Читать книгу Хранители созвездий. Повесть, сказка - Анастасия Апрель - Страница 5

Пока меня везли непонятно куда, я успела перебрать в голове все возможные причины моего задержания. От собственных маленьких грешков до родительских. Но я не нашла ничего. Ничего, за что можно было зацепиться. А может, я просто мало знаю? Мои родители были экологами во втором поколении. Я пошла по их стопам, но не могу назвать это своим призванием. Я учусь на этом направлении только потому, что в дальнейшем я буду гораздо меньше ограничена в своих возможностях. К тому же лишних знаний не бывает. Не то чтобы я совсем ушла в другую сторону от экологии… Возможно, мои интересы просто глобализировались. Но об этом позже.

Я сижу в комнате из серых кирпичей, с одним зеркальным окном в одной стене и дверью в другой. Подо мной железный стул с высокими подлокотниками, но локти мои опираются о такой же железный стол. На нем стоит черного цвета чашка с уже остывшим чаем. И я, наверное, в тысячный раз слышу вопрос от сидящего рядом мужчины средних лет с лысиной на макушке и очками на носу:

– Где книга?

Я смотрюсь в то самое зеркальное окно, в котором вижу собственное отражение. На лице выражение абсолютного безразличия. Но я не могу точно сказать, что я сейчас чувствую. Словно что-то в моей голове установило некий блок на мою эмоциональную сторону. С вами никогда не бывало такого, когда ты не понимаешь, где ты, что ты и что вокруг происходит? Но помимо этого непонимания, мне к тому же безразлично. Я не знаю, что от меня требуют и меня это не особо волнует, поэтому я молчу уже битый час в этой плесневелой серой комнате. Вместо какого-то анализа всей ситуации я анализирую собственное поведение. Меня все же волнует, почему я не бьюсь в истерике, не плачу и не оправдываюсь, не повторяю, что я ничего не нарушила и не сделала? Может, это особая стадия шока – поэтому я так себя веду?

– Она что, немая? – обращается этот лысый к зеркальному окну.

– Нет, – отчетливо говорю я. – Не немая.

– Наконец-то! – взмаливается он. – Где она?

– Кто?

И тут он со всей силы заряжает кулаком по столу, мои руки подпрыгивают, а вместе с ними и черная чашка, которая тут же отскакивает в сторону и звонко бьется о бетонный пол.

– Проклятье, – сквозь зубы произносит этот лысый индюк Новиков.

– Слушай, – продолжает он, – если ты вдруг решила поиграть с нами в кошки-мышки, то ты не с теми связалась. Я не собираюсь тратить на тебя еще столько же времени.

И эти слова оседают в моей чаше терпения последней каплей:

– Нет, это Вы послушайте: думаете, эффектно вломились в мою квартиру, нацепили на меня наручники, заперли в каком-то бункере – и все, я перескажу Вам всю родословную?

– Что?..

– Помолчи! – вспыхнув, перебиваю его я. – Я, может, женщина легко пугаемая, но уж чего я не потерплю – это мужской глупости. И тем более на профессиональной основе! На кого ты работаешь? На ФСБ? Тебя что, не обучали тому, что прежде чем подвергать человека допросу, его следовало бы хотя бы частично ввести в курс дела, иначе что вы пытаетесь разузнать? Я работала в библиотеке в свое время, а сейчас в моей квартире около тысячи книг, так о какой из них ты спрашиваешь, потрудись объяснить мне?! И раз уж на то пошло, то объясни и то, каким образом я оказалась в вашей юрисдикции? Вам мало собственной работы?

У Новикова раздуваются ноздри, он молча смотрит на меня, пока дверь напротив меня не распахивается. Внутрь заходит тот самый второй, который вместе с Новиковым строил из себя важное лицо во время штурма моей квартиры.

– Николай Родионович, – зовет он, и лысый нехотя поворачивается в его сторону. – Можно Вас на минуту?

– Я еще с тобой не закончил, – тихо и злобно бросает мне Новиков.

Он поднимается со стула, и они отходят в сторону, ближе к зеркальному окну. Я продолжаю слышать их громкий шепот, который они то ли намеренно, то ли необдуманно не скрывают.

– Мы думаем, что она здесь ни при чем, – говорит молодой агент.

– С чего вы взяли?

– Все датчики ни на секунду не отклонились от нормы.

– Она могла легко обвести ваши приборы вокруг пальца, – шипит Новиков.

– Это не исключается, – кивает агент. – Но кое в чем она права: почему Вы не объясните ей, что нам нужно?

Новиков стоял ко мне спиной, но я почувствовала, как всем телом он затвердел от этого вопроса.

– Если бы я объяснил, было бы больше вероятности, что она нам ничего не расскажет. Должен работать эффект внезапности, – чуть ли не сквозь зубы проговорил Новиков.

– При всем уважении, Николай Родионович, эффект внезапности мы проявили взломом входной двери.

– Ты что, собираешься оспорить мои способы?

– Конечно нет. Просто меня обучали различным подходам на допросе, а Вы используете только один.

– Послушай, сынок, – начинает Новиков, – ты здесь без году неделя, а я проработал на ФСБ пятнадцать лет, так что делай так, как я говорю. Ты уже не на обучении, а на настоящем задании.

