Читать книгу Милоа – спасители Эбери. Книга 2. Милоа-госпожа - Анабель Ви - Страница 5

Глава 4. Закон Эбериана

Оглавление

С того дня кипение работы советников как будто схлынуло. Снова стали устраиваться вечера, и я снова сидела за игровым столом, попивая легкие вина и разгоняя рукой дым сигар. За это время я как будто сблизилась со всеми. И это чувство единения грело мою душу, заставляя сердце волнительно биться. Да, теперь я была в игре. Это почувствовали все, да и они наверняка знали о планах императора даровать мне земли. Вместе с тем во мне росло желание помочь Атамурлану в его борьбе с хранителями. Все становилось на свои места.

В один из вечеров мы втроем – Атамурлан, Амирош и я, сидели на веранде в креслах-качалках. Вальяжно развалившись, император курил трубку, пуская в звездное небо колечки густого синеватого дыма. Амирош сидел, закинув ногу на ногу, и полировал кусочком специальной ткани свой кинжал – лезвие и серебряная оправа рукояти уже сияли, но он все не унимался.

Я поигрывала бокалом вина. Глядя на прекрасный вид, открывающийся с веранды, я думала, что нам не хватает разве что художника, который запечатлеет столь достойную картину – император на отдыхе с двумя приближенными.

– Я слышал, каганетт преподнес вам необычный подарок, – произнес император, не отвлекаясь от созерцания ночного пейзажа.

– Да, я совершенно не ожидала такого внимания со стороны вашего советника, – немного заигрывая, стрельнула я глазами в сторону Амироша.

Тот лишь слегка улыбнулся, но глаз не поднял.

– А как вы назвали щенка, каганетта? – спросил он, закончив с полировкой и спрятав, наконец, кинжал в ножны.

– Барклай, – ответила я, подставляя бокал под кувшин, поднесенный слугой.

– Как забавно! – усмехнулся Атамурлан.

– Уж больно много и громко он лает, знаете ли, – откликнулась я. Это было правдой. Барклай, освоившись в моих покоях, быстро стал показывать характер. И так как достойного слуги для ухода за щенком я не нашла, то попросила Идина остаться пока во дворце и присмотреть за ним в обмен на жилье и еду. Мальчик охотно согласился. Кажется, его не очень тянуло возвращаться обратно на псарню.

– На одном из языков, мне знакомых, «барк» – это тоже лаяние собак, – отметила я, намекая Атамурлану на английский.

– А я думал, Барклай – это фамилия одного дворянского рода, – скучающе отметил Атамурлан.

Амирош усмехнулся, а я немного удивилась, насколько свободно Атамурлан оперирует информацией о Земле.

– Вам виднее, Ваше Великолепие, – учтиво согласилась я.

– Рад, что мой подарок пришелся вам по вкусу, – неожиданно повернулся ко мне Амирош. Его зеленые глаза скользнули по моему лицу, заставив меня внутренне поежиться. Но я храбро ответила прямым взглядом, в котором выразила всю свою благодарность.

– Барклай и вправду уже – мой друг, и поэтому он куда больше, чем подарок. Вы мне угодили, каганетт, в полной мере.

– Ммм… – протянул неоднозначно Атамурлан. – Каганетт редко делает кому-либо столь продуманные подарки. Впрочем, чему удивляться? Он вас нашел, пускай он о вас и заботится. Кстати, каганетта, наша процессия столичных чиновников находится сейчас всего в каких-нибудь двух днях пути от Аникурта. Вы готовы предстать перед обществом этих разукрашенных павлинов?

– Если они и вправду – всего лишь кичливые богатеи голубых кровей, чего мне беспокоиться? – спросила я, вторя пренебрежительному тону Атамурлана.

– И вправду что. Вы смелый человек, каганетта. Если у кого в жилах и течет голубая кровь, так это у вас, – сделал мне комплимент император.

Я склонила голову в знак благодарности. Конечно, вся наша беседа была игрой – игрой слов, интонаций и эмоций. Атамурлан при других никогда не выражался прямо, и факты приходилось выуживать из его витиеватых речей. Кажется, он специально пытался приучить меня к такой манере, чтобы для меня это стало само собой разумеющимся способом передавать, а еще важнее – получать важную информацию, очищая ее от прочей словесной шелухи. И я прилежно старалась играть по его правилам, показать, что я готова стать его правой рукой, верной слугой и другом.

Как всегда, мы разошлись уже за полночь. А на следующий день, совершенно неожиданно, на конной прогулке я столкнулась с советницей Синаей Ону-Чин, самой загадочной женщиной, которую я когда-либо встречала.

Случилось это в парке, расположенном близ дворца. В ожидании делегации из Турмалона я каждое утро начинала с тщательного туалета и вообще старалась выглядеть идеально. В тот день мне почему-то захотелось побыть изысканной дамой, и я выбрала светло-зеленый элегантный ездовой костюм и небольшую кокетливую шляпку, прекрасно сочетавшуюся с моими серо-зелеными глазами.

Я отправилась на прогулку в сопровождении Барклая и Идина, но планировала оставить их на лужайке, а самой покататься по широким дорожкам парка.

День выдался теплый, солнце снова припекало, а от слуг я слышала, что последний месяц лета по приметам должен быть жарким. Да уж, когда живешь в мире без средств массовой информации, в предсказании погоды приходится полагаться на собственное чутье.

Не проехав и ста метров по ровной парковой дороге, я неожиданно ощутила ужасную скуку. Эти подстриженные кусты, аккуратные прудики, зеленые лужайки вызывали во мне невыносимую тоску по дикой природе. Мысленно посмотрев на себя со стороны, я расстроилась еще больше – полгода назад я могла позволить себе скакать в порванной куртке по бескрайним полям близ Угора, а теперь вынуждена неспешно разъезжать по императорским паркам, холеная и… запертая во дворце словно птица в клетке.

Чтобы хоть как-то справиться с неожиданной тоской, я отвела лошадь на одну из боковых дорожек, где приметила ветвистое дерево. Траву здесь явно давно не косили, и кобылка охотно сошла с дороги, тут же принявшись ощипывать сочную растительность. Я же привязала поводья к согнувшейся почти до земли ветке и, не слезая с седла, ловко запрыгнула на дерево. Через три минуты я уже смогла устроиться у широкого ствола, скрытая от всех густой листвой. В седельной сумке у меня завалялась небольшая книжица, и я, полюбовавшись немного блеском солнечных лучей на глади небольшого пруда, обустроенного чуть поодаль, углубилась в чтение.

Прошло минут двадцать, и на дороге, с которой я съехала, послышался стук лошадиных копыт. Я взволнованно подняла голову, заметив, как тонконогий вороной конь Синаи уверенным шагом сворачивает с парковой дороги прямиком к моему убежищу.

Заметив мою лошадь и меня на ветвях дерева, Синая не смогла скрыть своего удивления. Казалось, меня она тут ожидала увидеть в последнюю очередь. Я тоже выпрямилась, напряженно глядя на советницу. Та, опомнившись, склонилась в небольшом поклоне, поднеся правую руку к груди.

– Каганетта, какая встреча, – отдав дань этикету, произнесла Синая.

– Синая Ону-Чин, приветствую, – откликнулась я, осознав, что, даже сидя на дереве, я остаюсь кузиной императора, перед которой всем следует кланяться. – Я заняла ваше место? – решив немного разрядить атмосферу, спросила я.

