. Мороз обжигал щёки. Смеркалось. Ещё не зажглись фонари, и в полумраке виднелись нежность берёз, зловещие очертания корявых дубов, стройность гордо возвышающихся сосен. Совсем рядом прокричала сова. В окнах жилых корпусов горел свет, слышалась музыка, раздавались голоса и смех, что не сочеталось с пугающей атмосферой за решётчатым забором, который очерчивал территорию Центра реабилитации.

Агния подошла к ограждению, пальцы обхватили стальные прутья, взор обратился на заброшенный советский лагерь, утопающий в зимнем одеянии:

– Меня всегда притягивало данное место, будто там привидения обитают!

– Кстати, за твоё долгое отсутствие неподалёку поселилась семья! – Роман подошёл к девушке. – Они построили себе что-то наподобие хижины и живут, у них есть ребёнок. Интересно, как он в школу ходит?

– Наверно, каждое утро, он трусцой туда бегает! – пошутила Агния.

– Странная семья, нелюдимы они, – заключил Лерич.

– Ром, дай сигаретку, – Петрова протянула руку.

– Тебе плохо-то не станет, смотри они крепкие. – Он вынул сигарету из пачки «Честерфилда».

Евгений неуверенно предложил:

– Что-то водочки маловато, давай вызовем машину с ней, есть у меня друг, я думаю, не откажется помочь. Тем более это он указал хорошее место для передачи, когда привёз меня сюда.

– Тебя товарищ в Центр доставил? – поинтересовалась Агния.

– У отца-бизнесмена нет времени со мной возиться, – Евгений достал из кармана сумки, привязанной к инвалидному креслу, громоздкий телефон и набрал номер.

Поговорив, Женя положил сотовый обратно.

– Во сколько подъедет? – Леричу не терпелось выпить.

– Минут через десять, нужно будет подойти к забору, там, где беседка, и забрать.

– Я могу сходить, – предложила Петрова, передумав курить.

– Да нет, Лерич пойдёт, как раз к приезду друга доковыляет, – Солнцев улыбнулся.

– Не нужно ему доверять, а то нам придётся идти за ним, и к тому же мы водку даже не попробуем, он оприходует её прямо в беседке, – поразмыслил Евгений, – лучше я поеду за райским наслаждением!

После выпитой бутылки, ребята погрузились в сон раньше положенного отбоя. Дежурила человечная медсестра, не писавшая докладные.

В Центре реабилитации жизнь текла в спокойном русле, каждый день проходил по распорядку: с утра процедуры, после обеда тоже, а вечером Агния проводила время в кругу ребят и девчат, общаясь на разные темы. Никому из реабилитантов не хотелось смотреть телевизор.

У Петровой появились новые знакомые, помимо Романа, Евгения Мирнина и Лерича Маркова в компанию вошли ещё трое – Михаил Ерёмин, Руслан Омаров, Наталья Мечникова. Первый Агнии показался слишком взрослым для тридцатитрёхлетнего возраста, его тёмно-синие глаза выражали глубокий ум, а поведение завораживало непредсказуемостью и каким-то русским духом. Невысокий рост сочетался с плотным телосложением, волосы цвета мутной речной воды торчали коротким ёжиком. Второй парень – без ноги – передвигался на костылях, его лицо притягивало чрезвычайной красотой, карие глаза, тёмная кожа, шевелюра густых чёрных с синим отливом волос. Он не русский. Агния узнала, что Руслан работал корреспондентом в Чечне, а родом он из Дагестана.

После ранения Омаров переехал в Подмосковье, женился на здоровой девушке. Так и обосновался в Центральной части России. В нём чувствовалась мужская мощь и кавказское трудолюбие. Третья девушка с сахарным диабетом поступила в Центр чуть позже Петровой, её поселили в палату к ней. Наташа весёлая, шальная и притягивающая к себе внимание, оптимистка в полном смысле этого слова. Её девичье лицо озаряет мир волнами добра и миловидности.

После процедур Ерёмин и Петрова стояли на крыльце большого медицинского корпуса. В морозном воздухе пахло хвоей.

– Ты, говорят, уже была здесь? – Михаил повернулся к Агнии. – Ну, и как лечение?

– Не особо хорошее, как видишь, до сих пор больна диабетом, – съязвила Петрова.

– У меня друг болел диабетом, не понаслышке знаю об этом заболевании, – лицо Ерёмина омрачилось.

– Почему говоришь в прошедшем времени о товарище?

– Он умер!

– Такое случается. А что с тобой?

– Год назад на меня напали трое, у каждого из них был нож, я с ними дрался, пока они не нанесли мне три ножевых ранения: одно – в правую руку, второе – в грудь и третье – в шею. Я лежал два месяца, прикованный к постели, врачи говорили, что таким и останусь, но она меня не бросила.

– Кто она?

– Жена. Хотя я говорил ей, что могу не встать на ноги.

– Значит, она любит тебя. Как же ты восстановился?

– Благодаря усердным занятиям лечебной физкультурой, я поднялся с кровати, – улыбнулся Миша.

– Тебе Господь дал шанс, ты должен беречь жизнь. Кстати, драка, скорее всего, в пьяном состоянии началась?

– Они были выпившие, я нет.

– Ты лезешь на рожон, по тебе заметно. Их посадили хоть?

– Дали пять лет, но этого мало. Я сам теперь словно в тюрьме пожизненно! – на последнем слове Михаил повысил голос.

– Не говори так, я думаю, до конца восстановишься. А кто ты по образованию, позволь узнать?

– Архитектор. Пойдём, пройдёмся по территории. – Ерёмин любовался снежным лесом.

– Ого, дома возводишь, круто!!!

– Возводил, – уточнил Михаил.

Они спустились по пандусу. Агния протянула Мише руку, чтобы помочь ему перешагнуть лёд.