Читать книгу Даниэла. На грани - Амадеуш Вуйцик - Страница 7

Одиноко шагая по улицам центральной части города, Матеуш размышлял о жизни. Он вспоминал о молодости, канувшей в вечность. Вспоминал о том, что всегда хотел чего-то интересного. Всё детство и юность Матеуш увлекался живописью. Он рисовал природу и людей, и у него неплохо получалось. Он жил в Варшаве. Там пытался продавать свои картины, но никому они были не интересны. Матеуш решил переехать в Ленинград – живописную культурную столицу, Северную Венецию; он знал, что это – город возможностей и был влюблён в него, сразу после просмотра нескольких картинок в учебнике. Это было в 1984-ом году. Он переехал в город-герой, когда ему было 25. Матеуш поселился в скромной комнатке в Банковском переулке. Нашёл обычную работу – продавцом в магазине. В свободное время писал свои картины. Так и прошла незаметно для него четверть века – спокойной рутиной… В последние несколько лет он серьёзно стал задумываться о наболевшем – о том, что жизнь не имеет смысла, что не стоит унижаться перед собой и напрягаться ради того, чтобы в конечном итоге умереть. Он чётко понимал, что существование пусто и лишь в смерти жизнь. А жил только одной целью, которую себе давно поставил, – написать нескольких очень важных картин. Совсем недавно он осуществил свою задачу, и теперь для него ничего не имело смысла.

Сегодня, 13 мая, Матеуш проснулся в четыре часа утра. Как и планировал. Он выпил чай, выкурил сигарету и вышел из дому. Солнце ещё не взошло. На улицах было пусто. Пройдясь от Банковского переулка по каналу Грибоедова, он шёл позади Казанского собора, по направлению к Исаакиевской площади. Он собирался подняться к куполу величественного Исаакиевского собора, застать восход и… спрыгнуть. Он уже чётко всё решил.

Вдруг, между колонн Казанского собора, мужчина увидел человека, лежащего на животе. На нём были надеты джинсы, чёрная футболка и не было обуви.

– Что это с ним, пьян? – подумал Матеуш.

Подойдя поближе к лежащему на асфальте человеку c длинными светлыми волосами, Матеуш нагнулся и перевернул тело. Он резко отскочил, ударившись спиной о землю. Картина представилась ему не самая живописная – руки женщины покрыты многочисленными уколами, ставшие сиреневыми; тело и лицо зелёно-синего цвета; на лице ссадины и ушибы; на губах застывшая кровь. Она была без сознания. Матеуш прислонил два пальца к её руке и прощупал пульс. Пульс был! Она была жива. Мужчина заметался в панике, пытаясь сообразить, что делать. Он нервно достал телефон из кармана и набрал номер 03.

– Скорая помощь. Говорите!

– Скора помош! На помоц! – закричал он в трубку.

Матеуш говорил с небольшим акцентом, так как за все свои годы жизни в России имел мало практики разговорной речи. Все его познания русского языка составляли наименования товаров в магазине, где он работал, цифры от одного до миллиона; он умел задавать некоторые вопросы и отвечать на них.

В итоге, он сообщил по телефону, где находится. Через десять минут подъехала белая машина с красной полоской сбоку. На крыше её сверкали синие огоньки.

Скорая помощь погрузила женщину, находящуюся без сознания, и уехала. Матеуш сел на бетонный асфальт и закурил…

– Алло, – ответил на звонок Борис.

– Для тебя хорошая новость! – сказал его друг-чиновник.

– Что?

– Нашли твою жену.

– Где она? – Борис вскочил со стула.

– В больнице.

Борис очень обрадовался известию. Быстро собравшись, он выбежал из дома и на машине поехал в больницу.

– В какой палате Воронкова Марианна? – спросил он у медсестры за регистрационным столом.

– К ней сейчас лучше не ходить. Она отдыхает.

– Я её муж! – крикнул Борис. – Где она?

– Номер 113. По коридору и направо до конца, – сказала молодая девушка.

