Читать книгу Все люди севера - Ана Тхия - Страница 9

Улла сбежала сразу, как только стражники скрылись. Она незаметной тенью прокралась мимо домов. Тонкий лёд потрескивал под ногами. Неизвестно каким чудом Улла даже не разбудила собак. Скогли спал. Спокойно ли, после всего, что свершилось прошлым вечером? Сейчас, серым утром, когда уснули даже те, кто не мог сомкнуть глаз от испуга, Улла сравнила наступившую тишину с той, что бывает перед бурей.

Остановившись на широкой дороге, вёльва отчетливо увидела пустующий берег и жалкие, разбросанные по оголённому дну драккары.

Откинув капюшон, она подняла голову и стала всматриваться в небо. Когда солнце, встающее за спиной, осветило горизонт, Улла разглядела огромные фигуры Тора и Ёрмунганда. Теперь она могла рассмотреть их куда лучше, чем ранним утром. Гиганты двигались так медленно, что казалось, они сражаются в вязкой трясине.

Бог занёс свой молот над змеем, чтобы обрушить удар на его голову, и Ёрмунганд принялся отклонять массивную морду в сторону. Это тянулось словно целую вечность, заставив Уллу задуматься. Как и многие другие люди, наблюдавшие за неторопливым сражением, она хорошо осознала скоротечность жизни людей по сравнению с каждым мигом жизни богов. Люди стремились жить, мыслить, любить, создавать, разрушать и умирать так быстро, что боги, наверное, успевали только зевнуть.

Земля под ногами содрогнулась – это страж Мидгарда опустил молот на одно из мощных колец, в которые свернулось тело мирового змея. Горы затряслись. Улла оборванно выдохнула и огляделась. Дороги опустели, только на причалах встречались редкие склонившиеся фигуры уснувших людей и вытянутые станы зевак, наблюдавших за последним сражением Громовержца. Дожидаться, когда все начнут выходить из домов, Улла не собиралась, ей, наоборот, очень хотелось остаться одной, скрыться от пристальных взглядов. Она быстро зашагала по дороге, петляя между построек.

Вскоре Улла прижалась спиной к холодной стене конюшни, убедившись, что поблизости никого. Ей не давали покоя тысячи новых вопросов. Действительно ли море близ Скогли обмелело в наказание за смерть Лейва? Вдруг старый ярл должен был поверить предсказаниям Уллы, признайся она в своих видениях? Сохранил бы он ей жизнь?

Теперь об этом оставалось только догадываться. Улле казалось, что с появлением Скалля всё сразу изменится. Она воображала, что он явится к ней словно герой. Что она станет частью его величайшего похода, его правой рукой и голосом богов. Люди упадут на колени, признав её власть и силу.

Но всё случилось иначе. Улла ломала голову, как ей теперь убедить Тора помочь людям – но так, чтобы те всё-таки поверили в её безоговорочную мощь. Три года она глушила каждый звук, доносившийся до неё от богов. Не прислушивалась к ним должным образом, отмахивалась, как от наваждения. Она ждала подходящего момента, но все силы ушли на продумывание плана, как заманить Скалля в город. Что делать дальше, она не знала.

– Внимайте мне, священные роды, и дайте мне знак, сойдя с древа предела! – взмолилась Улла, обращаясь к небесам. – Мудрые девы! Прозорливые норны! – Как было бы здорово прямо сейчас получить ответ. Чтобы сам отец побед в длинном одеянии, с двумя во́ронами на плечах вышел прямо к ней, утопая ногами в грязи, и указал бы на верную дорогу. Вот так просто. И понятно.

Но на улицах было пусто.

Какое-то время Улла ещё ждала гласа из дома ветров, но боги были слишком заняты, и никто из них не откликнулся. Наверняка даже бедным норнам, плетущим нити жизней, сейчас было не до своих обязанностей. У людей оставались только предрешенные судьбы, только те божественные знаки, что были поданы давным-давно. Надеяться на что-то ещё не стоило.

