Читать книгу Рыжий Ангел - Анастасия-Агата Синкевич - Страница 7

Ангел чихал на райские кущи. Вернее, на цветочки. Или, еще вернее, на то, что, может быть, и стало бы ягодками, если бы он не чихал. Вообще-то, ангелы, по сути своей, чихать не могут. Потому как не болеют. Именно поэтому звонкий ангельский чих привел в такое смятение всех обитателей небесной канцелярии. Все слышали легенду о чихе, но мало кто мог поверить, что однажды услышит чих реальный.

– А-а-а-пчхи! Прости, Господи, что же это со мной? А-а-а-пчхи! И никто ведь и близко не подойдет. Все боятся. Даже Рыжий улетел «в Париж по делу срочно». Господи, ну хоть ты-то явись! А-а-а-пчхи! Что же это со мной?

– Да ничего, ничего хорошего, – Господь медленно повернул голову в сторону чиха и поморщился, – даже не представлял, что увижу такое время, когда ангел чихать будет. Ты хоть осознаешь, что натворил?

– А-а-а-а… а-а-а-а… а-а-а-а-а… апчхи! Осознаю. Только не понимаю, почему и за что?

– Тебя за кем поставили присматривать?

– Ну, за несколькими. Уже лет 600 по земному летоисчислению. Последние тридцать лет вот за дамочкой одной. Ой, прости, за женщиной.

– Ну и подумай теперь, что такого могло произойти, что ты теперь мне все небеса сотрясаешь?

– Да ничего особенного, Господи. Просто у меня на нее аллергия.

– Думаешь, у меня на нее аллергии нет?

– Есть?

– Нет. Только потому, что ты есть на то, чтобы быть всегда рядом. А ты, понимаешь ли, отлыниваешь.

– Но, Господи, вспомни, как она мне досталась!

– Итак, душа моя, пора бы уже и родиться. Сколько можно капризничать. Я уже иду на нарушение правил и даю тебе возможность выбрать родителей.

– Правила. Правила. Не понимаю этих правил. Опять рождаться. Кричать. Учиться. Страдать. Любить. И для чего?

– Чтобы жить и учиться.

– Чему?

– Быть человеком.

– Я была человеком уже 8 раз. Я была и мужчиной, и женщиной. Я была и правителем, и рабом. И все равно рождаюсь заново. Я устала. Можно мне просто побыть душой?

– Просто побыть можно. Ты и так «просто». Надо еще и «не просто» попробовать. Ты вообще думаешь любить по-настоящему, а не на одну ночь?

– Уже нет. Я ведь душа и вне тела. Мне не надо. Это телу надо. И то, только потому, что вы придумали это дурацкое надо. Вот ты, когда еще не был ангелом, а был человеком и душой, ты женился или выходил замуж, заводил долгие отношения?

– Конечно. Все свои 12 воплощений. И с каждым новым у меня рождалось все больше и больше детей.

– Вот отсюда и кризис перенаселения. Земля-то не резиновая.

– Все шуточки шутишь?

– Нет, я серьезно. Как посмотришь вниз, так и задумаешься, вот бегают там, суетятся, а лет 60—80 проходит – и все равно сюда. Да и бед меньше не становится. Бессмысленно.

– Да ты понимаешь, что из-за одной тебя, эгоистки, у кого-то ребенок не родится. Что кто-то, может, так и не завершит свое предназначение.

– А мне-то что? Это пусть другая душа думает. Мне и тут хорошо.

– Так, хватит маяться! Или сейчас же рождаешься, или будешь пересчитывать очередь к реке забвения до тех пор, пока или очередь не кончится, или забвение не наступит.

– Да ладно тебе. Вот пристал. Рожусь я. Рожусь.

– И не забудь документы отметить, у кого родишься и…

Душа уже не слушала меня. Неслась сквозь очередь душ и, сбив привычный распорядок прихода на Землю, нырнула в реку забвения…

– Тужься же! Что за горе такое! Я тебе кто, акушер или бабка? Я тебе водитель. И мне надо до полуночи груз сдать. Вот сумасшедшая баба!

Женщина смотрела куда-то поверх головы мужчины и тоненько кричала:

– Ма-ма-а-а-а-а-а-а!

– Мама. Уже четвертый час мама. И как ты на мою голову свалилась. Рожать в лесу. Делать нечего? А если бы я не остановился? Если бы по нужде не вышел? Так бы и помирала под кустиком? Мама… Эх!