Темноволосый мужчина с горящими глазами шёл быстрым шагом к палате, где лежала его жена. Он открыл дверь. Марианна спала. В её тело было вставлено несколько игл с трубочками. Рядом с койкой стояли капельницы. На мониторе показывался относительно спокойный пульс. Лицо женщины стало более ли менее нормального цвета, на нём было два пластыря. Борис присел на стул, что стоял подле, и положил руку на колено жены. Он смотрел на неё. Глаза мужчины были грустными, голова вскоре опустилась. На пол упала капля с его щеки…

Через три дня Марианна пошла на поправку, ей стало гораздо лучше…

Вечером 17 мая Борису позвонили.

– Ты погорел! Возвращай долг!

– Что? – с недоумением спросил он.

– Что слышал! Тебя нагрели с договором.

– Как нагрели?

– Как идиота! У тебя есть месяц.

Всё было обоснованно и достоверно сказано ему по телефону. Дело обстояло следующим образом:

В то время, когда Марианна была безвести пропавшей, Борис заключил договор на продажу виллы под Москвой стоимостью 30 миллионов рублей. Покупателями были высокопоставленные члены московской мафиозной группировки, в том числе и главарь. Когда покупатели осматривали виллу, Бориса не было – он пил из-за жены и никуда не поехал, сказал что и не собирается. Но они сами любезно согласились приехать в Северную Столицу. Борис заключил с ними договор на продажу виллы. Но денег они ему не заплатили, ни процента. Среди тех трёх, что приехали подписывать договор, был один человек, с которым Борис был хорошо знаком. Того человека звали Лютый. Он убедили его, что лично привезёт деньги через две недели. То есть к 18 мая. Бориса было не трудно уговорить на что угодно – ведь он пил почти неделю без продыху.

Тот человек, который недавно позвонил Борису Анатольевичу и сообщил ему печальную новость, был одним из тех, кто руководит бизнесом по продаже «изъятых» квартир. Собственно, он руководил и им самим. Его звали Шмель. Он был главарём мафии в Санкт-Петербурге. Борис знал, что с ним спорить не стоит. Те члены московской мафии, которые приобрели виллу, тоже нездорово относились к спорам. Они решали всё просто – выстрелом…

Борис набрал номер Лютого. Аппарат его абонента был выключен. Он звонил ему весь оставшийся вечер; именно ему, потому что других номеров у него не было. И утром, позвонив ещё несколько раз, вполне уверенно осознал, что все концы канули в воду. Он понял, что звонки – тщетное, а ожидание излишне. Неизвестно лишь – было ли это намеренно или самопроизвольно. Но факт остаётся фактом – его серьёзно обманули и подставили. Надо было решать, что делать дальше. И у него оставалось ровно тридцать дней…

22 мая Марианна окончательно выздоровела. Дети были безумно рады снова видеть её в доме, и она не скрывала своих чувств. Они то и дело обнимались. В этот же день Борису снова позвонили:

– У тебя осталось 25 дней. Если не вернёшь деньги, то мы убьём твою семью.

– Я занимаюсь поисками.

– Поспеши! Ты знаешь – мы шутить не умеем.

Борис обзванивал своих друзей и знакомых, многим из них он хорошо помог в прошлом, теперь он просил помощи. Но не получил её. Все его друзья были заняты своими проблемами и делами, говорили, что сами не в лучшем финансовом положении и ничем не смогут помочь. Борис очень расстроился. Ему казалось, что вся жизнь ополчилась против него с недавних пор. Он не знал, где искать спасения.

На следующий день Саша был отправлен в чудесный детский лагерь «Дагомыс». На всё лето…

Когда Марианну спрашивали о том, что же с ней на самом деле случилось, она отвечала однообразно:

– Меня изнасиловали и обокрали.

Конечно же, никто в это не поверил, а правда так и не была открыта. Да и вряд ли когда-нибудь будет.

Борису было очень больно от того, что произошло с женой. Временами он стыдился на неё смотреть. Как и что произошло он до сих пор не мог понять, собрав все детали этого происшествия в пазл, и не мог этого принять. Но вскоре ему предстояло ещё одно испытание. Он собрал тёщу и жену в комнате поздним вечером и тихо сказал:

– Нам надо разъехаться по разным местам.

– В чём дело? – спросила женщина с большими, как блюдца, голубыми глазами.

– Меня подставили.

– Какая сумма? – спросила Ольга Петровна.