И всё-таки на свободе думалось легче. Вёльва прижалась щекой к промерзшей деревянной стене, уставившись на соседний дом. Там жила старая Дорта с двумя дочерьми и приёмным сыном Бласи, мальчиком, чьи родители умерли от тяжелой болезни несколько зим назад во время эпидемии, охватившей Скогли. Улла вспомнила, как Сибба каждую ночь взывала к богам, а её ритуальный огонь не переставал гореть – но его было слишком мало. Люди отдавали жертвы, надеясь, что боги вернут им родных. Но тогда боги ответили немногим. В ту зиму люди ещё верили им. Но это, кажется, было в последний раз.

Воспоминания о матери будто приманили Сиббу с того света. Родной голос позвал Уллу по имени. Он был безжизненным и совершенно бесцветным. Девушка с удивлением вскинула глаза на свою мать, стоящую перед домом старой Дорты. На женщине было знакомое серое платье с красной выцветшей вышивкой на подоле. У матери всегда были самые необычные наряды, какие только доводилось встречать. Сибба будто обменивала наряды на жертвенных овец у прекрасных альвов, светлых эльфов.

С болью, пронизывающей до самого нутра, Улла признала, что в облике матери ей было знакомо только платье. Всё остальное теперь было иным.

Сибба молчала. На мгновение Улле показалось, что в зияющих провалах, заменивших глаза матери, мелькнул живой огонь. Но нет. Чем дольше она смотрела на неё, тем больше замечала, что ветер не касается складок платья и волос Сиббы, а если задерживала взгляд на её лице, то через пару мгновений оно будто расплывалось перед глазами. Силуэт был только тенью Сиббы. Ужасный разрез на шее, набухший и тёмный, хоть уже и не кровоточил, как в последний миг, когда Улла видела свою мать, но навевал страшные воспоминания.

Это было три года назад, когда Улле было семнадцать зим. Тогда она всецело верила в своё предназначение. Мать учила, что они – служители богов и людей. Связующая ниточка между мирами. Улла даже не думала, что ярл окажется настолько труслив и жесток, что сможет убить её мать за пророчество.

Лейв вывел Сиббу на площадь перед длинным домом, где обвинил в ненависти к богам. Он собственноручно вырезал ей глаза и отсёк язык: чтобы она не видела скверны и не изрыгала скверну. Но на этом ярл не остановился. Он перерезал ей горло, решив, что так избавится от проклятий. Немудрено, что сейчас, когда Сибба заговорила с дочерью, рот ее открывался, губы шевелились, но внутри зияла лишь пустота. Слова звучали лишь в голове Уллы.

Сибба сказала, что очень рада видеть дочь живой и невредимой. Она опасалась, что ей не хватит ума скрывать свои видения от ярла Лейва и других людей.

В ответ Улла только рассмеялась. Мать всегда сомневалась в её сообразительности и часто обвиняла в чрезмерной чувствительности. Но в этот раз Улла не подвела. Рассказав обо всём, что с ней произошло за три года, Улла быстро перевела тему. Теперь ей захотелось узнать, не во власти ли Хель находилась Сибба. И что говорили мёртвые о происходящем во всех девяти мирах.

Сибба ответила ей после долгого молчания. Мёртвые уже покинули страшное царство прошлого, и Хель больше не держала их взаперти. Мать горько улыбнулась, но не рассказала больше ничего, что знала о загробном мире, не ответила на другие вопросы о нём. Она молчала, о чём бы Улла ни спросила.

Поджав губы, девушка наконец тоже замолкла.

У неё остался один самый главный вопрос, который хотелось задать матери. Возможно, именно поэтому на остальные Сибба просто не отвечала. Она стояла напротив Уллы: мёртвая, холодная и ненастоящая. Несчастный дух, отправленный в мир Хель, но теперь скитающийся где-то среди миров, не принадлежа ни одному из них. Вероятно, Сибба застряла где-то в великой изначальной бездне Гиннунгагап.

Мать расхохоталась таким раскатистым смехом, что могла бы перебудить весь город разом. Но город спал. В чём дело? Улла нахмурилась, а Сибба сказала, что её совсем не стоит жалеть. Лучше скорее спросить и отпустить.

