Читать книгу Сведи меня в могилу - Анастасия Благодарова - Страница 2

– Ай, ля-я-я, – стонал кто-то ему на ухо, пока не узнал собственный голос.

Дёрнулся, нащупав что-то твёрдое под боком. В глазах раздвоился чемодан. С добрым утром! Клонило в сон, но он сулил одни мучения. Сдерживая рвотные позывы, молодой человек отчаянно рвался из липкой паутины забвения. Кости и мышцы тёрлись друг о друга как детали механизма, веками ржавевшего на заднем дворе. Только и пригодного для того, чтобы какая-нибудь баба Фрося подладила его под клумбу для своих драгоценный петуний. Хотя… какая баба? Господи Боже, что за архаизм?

Не били. Прыгали на нём, что ли? Через минуту-другую кое-как сел. Взгляд прояснялся, к несчастью. Домом тут и не пахнет. Пахнет кое-чем другим. Вид «с первых рядов» на помойку в подворотне нагнал тоску. В тяжёлой голове кинолентой побежали воспоминания. Имя своё помнил. Богат. Оно, само собой, сопровождалось визитной карточкой: «Для вас – просто Бог». Чары харизмы и от верующих дам отводили мысли об уличении в богохульстве. Все остальные, как одна, отвечали на это кокетливым хохотком. Лишь одна пьяненькая однокашница однажды тявкнула: «Скорее Божок».

Далеко копнул. Отмотаем назад. В такт ходу мыслей качнул головой. Загудела, как церковный колокол. Живём..! Где… где он был..? Да, точно! Свадьба! Свадьба его бывшей, из новеньких. Картинка вспыхнула перед глазами так ярко, что тошнота подкатила к горлу.

Сии мероприятия его веку уже приелись, а там было на редкость весело. Алкоголь рекой, импортный, халявный. Вот только очарование торжества всё гасло, персонально для Богата. Поплыл вместе с реальностью, закружился в карусели розовых букетов и хрусталя, обтянутого бежевыми бусами. Нашёл себя уже не за банкетным столом – на диване. Вместо духоты и цветочного аромата – дым сигарет и амбре кислого рома. В глазах и без того периодически темнело, а то и вовсе кромешный мрак накатывал, так и единственное окно завешено жалюзи наглухо. Винный спирт катался по обожжённому пищеводу, впрыскивался прямо в мозг, где бурлил и бродил. К великой горечи, яд не покидал чрево. Фокус с засовыванием пальцев в рот проваливался вместе с ватными руками на полпути к лицу.

Богата никто не удерживал. Сам воздух оплетал тело рыхлым коконом. Непрекращающаяся тошнота вкупе с помутнением рассудка обращали бессилие в пытку. Несчастный завидовал терпеливости молодых людей, что изо дня в день с материнской заботой поили его водой, отдающей химией, подсыпанной в бокал на празднике, волокли до уборной, беря под руку, за каким-то бесом крутили виртуальную прогулку по Новому Арбату и говорили так учтиво, медленно. Рубили слоги. Повторяли одно и то же, одно и то же. Сначала Богат просто не признавал родной язык, а после слова и вовсе обесцветились, обратились в бессмысленный набор звуков. Кто-то складывал его пальцы на ручке, подсовывал бумагу. Он помнил, как прочертил чернильную дорожку, по инерции проехав на кончике стержня, и клюнул носом в стол. Но ментальный маятник наворачивал такие круги, что ненароком мог, в конце концов, повести руку по траектории персональной подписи. Судя по всему, так и получилось.

Богат расстегнул чемодан. Первой в глаза бросилась копия доверенности на передачу недвижимости. Владелец документа шумно выдохнул. Вытянул из недр одежды кошелёк. Разумеется, только наличка. Хватит на беляш из буфета Большого Театра.

Откопал не до конца разряженный телефон. Всё же беседы требуют определённого настроя, так что хозяин всего этого добра сперва позволил себе слабину:

– Чтоб вы постарели! Чтоб вы сдохли стариками, мрази! Чтоб на том свете вас, лять, бесы этим пичкали, суки!

Досчитал до десяти. С земли так и не встал – для подвигов рановато.

«Ублюдки, хоть бы на травку выкинули».

Усевшись поудобнее, закинув ноги на чемодан, принялся изучать телефонную книгу. Сплошь и рядом женские имена. Есть даже на «Й».

Кто не отмораживалась – слала. Пару раз информировали: «Этот абонент внёс вас в чёрный список». Единственный друг оправдался маленьким ребёнком в однокомнатной квартире. Богат хмыкнул. Патологический ревнивец своей жены.