– Тридцать миллионов.

Одновременно у двух женщин поднялись брови и непроизвольно приоткрылись рты.

– Как так получилось, Боря?

– Это уже не важно. Надо прятаться. Другого пути нет.

Втроём они решили, что Даниэла будет отправлена на Украину к своей тёте, а Марианна переселится в тихое жилище недалеко от станции метро «Проспект Большевиков». Саша и так был уже вдали от дома.

– Вам есть, где поселиться? – спросил Борис у тёщи.

– Да, у меня есть старые подружки, которые всегда мне рады.

– Вот и славно…

Вот как оно получается: все проблемы в семье разрешает один лишь серьезный поворот – разлука. Хотя, может, оно и к лучшему. Ольга Петровна давно устала от криков, сумасшествия, ругани. Марианне это было только на руку. Она нашла в этом освобождение, полное, которое началось ещё со встречи с Артуром.

Борис печалился: пред его глазами словно вырисовывалась яркими красками картина того, как жена ему изменяет. Он не осознавал, с чего и по какой причине это началось, что побудило жену делать это?! Но понимал, что в душе уже давно простил её. Ведь он сильно любил…

На следующий день Борис сказал Даниэле:

– Ты собираешь вещи и едешь отдыхать на Украину к тёте Наташе.

– А зачем?

– Не спрашивай, так надо. Ты поживёшь у неё летом, – сказала мать, погладив дочку по голове.

– Почему я здесь не могу остаться или с тобой куда-нибудь поехать?

Девочка не понимала причины столь резкого решения, о котором у неё, кстати, не спросили.

– Не спорь. Лучше собирай вещи.

Даниэле ничего не объяснили, ей упаковали чемодан и посадили на поезд в тот же день. Она плакала, расставаясь с мамой. Девочка заливалась слезами, ей казалось, что они никогда больше не увидятся.

– Я не хочу! Не хочу! Не… не хочу, – еле выговаривала сквозь слёзы маленькая девочка.

– После лета мы обязательно встретимся, Даночка.

Был знойный вечер 27 мая 2001 года. Поезд мчался через всю Россию, оставляя позади поля, луга, леса и горы. Природа поражает своей красотой человеческое воображение. Природа волшебна! Даниэла, смотря в окно, пыталась понять все странности жизни, речи родителей, зачем они ссорятся и кричат друг на друга, почему ей никогда нельзя ничего говорить и почему ей ничего не объясняют…

В этот же вечер Марианна устраивалась в своём новом жилище на улице Коллонтай, недалеко от станции метро «Проспект Большевиков». Хрущёвский дом был стар и дряхл, казалось, что он вот-вот расползётся по швам. Марианне была предоставлена одна комната в пятикомнатной квартире. Коридор был ужасен – трещащий деревянный пол, наполовину зелёные, наполовину мелованные стены, которые обсыпались, одна моргающая лампочка на чёрном от пыли и грязи потолке. Около каждой из пяти дверей стояли старые тапки и грязные ботинки. А за дверьми жили люди с печальным прошлым. Из туалета, откуда, не переставая, доносился смрадный запах, бегала крыса в кухню. И обратно. Кухня была прокурена насквозь дешёвым табаком и пахла старой затвердевшей овсяной кашей. Грязные ржавые кастрюли, разбросанные всюду и наполненные не пойми чем; замасленные газовые плиты и жёлтые раковины придавали красочность всей картине кухни. Комната Марианны была на самом деле просторна, но в этой комнате также жила одна старушка. Её звали Фёкла Ивановна. Её серо-голубые глаза почти целиком вылезли на лоб, брови нахмурились, нос скукожился, было много морщин на лице, седые редкие волосы и выпячивающиеся широкие губы – это её портрет. Она невысокого роста, сгорбленная и полная. Но было ещё кое-что в ней интересное – каждые семь с половиной минут она повторяла одну и ту же фразу: «Да пребудет свет!». При этом она чуть задирала голову наверх и закатывала свои глаза так, что, казалось, будто они почти исчезли из глазного яблока. Причём, ничто не влияло на произнесение её фразы, она говорила её всюду, где бы ни находилась. Читала бы газету, была ли в туалете, душе, либо смотрела телевизор, она всегда систематично повторяла одну и ту же фразу каждые семь с половиной минут. Марианна на второй день установила эту периодичность – просто засекла время между фразами старушки. В соседней комнате жила подружка Фёклы Ивановны, её звали Прасковья Николаевна. Эта седовласая высокая худая женщина повторяла почти каждые тридцать минут: «Слава Богу!». У неё эта фраза тоже была систематизированной, по расписанию – как у подруги. Иногда они произносили фразы одновременно. Это место стало для Марианны новым домом…