Уперев полный решимости взгляд в лицо матери, Улла наконец спросила: как убедить бессмертного конунга и людей в том, что она избрана богами? Разве её идея принести в жертву человека не является самой действенной в их положении? Пример Упсалы, где в величайшем храме трёх богов и в более счастливые времена приносили в жертву людей, не давал Улле покоя. Отчаянные времена требовали отчаянных мер.

Губы Сиббы сжались в тонкую линию. Недолго мёртвая вёльва молчала, но потом широко открыла рот так, что в его уголках треснула корочка крови. Слова звучали громко. Отчётливо. Эти слова Улла запомнила на всю свою жизнь, но не сразу поняла их значение:

«Когда богов не станет, у людей останутся только люди».

Сибба говорила уже не своим голосом, а голосами многих богов и мертвецов. Улла поняла, что голоса звучали даже из домов! Асгард, мир богов, Хель, мир мёртвых, и Мидгард, мир живых людей, звучали в унисон. Они сложились воедино.

Слова забились между окружавшими их скалами, словно пойманные в ловушку птицы. Улла зажмурилась, скулы свело от пронзительности голосов. Шум нарастал, а эхо множилось. Наконец голоса загремели, как гром во время грозы, достигнув, казалось, своего пика, и стихли. Мгновенно. Словно их никогда и не было.

Девушка сглотнула. И боги, и мёртвые, и все жители девяти миров, казалось, очень хотели, чтобы она услышала эти слова и уже никогда их не забывала. Какое-то время Улла молчала. Но потом осмелилась напомнить матери: эти люди всю жизнь почитали их, а потом в считаные мгновения расправились с Сиббой! И теперь ей нужно почитать их больше, чем богов? Холить их, лелеять и защищать?

Улла не собиралась прощать им содеянного! И теперь у неё были силы и власть, чтобы отомстить людям за смерть матери.

Сибба нахмурилась. Её брови, как и губы, были испачканы кровью.

Выходит, поняла мертвая вёльва, Улла совсем не собиралась приносить благородную жертву богам, чтобы упросить Тора вернуть море. Она собиралась провести настоящую казнь. Чтобы люди увидели, какой властью она теперь обладает. И если кто-то из них обидит прорицательницу или будет ей перечить, то боги разрешат ей убить любого. А бессмертный конунг Скалль и его армия не будут возражать. Разве не так?

Улла поджала губы и опустила глаза. Она не видела в этом ничего постыдного, но ей стало обидно, что мать, ради которой она готова мстить, этого не одобряет.

Ноздри Сиббы раздулись, как если бы она тяжело дышала. Но это было не дыхание, а гнев, нараставший внутри женщины. Она вскинула свой длинный тонкий палец и нацелила его на дочь. Голоса людей из домов, мертвецов и богов снова собрались в ее горле, а потом вырвались наружу, ударяясь о скалы и оглушая Уллу:

«Тебе была дана сила всех вёльв, когда-либо живших в Мидгарде! Боги забрали у людей способность говорить с ними, чтобы ты одна звучала громко, а слышала четко. Но посмотри на себя! Ещё три года назад ты должна была объединить народы севера и вести их к спасению, но ты пренебрегала голосом Одина!»

Улла побледнела и перестала дышать. Она замерла. Губы не шевелились, но она смогла произнести свой вопрос: помогут ли боги ей сейчас вернуть море людям?

«Сделай то, что должна была сделать уже давно! Верни доверие богов!»

– Да чтоб вас всех! – рявкнула Улла, а её язык мгновенно ожил. – Доверие людей! Доверие конунга! Доверие богов! Боги хотят, чтобы я пресмыкалась перед теми, кто убил мою мать? А если я не хочу вести этих людей к спасению?! Они не заслуживают ни воды в море, ни жизни на земле!

Но призрачная связь с матерью была разрушена. Сибба растворилась в воздухе, а город начал просыпаться, обретая всё больше звуков. Прежних голосов, что громко бились среди скал, уже не было. Но они продолжали звучать в голове Уллы.