Значит, я оказалась права в своих догадках, – это ФСБ-шники. Моего страха уже давно как не бывало, теперь меня распирает от злости и ненависти к ним.

Молодой агент коротко кивает. Меня радует хотя бы то, что он не выглядит трусом. И, видимо, не боится выступить против своего начальника. Но какая разница – он все равно подчинится, а я все равно останусь сидеть здесь, пока они не высосут из меня всю информацию. Только какую – понятия не имею. Я дико хочу уйти отсюда. Отвратительно, скажу я вам, чувствовать себя загнанной в угол, когда я по жизни свободолюбивая. Я привыкла, что мое личное пространство никто не нарушает своим резким вторжением. Все, злость сходит на убыль. Теперь я чувствую свою беспомощность. Во мне просыпается запоздалая реакция – глаза жжет, я вот-вот зареву.

Но меня отвлекает какой-то шум за дверью. Два агента-пингвина тоже прислушиваются. Через мгновение раздается один глухой удар в зеркальное окно. Больше ничего не доносится. Скорее всего, в той комнате неплохая изоляция. Тишина давит на уши, я слышу только размеренное дыхание нас троих. Мне страшно. Что там происходит? А если это террористы? Я думала, что на такие объекты не так-то просто попасть! Как я ошибалась.

Новиков выразительно смотрит на своего подчиненного. Кажется, у них бессловесный контакт. Меня удивляет то, что молодой агент все понимает, так как он кивает Новикову, достает пистолет из кобуры, спрятанной под пиджаком, и бесшумно направляется в сторону двери. Новиков тоже достает пистолет и встает рядом со столом, заслоняя меня собой. Ну надо же, меня все-таки защищают! От всего происходящего я готова предаться глубокой истерике, но я сдерживаюсь.

ФСБ-шник открывает дверь, тут же наставляет пистолет в коридор, но я никого не вижу. Тогда агент медленно выходит из комнаты, осматривая оба прохода – левый и правый. Он оглядывается на нас и скрывается за углом. Я остаюсь в комнате с Новиковым. Из коридора ничего не доносится. Абсолютная тишина.

– Что там? – не выдержав, обращаюсь я к спине Новикова – что поделать, если она перед глазами.

Но он молчит.

А время все тянется.

– Мы так и будем торчать здесь? – с недовольством спрашиваю я.

– Ты – да, – отвечает он и бросает на меня через плечо свой взгляд начальника, которому нельзя перечить.

Он направляется к двери, скрывается за углом. И не возвращается.

Восхитительно. Теперь я одна. Без оружия. Эмоциональная, импульсивная, беспомощная женщина. Меня легче всего будет прикончить.

Вскоре я слышу легкие шаги. На шаги ФСБ-шников не похожи, – я вжимаюсь в железный стул под собой. В ушах начинает звенеть от волнения. И тут же в проеме распахнутой двери появляется мальчик. Мои глаза готовы вылезти из орбит.

– Ты в наручниках? – спрашивает он.

Я мотаю головой.

– Тогда пошли. Скорее!

Это что, шутка?

– Ну же!

Я поднимаюсь на ноги и неуверенно иду к нему, мальчишка тут же пускается бежать по проходу. Я в ускоренном темпе иду за ним, но останавливаюсь возле следующей открытой двери. Это как раз дверь в ту самую комнатушку, которая была за зеркальным окном. Мне бросаются в глаза чьи-то ноги на полу, остальное тело скрывает кромешная темнота. Их что, убили?..

Меня охватывает паника, кто-то берет меня за руку – и я вскрикиваю.

– Идем же! Нам надо торопиться! – твердит мне тот самый мальчик.

Пока мы бежим, я нахожусь в каком-то пространственном потрясении. Я не замечаю, как мы пробегаем лабиринт из множества коридоров, почти не замечаю лежащих повсюду сотрудников. Я не замечаю, как мы минуем блок с охраной и как оказываемся на улице. К нам тут же подбегают еще четверо мальчишек. И все они примерно одного возраста и роста. Мы бежим к здоровенному и, по всей видимости, военному вертолету, который стоит посреди большой и пустой площади. Я замечаю, как на территорию пробирается охрана, полиция и ФСБ-шники.

Поток свежего воздуха бросился мне в лицо. Сейчас глубокая ночь, я успеваю заметить, как необычно ярко сегодня светят звезды, но меня тут же сбивают с мыслей и заталкивают в вертолет. Дверцы есть только со стороны пилота, с нашей – ни одной, только сквозной проем. Я сажусь, со мной тот самый мальчишка, который меня и вывел из этого здания. Остальные кто куда: кто-то садится прямо в проеме, кто-то стоит, внимательно наблюдая за подбегающей охраной. Мы взлетаем, и я пускаюсь в расспросы:

– Что здесь происходит? – кричу я. – Меня спасает какой-то мальчишка лет десяти от силы, который, по-видимому, работает с такими же детишками. Вы кто? Армия школьников? А главный у вас, наверное, все еще в ползунках?

– Может, вколоть ей успокоительное? – сквозь рев вертолета громко спрашивает мальчишка, который все еще наблюдает за ситуацией под нами.

Мальчик, сидящий рядом со мной, мотает головой. И я замолкаю. Я в любом случае сейчас мало что услышу.