Синая улыбнулась уголком рта. Она вообще редко улыбалась.

– Иногда я отдыхаю здесь. Правда, под деревом, – уточнила она, указывая на место, где как раз паслась моя кобыла.

По этикету ей следовало бы добавить что-то наподобие: «но раз вам приглянулось это место, я поищу другое», но она молчала. Совершенно неожиданно передо мной встал непростой выбор: продолжить читать, как бы обозначив, что я имею здесь куда больше прав, чем она, извиниться и уехать, признав тем самым авторитет советницы надо мной или… вот это третье «или» и заставило меня действовать.

– Раз уж мы обе оказались в одном месте в одно время, предлагаю совершить небольшую конную прогулку. У меня есть к вам вопросы, – действуя практически наугад, выдала я.

Синая, кажется, снова немного удивилась. Отказать каганетте она не имела права. А значит, ее желание отдохнуть под сенью не поделенного нами дерева придется отложить. В знак согласия Синая чуть склонила голову.

Я ловко спрыгнула с дерева прямо в седло, после чего перегнулась вперед и без особых усилий отвязала поводья от ветки. Мне хотелось показать советнице, что я, сжившись с ролью придворной дамы, не стыжусь своего прошлого и остаюсь ловкой и опытной уроженкой гор.

Внимание Синаи привлек перстень императора, который я надела, решив, что он хорошо гармонирует с моим ездовым костюмом.

– Перстень Милосердия? Вы не боитесь носить его вот так, прилюдно? – спросила она, желая хотя бы в этом скрытом упреке взять у меня реванш.

– Подарок моего кузена – огромная честь. Перстень – мой талисман, не вижу причин хранить его в пылящейся коробке, – ответила я, все больше ощущая уверенность в себе. Как я узнала чуть ранее, Атамурлан действительно подарил мне перстень с камнем, символизирующим милость или милосердие. Он явно не был суеверен и не считал, что может ненароком сам лишиться этого качества.

Мы неспешно выехали на широкую парковую дорогу. Солнце приятно грело охлажденную в тени кожу.

– О чем вы хотели побеседовать со мной, Ваше Превосходительство? – официально обратилась ко мне советница.

«Мне кажется, или она меня недолюбливает? А может, просто проверяет…» – пронеслись в голове мысли. На душе невольно заскребли кошки. Но я теперь была в большой игре и не имела права показывать слабость.

– Давно хотела узнать о ваших землях, тех, что за Западными горами, – недолго думая, сказала я. Этот вопрос и вправду интересовал меня, а сама тема была достаточно нейтральной, чтобы в ходе беседы попытаться понять, что за личность эта Синая.

Та, кажется, прекрасно поняла, что я просто придумала тему на ходу. Но виду не подала.

– Что именно вы хотите узнать? Я не была дома уже много лет… – в голосе советницы проскользнула едва заметная грусть.

– Тогда расскажите о том, что вспоминается, – не желая давать точные директивы, сказала я.

– Вспоминается… всегда вспоминается берег океана. Природа в том краю дивная… Нигде в империи нет такого прекрасного побережья, таких бесконечных пляжей, песчаных дюн. Западные горы надежно оберегают наш край. Поверьте мне, каганетта – мой народ живет совершенно в другом мире, почти никак не связанном с Эберианом.

– Но земли Златокожих официально являются частью империи, – напомнила я.

– Формально – да. Но у нас своя культура и свой быт, связанный в основном с мореплаванием. Люди моего народа смелые и независимые. Мы носим другую одежду, у нас нет деления на знать и простолюдинов. Все иначе… – Синая, кажется, говорила вполне искренне. В ее голосе даже слышалась небольшая горечь.

– Жить вдали от дома очень тяжело, – разделяя чувства советницы, произнесла я.

– Вы, каганетта, наверняка меня понимаете. Но со временем ко всему привыкаешь, – взглянув на меня, откликнулась Синая. – В конце концов, не надо быть слишком умным, чтобы понять, что даже мой народ полностью зависит от воли императора.

– Значит, вы здесь отчасти, чтобы быть уверенной, что против вашего народа не будет совершено никаких… злодеяний? – предположила я.

– Отчасти, – кивнула Синая. – Но я из древнего рода. Мы много десятилетий сотрудничаем с высшей знатью Эбериана. В Турмалоне при дворе живет немало моей родни. Я и сама почти половину жизни прожила в столице.

– А при совете императора вы как давно?

– Третий год. Но, кажется, вы хотели узнать о нашем крае, а не о моей карьере? – поведя тонкой черной бровью, спросила Синая.

Несмотря на напускную серьезность и загадочность, девушка неожиданно вызвала во мне симпатию. Она была скрытной и осторожной. Словно лесная кошка, вынужденная временно жить среди домашних зверей, она охотно ела с ними из одной миски, разделяла все невзгоды, но прекрасно понимала, что одной из них ей никогда не стать. Даже пользуясь весомым авторитетом среди советников, Синая оставалась чужестранкой. В этом она чем-то была похожа на меня.

– Мне все здесь интересно, это очевидно, – улыбнулась я ей. – Ваш край даже по описаниям из книг кажется мне удивительным. Он не похож на Триниан, где я прожила немало лет, и все же в них есть что-то общее. Жизнь горцев совершенно отлична от жизни большинства людей в империи, и зря их считают дикарями. У нас тоже есть своя история и культура.

– И все же меня удивляет, как девушка из таких отдаленных мест смогла так быстро освоиться при дворе Их Великолепия, – повернувшись ко мне, прямо заявила Синая.

Я ответила ей спокойным взглядом.

– В детстве единение с природой и традиционной культурой только идет на пользу. Я почти не знала своей матери, и меня вырастили и воспитали разные люди. С нами долгое время жил ученый, которого я называла своим отцом, – рассказывая о своем вымышленном воспитателе, я почему-то вспомнила Лорента. – Он обучил меня не только письму, но и дал образование, если можно так выразиться. А потом я много лет жила в Угоре, городе маленьком, но все же городе. И много странствовала по тем краям. Кроме того, меня всегда тянуло к знаниям. Я очень люблю книги, – решила я немного посвятить Синаю в свою псевдобиографию.

В этот момент я осознала, что совершенно не чувствую вины за свою ложь. Кажется, уроки Атамурлана начали давать свои плоды.

– И все же, вы чувствуете себя так уверенно, будто бы родились во дворце, – Синая явно что-то подозревала и пыталась вытащить из меня побольше сведений.

– Вероятно, потому что я – кузина императора, – добродушно улыбнулась я женщине.

Мы подъехали к лужайке, где Идин занимался с Барклаем. Щенок визжал, требуя у парня лакомство, но тот мягко подталкивал его к выполнению команды.

– Подарок каганетта? – указывая на щенка, спросила Синая.

– Вы тоже уже знаете, – улыбнулась я.

Неожиданно разница в нашем положении пропала. Мне не хотелось быть не выше, не ниже нее – нам обеим претил церемониал, так зачем он нужен?

– Все знают. Это очень… трогательно, – пытаясь подобрать нужное слово, произнесла она.

– Хорошо, что при дворе есть люди, способные на трогательные подарки, – задумчиво откликнулась я.

– Вам не понравились дары от других советников? – поинтересовалась Синая.