Боги требовали от неё следовать своей судьбе. Но ведь именно они позволили людям убить её мать. Забывать об этом Улла не собиралась, но не решалась и перечить богам. Еще три года назад она должна была объединить народы севера, но ведь теперь это сделал конунг Скалль. Вот только, кажется, богам одного его похода было недостаточно. Возможно, они вовсе не избирали его для этой миссии. И надеялись бедные боги только на Уллу.

Теперь она знала, что ей нужно делать. Как дать своему голосу силу всех голосов людей Мидгарда, объединив их воедино.

Решено.

Улла отстранилась от стены и уже собиралась возвращаться.

– Ведьмино отродье, – из дома вышел мальчишка лет двенадцати, он пнул в сторону Уллы снег носком башмака. – Пойди прочь от нашего дома! А не то я…

Девушка фыркнула в его сторону, оскалив зубы, и Бласи тут же поспешил вернуться в дом.

Интересно, слышал ли он её слова?

Улла и не заметила, как Скогли ожил. Солнце, пусть и слабое, болезненное, взошло над берегом, смахнув серую пелену. Двери лениво распахивались, из них показывались злые сонные люди. Дома́ их были совсем небольшие, Скогли никогда не был выдающимся поселением. У всех зданий были массивные треугольные крыши, покрытые мхом, плотные стены с забитыми щелями от сквозняка. Из-под дверей понемногу начинал валить густой дым. Это первые проснувшиеся затапливали печи посильнее, чтобы семьи могли набраться сил и вылезти из-под теплых одеял.

Раньше, когда было теплее, уже на рассвете по улочкам города сновали козы, куры и овцы. Но сейчас пасти уже было некого. Несколько куриц выбежали из домов, когда им услужливо открыли небольшие дверцы. Но отбегать далеко не стали. Вокруг всё равно нечего было искать. Люди уже не могли кидать им столько же зерна, сколько и раньше, а земля стала слишком твердой, чтобы клевать её в поисках еды.

На широкую площадь, которая начиналась за конюшнями, вышли воины конунга Скалля. Они подоспели как раз вовремя – в тот самый рассветный час, когда люди уже разлепили свои глаза, но ещё не успели начать разговаривать друг с другом, строя заговоры и поднимая смуту.

Бойцов Скалля можно было увидеть издалека: тяжелые меховые одежды, огромные капюшоны и подолы ниже колена. Вся одежда их была сделана из шкур, а кожаные ботинки на ногах были обшиты мехом. Со стороны они выглядели как огромные медведи, сшитые из разных лоскутов. Слоёв одежды на них было так много, что они казались вдвое или втрое больше, чем любой воин из Скогли.

Они остановились на широком перекрёстке нескольких дорог, который и был центральной площадью городка. Мужчины и женщины быстро превратили ледяные корочки на лужах в вязкую грязь, чавкающую под ногами. Среди людей конунга Улла не нашла Торгни, понадеявшись, что кто-то остался сейчас охранять его заслуженный сон. Но и самого Скалля она тоже сразу не заметила.

Вёльва натянула капюшон на лицо и припала к стене. Она спряталась за голым кустом лещины, надеясь, что никто не обратит на неё внимания. Наконец площадь загудела от наплыва людей. Среди них показался и конунг, одетый в светлые шкуры, поверх которых был накинут длинный плащ из черного волчьего меха. Скалль появился в тот самый момент, когда обстановка стала накаляться, словно печи цвергов[8] в разгар работы.

Сначала он игнорировал людей, устремив свой взгляд поверх крыш домов. В утреннем свете можно было разглядеть Тора в мельчайших деталях. Был виден рисунок рун на молоте Мьёльнире и массивная кожаная броня, украшенная золотом, как и полагалось богам Асгарда. В бороде его виднелись витиеватые металлические бусины, посверкивающие на свету. На руках были рукавицы, ведь рукоять Мьёльнира так сильно разогревалась от молний, что без них Тор не смог бы совладать с молотом.