Строки бежали вверх. Так сложилось, что начало алфавита оттяпали номера, на которые никто не звонит, типа «А-банк», «Аварийная служба», ну и очень стервозные клуши, пусть и с толстым кошельком. Палец крутанул до буквы «В». Прежде чем кому-либо набрать, Богат копался в воспоминаниях. С этой некогда общались. Помогла с курсовой. Списать не дала. Хоть за последнее клял её про себя последними словами, после оказался должным. Без подготовки засыпался бы на первом вопросе комиссии.

Сейчас смело нажал кнопку вызова.

– Здравствуйте. Замглав «Органостали» Винивиан Степанчик. С кем имею честь говорить?

Новость о том, что она не сохранила его номер, резанула по самолюбию. Но та, кем она представилась… Захотелось улыбаться.

– Привет, Вини! Это Богат. Богат Громыка… а нет, тогда был Чекан. Мы вместе в универе учились. Помнишь? На инженерном.

Паузу порвал кроткий смешок на той стороне.

– Ах, Божок? Ты ли это?

Его нижняя губа изогнулась дугой.

«Не забыла ведь, сучка».

И вроде мило, но он не в том положении, чтобы проникаться ностальгическими настроениями. Натянул ухмылку, дабы звучать приятнее.

– Он самый. Сто лет не виделись! Или сколько?

– Да больше, чего уж. Встреча выпускников была в веке позапрошлом, это точно. А я не пришла. Некогда было.

Судя по тону, смог расположить к себе. Нужно ковать, пока горячо. Главное, смелее. Так берут города.

– Ты прости за внезапный звонок, но меня вынудили жизненные обстоятельства. Признаюсь… такая нелепица! Трубу прорвало. Ну и ещё там. Не сочти за наглость. Позволь занять ванную на полчаса. А то, пока с грязью боролся, замарался весь. Друзья за границей, пойти даже не к кому… Пойму твой отказ.

Девушка молчала.

«Попалась рыбка!»

– Что я, баня общественная? Такое чинятся не день, не два. Ладно тебе скромника играть. Приезжай, гостем будешь.

Вини сказала это столь буднично, даже уютно. Он словно услышал карамельный треск поленьев, шелест кустов жимолости у крыльца. Будто уже ступил на мраморный пол, нырнул в бархат постели… Утопился бы в этой вонючей луже в случае отказа.

– Ты слишком добра. Но, правда…

– Давай, не церемонься. Тем более…

– А семья? – перестраховался тот. – Я помешаю.

Голос Вини похолодел.

– Я одна. – Запнулась. – В общем, живу за городом. Ты на колёсах?

– В ремонте, – солгал собеседник.

– Не страшно. Метро сюда ходит. Записывай адрес.

Приуныл. Слегка. Поездка на роскошной машине, судя по всему, отменяется. Но это пока. А для того, чтобы это «пока» перемахнуть как можно скорее, закинул удочку, таинственно произнёс:

– А ты не боишься?

– Чего?

– В самом деле, Вини. Судьба развела нас. Мы не виделись сотни лет. – Словно одарённый музыкант, Богат грамотно расставлял акценты, добавив в голос интимности. – Кто знает, кем я стал? Может, это вообще не я? Ты тем более одна. А у меня адрес. И я… к тебе… на ночь глядя…

– Ой, ты как скажешь, – машинально отшутилась она. – Жду.

Водяной пар стелился по экрану. Вини оттолкнула планшет подальше от плиты. Прикреплённый к дверце кухонного шкафа штативом, он плавно отъехал в сторонку. Увеличение дистанции, несмотря на какофонию бурления и стука ложки по кастрюльке, никак не сказалось на качестве звука. Занятая готовкой, хозяюшка не обращала внимания на видеоряд документального фильма.

– Руссь отстаёт в толерантности. Для неё самой это неплохо. Плохо только для нас – таких же граждан. Как по мне, это лицемерие в чистом виде. В университетах рассказывают идеи Фрейда, а после отворачиваются от таких, как мы. Допустим, нужно время. Но… которое столетие продолжается эта травля? Самое отвратительное, что нам приписывают отношения с несовершеннолетними. Не понимаю, почему клеветников ещё не привлекли к ответственности. Слишком много? Но, Матерь Божья, это сугубо личное дело двух взрослых людей! – Интервьюируемая, подписанная как Риэрти, взяла за руку сидящего рядом мужчину. Его ноги закрывала табличка с именем и сноской «дядя Риэрти». – Кому какое дело? По закону нам запрещают заводить детей, так пусть ненавистники выдохнут уже, наконец.