– Дело не в этом, – покачала я головой. Легкий ветер зашевелил наши одежды, отбросил назад пряди волос. – Если вы хотите вернуться к вашему дереву, я более вас не задерживаю.

Я надеялась, что это прозвучало не слишком высокомерно.

Советница снова немного удивленно взглянула на меня. Но я наблюдала за возней Барклая. Через мгновение она дернула поводья, и вороной конь развернулся, увозя наездницу обратно вглубь парка.

Не знаю, что именно она обо мне подумала, но не будь она настолько закрытой, мы вполне могли бы стать хорошими приятельницами, а то и союзницами.

* * *

Как и предсказывал император, турмалонская делегация прибыла в Аникурт через три с половиной дня. И только тут я во всей полноте осознала, насколько Атамурлан опасается влияния высокородных особ. Буквально накануне их прибытия Стремительная Семерка неожиданно умчалась в Вингеш – небольшое поселение в сорока милях от Аникурта. Вингеш славился не только своей маленькой, но изысканной усадьбой со знаменитым на весь Эбериан фонтанным парком, но и был крупным центром ткачества. Все взрослое население городка так или иначе занималось тканями или же обслуживало тех, кто ими занимался. Также в Вингеше круглый год была открыта ярмарка, где продавались самые разнообразные ткани, занавеси, ковры и прочие подобные изделия.

Я многое слышала о Вингеше и знала, что император посетил усадьбу в первые дни после прибытия в Аникурт. Но то, что он так неожиданно удерет туда перед самым носом у столичных чиновников, даже для меня стало сюрпризом.

Про свою кузину Атамурлан не забыл. Утром служанка принесла записку, написанную его рукой. В ней говорилось, что император будет рад, если я прибуду в Вингеш вслед за Стремительными. Конечно, сначала меня немного зацепило, что они снова сорвались с места, не предупредив меня. Но потом я решила, что Атамурлан, должно быть, просто не захотел будить меня посреди ночи с предложением проскакать галопом сорок миль без особой на то надобности.

В конце концов мне куда большее удовольствие доставила самостоятельная поездка до усадьбы. Компанию мне составил Барклай, которого я везла в специальной седельной сумке, и четверо шуинов, державшихся чуть поодаль. Двое из них регулярно сопровождали меня во время конных прогулок, так что я успела запомнить их лица. Особенно того, кто постарше. Он был кем-то вроде капитана по званию и наверняка отвечал за мою безопасность по приказу Амироша или даже самого императора.

В дороге я думала о действиях Атамурлана. С одной стороны, это казалось сущим мальчишеством – в последний миг ускользать от высокопоставленных мужей и толпы просителей, проделавших долгий путь через пол-империи ради встречи с тобой. С другой стороны, таким образом Атамурлан демонстрировал свое отношение и уверенность в авторитете и силе. Возможно, в данной ситуации это должно было произвести нужное впечатление. Но я бы на его месте не испытывала бы терпения турмалонской знати, особенно представляющей Законодательный Совет.

После полудня я прибыла в пункт назначения. Вингеш встретил меня грязной проселочной дорогой, напомнившей Угор. Усадьба стояла чуть поодаль от поселка, на большом холме, и в лучах солнца смотрелась воистину сказочно. Правда, даже с солидного расстояния было заметно, какая суета царит сейчас в маленьком изысканном поместье.

Барклай тем временем вылез из наскучившей ему сумки и, рискуя упасть, полез на круп лошади. Извернувшись, я схватила его и устроила перед собой в седле. Придется пока возиться с ним самостоятельно – служанки с Идином прибудут только через несколько часов. Я вспомнила, что хотела поговорить с мальчиком насчет его дальнейшей судьбы – кажется, на псарне его никто не ждал.

Во дворце и впрямь царила суматоха. Слуги торопливо бегали туда-сюда, их подгонял баур, а хозяева поместья, вне всяких сомнений, развлекали сейчас императора с советниками. Заметив меня, управляющий, немолодой мужчина с усами, чуть было не всплеснул руками, но в последний момент удержался и подбежал коню для приветствия.

– Огромная честь приветствовать Ваше Превосходительство в нашем скромном поместье! – вскричал он.

Я усмехнулась.

– Благодарю. Отведи меня к императору и его советникам, – сказала я, спрыгивая с коня на землю. Баур торопливо схватил поводья и, не смея поднять глаз, пробормотал:

– Позвольте мне проводить вас, каганетта.

Бросив поводья вовремя подбежавшему мальчишке, он покорно засеменил вперед, неожиданно съежившись под моим совершенно дружелюбным взглядом.

«Интересно, как все слуги сразу признают во мне каганетту? Или Атамурлан предупредил, что я вскоре приеду?» – раздумывала я, следуя за бауром.

Вингешская усадьба понравилась мне больше дворца в Аникурте. Комнаты были не такими огромными, но обставлены со вкусом. Тяжелая деревянная мебель в одних залах сменялась уточненной резной мебелью в других. Мраморные печи были испещрены тонкой росписью, а шелковые занавеси развевались от гуляющего через открытые окна ветра. Чистый сельский воздух, казалось, пропитал сами стены, и все дышало свежестью. На первом этаже боковые залы выходили на прекрасные зеленые мансарды. Полы устилали богатые ковры, стены были в меру увешаны картинами и гобеленами тонкой работы, повсюду стояли горшки с растениями.

Я сразу подумала, что такой уют и изысканность помещениям могла придать только заботливая рука хозяйки усадьбы. Либо же владельцам очень повезло с бауром, который показался мне человеком щепетильным и придающим мелочам важное значение.

Мы прошли около десятка залов, после чего баур остановился у закрытой двери, сделал шаг в сторону и низко поклонился, одновременно давая стоящему у двери слуге в ливрее знак пропустить меня внутрь. Я вошла, лишь слегка склонив голову в знак благодарности. Удивительно, как быстро человек привыкает к своему высокому положению – месяц назад я сама была готова кланяться бауру за выданные им марлевые салфетки для лекарской, а теперь не удостаиваю его даже простыми словами благодарности.

Я вошла в просторный зал с высоким потолком, обставленный мягкими диванами и низкими столиками. Советники расположились в центральной его части на диванах, расставленных в круг. Несколько слуг сновало по залу с подносами и кувшинами, в которые обычно наливали легкие напитки – сильно разбавленные водой сиропы или вина.

Уверенным и легким шагом пройдя к центру зала, я поймала на себе взгляд императора и поклонилась.

– Кузина! Вы все-таки решили порадовать нас вашим присутствием! Я очень, очень рад! – кажется, Дима и вправду был рад меня видеть. По его кивку Амирош и еще несколько советников встали, и первый бережно усадил меня подле себя и императора.

– Спасибо за записку, Ваше Великолепие. А то я уж было подумала, что вы хотите оставить меня на съедение турмалонским чиновникам, – расправляя на коленях перчатки, произнесла я.

Советники заулыбались, Атамурлан же и вовсе расхохотался.

– Я не хотел будить вас, каганетта. Надеюсь, ваша поездка была приятнее нашей, так как мы скакали, сломя голову.

– К чему такая спешка? – прямо спросила я. – Гости должны прибыть в лучшем случае к полудню, а сюда им добираться еще несколько часов.

– Внезапность, – улыбнулся Атамурлан. – Нас не зря зовут Стремительными. Я планировал пожить в Вингеше около недели, а потом отправиться на юг. Если аристократия столь медлительна, что не может угнаться за собственным императором, ей придется прибавить прыти.