Ольга Петровна поселилась у своих старых подруг на Гренадёрской улице. Ей с ними было очень хорошо. Но она, не переставая, думала о своей семье. Трёхкомнатная квартира на проспекте Стачек осталась в запустении…

Борис переехал в посёлок Мельниково, что стоит на реке Вуокса, километрах в двадцати на запад от Приозерска. Там Борис приобрёл небольшой домик и стал в нём жить. Стоит сказать откровенно, что в посёлке жили только старики, а также законченные пьяницы. Люди без будущего. У них не имелось даже среднего образования. Их жизнь была проста и текла спокойно – от бутылки до бутылки. Не стоит ездить в Москву или Санкт-Петербург для того, чтобы посмотреть на красоту культурной жизни. Достаточно заехать в тихую глушь, как, например, посёлок Мельниково, и увидеть, что же на самом деле представляет из себя обычная жизнь… Так же стоит отметить, что посёлок был, так сказать, коттеджного типа. Коттеджи строились для людей именующихся «новыми русскими». Они были тоже из тех, кто сумел хорошо награбить во время распада Союза. И смогли удержать. «Новые русские» строили себе коттеджи повсюду, особенно вдали от городов, – это был писк моды. Они платили большие деньги за постройку своего домика в деревне, в том числе и за землю…

Однажды Борис познакомился с одним «новым русским», желающим построить себе дом. Они разговорились, хорошо пообщались и в конечном итоге заключили договор о постройке. Кроме того как продавать чужие квартиры, Борис умел и строить дома. Он был физически хорошо подготовлен к этому, понимал в проектировании и проектировке и, естественно, умел заколачивать гвозди… Так Борис Анатольевич и стал жить – закупал материалы на деньги заказчика, строил дом, в процессе этого тоже получая материальную поддержку, и по завершении постройки дома вознаграждался довольно солидной оплатой. Завершив очередной дом, он принимался за следующий. В посёлке и близлежащих местностях Борис стал известен и востребован. Потому что был трудолюбив, опытен и мастеровит…

Марианна яростно относилась к своей новой соседке. Фёкла Ивановна была окончательно выжившей из ума старухой. Она беспрестанно молола несуразную чепуху:

– Тебя никто не любит, – говаривала старуха женщине. – А Бог всё видит! И он воздаст тебе по заслугам. Ты плохая женщина. Тебе не будет покоя.

Старушка казалась ей более чем неадекватной. Но вскоре Марианна привыкла жить с этим… Она устроилась на работу в кафе под названием «Кура гриль». Место это было ужасно по нескольким причинам. Обычная забегаловка обычного невзрачного района. Тёмная комната большого зала кафе заставлена столами, барная стойка – старая гнилая деревяшка, полы были сделаны из старого дерева и сильно трещали. А чаевых никто не платил. И рабочий день длился десять часов. А поздними вечерами в кафе захаживали подвыпившие мужчины различных национальностей: русские, узбеки, грузины, армяне, украинцы. Они сосредотачивались за отдельными столами небольшими компаниями по 4–5 человек. Немного перекусив, они заказывали пиво, водку и коньяк. Потом, крепко опьянев, начинали буянить, выкрикивали оскорбительные лозунги, а после устраивали массовую драку. Ох уж эти расовые предрассудки!.. Каждый человек – личность. Если он индивидуален. А если не индивидуален – то уже не личность. Люди ведомы – покорно принимают навязанные принципы, винят всех и во всём, не пользуясь критическим мышлением. Они говорят, что в их страну «понаехали» и отнимают у них работу. В то время как сами не делают ничего, чтобы улучшить свои условия и жить достойнее. И ни один не хочет зайти вглубь своего сознания и руководствоваться собственным живым мышлением…