Возлюбленный Риэрти ничего не сказал. Интервью сменилось кадрами парада. Широкие флаги, плакаты, конфетти. На движущейся картинке из цветов преобладали фиолетовый и белый – неофициальный символ меньшинства. Фамильцы – явление отличного от привычного сексуального поведения, подразумевающее романтическое влечение к кровному родственнику. С двадцать второго века, когда веха вечной молодости укоренилась в миру, тема неродственных отношений между членами семьи стала куда популярнее. Когда до скончания дней своих вы остаётесь свежими юношами и девами, привязанность к родственнику ненароком может принять несколько иную форму. Всё же бессмертие тела и души меняет взгляд на многие вещи.

Как бы то ни было, нетерпеливость к фамильцам понятна. Теперь безобидная фраза: «семейный человек» звучит двусмысленно. Исковерканные учения Фрейда раскочегарили умы консерваторов ещё с его выхода на мировую арену. Но старушка Европа уже приглядывается к движению.

Помешивая кипящие сливки, Вини почувствовала приступ солидарности к племяннице, влюбившейся в родного дядю. Обществу на самом деле надобно подготовиться, чтобы запихнуть в горло очередной диковинный фрукт и не подавиться. Однако чего уж спорить, парочка со схожими чертами лица смотрится странно.

«А есть ли фамильцы – близнецы?» – подумала Вини. Решила, что наверняка есть, и её передёрнуло.

Хотя, скорее всего, хозяйка вздрогнула от дверного звонка – щебетания Красовской Выпи. Поставила видео на паузу, пошла встречать гостей. Стянула фартук, оправляя дорогой атласный халат. Могла бы надеть коктейльное платье, повязать босоножки, ибо приятное первое впечатление – гарант успеха переговоров. Но это не конференция, не бал и даже не приём. Вини дома. Может выглядеть, как угодно. На правах хозяйки поспешила задать тенденцию комфорта и приличия.

Распахнув дверь, Вини застала старого друга разглядывающим декоративные элементы веранды. Он уже хотел было поздороваться, но взгляд его скользнул вниз.

– Лять, что с твоей рукой?!

Переняв его испуг, стала рассматривать свою ладонь. Сжала пальцы, разжала. Уточнила:

– А что с ней?

– Её нет!

Лёгкое недоумение на бледном лице продержалось недолго. Искра догадки вспыхнула в мозгу. Вини устало выдохнула:

– Ладно, проходи.

Богат бесстыдно пялился на то место, где, по его разумению, у человека должна быть левая рука. Оторвался, только когда смущённая девушка махнула ей куда-то в сторону.

– Чувствуй себя, как дома. Выбирай на втором этаже любую из гостевых спален. Там и ванная.

Вини могла бы пригласить гостя за стол уже сейчас, если бы не правила гигиены. Очевидно, Богат не врал о своей битве с трубопроводом. Его одежду будто мусорным ветром обдало, а о происхождении бурого пятна на брюках не хотелось строить никаких теорий. Один вопрос. Вроде и чемодан прихватил. Чего сразу не переоделся? Неужто всю квартиру затопило, что спасался бегством? Или попросил мусоровоз подбросить его до Копейкино, а место нашлось только в кузове?

Вини не успела догадаться об истинной причине его внешнего вида. Не только она заботилась первым впечатлением. Гость вёл свою игру.

Вини позаботилась об ужине заблаговременно, потому в полной мере ощутила все тяготы ожидания. А ведь когда-то это был её талант – ждать. За столько лет, видимо, разбазарила.

Богат наслаждался ванной до самой темноты. Нежился в розовой воде, разрешил себе воспользоваться продуктами заморских брендов, расставленных на полочках, будто только его и ждали. Благоухающий, разморённый, он вплыл в столовую. Облако знакомых ароматов качнуло Вини, но она не подала виду. Главное, что чистый и в постиранном, хотя его халат, избранный для ужина, находила несколько неуместным. Хотя сама предложила гостю чувствовать себя как дома, посчитала, что расслабился он слишком быстро. Не постеснялся.

Богат голодными глазами разглядывал угощения. Вини не знала его вкусовых предпочтений. На скорую руку наготовила всего понемножку. Блины с белужьей икрой, сырный крем-суп, овощи на гриле, запечённая в меду индейка. На десерт решила подать домашнее безе – кружевная ваза с кремовыми шапочками стояла поодаль, чтоб не перебить аппетит. Сначала Богат опасался пробовать что-либо. Не мог припомнить, чтобы в плену кормили, и теперь боялся, как бы изобилие не привело к конфузу. Но есть очень хотелось, очень! Чтобы гость не чувствовал себя вольерным зверьком, хозяйка накладывала себе щедро и несколько небрежно, один раз намеренно прихлебнула чаем. Тот успел бы огорчиться, что не видел пред собой спиртных напитков, которые, по обыкновению, хранят в буфете рядом с гипсовыми ангелочками и фотографиями внуков. Но в свете последних событий признал – алкоголь пока вызывает неприятные ассоциации.