Я подумала, что вместо того, чтобы убегать, императору следовало бы, наоборот, встретить всех этих столичных чиновников, пренебрежительно разобраться с ними и тогда уже продолжить свой путь, но не мне было ему указывать.

Я передохнула в компании советников, узнав к тому же дальнейшие планы императора по путешествию на юг и выслушав немало шуток о Турмалоне и его жителях. Столицу все они явно недолюбливали, и все же я не могла согласиться с их вечной политикой бегства.

Мои комнаты, как оказалось, были уже готовы. Видимо, Атамурлан и вправду ожидал, что я приеду вслед за ним. В тот день ко мне присоединилась Адрэа – мы вместе поплавали в бассейне, поиграли с Барклаем в парке, а потом уединились на боковой веранде за чаем и книгами. Кажется, со мной улуза чувствовала себя спокойнее, чем в компании советников и императора.

За ужином Атамурлан представил мне хозяев поместья – ими оказалась пожилая чета бличеттов (читай – баронов), к которым я сразу прониклась симпатией. Хозяева, конечно, были сильно взволнованы визитом императора и грядущим наплывом высокопоставленных гостей, хотя, как я поняла, Атамурлан предупредил их, что планирует принимать посланцев из столицы в усадьбе Вингеша.

К вечеру также прибыли слуги и мой багаж. Идин сразу же бросился к Барклаю, как будто любая шалость пса оказывалась на его, и только на его совести. Признаться, мне не слишком понравилась привязанность мальчика к собаке – фактически он, сам того не ведая, переманивал у меня Барклая, рискуя в глазах щенка стать единственным хозяином. Я часто возилась с Барком, но у меня не было возможности проводить с ним так же много времени.

Тем не менее, решение этой проблемы пришлось оставить на потом, так как на следующее утро, стоило мне только привести себя в порядок, в Вингеш нагрянули первые гости. Отряд всадников влетел в ворота дворца, будто спасался от шайки разбойников.

«Они что, пародируют манеру императора?» – усмехнувшись про себя, подумала я, глядя из окна на запыхавшихся молодых людей, спрыгивающих с лошадей.

Во мне появилась странная уверенность, что пока я – каганетта и нахожусь рядом с императором, мне действительно ничто не угрожает. Я ходила по усадьбе, как хозяйка, и упивалась чувством вседозволенности, независимости и власти. Мне даже показалось, что от меня начинает исходить та же ошеломительная царственная энергетика, что и от Атамурлана.

Император встретил первых гостей в небольшом бальном зале, где по такому случаю был установлен трон. Атамурлан был одет довольно просто и практично, без лишней пышности. Его черный костюм был расшит золотыми нитями, пояс и рукоятка кинжала инкрустированы драгоценными камнями, тяжелый плащ с перевязью оторочен мехом, а черные сапоги из кожи с золотыми бляшками вычищены до блеска.

Советники скучающе сидели по обе стороны от Атамурлана, да и он смотрел на прибывших словно сквозь дымку собственных мыслей. Те же падали на колени, едва переступив порог зала, и я читала неподдельные трепет и страх на их лицах.

«Его нужно было назвать неуловимым, – думала я, глядя на очередную «картину маслом», – те, кому посчастливилось его догнать, и вправду испытывают истинный восторг».

Я немного изменила свою точку зрения насчет стремительного перемещения Атамурлана по империи.

Император не был статичным идолом, к которому все стекались, чтобы пасть ниц и просить о милости. Нет, он был активным, порывистым, ярким общественным деятелем, облеченным при этом абсолютной властью. Каждый в Эбериане знал, что его поместье может посетить повелитель. Никто не имел права расслабиться, запустить свои дела. Даже если ты слышал, что император сейчас находится где-то в Цитлане, а сам ты разбазариваешь наследство и занимаешься самоуправством в своих землях под столицей – через несколько месяцев Их Великолепие уже может переступить порог твоего дома и лишить тебя в одночасье всех владений.

Я уже достаточно долго находилась подле императора, чтобы видеть, насколько непроницаемым было лицо Атамурлана, когда он входил в новый дворец или поместье. Никто не мог догадаться, о чем он думает и замечает ли вообще что-либо вокруг. Но я знала, что перед отъездом он оставлял небольшое послание хозяину – записку, написанную личным секретарем, или пару фраз, оброненных в момент прощания. И хорошо, если эти слова были сдержанной благодарностью за гостеприимство – об этом молился каждый землевладелец или управляющий, принимавший под своей крышей императора. Но немало было случаев, когда после визита Атамурлана у дворцов и земель хозяева внезапно менялись.

Адрэа рассказывала, что однажды император посетил дворец одного дэкора – крупного землевладельца. Прием был обставлен с роскошью, а императора потчевали не хуже, чем в столичном дворце. Но все было так наиграно, так подобострастно, что даже у самых невозмутимых советников к горлу подкатывала тошнота.

Атамурлан ни единым взглядом не выдал своего отношения к происходящему. Но от него не ускользнул страх в глазах слуг и похотливый взгляд дэкора, то и дело проходившийся не только по пробегающим мимо служанкам, но и по служкам мужского пола.

В последний день своего пребывания во дворце император намекнул дэкору, что тот может сильно услужить империи, если отдаст часть своей земли под строительство крупной мануфактуры. Фабрики в это время были достижением имперской индустрии, поэтому дэкор охотно повиновался. Однако баур, возглавивший строительство мануфактуры, а потом и ее работу, имел от императора указ нанимать на фабрику не только любых желающих с земель дэкора, включая слуг из его дворцов и поместий, но и обязать высокородного мужа обеспечить производство всеми необходимыми ресурсами – от строительных материалов до питания работников. Таким образом, все страдающие от жестокости и скупости дэкора люди могли найти себе место работы на фабрике.

Кроме того, дэкор явно перестарался с желанием услужить императору – Атамурлан заявил, что ему так понравились люди, прислуживавшие ему во время пребывания во дворце, что он желает забрать большую часть из них с собой, в пример остальным аристократам, чьи слуги не столь искусны. Естественно, дэкор рассыпался в благодарностях, заявив, что для него великая честь стать примером для других землевладельцев, и он с радостью подарит императору весь свой обслуживающий штат.

Наконец, Атамурлан отметил прекрасные физические данные и отважный дух обоих сыновей дэкора и распорядился зачислить их в свой личный офицерский корпус. Ирония состояла в том, что на самом деле сыновья дэкора не отличались ни храбростью, ни склонностью к активному образу жизни – избалованные и высокомерные юноши явно полагали, что отец уладит любые их проблемы. Но, как известно, личная гвардия императора с легкостью выбивала дурь из голов отпрысков знатных родов.

Таким образом, Атамурлан одним махом решил несколько проблем региона, а простолюдины, освобожденные из-под гнета дэкора, восславляли императора.

Со временем я заметила, что Атамурлана и вправду любит народ, а также купеческое и воинское сословия. Что касается знати, то те из них, кто интересовался предпринимательством или военной наукой, относились к императору с глубоким уважением. Чего нельзя было сказать о некоторых древних аристократических родах, предпочитавших традиционно передавать ведение своих дел баурам и зачастую купаться в ленивой праздности.