– А-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у!

– Ай, зараза, больно же! Отпусти руку-то. Когтищи какие! Смотри, головка показалась. Тужься, тебе говорю!

Женщина как-то странно выгнула спину и вдруг обмякла. Словно ватная игрушка. Была – и нет. И только тоненькое «у-у-а-а-а-а» как продолжение ее прежней ворвалось в ночной лес.

Одну жизнь лес забрал, другую принял. На обочине дороги стоял на коленях мужчина и сквозь слезы приговаривал:

– Разродилась, разродилась…

Через неделю в загсе города N оформили документы отца-одиночки. На работе шоферу выписали декретный отпуск, а друзья-приятели все воскресение обмывали «Беленькой» неожиданное отцовское счастье…

– Так что, Господи, все не так просто было с самого начала.

– А кто сказал, что с душами просто?

– Ну, с другими было не так. А-а-а-пчхи! Она же с детства продолжала бунтовать. И чего, скажи, ей не хватало? Семья какая-никакая у нее была. Всегда одета, обута. В садик, опять же, пристроена. На лицо недурна. Я же ее каждую ночь до первого слова целовал. А-а-а… Ой, чихну! А-а-а-пчхи! Сам же знаешь, поцелуй ангела как благодать. Омывает и от бед охраняет. Сон дарует и красоту привораживает. Прости уж за языческие сравнения. Красивая же получилась девчушка.

– Красивая. Только что-то ты не то прицеловал ей. Ребенок кто с «мама», кто с «папа» говорить начинает. А у нее какое первое слово было?

– «Я».

– Вот именно! «Я»! А второе?

– «Люблю». Но кто же знал, что так вот второе – и сразу «люблю»?

– Никто. Реку забвения лучше чистить надо!

– А-а-а-пчхи! Прости, Господи!

– Люблю! – девочка посмотрела на папу и засмеялась.

– Ах ты мое солнышко. Кто у меня самый-самый?

– Я!

– Кому я привез гостинцы?

– Люблю! – девчушка, как медвежонок, приникла к отцу: – Люблю…

– И я тебя, солнышко мое, – мужчина посадил девочку на колени и, достав конфету, посмотрел на приятеля: – Знаешь, Игнат, прихожу сегодня в ясли, а там переполох. Моя сидит на стульчике в углу и сопит надувшись. Дети ревут. Воспитательница успокоить их не может. А эта только и бубнит: «Люблю, люблю, лю…»

– Она у тебя весь мир любить будет. Пока других слов, кроме как «я» и «люблю», не знает. А что натворила-то?

– Да понимаешь, воспитательница говорит, что зашла в спальню детей будить… А там… И смех и грех… Стоят они все в рядок у стеночки. Ну, кто стоит, кто сидит, а кто сонный и спит на ковре, а моя идет вдоль этого строя и, тыча пальцем в каждого из них, говорит или «люблю», или просто молча мимо проходит. Те, кого она «любит», сияют как медный таз, а те, мимо которых прошла, аж криком заходятся. А она серьезно так идет и вердикт выносит. Воспитательница, конечно, всех по кроватям. Успокоить ревущих пытается. А те в истерике. Тогда она эту пигалицу берет и говорит, что любить надо всех. А не любить – это плохо. Моя смотрит на нее серьезно так и говорит: «Люблю!», упираясь ей пальчиком в грудь. Вроде как поняла, что любить-то всех надо. А подвели ей кого-то из малышей, она опять за старое: одному «люблю», а мимо другого молча проходит. Тот и в рев. По два года карапузам, а ревут, что она их не любит, да так, словно сирена пожарная! Воспитательница их всех в другую комнату увела, а мою в угол на табуреточку посадила, о жизни думать. Вот и я думаю, что у меня за ребенок? Ни «папа», ни «дай», а «люблю» говорит.

– Да… влюбчивый ребенок. Не заморачивайся. Тебя любит, и ладно. Пошел я…

– Помню-помню. Мда, ангел, что-то ты там не так сделал.

– Я не так? Господи, ты несправедлив! А-а-а-пчхи! Это она – не так! Ведь проплыла реку забвения без очереди. Попалась к первой попавшейся родительнице! И я виноват? Я ее, что ли, учил в школе задавакой быть? Я ее, можно сказать, от всего охранял. И всякие радости в жизнь привносил. А-а-а-пчхи! Кто же знал, что она будет меня помнить?

