Читать книгу Стучитесь, открыто. Как я боролась с раком, потеряла надежду и нашла себя - Ана Мелия - Страница 12

Заведующий Вадим Сергеевич был чрезвычайно хорош собой. Особенно с его точки зрения. Самолюбование, самообожание читалось во всём. В идеально подстриженных волосах и чуть тронутых сединой усах. В хорошо обставленном просторном кабинете. В начищенных до блеска дорогих ботинках. И даже в деле, которому он решил посвятить свою жизнь – хирургии и онкологии. Прибыльные и перспективные области в медицине! Это вам не детей принимать в районной поликлинике.

Вадим Сергеевич настолько любил себя, что работал не покладая рук. Ему нравилось быть заведующим крупного отделения, нравились толпы ожидающих пациенток. Ведь он был нарасхват, почитаем и востребован. Даже в его искреннем желании сделать отделение лучше, современнее, уютнее – всюду проскальзывала нотка самодовольства. Вот, мол, талантлив во всем: и за операционным столом, и в делах хозяйственных.

Я вошла в кабинет после двухчасового ожидания и сразу попала под его холодное обаяние. Есть такой типаж людей, которые, обладая природной харизмой, пользуются ей так умело, помалу, что окружающие как-то незаметно впадают в зависимость от неожиданного теплого слова или сдержанной улыбки. Уверенный в себе, точный в формулировках, с горделиво приподнятой головой, он вызывал желание подобострастно опустить глаза и выдохнуть: «Да, Ваше Величество».

– Об операции и речи идти не может! Опухоль большая и расположена близко к коже. Вероятность рецидива слишком велика. Сначала надо пройти химиотерапию, посмотреть на отклик и только потом принимать решение об операции. – «Да, Ваше Величество» – про себя, а вслух: – Вы меня вылечите?

– Рак не лечится. Единственное, что мы вам можем предложить – пройти химиотерапию и сделать операцию. Грудь мы вам восстановим, это делать мы умеем. Химиотерапия будет стоить столько-то, – он называет сумму, от которой хочется сразу заказать гроб и отпевание. – Вам понадобится четыре курса до операции. Откладывать лечение не советую, опухоль слишком большая.

– Я… я согласна начинать.

Ваше Величество тут же кому-то позвонил и скомандовал заняться новой пациенткой. Моментально взял в оборот. Вспоминая его, я в каждом слове и действии вижу жесткий прагматизм и холодный расчет. Молодая пациентка – такие жить хотят, если надо, и денег найдут, и пластику груди, конечно, будут просить. Опять-таки, повод продемонстрировать коллегам свое мастерство.

Но тогда вся эта гигантская конструкция института из блоков, корпусов, отделений, тысячи людей в коридорах, титулованных врачей показалась мне такой внушительной и надежной, что я доверилась. Вот только то упрямое и колючее, что, казалось, надолго поселилось в моей душе, снова давало о себе знать. Давило, когда я вновь видела холодную дежурную улыбку Вашего Величества, слышала его ответы, отстраненные, полные сарказма и только ему одному понятного смысла. Но я старалась отгонять сомнения. Я была так напугана и так нуждалась в спасителе, что готова была близоруко щуриться и чуть ли не закрывать глаза, чтобы случайно не разглядеть чего-нибудь лишнего.

Дверь кабинета распахнулась. На зов босса пришел молодой врач Дмитрий Владимирович Карманов. Высокий, широкоплечий, с охапкой густых каштановых волос и яркими карими глазами – мечта, а не врач! С такой внешностью он мог смело работать кем угодно, все было бы к лицу: загорелый по пояс рабочий на стройке, одетый в стильный деловой костюм директор завода, улыбающийся очаровательный капитан самолета. Из этого великолепия Дмитрий Владимирович выбрал профессию врача-онколога. Медицинская униформа эффектно сидела на его стройной фигуре. Надетый халат вызывал в пациентках доверие и признание, выгодно оттеняя стать и рост. На фотографии, наклеенной на стенде у входа в отделение, Дмитрий Владимирович так залихватски улыбался, что прозвище приклеилось моментально – Красавчик.

Красавчик повел меня по хитросплетению коридоров института, на ходу диктуя план действий:

– Сначала отнесете блоки с биопсией в лабораторию. Закажете иммуногистохимию, она покажет статус опухоли. Сделаете компьютерную томографию грудной клетки, органов брюшной полости и сцинтиграфию скелета. Когда будут готовы результаты, то позвоните, и Вадим Сергеевич назначит лечение.

Я, еле поспевая за ним, пыталась запомнить распоряжения. А когда вышла на улицу, всё смешалось в голове и я в растерянности остановилась. Погода в Петербурге стояла удивительная. Мягкое солнце щедро заливало парковку, дорогу к приемному покою и десятки тропинок. Легкий ветерок как бы невзначай касался моих волос и замирал. Я бродила между корпусами, разбросанными по большой живописной территории с прудом и парком, и находила в себе столько ощущения жизни!

Пазл упорно не складывался. Такой доброжелательный мир вокруг и коварный часовой механизм внутри совершенно не хотели уживаться вместе. Куда правдоподобнее бы сейчас оказалась буря, затяжной дождь с молнией и раскатами грома. Но мир подыгрывать не собирался. Напротив, он сочно осыпал меня своими прелестями, дразня и играя. Мол, это всё мое и останется моим, даже если не будет тебя. Я такой великий, а ты такая маленькая, куда тебе тягаться?

Однако мир, видимо, еще не знал, что в голове моей уже зародилась мысль. Робкая, неокрепшая, она пустила ростки и вгрызлась в меня крепкими корнями: я буду бороться до последнего. Я не сдамся. Какие бы партии этот мир не разыгрывал со мной, пусть даже не рассчитывает на быструю победу.

Заезжая в тоннель монотонно гудящего компьютерного томографа, в слезах уговаривая отстраненную женщину в регистратуре записать меня на ближайшие числа на сцинтиграфию, подолгу изучая грустные истории болезни на онкологических форумах, я держалась за эту спасительную мысль. Я выживу, чего бы это ни стоило.