Неожиданно я поймала себя на мысли, что если земли близ Западных гор достанутся мне, я бы тоже хотела укрепить этот регион настолько, чтобы Атамурлан, прибыв туда, почувствовал себя в безопасности и насладился хотя бы кратковременным отдыхом. Я постепенно начинала осознавать возможности, которые откроются передо мной, если я вдруг стану крупной землевладелицей.

Эти мысли пронеслись в моей голове, и когда я смотрела на первый прием турмалонской знати, в основном молодых аристократов, первыми прибывших поприветствовать императора в Вингеш. Сделав максимально непроницаемое лицо, я вышла из боковой дверцы и присела на кресло рядом с императорским троном.

Началась нудная церемония приветствия, после чего присутствующих угостили вином и отпустили с миром. Сам факт того, что император принял их, кажется, осчастливил молодых людей на несколько ближайших лет.

Так повторялось следующие два дня. Турмалонские придворные приезжали из Аникурта, кланялись Атамурлану в ноги, иногда трапезничали вместе с ним и удалялись восвояси. Император при этом практически не произносил ни слова, чаще ограничиваясь благосклонным кивком тому или иному гостю в знак доброжелательности.

Но не все аристократы, побывав на приеме императора, спешили уезжать в Аникурт, и постепенно усадьба Вингеша наполнилась высокопоставленными особами. Они с важностью ходили туда-сюда, о чем-то негромко переговариваясь, иногда смеялись или о чем-то спорили, остановившись порой прямо посреди одного из проходных залов.

Советники Атамурлана держались, как стая волков – редко появлялись в общедоступных залах и всегда ходили группами или парами. Я тоже старалась быть рядом с ними, но иногда нарочито гордо шла по проходным комнатам усадьбы, наблюдая, как вельможи, часто запоздало, склоняются передо мной, после чего за спиной неизменно раздаются встревоженные шепотки. На меня и вправду смотрели, как на диковинку, и я намеренно сохраняла равнодушное, слегка загадочное выражение лица.


На пятый день император устроил пир. В одном из залов накрыли огромные столы. Советники по-прежнему сидели по обе стороны от Их Великолепия, а я занимала почетное место по левую руку от императора. Самые высокородные вельможи, прибывшие из Турмалона, были рассажены за отдельный стол (про себя я назвала его VIP-столиком), и, хотя к ним относились с особым почтением, Атамурлан так ни разу и не снизошел до беседы с ними. И это при том, что он охотно переговаривался со мной и Амирошем, даже шутил и презрительно фыркал, бросая на гостей неоднозначные взгляды.

Атмосфера была несколько скованная, но я чувствовала себя в ореоле императорской ауры, словно в золотых облаках – они надежно защищали и при этом согревали.

«Кажется, я начинаю понимать, что значит “греться в лучах славы”», – думала я, уже привычно ощущая любопытные взгляды собравшихся.

Конечно, все эти дни были крайне напряженными. Я поселила Идина в каморку у моих покоев, велев ему лично докладывать обо всех, кто желал меня видеть. Инстинктивно мне хотелось обезопасить свою территорию от любых посторонних вторжений.

Настоящий диалог начался только на седьмой день. Тогда прибывшие вельможи стали в порядке строгой очереди приходить к императору с прошениями. Первыми за закрытыми дверями Атамурлан принял представителей Законодательного Совета из Турмалона. Меня туда не допустили, а из Семерки присутствовало только четыре человека – Амирош, Харун, Куртих и Синая. Встреча длилась порядка четырех часов: обсуждались государственные дела и новые законопроекты, с которыми и приехали советники.

На следующий день ситуация повторилась. Турмалонские послы от Законодательного Совета ходили взвинченные и натянутые. Было видно, что они вынуждены считаться с императором, и что император вовсе не так прост и сговорчив, как им хотелось бы.

– Они приезжают к Их Великолепию со всеми новыми законопроектами? – поинтересовалась я у Адрэа.

– Очень много бумаг приходит со специальными послами, – ответила улуза. – Но несколько раз в год часть Совета является к императору лично с особо важными проектами. В том числе обсуждаются планы работы Совета на будущие месяцы. Кроме того, все Стремительные пишут отчеты о состоянии дел в землях, где мы бываем. Император же, сравнив наше мнение со своим, выносит общий вердикт. Есть законы, которые он издает сам, и ему никто не смеет противоречить. Но, понятное дело, ему не справиться со всем объемом, и многие обязанности берет на себя Законодательный Совет.

– Но разве не бывает так, что законы Совета могут войти в противоречие с законами императора? И разве они не жаждут ограничить его власть? – чересчур прямолинейно спросила я.

Адрэа округлила глаза.

– Император – это закон Эбериана! Если от него приходит бумага с законопроектом, Совет принимает его, лишь иногда направляя уточняющие вопросы или предлагая незначительные поправки. Но ни разу еще никто не посмел отклонить закон, изданный императором!

Кажется, улуза свято верила в абсолютность эберианской власти. Но мне казалось, что Атамурлану следует больше внимания уделять столице. Да и сам он говорил, что даже среди его офицеров не все так верны ему, как хотят казаться. Но я предпочла промолчать – жизнь при дворе быстро учила меня хранить свои мысли при себе.

Только на третий день от начала приема император снова показался в тронном зале, и к нему потянулись многочисленные просящие.

– Да уж, это тебе не закон трех из народа, – печально усмехнулся Амирош, явно сочувствуя повелителю. Мы с ним стояли чуть позади трона Их Великолепия, следя за входящими в зал посетителями.

– Трех из народа? – переспросила я.

– Где бы мы ни остановились, каждый из советников должен принять трех человек с жалобами, выслушать их и самолично решить их дело, – принялся объяснять каганетт. – Можно больше, если есть охота. Эту традицию ввел сам император. Он принимает только высокородных вельмож, но народ может обращаться к нам. Поэтому, бывает, стоит прибыть в какой-нибудь город, как туда стягивается люд со всех окрестных деревень, надеясь попасть в число тех двадцати человек, которых мы обязаны выслушать.

– Интересно, – задумалась я. – И это эффективно?

– Это уже традиция, – пожал плечами Амирош. – Лучше давать людям хотя бы маленький шанс, чем не давать его вовсе. Тем более, к тебе на аудиенцию может прийти даже маленький ребенок. Это небывалое нововведение. Но именно поэтому императора так любят в народе. И всегда ждут, куда бы он ни поехал. В отличие от многих знатных людей…

– Он и вправду немало делает, чтобы укрепить свое положение, – забывшись, стала я размышлять вслух.

Амирош кашлянул в кулак.

– Это не спасет его, если старая аристократия взбесится. А они очень недовольные ходят в последнее время. Особенно эти, – кивнул он на столичных вельмож.

«Что лучше? Быть любимцем народа или любимцем знати? Увы, кажется, все-таки второе, – подумала про себя я. – Аристократы не только хитры, они и умны. Они владеют землями, в большинстве своем образованны и способствуют развитию империи. Народ же – толпа, которую легко переманить. Так почему же Атамурлан так старается для простых людей? Или у него просто нет иного выбора?»

Мои мысли были прерваны появлением на ковровой дорожке к трону императора женщины, с головы до ног окутанной желтыми шелковыми одеяниями.