Кожаное основание пояса обрамлялось переплетенными шнурками, а спереди на животе крепились несколько круглых пластин с выбитыми рисунками, изображавшими разные подвиги бога грома. О некоторых из них, высеченных на поясе силы, люди, наблюдавшие сейчас за богом, даже не подозревали. Но многие сюжеты, – например, как Тор добыл котел для варки пива у великана Хюмира, люди узнали.

Сражение завораживало Скалля. Он не мог оторвать взгляд от неба, даже не замечая, что сотни глаз сейчас устремлены на него самого. Народ ждал, когда конунг заговорит. Наконец ему пришлось обратить на них внимание, потому что люди начали перешептываться.

Всё, что было способно унять нарастающий шум, это голос Скалля.

– Должен сказать, я рад, что ночь прошла без потерь. Не считая, конечно, одного несчастного убийцы, – ухмыльнулся Скалль, окидывая толпу цепким взглядом. – Уверен, что это чистая случайность и никто намеренно не замышлял покушения на меня или кого-то из моих людей.

Улла и ещё несколько воинов конунга с любопытством уставились на толпу. Они искали разочарованные лица, чтобы распознать предателей. И они себя проявили. Улла злорадно улыбнулась:

– О, ты очень расстроен, Ненне? – адресовала она шёпотом воину, раздосадованно плюнувшему себе под ноги и всплеснувшему руками.

Ненне был первым, кто предложил казнить Сиббу, когда та принесла вести о Рагнарёке. А после он каждый день ходил к ярлу Лейву, предлагая избавиться и от Уллы. Ненне носил три ровные косы, заплетённые по центру и с обеих сторон головы. Борода же была похожа на копьё – сострижена ровным треугольником вниз.

Ничего удивительного, что именно он прошлой ночью подослал к ней Олафа. Раньше он мог только болтать, но теперь, видимо, решил, что без Лейва Улла осталась совсем беззащитной. Сейчас её забавляло то, как Ненне рычал проклятия в свою бороду.

Но потом, переведя взгляд, Улла поняла, что большинство из собравшихся расстроенно перешептываются и качают головами. Интересно, сколько из них жаждали её смерти, если даже дети раздосадованно поджимали губы?

– Это значит, – после очень долгой паузы продолжил Скалль, – что мы с вами готовы двигаться на юг как единый народ. Под властью единого конунга.

– Все, да не все, – одноглазая Хульда плюнула себе под ноги, а её раздражение тут же подхватила толпа. – Что скажешь делать нам теперь? Боги вот-вот погибнут… – Хульда ткнула пальцем в исполина на горизонте. – И мы, несчастные, уже не сможем надеяться на их защиту в грядущих боях с чудовищами.

Улла могла поклясться, что увидела, как Скалль закатил глаза, а потом смерил Хульду долгим тяжелым взглядом. Конунг нахмурился.

– Мы прошли по суше от самых Лофотенских островов, которые лежат к западу от моего родного Халогаланда. Целый год шли на юг через скалы, леса и равнины. Сначала мы подошли к Тронхеймс-фьорду, и люди его земель вскоре присоединились к нам. Позже люди земель Нормёри, сами убившие своего ярла, тоже примкнули к нашему походу. Их лето уже не отличалось от зимы, – Скалль перевел дыхание. – Юные ярлы Оркадаля уже ждали нас, когда мы приблизились. Единогласно они и их люди признали мою власть. – На его слова откликнулись два голоса. Улла посмотрела на ярлов Оркадаля и поняла, что они ещё совсем мальчишки, у которых едва проклюнулась борода. – Раумсдаль. – Ему ответили несколько голосов, видимо принадлежавших выходцам этих земель. – Суннмёри. – Вновь несколько голосов. – Фирдафюльке и Сонн! – Вновь голоса ответили ему единым кличем. – Ярлы и воины, а также дети и женщины, даже старики отправились в поход на юг к землям, которые ещё полны еды. Потому что наш север покрылся льдом, – Скалль сделал паузу и облизал пересохшие губы. – В землях Сонн, дойдя до Урнеса, мы сели на корабли и собирались плыть прямиком в Вестфольд, минуя Хордаланд, Рогаланд и Агдир. Мы потратили очень много времени на путешествие к вам, тогда как остальные мои люди ждут нас на юге. Не знаю, на сколько мы задержимся здесь, – Скалль махнул в сторону ушедшего моря, – но вскоре вода замёрзнет. И тогда корабли больше не смогут плыть. Наша цель – город Борре, самый крупный из всех городов на юге. Как я слышал, весь Вингульмёрк примкнул к ярлу Хальвдану, правителю Вестфольда, ещё несколько лет назад, благодаря его большой щедрости на золото. В Борре пастбища ещё зелены, скот откормлен, а места хватит для всех. И с людьми ярла Хальвдана наша армия будет достаточно мощна, чтобы противостоять чудовищам.

