Читать книгу Больная - Анастасия Благодарова - Страница 3

– Подъём! Ну, давай, просыпайся.

Отныне это ежедневная замена «доброму утру». Нянечка трясла Веру за плечо. Разумеется, той невдомёк или просто по барабану, что на новом месте сны всегда неспокойные и приходят с большой задержкой. Вместо утренней молитвы, как в американских фильмах, соня бормотала:

– Семь часов, Господи, помилуй. Семь!

Детишки уже выстраивались у процедурного, но Вера будто не знала, что и её там сегодня тоже ждут. Медсестра не оценила её расторопность и медлительность в уборке постели. Взяв всё в свои руки: сперва подушку, расправив уголки по «советской технологии», а после запястье сони, мягко, но настойчиво повела. Пациентка рухнула на скамейку в коридоре, приложила затылок к холодной стене. Глубоко вдохнула. Хлорка, а хотелось бы свежих вафель.

Вера пришла последней. Рядом сидела девочка. Крошке, кажется, не было и пяти. Неужели таким маленьким можно лечиться одним? Тем более так далеко от города, в глухом лесу.

Ребёнок весело болтал ножками и с неприкрытым интересом разглядывал незнакомку: голые руки, колени и особенно лицо. Всматривалась, как вчерашний чудак, но на сей раз то негатива не вызывало. Обычное детское любопытство. Вера знала его природу. Скривила рот.

– Ты болеешь? – зазвенел голосочек.

Девочка мягко ткнула соседку пальчиком в плечо. Знать, в силу возраста, никогда не встречалась с конопатыми. Считаясь с её наивностью, Вера всё же испытала неприятное жжение в груди. Как кошки скребут.

Мама неустанно помогала в борьбе с комплексами. В шутку называла дочь бразильянкой. Но та видела сериалы, где все поголовно подтянутые красавцы и красавицы с чистой бронзовой кожей. Пошла же в бабушку! Тоже худощавая, в той степени, которая не зайдёт за комплимент. Только у бабушки глаза бледно-голубые, как Байкальский лёд, а волосы, если верить рассказам, были огненно-рыжими. У внучки же всё коричневое: пятнистая кареглазая шатенка. Желаемых перемен по мере взросления ждать не стоит: только потемнеет, а конопушки размножатся. Рассыпаться бы им по носу да по щекам, чтобы озорно и мило. Так нет, вот тебе и на лоб, вот тебе и на уши!

Сколько шуток в своё время наслушалась Вера! Этот ребёнок же не хотел её обидеть. Не хотел. Та ехидно ухмыльнулась. Кивнула. Девочка захлопала ресничками. Конопатая театрально развела руками, прошептала заговорщицки:

– Да. Не знала? Это очень заразно, – прижала ладонь ко рту. – Ой! Ты касалась! Теперь тоже заболеешь.

Малышка подумала, подумала и расплакалась. Убежала, побивая подошвами тапочек по пяткам. Вера не сдержалась, расхохоталась. Единственные зрители, двое мальчишек, стоявшие всё это время у закрытой двери, представления не оценили. Только глянули осуждающе.

Лечить Веру начали внезапно и основательно. Знакомая круговерть – пилюли, уколы, капельницы. Даже лечебная физкультура и физиолечение. Такое себе приключение на полдня. Путешествие от кабинета к кабинету, до самого обеда. А вот как раз таки этот самый обед огорчил. Больницу рекомендовали как уникальную, возможно даже элитную. Диковинных яств, конечно, не заказывали. Но, видимо, больным с нарушениями желудочно-кишечного тракта и в раю будут подавать отварную гречку и сухую куриную котлету на пару. Наученная, заблаговременно заныкала в вещевой сумке шоколадные батончики, пастилу, Чупа-чупсы и пачку сухариков. Но они там, в палате, а она здесь, в столовой, без особого энтузиазма ковыряется ложкой в каше.

Малышня распределилась по своим группкам. Шухер присоединилась к пятилеткам, ожидаемо, предпочитая есть в молчании. Вера сидела в гордом одиночестве в углу. С содроганием прикидывала перспективы на ближайшие две недели. Парой слов перекинуться не с кем – что уж говорить про затеи? Пресная жизнь. Пресная еда. А ведь сейчас лето. И на её место в самолёте до Испании мама положит свой клатч.

Соседний стул заскрежетал ножками по плиточному полу. Белокурая красотка в модной кофте цвета спелой сливы поставила свой поднос на стол.

– Чего грустишь? – Покосившись на чужую тарелку, заключила: – А, понятно.

Вера почувствовала, как уголки губ медленно поползли вверх. Ровесница. Неужели?

– Хочешь, возьми моё, – та принялась разламывать сардельку пополам.

– Ты меня спасла. Спасибо.

– Дай угадаю – живот?

Вера задумчиво поиграла бровями:

– Ну, типа того. А ты тут за что?

– Ноги.

Оканчивать на том разговор не хотелось. Даже если единственные вопросы, что приходили на ум, были глупыми.

– Да вроде ходишь.

– Так меня выписывают скоро.

Сразу словно набежали тучи.

– Блин, жаль, – осеклась. – Ну в смысле… ну ты поняла.

– Ты о том, что дружить не с кем? О, да! Сама две недели маялась. Вот хоть ты приехала.

Новенькая деловито протянула руку. Пожали.

– Вера.

– Для друзей – Лиз.

– И когда выписывают?

– Послезавтра. А до того заходи, в картишки перекинемся.