– Бличетта Иранэш Бу Ланез покорно просит Их Императорское Великолепие, Сияющего, подобно Солнцу, Наимудрейшего и Наихрабрейшего Повелителя Земель от Западного моря до гор Триниана, Владыки всех смертных, Стремительного и Непоколебимого Атамурлана Арлан Димитора Ито-Ланского, прозванного Железным, о скромной аудиенции, – привычно пропел глашатай. Я же заинтересовано проводила глазами облако золотого шелка, робко семенящего к императорскому трону на полусогнутых ногах.

Подойдя шагов на двадцать к трону, бличетта упала на колени, склонившись и коснувшись лбом пола. Затем привстала, не разгибаясь, приблизилась шагов на семь и снова упала, на этот раз выпростав вперед руки.

– Все, предел достигнут, – усмехнулся Амирош, явно забавляясь зрелищем.

Дело в том, что у каждого аристократа, в зависимости от его титула, была своя дистанция, на которую он мог приблизиться к императору. Бличетт или бличетта могли подойти к Их Великолепию не ближе чем примерно на три метра, если только повелитель сам не позовет их. Для улузов дистанция сокращалась до двух метров. Дэкоры могли приближаться к императору на расстояние около метра. Учитывая, что на весь Эбериан дэкоров было всего-то несколько десятков, эта честь и вправду была исключительной. Но лишь каганеттам позволялось подходить к императору вплотную и касаться его. И во всей империи таких людей было трое – я, Амирош и один генерал, помогший Атамурлану закрепиться на троне и сейчас командующий западным войском.

Только позже я узнала, что мое назначение каганеттой произвело настоящий фурор в Турмалоне. А еще, что особенно меня поразило, поползли слухи, что я – не кто иная, как возлюбленная Атамурлана. Иначе почему бы ему делать постороннюю девушку, вчерашнюю дикарку, своей ближайшей помощницей? Родство с императором имели многие, но едва ли кто-то удостаивался столь большой чести.

Честно сказать, чем больше я пыталась осознать, насколько высоко меня закинула судьба, тем больше у меня перехватывало дыхание от ужаса. Мне казалось, что меня подняли на несколько тысяч метров над землей, и в любой момент я могу вывалиться из самолета. Причем, кажется, без парашюта. От моего собственного положения захватывало дух и бежали мурашки по всему телу. Бывало, я даже задыхалась в странном приступе восторга, смешанного со страхом.

Все произошло быстро. Бличетта так и лежала на ковре, распластавшись у ног Их Великолепия, пока глашатай зачитывал Атамурлану ее слезную просьбу снять с нее обязанности по управлению Айзеланом – землями близ Западных гор. Чувствовалось, что каждое слово обращения было тщательно продумано. Бличетта благодарила императора за оказанную ей честь, но аргументировала свою просьбу вовсе не занятостью делами мужа и семьей, а своей скромностью – де, мне столько земель не надобно, пускай они достанутся более достойному, а то и вообще, чтоб Их Великолепие сами там распоряжались.

Курт с совершенно непроницаемым выражением лица объявил решение императора – снять с бличетты все обязательства над землями и отпустить ее с миром. Ясное дело, все прошения были рассмотрены и решения по ним приняты задолго до прибытия самих просящих. Поэтому Атамурлан лишь сидел на своем троне и молчал, наблюдая за цветом турмалонского общества, падающим ниц при одном его виде.

Бличетта еще раза три поклонилась, пятясь обратно к выходу. Кажется, она и вправду испытала облегчение.

«Отправиться в столь долгий путь, оставив мужа и детей ради того, чтобы отказаться от обширных территорий… Интересно, я бы унизилась до такого, будь Атамурлан в моем понимании кем-то вроде снизошедшего на землю бога?» – подумала про себя я, оценивая ситуацию.

Но, кажется, для эберианского общества подобное поведение было привычным ритуалом. Еще сорок минут к трону подползали высокородные дворяне с различными просьбами и, выслушав из уст Курта вердикт, так же жалко отползали обратно. После чего прием завершился, вся аристократия, пятясь, утекла из зала, а Атамурлан, скинув с плеч тяжелый плащ, небрежно спустился с трона и удалился через заднюю дверь, словно актер, отыгравший главную роль в спектакле.


Тем же вечером Атамурлан закатил пирушку в одной из небольших гостиных. Естественно, только для своих. Я сидела рядом с ним и пыталась сравнить того Атамурлана, которого видела сегодня на приеме, с тем, который вальяжно сидел передо мной, куря трубку и шутя с советниками. Курил император редко, при мне, наверное, в третий раз, и я поняла, что он действительно сильно устал и стремится расслабиться.

В этот же вечер он наигранно торжественно вручил мне бумаги на бывшие земли бличетты.

– Вот, каганетта, теперь вы – крупная землевладелица. Не подведите меня, – многозначительно сказал он, кладя на низкий столик несколько свитков и печать.

– Да уж, из меня такая землевладелица, как из господина каганетта – тринианский дикарь, – пошутила я, заметно повеселив советников.

– Всему можно научиться. Я пригласил к нам несколько бауров – они профессионалы и помогут тебе разобраться во всем на первых порах, – небрежно махнул рукой император, затягиваясь. – Кортеж из шуинов и слуг тебе тоже обеспечен. Остальным обзаведешься по приезде.

– И когда же я должна выехать? – несколько напряженно спросила я.

– Да когда угодно, вы же каганетта, – улыбнулся Атамурлан.

Но по его голосу я поняла, что сильно затягивать с отъездом не стоит. Я аккуратно взяла в руки один из свитков. Развернув толстую бумагу, я увидела на ней карту земель. Территория тянулась вдоль Западных гор, отходя от них на восток на добрую сотню миль. В длину же помеченная полоска на глаз могла занимать все триста. По сути, мне во владение досталось маленькое государство. На территории точками было отмечено несколько пунктов, но и сами земли были подписаны. «Айзелан» – гласили четко выведенные буквы.

– Значит, Айзелан? – как будто пробуя на вкус слово, впервые услышанное на приеме бличетты, произнесла я.

– Ранее Айзеланское королевство, – уточнил Амирош. – Когда-то оно и вправду существовало, но в итоге от него осталось только название небольшого городка на востоке. Но и сами земли продолжают зваться Айзеланскими.

– Теперь эти земли стали Айзеланским каганартом. Твоим каганартом, – веско произнес Атамурлан.

– Богатые угодья, между прочим, – хмыкнула Синая, сидящая на небольшом диванчике напротив нас с кубком в руке. – Плодородные холмистые земли, пышные дикие леса и залежи полезных ископаемых в горах.

– Ага, только попробуй ты там все развить с местной погодой, – отозвался из угла комнаты Курт.

– А что там не так? – поинтересовалась я.

– Говорят, там дуют неожиданно сильные ветра. И вообще последнее время все верх дном.

– Это началось после того, как Милоа нарушили положение кристаллов, – шепнул мне Амирош. – С этих пор там и вправду бывает жутковато.

– Отлично! Местечко как раз по мне! – с напускной иронией воскликнула я.

«Отправляют на другой край света, в логово Милоа в близости от не менее опасной столицы, при этом без каких-либо подготовки и знаний! Еще одна безумная авантюра, которую мне придется как-то пережить», – с содроганием подумала я.

На душе снова стало пусто и одиноко. А пустота вскоре заполнилась страхом. Ночью я плохо спала.