– Да… редкий случай, когда душа человека помнит все, что до рождения было. И еще более редкий, можно сказать, что и небывалый, когда душа эта тебя глазами человека видит, да еще и пользуется памятью своей! Вот так все ангельские беды и начинаются. По себе знаю. Не зря же вы часть меня, а я продолжаюсь в вас… А-а-а-ап… Фу на тебя, чуть сам не чихнул!

Ангел сидел, понуро опустив голову, и вспоминал свою первую встречу с этой странной душой на Земле.

…Девочке было скучно. Выпускные экзамены, так пугавшие одноклассников, казались чем-то смешным и незначительным. Учеба давалась ей всегда легко. Словно кто-то рядом нашептывал знания на ушко и аккуратно складывал на полочках памяти. Любая прочитанная книга оставалась в ней навсегда. Любая математическая формула сама каким-то невероятным образом раскладывалась, складывалась и понималась с первого раза. Учиться было интересно и весело. И в то же время скучно. Странные и совершенно противоположные чувства.

Период первой школьной влюбленности, постигший всех ее подруг в последние два года, как-то прошел мимо. Нельзя сказать, что она никому не нравилась. Скорее наоборот. Она нравилась всем. Но найти своего первого, того, с кем робкое «люблю» завершится первым поцелуем, как-то не получалось. Не любилось так, и все тут. Любила она всех как-то ровно и одинаково. Впрочем, как и ненавидела. И если уж ненавидела, то жаль было этого человека. Ибо объявлялся он в школе изгоем, и жизнь становилась не в радость.

– Я люблю папу. Я люблю шоколад. Я люблю осень. Я люблю… – девочка посмотрела на свое отражение в зеркале и вздрогнула.

За спиной, на подоконнике, там, где солнце разрезало тюль на миллионы солнечных зайчиков, сидел ангел. Самый простой ангел. С большими белыми крыльями. В длинной белой одежде. С золотистым нимбом над головой и серебристым колокольчиком на шее.

– Ой! – девочка зажмурила глаза, а ангел с грохотом упал с подоконника.

– Ты меня видишь? – ангел поднялся с пола. Расправил крылья и внимательно посмотрел на девочку.

– Ага. То есть да. Вижу. – Она все еще смотрела в зеркало. Вдруг зажмурилась. Закрыла глаза руками и, обернувшись, распахнула руки как крылья, открыла глаза и выдохнула: – Настоящий!

– Угу. Настоящий…

У ангела были большие карие глаза и длинные русые волосы.

– А тебя как зовут?

– Как назовешь, так и зовут. И, вообще, тебе меня видеть не положено. Я твой ангел-хранитель.

– Ты он? – девочка обошла вокруг ангела: – Или она? – Потрогала за длинные волосы, проведя рукой по крыльям.

– Хороший вопрос. Вообще-то, я привык, что все хотят, чтобы я был он. Хотя иногда я бываю и она. Все сугубо индивидуально и по желанию.

– Значит, ты мой?

– Твой.

– А можно тебя любить?

– Я бы сказал, что даже нужно. Хотя это и сложно, потому как любовь к ангелам всегда бывает только через дела. Словами ее не выскажешь.

– А если я тебя люблю и хочу за тебя замуж?

– А вдруг я женщина?

– Тогда… жениться! – девочка засмеялась такому повороту событий.

– Нет. Нельзя. Тебе надо найти себе мужа. А уж я буду рядом и помогу, если что не так.

– Но я не хочу мужа. Я хочу тебя.

– Как ты не понимаешь? Я ангел. Меня нельзя хотеть. Я и так есть с тобой всегда и везде. Просто меня не видно.

– А почему я тебя сейчас вижу?

– Не знаю. Может, потому что у меня никак не получается твое первое взрослое «люблю». Послушай, я, если честно, уже устал влюблять в тебя мальчиков. Может, ты немного постараешься и сама кого выберешь?

– Я не знаю, кого выбрать. А обязательно мальчиков? Может, можно и девочек?

– Перестань говорить глупости. Уже полгода как ты должна влюбиться. Я уже все крылья излетал, создавая ситуации, а ты все не влюбляешься и не влюбляешься!

– Тогда я скажу тебе страшную тайну. Можешь передать ее своим ангельским начальникам. Я влюбилась!