На «тихом часу», который случается ежедневно после обеда, как стало понятно по местным порядкам, без особой надобности палату покидать нельзя. Вера вроде намеревалась погостить у Лиз, но нянечка, как какого-то гуся на лужайке, погнала обратно. Для одного лишь закон был не писан. В конце коридора, точно потерянная овечка, стоял всё тот же попрошайка с перебинтованной головой. Блуждающий пустой взгляд остановился на знакомой, проводил до самой двери. Будто чудик намеренно хочет казаться таким жутким. Вера не из тех, кто молча проглатывает обиду за то, что её выставляют дурой. Однажды он доиграется.

В подобных местах время меряется приёмами пищи. За исключением лечения – это главные события дня. Но судьба в очередной раз оказалась неблагосклонна. Если остальным на полдник – йогурт с печенькой и яблочко, то тем, у кого больной желудок – две таблетки. Одна невыносимо горькая, вторая просто мерзкая.

Когда изжога поутихла, Вера была готова пообщаться с мамой. Рассказать о маленьких печалях и радостях своей жизни. Даже если та по обыкновению просто выслушает – уже поддержка. Рука нырнула в дорожную сумку за телефоном. В боковом кармашке его не оказалось. Пришлось пошебуршить тщательнее. По ходу выкладки предметов волнение нарастало. В пятый раз исследовав всё вдоль и поперёк, Вера села прямо на пол.

– Шухер, ты не трогала мои вещи?

– Нужны мне они триста раз, – ответила та беззлобно. Но, видимо, почувствовала, как наэлектризовался воздух, и добавила: – А что?

«А ничего! Всего лишь мобильный телефон! Эта пигалица, поди, их отродясь не видела, так что разжёвывать бессмысленно».

Да и прожигая взглядом потасканную обложку «Одного дня Ивана Денисовича», хозяйка Нокии поняла – соседка ни при чём. Свидетель из неё, как из слепо-глухо-немого.

Голова опустела. Вера, по собственным ощущениям, сейчас думала как будто бы спинным мозгом, и мысли эти были единственно верными. Жар лизнул кожу, вспыхнул на лбу и щеках. Заболел живот, желчь подкатила к горлу. Трудно контролировать себя, недомогая. Даже если это самоубеждение.

Единожды ошибившись дверью, широким шагом вошла в нужную палату. Гадкий мальчишка сидел на кровати в позе лотоса. Дёрнулся было назад, да отступать некуда – ударился спиной о ребро подоконника. Взглядом хищника незваная гостья выцепила рюкзак из тумбочки. На пол посыпалось содержимое: одежда, детали металлического конструктора, походная кружка и прочая ерунда. За спиной кудахтали сокамерники перепуганного паренька. Хулиганка не слышала ничего, кроме своего пульса.

Каряя радужка глаз словно окрасилась кровью, внушая несчастному праведный ужас. Девушка взяла того за грудки. Стянула с постели, как мешок картошки. Рявкнула:

– Где он? Говори!

Умалишённый играл вселенскую смятенность. Кролик в объятиях кобры. Из человека с таким выражением лица обычно и слова не вытянуть.

Какой-то парнишка возомнил себя героем, кликнул из своего угла:

– Не трогай Аяза!

– Не прикидывайся. Это ты его стащил, – тряхнула. – Дурака включил?

– Это как называется?!

Примчавшаяся на шум медсестра вырвала ворот мальчишеской кофты из тисков. Оттащила девчонку. Заглянула ей в глаза, и только тогда та её увидела.

– Ты что творишь?

Зачинщица ткнула пальцем в побледневшего от страха Аяза. Прилип к подголовнику кровати, как к спасательному кругу:

– Он украл мой телефон!

Дама в белом обернулась на секунду. Выражение её лица в этот момент осталось для пациентки неизвестным.

– Так, успокойся. Спокойно… Давай по порядку.

– Угрожал. Клянчил деньги. Выслеживал. Он больной! – Вера махнула кулаками в его сторону. Такой невинный был у него вид. Да и сам какой-то… тормоз.

– Ну! Аяз и мухи не обидит. А вот ты всё это зря устроила.

– Чего?! Вы слышите меня?

– Смотрю, уже похозяйничала, – медсестра обвела взглядом кучу тряпья, на которой стояла. – Так что, нашла?

В тугой тишине, где даже зрители, набежавшие из коридора, не дышали, было слышно, как скрипнули зубы.

– Нашла, спрашиваю?

Вера фыркнула. Дама смягчилась.

– Давай так – ещё раз поищешь у себя. Если что – пройдёмся. Дети, – обратилась она к ребятне. – Поможем девочке? Поищем телефон?

– Да! – поддержали игру остальные.

Переполошившую всё терапевтическое отделение повели к выходу из палаты. Удостоив Аяза на прощание угрожающим жестом, проведя большим пальцем поперёк шеи, она последовала за медсестрой. Он так и стоял, вцепившись в крашеные железяки.

Разумеется, поиски не увенчались успехом. Все помладше посматривали на обокраденную с опаской, медики – устало и несколько раздражённо. Шухер сделала вид, будто ничего не слышала. Одна Лиз молча положила руку на плечо, когда настала очередь осмотра её тумбочки. Вера сдалась уже когда Нокию не нашли у Аяза. Мобильный телефон – игрушка редкая и дорогая. Кто, если не этот..? Неприятно ошибаться. И теперь немного совестно. Изжога разыгралась как в наказание.

Юная художница понадеялась, что эмоции поутихнут, если излить их на лист бумаги. Сам результат устроил, но оттого только тоскливее стало. Не проронив за вечер более ни слова, залезла под одеяло с головой, чтобы уснуть до отбоя. И этот план пошёл прахом.