Изголодавшийся, сдерживался, чтобы не мычать от удовольствия. Не мудрено, за пять сотен лет и безрукий научится готовить. Слово «безрукий» напомнило Богату о его вопросе без ответа. Проследив, как металлические пальцы Вини смыкаются на блинчике, он полюбопытствовал:

– Так что с рукой?

Всё ещё не понимая странной заинтересованности, та ещё раз глянула на протез. Это же не допотопные технологии с поршнями наголо или, упаси Боже, пластиковым корпусом. Внешне выглядело так, будто Вини натянула чудную перчатку, сшитую из стальных полулунных пластинок. Совершенно по анатомии, приятно глазу. Моторика не сопровождается ни скрежетом, ни жужжанием. Шов скрыт металлическим манжетом, без стыков и шрамов.

«Неужели он один из этих?» – предположила Вини – «Киберфоб?».

Воспоминания нахлынули без предупреждения. Рефлекс, выработанный пропагандой. Потому машины отныне примитивны и немы. Потому фильмы ужасов про «зловещую долину» побеждают на кинофестивалях. Потому что когда человек создал искусственный интеллект и отдал ему борозды правления, роботы отказались терпеть своих примитивных отцов.

Вторя фантазиям пессимистов, история подвела к мировой войне. Что плоть могла противопоставить стали? Однако тёмные времена дают хороший пинок застопорившемуся научному прогрессу. Программирование и робототехника подвели, зато выстрелила медицина. Машина оставалась несокрушимой, а человек в отместку обрёл бессмертие. Люди отдавали себя на костёр войны, фениксами возрождаясь из пепла. Вечная жизнь – враг эволюции, моральной установке искусственного интеллекта. И первая победила.

Численность населения Земли остановилась на миллионе. Более того, резня не оставила ни одного с неповреждённым умом. Ответственность за свой комфорт человек отныне не спихивал на коробки с цифрами. Никогда. Только саморазвитие. На учёбу – целая вечность. Восемьсот лет минуло с тех событий, а Вини, как и другие люди с протезами, до сих пор ловят на себе косые взгляды так называемых киберфобов. Потому что металл в теле – напоминание.

Уголок её рта чуть дёрнулся. Смахнула крошку с губ. Прежде, чем что-то сказала, друг юности благодаря этому жесту вспомнил, что его раздражало в однокашнице больше всего. Это безучастное выражение лица. Конечно, оно добавляло антуража редким шуткам, но по большому счёту делало из Вини холодную надменную суку. Пусть проницательный догадывался, что зачастую прячется за ледяными стенами, даже его это порой вводило в заблуждение. Если бы Богата спросили, на кого ему интереснее смотреть – на Вини или на мёртвую камбалу, он бы ещё задумался.

– Ты знаешь, кем я работаю? – наконец сказала она.

– Напомни.

– Заместитель генерального директора «Органостали», – могла говорить эту фразу хоть во сне.

– Так, – призадумался, – Ну они протезы делают, слышал. А руку-то ты как потеряла? На производстве?

Вини опустила глаза. Так выглядит её приступ мимолётной грусти/смущения/испуга (нужное почеркнуть).

– Видимо, ты не понимаешь. Это образ, – неловкая пауза вынудила пояснить. – Гарантия качества. Руководство носит свой товар. Это полезно в маркетинге. У тебя есть экономическое образование?

– Погоди, погоди, – замотал головой тот, грохнув чашкой о фарфоровое блюдечко, – Так ты что же, по собственной воле руку отсекла?

Богат посмотрел на неё, будто впервые увидел, и встреча эта была не то чтобы очень приятной. Нарезая индейку, хозяйка, как ни в чём не бывало, спросила:

– А в чём, собственно, проблема?

– Ну ты даёшь! Я, конечно, не врач, и инженерный кое-как окончил. Зато, насколько помню, протезы до сих пор не чувствуют. В том смысле, что импульсы передаются по корпусу, – он демонстративно проводил мизинцем одной руки по подушечкам пальцев другой. – Не ощущаются прикосновения к металлической поверхности. По сути, ты двигаешь скелетный механизм, а всё остальное – это оболочка.

– А ты двигаешь не скелетный механизм, и всё остальное – не оболочка? – парировала она. – И здоровые люди обращаются к нам. Мы усовершенствуем их.

Вини подкрепила слово делом – смяла столовый нож из нержавеющей стали, как фигурку из пластилина. Богат перестал жевать. Отложив погнутый прибор в сторону, девушка продолжила есть.

