Читать книгу Хочу тебя, девочка - Амелия Борн - Страница 7

Я сидела на кровати, облаченная в одно лишь полотенце, и ничего не могла поделать с тем, что из меня, как вода из прорвавшейся трубы, текли слезы.

Позор, который испытала в дорогущем бутике, до сих пор не выходил из головы и я знала, что никогда не сумею об этом забыть. Но то, что было после… то, что было там, в душевой кабинке, и вовсе выжигало душу адским пламенем. Самое чудовищное унижение из всех возможных.

«Ты будешь делать то, что я скажу».

Одними этими словами Исаев дал понять, что я для него – бесправная вещь. Впрочем, наивно было бы думать иначе. Он мог по щелчку пальцев получить все, что хотел. Без оглядки на цену купить все, что угодно… И я была всего лишь очередным приобретением в этом списке. И прекрасно это понимала и все же…

И все же совершенно не была готова ко всему этому. Хотя жизнь меня не баловала – отец сначала спивался, затем – ушел из семьи, а вскоре – умер… Его пьяные выходки, ссоры родителей, побои, которым подвергалась мама… Все это было далеко от идеальной жизни и совсем не способствовало ношению розовых очков. И тем не менее… мама умудрилась вырастить меня тепличным растением, достаточно далеким от грязи. Грязи, подобной той, что творил со мной Исаев.

Я не испытывала ничего подобного никогда. Даже сама не прикасалась к себе в таких местах, в каких властвовал сегодня он. И то, что от его касаний испытывала отвратительное, неправильное удовольствие, заставляло меня теперь сгорать от стыда и отвращения к самой себе.

Мне хотелось верить, что я все это перетерплю и однажды – забуду. Что ради мамы смогу вынести все. Но как возможно забыть такое? Как возможно стереть из памяти все то, что он творил с моим телом? Которое в какой-то момент словно и перестало быть моим и стало принадлежать только ему – мужчине, который точно знал, как сделать так, чтобы я хотела… хотела всего того, чего хотеть не должна!

Вскочив с кровати, я снова запрыгнула в душевую кабинку и стала остервенело тереть тело губкой. Но вышло только хуже – картины того, что со мной делал здесь Исаев, настырно мелькали перед глазами. И все места, которых он касался, загорались, как стихийно вспыхивающие пожары. И это было ужасно. Невыносимо!

Всхлипнув, я опустилась на пол кабинки и, обняв руками колени, снова беспомощно разрыдалась.

На следующее утро меня разбудил стук в дверь.

Я испуганно подскочила на кровати, с непривычки все еще не сразу сознавая, где нахожусь. Взгляд метнулся в сторону, ожидая, что увижу рядом маму, но я была вовсе не в больнице.

Подавив тяжелый вздох, растерла руками лицо, пытаясь прийти в себя. И обреченно поплелась открывать, когда стук снова повторился.

Конечно, за дверью был Исаев. Бодрый, элегантный, и все такой же холодный, как обычно. Будто это не он заставлял меня вчера испытывать такое, что невозможно было вычистить ни с тела, ни с души.

– Доброе утро, – поздоровался он церемонно. – Пора заняться делом. Надень что-нибудь из того, что мы купили вчера и спускайся вниз.

– Каким… делом? – испуганно моргнула в ответ.

– Не смотри так, – криво усмехнулся он. – Я не собираюсь насиловать тебя в своем кабинете на потеху всем.

Я вздрогнула. Может, он и не считал это насилием, но тот ад, что творился у меня внутри, был для меня чем-то сродни этому. Я в кошмаром сне не могла представить, что все это будет так – без любви, с человеком намного старше, который собирался использовать меня, как бездушную игрушку. Как наверняка использовал многих других до меня.

Эта мысль отчего-то вызвала новый приступ отвращения. Несомненно, у Исаева было много женщин. И, судя по комментариям той девицы из бутика, их всех он одевал, как кукол… и со всеми творил то же, что и со мной.

Я закусила губу до боли, чтобы она не дрожала. Теперь такова была моя жизнь и ничего с этим сделать уже невозможно. Да и выбора все равно не было.

– Я скоро спущусь, – ответила коротко, не поднимая глаз и захлопнула дверь перед лицом Исаева.

В пестром ворохе тряпок, кем-то заботливо развешанных в шкафу, ничего невозможно было понять. Я наугад выудила одну вещь, которой оказался бордовый комбинезон и положила его на кровать. Не очень понимала, что именно мне предстоит и соответственно – что хочет от меня Камиль Назарович. Неужели прямо сейчас он намеревался начать водить меня по этим своим приемам, как собачку?

Приняв наскоро душ, я натянула на себя комбинезон. Немного подумав, добавила к нему короткий жакет, ощущая себя спокойнее, когда мои руки и ноги были полностью прикрыты одеждой. Хотя и понимала – от Исаева меня это не спасет. Тем более что он уже видел куда как больше…

Ощущая, как краснею, я поспешно вышла из комнаты и, спустившись вниз, постучалась в дверь кабинета.

– Входи! – донесся до меня голос Камиля и я толкнула тяжелую деревянную дверь.

Кроме Исаева в комнате оказался еще один мужчина. Он сходу окинул меня критичным взглядом и, остановившись на моих ногах, отчаянно всплеснул руками.

– О, Божечки! Какой ужас! Почему эта девочка босая???

Он верещал так возмущенно, будто увидел перед собой таракана. Я же кинула на Исаева недоуменный взгляд, не понимая что происходит и кто вообще этот человек?