Скалль благородно дал людям время на громкие разговоры. Они обсуждали богов, чудовищ, Скалля, Тора, Мидгард и Асгард, ярлов Оркадаля, земли Суннмёри и Раумсдаль. Сон, если таковой пришел к кому-то прошлой ночью, пошёл им на пользу, придав больше сил для обсуждений. Когда разговоры зашли в тупик и людям понадобилось, чтобы конунг продолжил свой рассказ, они повернулись к нему и замолкли.

Улла думала, что Скалль приложил очень много сил, чтобы привести к ней столько объединённых народов. Наверное, боги хотели, чтобы именно она проделала всю эту работу, но Улла предпочла ждать. Бедным богам пришлось придумать для неё запасной план, который, надо признать, был успешнее первого.

Вёльва прикусила внутреннюю сторону щеки. С одной стороны, ей было противно осознавать, что она подвела богов. Но с другой, обида за смерть матери не отпускала. От этих чувств казалось, что она имела полное право злиться на людей и не исполнять возложенные богами обязанности по их спасению. К тому же… Скалль постарался на славу и сделал за неё большую часть работы. Улле это нравилось. Теперь у неё было значительно меньше проблем.

– Бой Тора и Ёрмунганда – лишь начало, а ушедшая вода – пустяк по сравнению со всем, что нам предстоит. Пока боги будут сражаться с чудовищами, мы должны пережить великую зиму, – голос Скалля звучал уверенно и властно. Он сделал несколько шагов в центр образовавшегося круга и продолжил говорить, медленно поворачиваясь лицом к каждому. – Она уже забрала многих. И ещё заберёт. Те же, кто останется стоять на ногах, будут сражаться с инеистыми великанами, которые вскоре придут с границ Мидгарда. – Толпа ахнула. – А по замёрзшему морю придут мёртвые, чтобы забрать с собой живых.

Какое-то время все в ужасе молчали. Потом начали громко переговариваться и спорить.

– Вот ты где, – Торгни очень напугал Уллу, подкравшись сзади.

Но он встал так близко, что девушка не смогла отшатнуться. С одной стороны у неё были плотные заросли лещины, а с другой – крепкая грудь воина.

– Что ты тут делаешь? – зашипела вёльва.

– Ищу тебя, – тоже прошипел Торгни, наклоняясь к ней.

– Зачем?

– Потому что ты пропала.

– Я не пропала. Просто хотела подышать воздухом. Почему ты не спишь?

Чтобы взглянуть Торгни в глаза, Улле приходилось высоко задирать голову. Шея моментально заныла, и вёльва вернула свой взгляд к толпе людей, только лопатками ощущая присутствие воина за собой.

– Я бы спал, если бы ты оставалась там, где должна быть! – процедил он сквозь зубы.

– Так значит, я виновата в том, что ты не спишь? – Улла закатила глаза.

– Да. Уже дважды.

Девушка покосилась в сторону площади. Толпа всё ещё переговаривалась, были слышны громкие выкрики, но Скалль молчал, оценивающе поглядывая на людей.

– Они, наверное, ужасно напуганы, – Торгни кивнул в сторону толпы.

Он наклонился совсем низко, не только сгорбив спину, но и слегка согнув колени.

– Надеюсь на это, – фыркнула Улла.

Торгни пропустил её слова мимо ушей.