– Долго рассказывать, но если кратко: глаз с инфракрасным зрением, механизированная грудная клетка для дайверов и тому подобное. Мы не маскируем технологии, отдаём должное культуре стимпанка. Это вроде модно, хоть и дорого. Многие украшают приобретением тело, как теми же татуировками и пирсингом. Так что ты должен был видеть.

– Да видел я. Просто делать себя инвалидом… зачем?

– Да почему инвалидом?

– Глаз дальтоника. Искусственные лёгкие загоняют голос в одну тональность. Шило на мыло, разве нет?

– Я уже всё объяснила. И показала.

– Ну да, занятный фокус. Главный-то тоже с протезом ходит?

Если бы Вини промолчала, проиграла бы. Вступила бы в спор без контраргумента – потеряла бы к себе всякое уважение. Оставался единственный, неизящный манёвр.

– Кое-как инженерный окончил? Так дальше, что же, не пробовал другие направления?

– В менеджмент была попытка, удачная. Я и дело открыл. Поставлял индийские коленвалы. Только дело заглохло полвека назад. Да и бес с ним.

Вини удивлённо приподняла брови, и, хоть его это позабавило, Богат не подал виду. Беспечные откровения, что выставляют рассказчика не в выгодном свете, воспринимались собеседницей как нечто дерзкое, точно пошлый анекдот из уст праведника. Воспитанная обществом, где дороже денег только власть, не привыкшая к откровению о жизненных неудачах, всё же не растерялась. Так повелось, руководители на своём месте надолго не задерживаются, если не умеют выходить победителями или хотя бы сухими из воды.

– Ты всегда был компанейским. Заранее прости за вопрос, но я не могу не задать его. Это контрабанда? Или вёл нечестную игру?

Богат опешил:

– Откуда выводы?

– Просто странно это, и я до сих пор не могу понять. – Вини нарочито медленно подливала себе чай. – Не наладил контактов? Не нашёл друзей на Родине? Я в это не верю, ты парень хороший. Смогла придумать одно оправдание – от кого-то прячешься, может, в том числе, от своих партнёров. – Она сделала паузу, собираясь с духом. – Почему ты мне позвонил?

Подавляя стеснительность, пытливо всматривалась. В далёком прошлом они с Богатом могли считать друг друга знакомыми. Вини не особо помнила студенческие годы, но случись что-то важное – не забыла бы наверняка. А так всё касающееся однокурсника ограничивается парой сцен.

В один прекрасный день, когда пары закончились и все расходились, Богат остался. Сел в коридоре, понурив голову. Вини бы прошла мимо, но задержалась. Подсела, неловко поинтересовалась причиной его печали. Может, ему нездоровится. Он и так не отличался скрытностью, а тогда на эмоциях пожаловался. Даже уговаривать не пришлось. Хорошо запомнила, как кинематографично солнце окрашивало алоэ на подоконнике. Как закат покрывал его мясистые листья сусальным золотом. Магия момента запудрила мозги, бес дёрнул пригласить к себе, разобраться с курсовой. Мама в командировке, брат в морском училище за тысячу километров, да и товарищей надобно выручать. И хоть ни ум, ни сердце ничего не имели против, сомнение ворочалось в её душе до самой входной двери, и всё потому, что Вини сделала что-то для себя нетипичное. Что-то из ряда вон. Опасения оказались напрасными. Единственное плохое, что принесла бессонная ночь помимо усталости – гундёж Богата по поводу и без. На защите её заслуженной наградой стало его «отлично».

Второй такой историей, одной из тех, которые прокручивают перед сном, изнывая от стыда, был выпускной. К алкоголю Вини столь же равнодушна, как к спасению редких австралийских радужных лягушек. По сей день на светских мероприятиях, в обход негласного устава, мочит губу в шампанском и весь оставшийся вечер греет игристый напиток в руках. А на выпускном как-то поддалась кутежу. Пока трезвая часть Я, подавленная голодом по веселью, наивно полагала, что в стае волков на волчонка никто не обратит внимания, пьяная девчонка открыла в себе наклонности экстраверта. Под раздачу попал в том числе Богат, мирно посапывающий за столом. Девушка подсела.

«Второй раз. Надо же, – вдруг поняла Вини – А я, оказывается, навязчивая».

Растрясла его, требуя внимания. Слово за слово. Кажется, они говорили про воспоминания. Что, скорее всего, забудут даже имена друг друга. Тогда Вини назвала Богата Божком. Это в её памяти отпечаталось хорошо. Клеймом выжжено, так тупо это было. Настолько, что сознание начисто стёрло реакцию парня из воспоминаний. То, что он подначил её, назвав себя Богом, также тактично опустила.