– Это хорошо. Это просто замечательно! Ты влюбилась! Ты выйдешь замуж! Ты родишь ребенка, и я получу еще одну серебряную каемочку на свой колокольчик. – Ангел захлопал в ладоши и, приплясывая на одной ноге, закружил что-то наподобие фуэте. – Ты влюбилась! Ты! Ты?! Ты? Стой! А почему я об этом ничего не знаю? Я просто обязан был об этом знать раньше тебя!

Девочка улыбнулась.

– Дурашка, я влюбилась в тебя!

Она подошла к оторопевшему ангелу. Надо же, почти одного роста. Разве что он был чуть повыше ее, и, привстав на цыпочки, поцеловала аккуратно в губы…

– Я люблю тебя.

– Силы небесные! Ты не можешь меня любить! Ты даже видеть меня не должна! Ты не имеешь право меня целовать! Ни один человек не может целовать ангела, это против правил! Ангелы без пола! Ангелы – это ангелы! И я вообще должен создать ситуацию, когда ты встретишь того, кого полюбишь!

– Подумаешь, – девочка снова села в кресло, – я не могу… Я очень даже и могу. И потом, ты создал ситуацию. Я увидела тебя. Я выбрала. Я люблю тебя, – девочка улыбнулась и, оттолкнувшись от стола, раскрутила кресло: – Я люблю тебя…

Когда кресло остановилось, в комнате никого, кроме девочки, не было. Но казалось, что это ее мало волнует. Если ангел был раз, то однажды он появится снова. А она-то уже точно знает, как выглядит первая любовь…

– Я люблю. Я люблю!

– Привет, егоза! – мужчина заглянул в комнату дочери. – Кого это ты любишь?

– Ангела, папа. Ангела!

– Смотри, передай этому «ангелу», что если он тебя обидит, то я поотрываю ему крылья!

– Папа, ты ничего не понимаешь!

– Ну, куда уж мне понять тебя-то. Пошли лучше кушать. Может, что и пойму за ужином. Расскажешь про своего ангела…

Ангел вздохнул и посмотрел на Господа:

– Ума не приложу, как она меня увидела? Ведь меня могут только души видеть, но никак не человеческие сущности.

– Ум не приложишь. Ума-то у тебя, братец, и нет! Это надо же явиться подопечной в лучах солнца. Да еще зная, что она прошла реку забвения в ускоренном режиме. Да, помнится, тогда мне пришлось нарушить правила и дать тебе с собой на Землю пузырек с водой забвения. Невиданное дело! Так можно было и весь распорядок нарушить.

– Господи, прости. Я виноват. А-а-а-апчхи! Но ведь потом все хорошо было. Она же забыла меня. В институт поступила. А-а-а-апчхи! Перестала папе про крылья мои рассказывать. Апчхи! И вообще, если судить по меркам людей, неплохо провела студенческие годы. В трудах праведных и учебе.

– Угу. Отговорился. Выкрутился. Думаешь, что я прямо-таки в восторге от того, что она вся такая хорошая? Вот только с душой блокированной? Омытой душой. Скорректированной душой. Ей ведь потом опять надо будет перерождаться и опять замуж выходить… если сейчас не выйдет. И кому мне «спасибо» потом говорить? Тебе?

– Мне, – ангел внимательно разглядывал облака под ногами. – Понимаешь, Господи, я пока не нашел на Земле людей с карими глазами и русыми волосами, которых было бы можно без особого труда с ней познакомить и все такое. Чхи. Ой! Как правило, их ангелы-хранители уже расписали миссию для жизненной сущности. И все это никак не стыкуется с моей миссией для нее.

– А без карих глаз и русых волос не обойтись? Можно подумать, это такая редкость на Земле!

– Чхи! Чхи! А-а-а-пчхи! Нет, Господи, пробовал. Никак…

Молодая женщина сидела за столом и перебирала бумаги. «Отчеты. Отчеты. Вечером хоть от них отдохнуть. Вечером свадьба у подруги. Второй раз выходит замуж. Надо же. Всего-то двадцать пять, а уже второй муж и ребенок от первого брака. А я, как идиотка, невлюбчивая. Хотя, как посмотреть».

Женщина сделала вид, что работает. Открыла окно Word и записала: «Мои предпочтения – карие глаза и русые, почти бело-золотистые волосы».