– Представляешь, за один вечер они лишились своего ярла, увидели бессмертного конунга, а Тор и Ёрмунганд, живые и настоящие, появились на их горизонте. Вчера утром никто из них не верил в Рагнарёк, а теперь они совсем сбиты с толку.

– Ты что же, жалеешь их? – хохотнула Улла и повернулась к Торгни, нависающему над её плечом.

– Отчасти, – он покачал головой и усмехнулся. – Если бы ты знала, сколько раз я уже видел всё это. Они сначала не верят, кричат на Скалля, некоторые рвутся дать отпор северному захватчику. Потом неизбежно наступает ужас перед его силой. Осознание реальности. Страх перед будущим. И моё любимое… Восторг.

– Восторг? От чего?

– От грядущих сражений, конечно же!

Улла хмыкнула. Раньше люди слышали истории о богах, воевавших с великанами и чудовищами, а теперь им представилась возможность самим вступить в битву.

– Вчера они осознали реальность, – уверенно сказал Торгни. – А сейчас страшатся будущего.

– Значит, скоро будет и восторг?

– Сама увидишь, – довольно улыбнулся мужчина, и они оба повернулись к толпе и стали вслушиваться.

– Ну хватит болтать! – вперёд выступила невысокая женщина в большой накидке с ровным узором. Это была старая Дорта. – Думаю, что скажу за всех, – она обвела хитрым взглядом толпу. – Жаль, что мы казнили Сиббу! – Сердце Уллы сжалось, а зубы скрипнули от гнева. Она взглянула на Ненне, а тот постарался отойти в сторону. Он был виноват так же, как и сам Лейв. – Она пыталась предупредить нас ещё три года назад. Если бы мы не были такими ослами, то сейчас уже собирали бы силы на юге… Думаю, у Сиббы были ответы на все наши вопросы…

Люди стыдливо опустили глаза.

– К счастью, в Скогли ещё есть сильная вёльва, – громко произнес Скалль.

– Ты говоришь про эту лгунью?

– Она не смогла сделать Лейва берсерком!

– У неё нет никаких сил!

– Боги давно её оставили!

Улле захотелось выбежать из своего укрытия, чтобы проклясть их всех. Она сделала шаг вперед, но Торгни ловко поймал её за локоть. А Скалль поднял ладонь вверх, призывая людей замолчать. Они повиновались.

– Боги оставили всех нас, но Уллу они не покидали никогда. – Толпа недовольно загудела. – Она лгала только из-за вашего к ней недоверия. Видение о грядущем Рагнарёке пришло именно ей, но Сибба защитила дочь от вашей глупости. Теперь вам предстоит многое исправить.

Люди задумчиво молчали.

– Выходит… Все эти три года она могла предупредить нас? Но не стала? – громко крикнул воин Ненне.

– После того, что вы сделали с её матерью? – зло воскликнул Скалль. – Даже я бы не стал вас спасать!

Улла улыбнулась и вскинула голову, но это заметил лишь Торгни.

– Поумерь свою гордыню, – шепнул он, но Улла такие советы никогда не принимала.

Люди не перешёптывались, не смотрели друг другу в глаза, а только изучали грязь под ногами. Наконец кто-то осмелился подать голос:

– Мы пойдем пешком на юг?

– Нет, – уверенно ответил Скалль, будто Улла уже вернула море к берегам. – Вёльва упросит Тора вернуть нам воду.

– Ты доверяешь ей, конунг?

Скалль какое-то время молчал. Это не скрылось от Уллы. Она, затаив дыхание, ожидала его ответа, от которого зависело многое.

– Да, – наконец произнес конунг, а люди начали одобрительно кивать.

Как же мало им надо, чтобы поменять своё мнение! Улла закатила глаза. Несчастные, тщедушные смертные.

Они переговаривались и дышали друг на друга горячим паром, растапливая лёд недоверия. Огонь разгорелся прямо в сердце Уллы, она чувствовала покалывание в кончиках пальцев, в груди, внизу живота, в висках.

– Скоро у тебя будет больше друзей, чем врагов, – ухмыльнулся Торгни, всё еще не отпускающий её локтя.