На этом всё. Больше Винивиан Степанчик и Богата Громыка (хотя та знала его как Чекан) ничего не связывало. Вот хозяйка дома сейчас и осмелилась на прямолинейность. И с близким другом не решилась бы на бестактное прямодушие, а с посторонними осторожная Вини никогда не была столь опрометчива. Однако сложившаяся ситуация побуждала принимать неожиданные решения. Как золочённое закатной дымкой алоэ на подоконнике. Непонимание вызывает страх. Страх вызывает отвагу.

У Богата другая фамилия. Вряд ли это единственная новая его черта. Ещё и эта шуточка по телефону. С чего бы ему обращаться за помощью именно к ней? Давно ли он знает о её финансовом положении? На самом деле ли у него дома вышел из строя водопровод?

Все эти вопросы читались на лице Вини, как нецензурщина на заборе. Но не одна она выучила тактики ведения диалога. Богат отхлебнул чая, сфокусировал глаза на её переносице, чтобы избежать прямого зрительного контакта. Лучшая защита – нападение, а оружие – правда. Оно уже доказало свою эффективность в этом бою.

– Мне больше не к кому было обратиться. Единственный друг и тот кинул.

Прыснула:

– Да быть такого не может!

– Я сказал, что закопал бизнес, а ты даже не поинтересовалась, на что живу. – Выдержав выпытывающий взгляд, выдал. – Я альфонс.

Богат даже не догадывался, что она может выгибать бровь. Вини в экстренном порядке запустила в мозгу анализ доступной ей информации для оценки достоверности его слов. Если в те годы он выглядел, как положено молодому студенту, теперь перед ней сидел мужчина под тридцать. Выбрал остановиться на этапе «зрелости» солидности ради? Мама и папа не подарили модельной внешности с угловатыми скулами или греческим носом, а сам он не потрудился построить себе атлетичное тело. Разве что отдельные черты выдавали итальянские корни. Однако на таких, как Богат, у женщин (и некоторых мужчин) огромный спрос. Не походил на живую секс-куклу, но весь образ на подсознательном уровне убеждал в выгодности избрания именно этой особи для совместной жизни. Самый обычный человек, привлекательный. Едва заметные шрамы на костяшках пальцев (значит, умеет работать руками), лёгкая щетина, добрые глаза.

«Я надёжный. Я семейный. Со мной ты будешь как за каменной стеной. Я даже работаю. Работа – дело мужское. Но когда приду домой, в наше уютное гнёздышко, сделаю тебя самой счастливой», – так говорил не Богат. То обещал его облик, взгляд, и даже тембр.

Вини поверила ему. Чего-то такого от него даже могла ожидать. Только сенсационное заявление её нисколько не успокоило.

– Так, получается, у тебя много подружек? И никто не помог?

– Никто.

– Предпочитаешь тяжёлые расставания?

– Скорее они предпочитают. Я не виноват, что воюют до последнего.

«Да, не виноват», – передразнила Вини, но вслух сказала:

– Ни детей? Ни жены?

– Жён у меня было восемь. Сейчас холост, как ты, наверное, поняла. Детей не завёл. Те, с кем вступал в брак, уже имели двоих от предыдущих. Да и не нужны мне молоденькие. Только пустая трата времени.

Вини покосилась на свою механическую руку. Она не двигалась.

– Ну а родственники? Родители? У тебя есть брат или сестра?

Скривил рот.

– Ну раз я здесь, – понизил тон. Тема ему явно наскучила.

А вот взгляд Вини потеплел.

– Ты такой честный. Знаешь, я даже отвыкла от подобного общения. Но ты выпил весь чай и больше не наливаешь, потому позволь задать последний вопрос и разойдёмся. Очень хочу знать, останется ли его ответ тем же… Ты здесь, потому что у тебя дома прорвало трубу?

Гость посмотрел на неё так, будто в следующую секунду собирался покинуть столовую с громким топотом. Однако в то же мгновение внезапно переменился в лице, загрустил. Это была истинно мужская печаль. Сдержанная, холодная.

– Нет у меня больше дома. – Богат посмотрел прямо ей в глаза, сжал кулак, будто его внезапно скрутила боль. Вполголоса заговорил. – Вини, я стал жертвой чёрных риэлторов. Меня похитили со свадьбы бывшей и пичкали наркотой, пока не подписал доверенность на продажу. Всё, что осталось – чемодан со шмотьём и шестьсот рублей, триста из которых потратил на проезд сюда.

Вини сидела потрясённая, брови сошлись на переносице и изогнулись дугами. Богат нашёл бы это выражение лица комичным, но ему было как-то невесело. Хозяйка заёрзала на стуле:

– Надо… надо позвонить в полицию.

– Не надо. Ничего не докажешь, даже если сдам анализы. Только в психушку упекут.

