Читать книгу Предметы первой необходимости - Анастасия Ермакова - Страница 3

Предметы первой необходимости

вовсе не хлеб и не вода,

а отсветы божьей милости —

немного жалости и стыда,

немного нежности и теплоты, —

этого хватит вполне.

И ещё, чтобы смертный – ты

отдан был смертной – мне.

Кот упал на козырёк подъезда…

Лапы переломаны, в бреду

Он мяучит. Я за ним полезу,

Ангелов на помощь приведу.

Не спасут. Я знаю – не спасут.

Я тем более спасти не в силах.

На руках, живого, понесу, —

Перед смертью он такой красивый.

Я хочу, чтоб и меня потом,

Если с высоты сорвусь всерьёз,

В безопасный и уютный дом

Кто-то на руках своих отнёс.

Пусть проходит любой твой синяк

И срастается судьбы перелом —

Вниз летишь ли – кубарем, кое-как,

Или вверх – помахивая крылом.

И никакого в душе осадка

Огорчения или беды.

На языке хорошо и сладко

Чувствовать вкус воды.

И никогда не испытывать жажды,

Резей прежних обид…

И, удивлённый, ты спросишь однажды:

«Почему ничего не болит?»

Подумаешь – влюбились два поэта,

Ведь их никто влюбляться не просил.

По жёнам он уже поколесил,

Она чужим теплом была согрета.

Сидят они на кухне, пьют пивко

И солонятся воблой икроносной,

И кажется судьба почти что сносной,

И в лучшее поверить так легко.

И верится: жестокий ветер стих,

И отступили на мгновенье бури,

Пока читает свой бессмертный стих

Дурак прекрасный своей лучшей дуре.

Хорошо, что нельзя вернуть,

хорошо, что не удержать.

Отправляясь в далёкий путь,

легче просто руки разжать,

чем вцепиться отчаянно в то,

что твоим никогда не бывало,

а лишь только тебя овевало

и несло как отцветший листок.

Что ж ты медлишь?

Попробуй, давай, —

отпусти, пока не приросло.

А потом уплывай, уплывай,

как от брошенной лодки весло.

Достала мясо – псы уж тут как тут.

Подкинула в печурку дров трескучих,

всё ждем мы дней счастливых и везучих,

а вот они – идут, идут.

Проходит дачный неуютный отпуск,

не задался – весь вымок от дождей

зато от дел пустяшных и людей

здесь можно отдохнуть. И даже опус

по ходу сочинить – и тут же в печь,

не жалко вовсе. Не о чем жалеть,

хоть отпуск мой прошёл уже на треть,

я дам остатку медленно утечь.

Пусть будто бы сквозь пальцы просочится,

и это лето, лучшее, быть может,

и этот день, что так бесцельно прожит,

и всё, что в нём хорошего случится.

Горсть переспелой смородины

Осыплется в траву вот-вот…

В августе любишь Родину

Неделями напролёт.

И ни за что не коришь,

Не сетуешь, не обличаешь, —

А только благодаришь

За радость и за отчаянье.

Наш август уходит. Ты зорко его стереги.

Вот только проснёмся – и сразу же любование…

Шаров золотых чуть качаются стебли тугие,

Приветствуют, нежно склонённые над умывальником.

Сегодня бездельничать будем – попьём кофейку

И сядем в качалку – прекрасные книги листать.

И бог с ним – что там уготовано нам на веку,

Весь день этот светлый и долгий влюблённым под стать.

Пускай же он длится и флоксами пахнет свежо,

И яблоком зреет уверенно и беспечально.

И мир так надёжен, так счастливо преображён,

Как будет в конце. Или было когда-то в начале.

День, как бисером, счастьем расшит.

А такое бывает нечасто…

Всё во мне принимает участье:

Лес и небо. Не чает души

Даже бабочка поздняя эта,

Вдруг настигнутая октябрём,

Улетевшая в новое лето

За желтеющий окоём.

Что мне делать с внезапным богатством

Тишины, подступившей, как боль?

Со светящимся радостным братством

Этих листьев, летящих гурьбой?

Я не знаю, но станет дороже

Всё, что день мне в тиши нашептал,

В тот момент, когда будет он прожит,

День, влюблённый в меня наповал.

Не за отчаянье и тяжкие труды

должно даваться счастье, – просто так —

как самый незатейливый пустяк,

как капли дождевой воды.

Как сорняки, растущие повсюду,

оно должно быть крепким и живучим,

чтоб всё, чем человек замучен,

переносить, как лёгкую простуду.

А проходить – легко и необидно,

как отпуск на курорте не в сезон,

когда уже торчать там не резон,

но и уехать повода не видно.

Горечь копится мерно, и пласт за пластом

высветляется жизнь. Но всё так же от тайны

прохожу далеко, и слова жадным ртом

всё хватаю, хватаю, а их не хватает…

И тогда я молчу. И как будто ясней

мне конечная цель, хоть и неразличима, —

и живу всё мучительней, всё честней,

всё чудесней – без всякой на то причины.

Мне всё на свете кажется последним:

И этот день, и дом, и куст.

Вот-вот исчезнет всё бесследно,

И станет мир торжественен и пуст.

Как хорошо в последних полчаса

Знать: кто-то начеку, и он готов

Бог весть зачем хранить, спасать

Планету бабочек и облаков.

Я день, будто бочку пустую, качу.

В ней время о стенки колотится гулко…

Я в ржавую темень кричу и кричу

О том, как живу: и прекрасно, и глупо.

Крик, может, ответный плеснётся на дне?

А нет – и не надо, не нужен он мне.

Упрямо качу я бесценную бочку

Бесцельным путём по цветущей обочине.

Засохший прошлогодний жук

качнулся на цветке,

и мне почудилось, что вдруг

с жужжаньем, налегке,

он в лето вылетит сквозь щель

в окне моём,

нарушим логику вещей

мы с ним вдвоём:

он – тем, что ожил невпопад,

я – тем, что подглядела,

как лето прошлое в мой сад

через окно летело.

Не удержать июль за тонкую травину,

обрежешь руки – только и всего.

Так отпусти же странствовать его

по этим нежным тропам муравьиным,

по бабочкиным бархатным путям

вслед дождевым душистым свежим стрелам, —

чем он растает в воздухе быстрее,

тем будет незабвенней для тебя.

Как хорошо не чувствовать опоры

ни в чём, ни в ком, и словно на весу

легчайшей бабочкою жить в лесу,

заворожённой собственным узором..

Пленившись траекторией полёта,

сквозь жаркий день лететь без цели всякой —

пока узор на крыльях не иссякнет,

пока ещё он дорог для кого-то.

Как же я небрежно проживаю

Даром мне доставшееся лето…

Будто скатерть дорогую прожигаю

Пьяной неразумной сигаретой.

Но я не грущу. Грустить о чём?