«Предпочтения идиотки. У Николая были карие глаза. Ему не повезло с волосами. И папе он понравился. Когда это было? Второй курс, по-моему. Да. Второй. Ведь могла выйти за него замуж. А не вышла. Дура. Умотала летом на море с Оксанкой. Русалка Оксанка вот сегодня второй раз. А я еще ни разу. Как же я тогда голову-то потеряла? Умотать за две недели до свадьбы. Ехать вслед за ее светлыми волосами. Чувствовать, как они пахнут морем, и, лежа рядом на песке, наблюдать из-под чуть прикрытых век, как она их расчесывает. Правильно папа сказал: „К доктору. Однозначно, к доктору!“ Оксанка тогда сделала вид, что не поняла. А я – что не поняла, что она поняла. Или потом. На первой работе. Когда решила, что оставаться девственницей уже не то что неприлично, а просто смертельно! Первый мужчина – Валерка Золотов – щуплый, маленький, робкий, но с такими кучерявыми белыми волосами, что казалось, ночью комната наполняется серебряным светом. Вот только просыпаться утром и смотреть в его стальные серые глаза было пыткой. Не видно сквозь холодную сталь любви. Хоть и говорил он о ней по сто раз в день. Только все зря. Мои дурацкие мозги не могли совместить его слова и взгляд. Вот ему бы карие глаза. Бархатные ресницы. Карие глаза, в которых отражается янтарем нежное „люблю“…Размечталась. Тогда и работу пришлось сменить. И что мне не живется спокойно? Может, к доктору сходить? Ведь есть же извращенцы, которые любят только потому, что на партнере трусики, например, красного цвета в горошек. Может, я просто извращенка по карим глазам и светло-русым волосам? Как говорит папа: „К доктору, однозначно!“ Вот отгуляем сегодня свадьбу, а завтра с утра и к доктору. Свою судьбу устраивать…»

Господь внимательно посмотрел на ангела:

– И ты хочешь мне сказать, что у нас все получилось? Посмотри на нее. Она же действительно несчастна. Что, так трудно найти любого со светлыми волосами и карими глазами?

– Трудно, – ангел все еще сидел, не поднимая взгляда. Облака под ногами темнели. На Землю опускалась ночь. – Я не могу ей подсунуть первого встречного.

– Хм…

– Или первую встречную!

– Уж это точно. Смотри, договоришься мне еще!

– Так я и говорю, что надо выбрать же и душу хорошую, и тело! А другие ангелы такие несговорчивые…

– А ты с кем из них говорил?

– Ну… я так вот не буду же по именам кляузничать. Они же свое дело делают хорошо…

– А ты не кляузничай. Ты открыто скажи.

– Я это… Я… не помню. А-а-а-пчхи!!!

– Так вот, я тебе скажу. Ни с кем ты не говорил. Только не говори мне обратное и не забывай, кто тут Создатель, а кто так, создание, хотя и с крылышками!

– Апчхи-и-и!

– Вот ведь расчихался.

– Я не специально. Я даже не знаю почему. Апчхи!

– Да все ты знаешь. Какое первое правило ангелов при работе с людьми?

– Ангел имеет право целовать своих подопечных и не имеет права создавать ситуации, когда целуют его. В этом случае ангел может сам стать в чем-то человеком и полюбить… Господи, я люблю ее?

– Ну, конечно, не так, как любят люди. Не забывай все же про физиологию…

– Да к чер… ой, прости, Господи… а-пчхи!… эту физиологию. Я люблю ее!

– И потому чихаешь. И будешь чихать, пока не разлюбишь. А не разлюбишь точно. Это я тебе говорю – Создатель. Только разнесешь тут вирус земной любви. Так, глядишь, все ангелы к своим подопечным в лучах солнца являться будут!

– Прости меня, Господи, – ангел упал на колени. – Что же мне делать?

– Хм… есть одно средство… но тогда ангелом тебе не быть!

– Апчхи-и! Мне и так им не быть. Меня от всех изолировали. Как в земном санатории оградили от райского мира.

– Мда… ну что же, ты сделал выбор. Иди, выбирай тело. – Господь устало раздвинул облака и посмотрел на оставленную во время разговора шахматную партию. Белые должны выиграть. Рука медленно потянулась к королеве, ангел был на время забыт.

– Мужчина или женщина? Мужчина или женщина? – ангел сложил аккуратно крылышки и приглядывался к земным телам. Его будущее было предрешено. Скоро на Земле одним человеком станет счастливее. Вот такая жизнь у ангелов. Порой надо жертвовать крыльями, чтобы спасти душу человека…