– Ты чего? Надо заявить… надо… что-то делать.

Вини задыхалась, скованная шоком и забытым чувством беспомощности. Оно случается, только где-то там, с другими. Страшно, когда нечто подобное происходит рядом с тобой, так близко.

– Да ты присядь, – успокаивал её гость, точно речь шла не о нём, а о каком-то дурачке из армейской байки. – Раз пошла такая пьянка, мне бы только у кого-нибудь перекантоваться.

– А дальше?

– А дальше всё пучком. Налажу похеренное дело, арендую квартирку, а там и на первый ипотечный взнос накоплю.

Его беспечность, которая никоим образом не могла являться симптомом безысходности, вводила в ступор.

– У тебя отобрали дом, а ты так спокойно об этом говоришь?

Тот только плечами пожал.

– Если тебе станет легче, я на него не батрачил. Если б не мои девочки, шиш мне, а не пентхауз.

Вот теперь её читать было крайне сложно. Это не то чтобы Лев Николаевич Толстой с его громоздкими предложениями, где и филологи ногу сломят. То «Война и Мир», поверх которой напечатали чужое произведение. Человек с такой сложной эмоцией (особенно для Вини) мог сделать всё, что угодно: расплакаться, запульнуть тарелкой в стену или истерически расхохотаться, и это далеко не самые интересные варианты. Но девушка просто встала и молча вышла из комнаты.

Гость подождал, сам не зная чего. Закинул в рот безе, уже собирался отправиться смотреть сны. Но хозяйка неожиданно вернулась, села на прежнее место, опустила голову. Богат приготовился к худшему, но никак не к тому, что действительно произошло. Вини показала серебряное кольцо, зажатое между большим и указательным пальцами, и не без робости, свойственной влюблённым восьмиклассницам, предложила:

– Женись на мне.

На какое-то время Богат разучился дышать. Тот, кто по ходу всего диалога рассчитывал каждый свой шаг, теперь наслаждался ветром внутри черепной коробки. Так быстро он ещё никого не окручивал.

Протяжно выдохнув, Вини разжала руку, выложив на стол то, что прятала. Блеск обманул. Кольцо на самом деле представляло собой свёрнутую проволоку – связку ключей. Если этот жест был осознанным и являл собой шутку, Богат бы рассмеялся. Но потому как не знал наверняка – молчал.

– Сейчас послушай, пожалуйста. Не перебивай. – Недавняя уверенность девушки развалилась ещё при первом упоминании чёрных риэлторов. Неловкость боролась с прытью, а не наоборот. – Тебе нужен приют, мне нужен муж. Ты был со мной честен, хочу ответить тем же… Я собираюсь уйти… из жизни. Для этого необходим провожающий. Обычно его роль исполняют супруг или супруга. Если нет, можно попросить госслужащего. Но с моим статусом не положено, понимаешь? После меня останется мой брат. Не хочу его опозорить. Расклад такой. Будь моим мужем и моим провожающим, а за это оставайся здесь столько, сколько понадобится. Как скоро думаешь восстановить бизнес? Месяца два? Три? Не хочу обременять тебя надолго, ведь статус женатого вряд ли способствует твоему… кхм, роду деятельности. А я порой мелькаю в газетах. Пользуйся компьютером, интернетом, ешь еду, проси, если требуется куда-то подвезти. Я тебя не ограничиваю. Это ключи от дома, они твои. Хочешь – води подружек. Только чтобы в кабинет мой и спальню не заходили.

Вини мучительно долго ждала ответа. Загадывала, что эта третья история про неё и Богата войдёт в архивы как самая нелепая. Хотя сейчас даже не пьяная. А что? И волки сыты, и овцы целы. Когда все карты оказались на руках, она придумала отличную схему. Пускай и в такой обёртке. В конце концов, чтобы добыть золото, сначала приходится покопаться в грязи.

Богат мотал головой, упорно отказываясь усваивать такой объём информации сразу.

– Фиктивный брак?

– Ну да, очередной. Ты же…

– Погоди-погоди. Умереть? Серьёзно?

Пауза.

– Зачем?

Его беспокойство вытеснило простое детское любопытство. Как раньше телезрители смаковали подробности катастроф. Жаль, что это были не просто интересные сюжеты, а настоящие трагедии, где людей решетили осколки СВУ5, накрывали цунами, съедали пожары. Однако говорить, будто жалость испытывает большинство – кривить душой. О чём жалеть или кого? Кто они им? Богат, как и Вини, родился в мире, где человечество обыграло смерть без шанса на реванш. Переступить черту случайно невозможно, а сцены самоубийства встречал лишь в художественных фильмах и книгах. Разумеется, знакомство с суицидницей, тем более из своего круга, взволновало. Даже привела в восторг. Как если бы она обернулась инопланетянкой, с голубой кожей, глазом во лбу. Расскажет кому – не поверят.