Как он и предсказывал, после осознания резко наступил восторг, волной прокатившийся по кричащим людям.

– Хорошо. Я верю тебе, конунг, и пойду за тобой! – сделала шаг вперёд одноглазая Хульда. – Если уж нам не суждено снова увидеть весну, то хотелось бы мне увидеть несколько величайших сражений! А ты, бессмертный конунг, прикроешь в них мою спину.

Скалль улыбнулся холодной, ничего не обещающей улыбкой.

– Так и будет.

– Может быть, я тоже вёльва? – хохотнул Торгни, довольный своим точным предсказанием. – На этом всё. Восторг будет вести их до самого конца. Пойдём уже, – он потянул девушку за собой. – Помогу тебе подготовиться к ритуалу. Ты ведь не передумала?

– Нет, – Улла покачала головой. – Почему ты за мной таскаешься? Тебе точно надо поспать после прошедшей ночи.

– Ты не так сильно меня утомила, как тебе кажется, – Торгни подмигнул ей. – Многие девушки старались куда сильнее.

– И как много их было? – закатила глаза Улла.

– За одну ночь?

Улла скривилась и толкнула смеющегося воина ладонью в грудь.

– Собери мне побольше хвороста и дров для костра, – Улла двинулась по узким тропам за домами, избегая большие дороги. – Потом сходишь со мной в поле, надо найти белый вереск.

– Белый? Не розовый?

– Белый. Не розовый, – передразнила его вёльва.

– Ну… Ладно, – пожал плечами мужчина. – Что ещё?

– Я схожу домой и найду старую ритуальную чашу моей матери. И её нож. Я никогда не использовала их, не имела дела с кровью…

Торгни напрягся.

– Ты ведь помнишь, что Скалль…

– Просил никого не убивать? Конечно, – отмахнулась вёльва. – Все выживут. Если не станут меня раздражать.

Торгни вздохнул. Они подошли к очень маленькому домику. На его крыше, скаты которой упирались в землю, росла трава. Дверь была такой низкой, что Торгни пришлось бы входить на коленях. Над входом висело множество оберегов из трав, костей, металла и дерева. Перед домом стояла скамья, но больше вокруг не было ничего. Ни дров, ни топора, ни корзин, ни метлы для двора.

– Твой дом?

– Угу, – бросила Улла через плечо и с трудом смогла открыть дверь, толкая её руками.

– Ты тут не бываешь?

– Нет. Стой! Просто подожди меня тут, – прорычала девушка, выставляя вперёд руки, когда Торгни уже хотел пойти за ней следом. – Я найду всё, что нужно, и выйду. Не ходи за мной.

Пожав плечами, Торгни остался снаружи. Когда Улла закончила собираться, они двинулись на вересковые поля, раскинувшиеся за пределами Скогли, стараясь не попадаться никому на глаза. Они долго и молчаливо ходили среди невысоких островков вереска, вглядываясь в их заросли. Цветы были совершенно разных цветов: темно-розовые, бледно-розовые, пурпурные, фиолетовые, сиреневые. В этот период года цветение вереска уже заканчивалось, но усыпанные цветами равнины всё ещё были прекрасны.

Торгни набрёл на небольшое болото, расположившееся восточнее равнины. На его границе рос мох, похожий на сборище миниатюрных ёлочек, а около него счастливый воин нашел поляну морошки. Бледные оранжевые ягоды будто сверкали на фоне зелёно-коричневого мха. Улла предостерегла воина не углубляться дальше – болото было коварным, и люди Скогли с детства учили детей не играть в тех краях.

Иногда Торгни засыпал сидя, собирая ягоды. И просыпался только когда начинал падать лицом в землю. Решив, что может уснуть в болоте и навсегда здесь остаться, он всё-таки вернулся к вёльве. Она с удовольствием приняла горсть ягод и закинула в рот.

Какое-то время их поход продолжался в полной тишине. Наконец Улла собрала всё необходимое для грядущего ритуала, а Торгни всё же отправился обратно в длинный дом – спать до наступления ночи.