– Камиииииль! – протянул, между тем, незнакомец тоном умирающего лебедя. – Не ожидал от тебя такого! Как ты мог поскупиться на туфельки?!

Я же стояла, ожидая, когда хоть кто-нибудь здесь заговорит человеческим языком.

Наконец Исаев спросил:

– Марина, почему ты без обуви?

– Но мы же дома…  – объяснила, будучи  не в состоянии понять, что я сделала не так.

– О. Мой. Бог! – снова запричитал незнакомец. – Милочка, а на приемы ты тоже будешь без обуви ходить?! Камиииииль, ты не предупреждал, что все настооолько запущенно!

– Остынь, Пьер, – поморщился в ответ Исаев и, переведя взгляд на меня, добавил:

– Марина, это твой учитель по этикету.

Господи! Так он не шутил, когда говорил об этом вчера? Впрочем, я уже успела убедиться, что Исаев вообще не склонен к шуткам.

– Ему бы самому манерам поучиться, – буркнула себе под нос, не сдержавшись.

Глаза Камиля странно блеснули металлическим отсветом, но он ничего не сказал. Зато…

– Что ты сказала, дорогуша? – мигом отреагировал этот, страшно сказать, Пьер. И даже не Безухов. Пока что…

– Это обязательно? – уточнила я у Исаева, не реагируя на «учителя».

– Конечно обязательно! – воскликнул неБезухов вместо Исаева. – Ты только посмотри на себя! Работы непочатый край!

– Без этого никак, Марина, – произнес веско Исаев, но я успела заметить, как он спрятал в кулак улыбку. – Приступайте, а я понаблюдаю.

– Сааадись, дорогуша, – скомандовал мне Пьер, кивая на стол, где уже были разложены десятки столовых приборов.

Прикусив губу, чтобы чего-нибудь не ляпнуть, я присела и пододвинула стул ближе к столу.

– Кошмаааар! – тут же возопил пока еще не Безухов. – Это слишком громко! И тебе стоило дождаться, когда я помогу!

Я кинула на него мрачный взгляд:

– Ну простите, что не умею читать мысли и не догадалась, что вы намерены помочь.

– Фу, какая дерзкая! – поморщился Пьер. – Ну, что ты перед собой видишь?

Я пробежалась взглядом по куче столовых приборов и констатировала очевидное:

– Вилки и ножи.

– Ну понятно, что не чашки и ромашки! – простонал он в ответ. – Назови, для чего каждая вилка и нож!

Я рисковала показаться полной невеждой и все же не желала притворяться тем, кем не являюсь. Поэтому сказала, как есть:

– Я не знаю.

НеБезухов тут же обреченно закатил глаза:

– Оу май гад, оу май гад! Исаев, где ты взял это залежавшееся сокровище?!

– Простите, а вы тут разве не для того, чтобы учить меня тому, что я не знаю? – невинно похлопала я глазами на Пьера.

Исаев хмыкнул. НеБезухов застонал.

– Вам дурно? – любезно полюбопытствовала я.

– Конечно дурно! Какая плохая, плохая девчонка! – шлепнул он меня по руке.

– Только не наказывай ее, – послышался глубокий голос Исаева. – Это моя прерогатива.

Я замерла, надеясь, что не покрылась краской с головы до пят. При этом ясно ощущала на себе взгляд Камиля Назаровича – так, словно он меня касался.

– Оооой, ты же знаешь, я не по этой части! – кокетливо хихикнул Пьер. – Лаааадно, дорогуша, запоминай!

И затараторил:

– Столовая вилка, закусочная вилка, вилка для  рыбы, устриц, клубники, лимона, морепродуктов, мороженого, лобстеров, салатная, десертная… Повтори!

– Абыр валыг курыг кирдык, – послушно отчеканила я.

Снова знакомый смешок. И следом – возмущенные вопли неБезухова:

– Чтоооо?! Что говорит эта девчонка? Я не понимаю!

– Я тоже ни слова не поняла из вашей речи, – парировала невозмутимо.

– Дееерзкая! – простонал снова Пьер. – Окееей, еще рааааз…

Через час мучений он наконец решил, что хватит. С меня – знаний, а с него – нервов.

– Продолжим завтра! – возвестил Пьер, прежде чем вылететь из кабинета как пробка из бутылки.

– Ну, что скажешь? – поинтересовался у меня с другого конца стола Исаев.

– Считаю, что он дал мне не все информацию по вилкам, – заметила я, не глядя на него.

– Вот как?

– Ну да. Я так и не поняла – которую из них можно воткнуть ему в глаз?

Исаев вдруг рассмеялся – низким, интимным смехом, от которого по спине у меня прокатилась волна мурашек.

– Он тебе не понравился, да? – уточнил Камиль и голос его вдруг оказался совсем рядом.

– Как и я ему, – безразлично пожала в ответ плечами.

– Ты удивила меня сегодня… Плохая, плохая девчонка… – насмешливо повторил Исаев слова Пьера и я осознала, что он уже нависает надо мной. Так близко, что я слышу его парфюм.

– Я… мне… мне надо в больницу! – заявила поспешно, вскакивая со своего места.

Он вздохнул и в этом вздохе мне почудилась досада.

– Я попрошу своего шофера тебя отвезти, – произнес он вслух.

– Не надо! Я сама!

– Ты водишь машину?

– Нет…

– Значит, сама отсюда не доберешься, – констатировал он спокойно. – Так что перестань перечить и делай, как я говорю… девочка.

И мне не осталось ничего иного, как молча это принять. Очередное напоминание о том, что я – лишь бесправная вещь.