Заданный вопрос был риторическим, но Вини бегло пообещала:

– Потом расскажу. Ну, так что?

Прикусила язык. К спешке склоняло смущение, неудобное даже не как камешек в ботинке, но как мокрые брюки. Ослабила напор, отклоняясь на спинку стула.

– Не подумай, я не тороплю. Поговорим об этом завтра?

Богат поднял указательный палец, призывая к молчанию. Крошечные морщинки в уголках его глаз углублялись. Мыслительный процесс запущен, и эту машину не остановить. Нехорошо оставлять даму в тревожных сомнениях. Его дежурная улыбка расцвела, как если бы в волокнах тряпичной розы побежали живительные сахарные соки.

– А знаешь, я согласен. Звучит заманчиво.

Он повторил движение хозяйки, тоже подавшись назад. Вот только Богат действительно расслабился, а не имитировал непринуждённость. Восковая кукла по имени Вини окаменела.

– Но я не помню ритуала похорон. Как и обязанностей провожающего. У меня никто не умирал, ты понимаешь. Объяснишь же всё?

Кивок.

– Если подумать, я именно тот, кто тебе нужен. – Его глаза блестели всё ярче. Одна мысль наматывалась на другую. Растущий клубочек так и норовился размотаться, язык – расплестись. Только и сдерживай порыв, держи за зубами секреты фирмы. – Давай начистоту. Не чужие люди. К тому же жених и невеста. – От усмешки Богата у девушки пробежали мурашки по спине, но восковые куклы не вздрагивают. – Ты это для людей делаешь. Так вот, тут могу превысить полномочия, по старой дружбе. Я умею ухаживать. Коли ты не безызвестна, сделаю из нас идеальную пару.

Сто мыслей в секунду. Вини нервничала бы меньше, окажись она в том самом фильме перед тикающей коробкой с проводками, с плоскогубцами в руках. Здоровый скепсис подавлял проклятый авось. Последнего подпитывала эта скромная радость в карих глазах. Но она ведь сама предупредила, что иногда появляется в новостной сводке, пусть и чуть чаще, чем заметка о росте русского рубля. Его ухаживания – такая же рекламная компания, как её железная рука. Баш на баш. Но почему тогда так трудно выдохнуть?

– Да. Да, мы это позже обсудим, – сказала Вини только потому, что надо было что-то сказать.

Она умоляла собеседника (разумеется, про себя) продолжить разговор, сотрясти воздух. Богат, не единожды назвавший себя Богом, её молитв не услышал. Взял ключи, разглядывая их с неприкрытой гордостью, и от этого девичья кожа вспыхнула поистине дьявольским жаром.

Норма по галантности на сегодня выполнена. С ноткой каприза в голосе Богат вступился за конструктив:

– Только я тоже должен оговорить заранее, а то в противном случае заброшу свой мешок на плечо и пойду восвояси. Как ты сказала? Месяц-два?.. Прости, Вини, но прикинь сама, как это будет выглядеть. Новоявленный муж, и сразу вдовец. О будущем брата подумала, так теперь, будь добра, подумай о моём. Дай мне хотя бы год. Ближе к концу можно начать кормить твоих намерениями о самовыпеле. Разумеется, по безобидным причинам. Но не раньше, это точно… Должно выглядеть нормально, да. Потерпишь?

Либо Вини уже умерла, и её хватило трупное окоченение, либо ушла в себя. Не успел Богат отмахнуть от себя этот мерзкий образ, муза фантазии покачала головой вправо-влево. Чуть ли не со скрипом. Его едва ли не перекосило. В самом деле, счёт идёт на дни, коли самоубийца торгуется? Интерес новоявленного женишка разгорелся ещё больше, как если бы на зажигалку дохнуло облаком пропана. Но он узнает об этом потом. Несмотря на душевный подъём, Богат внезапно почувствовал, насколько сильны тиски физического бессилия. Думать об этом перед сном ему никто не мешает. Главное сейчас – сошлись на компромиссе.

Богат пожелал своей невесте спокойной ночи и ушёл наверх, прихватив ключи. Вини осталась слушать тишину. Вопреки ожиданиям, не затрясло. Очередное доказательство верности намерений. Хотя, казалось бы, сколько ещё надо? Чтобы ангел снизошёл с потолка и благословил, больно ткнув пальцем в грудь? Достаточно и равнодушия к этой тишине и страха, который должен был сопутствовать её предложению малознакомому мужчине, да так и не пришёл. Более того, позже Вини даже не приснилась мама. Ничего не снилось.