Прошло еще несколько дней, в течение которых все так же зачитывались прошения знатных особ и ответы императора на них. Затем приемы завершились, и Атамурлан больше не появлялся перед аристократами. Мы окончательно разделились по половинам усадьбы: Атамурлан, я и советники отдыхали и развлекались в восточной части, а турмалонские дворяне постепенно покидали поместье со стороны западного крыла.

В то же время что-то явно поменялось в атмосфере нашей компании. Атамурлан стал общаться с Адрэа. Было видно, что для нее это большая неожиданность. Она смущалась и вела себя очень осторожно. Амирошу же явно не нравилось поведение императора. Я все чаще ловила хмурые взгляды каганетта, устремленные на повелителя, но, что настораживало куда больше, точно так же он поглядывал и на меня.

Впрочем, мы неплохо проводили время. Синая неожиданно пошла со мной на контакт. Пару раз мы бродили вместе по саду, и она даже играла с Барклаем. Адрэа тоже периодически присоединялась к нам, явно прячась от внимания Их Великолепия.

Вечерами мы продолжали собираться в гостиной, где пили увеселительные напитки, играли в настольные игры и непринужденно болтали на отвлеченные темы.

На пятый день после дарования мне земель я приказала служанкам начать паковать вещи. До Айзелана мы со всем багажом доберемся в лучшем случае через месяц, а я не хотела приезжать поздней осенью, когда дороги размоет и погода испортится. Особенно если учесть, что говорили о климате в тех краях советники.

Атамурлан же собирался отбыть на юг, побывать в некой южной крепости, стоящей на берегу моря, а оттуда проехаться вдоль берега и снова оказаться в стороне Триниана. В его планы входило посетить крепость, которую я разведывала, будучи еще антом на тринианской службе и год прожив с Энабел, Альвом и Кириллом в лесной чаще.

С тяжелым сердцем я вспоминала те времена. Своих друзей и наши приключения в горах, тайную цивилизацию землян и мое желание разобраться в ее внутренних делах. Теперь это казалось прошлой жизнью, чем-то вроде долгого сна, откуда меня вдруг вырвали в эту, совсем иную реальность.

Заканчивалась третья неделя нашего пребывания в Вингеше. Тем вечером мы с Атамурланом оказались на одном диване. Вместо легких сиропов принесли напитки покрепче – мы не на шутку разошлись. Император приказал привести танцовщиц. Девушки из гарема, которые, я знала, незаметно следуют за Стремительной Семеркой вместе с основной свитой, вышли в центр комнаты и закружились в страстном танце. Когда Атамурлан приказал прекратить музыку, Синая стала открыто заигрывать с музыкантами – юным флейтистом и весьма привлекательным барабанщиком (я не слишком разбиралась в местных музыкальных инструментах, на обозначила их для себя именно так).

– Каганетта, вы никогда не пробовали эберианский табак? – неожиданно спросил Атамурлан, перебирая в руке дощечки от ту-рама. Мы с ним были в одной команде и в пух и прах уделали Амироша с одним из братьев-советников. Признаться, за прошедшее время я неплохо поднаторела в этой игре.

– Мне вполне хватает дыма, – отшутилась я, демонстративно отгоняя рукой облако, давно уже заполнившее всю комнату.

– Попробуйте. Курить и вдыхать дым – совершенно разные вещи, – отметил император, протягивая мне трубку, которую сам только что держал во рту.

Что-то было в этом будоражащее – коснуться губами предмета, только что побывавшего в его губах. Мои щеки, и так раскрасневшиеся от выпитого, вспыхнули новым румянцем. Я осторожно втянула в себя едкий дым, стараясь не закашляться, и сразу же почувствовала легкое головокружение, ощутив, как слабый наркотик ударяет в мозг.

– В первый раз много не стоит, – заметил Дима, забирая у меня трубку. В этот момент он снова стал для меня простым одноклассником – таким близким и… притягательным.

– Ты что, хочешь подсадить меня? – шепотом спросила я, шутливо толкая его плечом.

Атамурлан рассмеялся.

– Да что ты, иногда можно расслабиться, но не более, – и он выложил одну из своих дощечек на стол. Комбинация совпала, и мы снова оказались впереди соперников.

Амирош иногда что-то шептал на ухо Адрэа, которая сидела по левую его руку и глупо хихикала, так как от дыма и вина вконец опьянела. Странно, но каганетт, хотя выпил несколько кубков крепкого алкоголя, оставался на удивление трезвым и сосредоточенным. Я отметила, что он ни разу при мне не курил, а если и пил, то никогда не пьянел.

– Ох уж эти турмалонцы, жалкие людишки, раболепские, – нараспев пробормотал под нос Дима, делая очередной ход. Кажется, он и сам здорово набрался.

Я лишь усмехнулась его словам.

Через полчаса у меня начали слипаться глаза. Чуть пошатнувшись, я поднялась и попросила позволения императора идти спать.

– Как жаль, что вы меня покидаете, кузина! Ваша компания мне крайне приятна! – нарочито громко вздохнул Атамурлан.

– Позвольте, я провожу вас до покоев, – предложил Амирош, вставая после меня. Он даже не покачнулся, в то время как я не была уверена, устою ли на ногах.

Доверчиво опираясь на его твердую руку, я поплыла к выходу. В тот момент я бы не отказалась, чтобы меня отнесли на руках – так смыкались веки и гудело в голове.

«Меньше пить надо и дышать всякой гадостью», – мысленно надоумила себя я.

Каганетт проводил меня до комнат, не сказав ни слова. В его компании я чувствовала себя на удивление уютно и спокойно. Он галантно отворил дверь в мои покои, вошел в гостиную и остановился только у порога в спальню.

– Спокойной ночи, каганетта, – аккуратно отпуская мою руку, поклонился он.

– Спокойной ночи и вам, – улыбнулась я в ответ, для надежности взявшись за дверную ручку.

Амирош вышел, сперва почему-то пристально оглядев коридор, и только потом плотно затворил за собой дверь.

Сонная служанка торопливо подошла ко мне.

Наспех ополоснув лицо и переодевшись в тонкую шелковую сорочку, я отослала служанку и рухнула на кровать. От дыма и вина мысли путались в голове, но мозг продолжал взбудоражено работать, не давая уснуть. Сердце громко билось, и я пыталась успокоить его глубоким дыханием.

Меня не сразу привлек скрип отворившейся и негромко закрывшейся двери. Служанка вполне могла зачем-то войти в покои. Но вскоре чье-то присутствие заставило меня инстинктивно поднять голову.

На пороге в мою спальню стоял Атамурлан.

Первое, о чем я подумала – что ему надо со мной поговорить. Торопливо поднявшись, я села, пытаясь избавиться от подкрадывавшегося уже сна.

– Дима… что случилось? – произнесла я шепотом, протирая глаза.

– Да так, просто решил пожелать спокойной ночи. Этот Амирош утащил тебя, как ястреб.

Атамурлан подошел к кровати. Было видно, что он немного пьян, хотя походка была твердой и решительной.

Я же, сама не знаю почему, поспешила встать.

– Как видишь, со мной все нормально. Кажется, мы сегодня перебрали, – робко улыбнувшись, я оперлась рукой на набалдашник кровати. Голова слегка кружилась, и больше всего мне хотелось сейчас забраться под одеяло и уснуть.

– Перебрали? Возможно. Последние недели выдались тяжелыми, – Дима подошел вплотную, буквально нависнув надо мной. Лунный свет давал необычный отблеск в его темных глазах. Подняв руку, он провел ею по моей щеке.

Я вздрогнула и напряглась всем телом. От исходившего от императора хмеля меня начинало мутить, а его действия пугали.

– Дим, я серьезно спать хочу, – почти умоляя, пролепетала я, пытаясь отстраниться. – Мне вообще хреново…

– Я дал тебе власть, о которой любой в Эбериане мог только мечтать. Дал тебе титул, даровал земли – неужели я не заслужил никакой благодарности? – напирал Атамурлан.

Прежде, чем я придумала, что ответить, его правая рука уже обвила мою талию, вплотную приблизив к себе.

– Дима! Благодарность силой не берут! И… и вообще… если ты все делал для меня ради этого, то можешь забирать обратно… – язык заплетался, мысли путались.

Я попыталась освободиться от его хватки, но она лишь усилилась. Кое-как извернувшись, я поспешно отскочила в другой конец комнаты, чуть ни споткнувшись о кресло, за спинку которого и ухватилась.

– Ах, значит, было лучше сделать тебя рабыней и оставить на растерзание солдатам? – явно вспылил Атамурлан, развернувшись и снова двигаясь на меня.

– Не глупи! Ты пьян и несешь бред! Я готова быть твоим союзником, готова бороться за тебя, отстаивать твою власть в Айзелане, но ни о чем «таком» мы с тобой не договаривались! – мой мозг с трудом понимал, что происходит.

– Да ну? А кто весь вечер жался ко мне и всячески соблазнял? – скривился Атамурлан, подходя совсем близко.

– Ты совсем с ума сошел! Проспись! – я метнулась за одно из кресел в надежде, что препятствие его остановит…

Но император одним резким движением откинул разделяющий нас предмет мебели. Не успела я опомниться, как его пальцы сомкнулись на моих запястьях, и он потащил меня к кровати.

– Что ты творишь? Я же твой друг, твоя сестра! Я же с Земли! – задыхаясь, шипела я, не решаясь орать.

Я никогда не любила кричать и привлекать к себе постороннее внимание. Даже когда однажды в автобусе украли мобильный телефон, я не решилась привлечь внимание общественности или даже сообщить кондуктору. Увы, с годами ничего не изменилось. Мне было стыдно. Стыдно перед служанками и придворными, а еще стыдно за Диму. За Диму, но не за Атамурлана – я прекрасно понимала, что даже если он вонзит кинжал мне в сердце, никто не посмеет его осудить. Император всегда был прав, всегда.

Он повалил меня на кровать и рывком разодрал сорочку. Звук рвущейся ткани до сих пор заставляет меня содрогаться.

Я пиналась и плевалась, пытаясь вывернуть свои запястья из его железной хватки.

«Зачем ты так? За что? Решил единственным известным тебе способом утвердить надо мной свою власть?» – хотела заорать я ему в лицо, но не хватало сил.

– Здесь тебе не Земля, Ли, а я – не твой одноклассник. Могла бы сразу понять это! Да любая мечтала бы оказаться на твоем месте!

– Но не я! Это же насилие! А ты – моральный урод, а не император! – я готова была плюнуть ему в лицо, но в горле, как назло, пересохло.

Мне казалось, что еще немного – и он ударит меня. Но вместо этого он навалился на меня всем телом так, что я едва смогла вздохнуть.

«Черт бы побрал мою слабость!» – помнится, подумала тогда я, продолжая биться, как рыба, выброшенная на берег.

Но воздуха отчаянно не хватало. Боясь задохнуться, я рефлекторно ослабила свои попытки. В тот момент губы Димы прижались к моим, и я в омерзении отвернула лицо. Меня стала колотить истеричная дрожь, к горлу подступил ком. И в то же время я ощутила жар, волной прокатившийся по моему телу.

– Сколько у тебя уже не было мужчины, Ли? Год? Два? – я не успела заметить, когда Атамурлан сумел стащить с себя брюки. Его рубашка расстегнулась, и он налег на меня полуобнаженной грудью.

– Тебя это не касается. Грязное животное, ты ничем не лучше остальных – даже хуже! Ты привык, что тебе все подчиняются! Ты превращаешься в монстра! – выплевывала я оскорбления, откашливаясь и все еще пытаясь выбраться из-под тяжелого мужского тела.

Но Атамурлан лишь усмехнулся.

– Прислушайся к своему телу, Ли. Оно ведь хочет меня, хочет мужчину. Хватит уже ломаться!

Снова схватив мои запястья, император прижался к моей шее, вдыхая аромат кожи, одновременно ногами пытаясь раздвинуть мои колени. У меня уже не было физических сил сопротивляться, но внутри все мое существо противостояло ему в бессильном отчаянии и злости.

Я рванулась, но он вошел в меня, насильно закрыв мой рот своими губами. Мое тело содрогалось под ним в конвульсиях, и в тот момент я с ужасом признала, что во мне смешиваются в едином потоке волны душевной ненависти и физического наслаждения. Я выгнулась, понимая, что сейчас силы Димы тоже ослаблены, но вывернуться из его объятий уже не смогла.

Резкие толчки заставили меня лишь сцепить зубы, отчего слезы сами собой хлынули из глаз.

Закончив, он сперва распластался на моем теле, полностью придавив меня к кровати. Несмотря на полную подавленность, я постаралась поскорее спихнуть его с себя. Недовольный сопротивлением, Дима зло поднялся, а я вскочила следом, скорее инстинктивно, чем специально – не хотелось, чтобы он возвышался надо мной, как победитель.

Я почувствовала, как по внутренней стороне бедра теплой струйкой стекает его семя.

– Ну что, разве плохо было? – усмехнулся мне в лицо Дима, отчего меня опять затрясло.

– Да какой ты правитель. Ты просто ничтожество, – прошипела я, отшатываясь от него.

По выражению его лица казалось, что Атамурлан вот-вот влепит мне пощечину. Но он лишь фыркнул, небрежно натягивая на себя штаны.

– Это ты – полная дура, раз сперва соблазняешь, а потом отвергаешь самого императора.

Я села на кровать, импульсивно схватившись за ткань и натянув на себя простыни. Меня уже колотило в полную силу, даже голова тряслась. Но Диме было все равно. Он спокойно оделся, даже поправил ворот рубашки, и, выходя из спальни, через плечо бросил:

– Я не ставил цели заделать тебе ребенка. Но если таковое случится – не беспокойся. Возможно, именно он станет наследником этой проклятой империи.

Плотно закрыв за собой дверь, Атамурлан вышел.

Я осталась сидеть на простынях, раскачиваясь взад-вперед. Дрожь никак не унималась, я впала в оцепенение. Неизвестно, сколько я просидела в таком состоянии, но что-то холодное, ткнувшееся мне в ногу, вывело меня из состояния полузабытья.

Барклай, лениво виляя хвостом, просился на ручки. Обняв щенка, я завалилась на бок, крепко прижав его к груди. Увы, маленький пес еще не понимал, когда надо защищать хозяйку. Теперь же, будто почувствовав неладное, он начал лизать мою руку.

Не сдерживая больше сдавленные всхлипы, и зарыдала, уткнувшись носом в его теплый шерстяной бок. Единственным другом, поддержавшим меня в этот тяжелый час, оказался маленький домашний питомец. И я никогда не забывала о его безусловной верности.

Милоа – спасители Эбери. Книга 2. Милоа-госпожа

Подняться наверх