Читать книгу Хуадад-Сьюрэс - Анастасия Голикова - Страница 3

Вечер

Оглавление

Я занимаюсь этой работой уже долгое время,

И я никогда не видел ничего настолько странного

И столь своеобразного.

Это все так ненормально

Посмотрите же сами.

Аурелио Вольтер «Мертвые девочки»


Войдя в душное помещение, кэнг Урфус застыл в ужасе. Таверна не просто не пришлась торговцу по вкусу – она потрясла его до глубины души своей мерзостью. Кэнг предпочитал не задерживаться в этих краях, а живущий здесь племянник водил родственника исключительно в «За углом», игнорируя «По пути». Больше питейных заведений в городишке не было, и до сегодняшнего дня Урфус думал, что отличаются они разве что цветом пива да обшарпанностью столов. Какое заблуждение!

Подобному типу таверн – маленьким, тесным, без отдельных столов и каких-то развлечений, вроде тех же карт, – должно создавать атмосферу доброты и уюта. В них все происходит в духе семейного ужина: гости сидят вместе, превращаясь в большую, дружную, громкую, веселую компанию. А хозяева, при идеальном раскладе пожилая семейная пара, сами обслуживают постояльцев.

Но это место. Ух. Оно отвращало. Начиная с грязного ублюдка за стойкой и заканчивая шлюхой не первой свежести, сидящей на подоконнике. Здешний же смрад своей насыщенностью мог сравниться разве что с запахом разлагающегося трупа в куче гнилых фруктов на свином хозяйстве. Даже в то далекое время, когда Урфус лишь держал лавку под началом братца, ему не доводилось бывать в подобной дыре. Чего говорить о последних годах, когда он не просто являлся членом старшей торговой гильдии, но и был удостоен места в Городском Совете и, соответственно, титула кэнга. Если бы не заботившее его дело, состоятельный торговец тут же покинул бы это проклятое Богами место.

Справившись с первым потрясением, Урфус постарался внимательнее оглядеть собравшийся сброд. Кэнг хорошо помнил слова гадкого ублюдка с трубкой в зубах. «Ты его сразу узнаешь. По взгляду. Так, клянусь прахом матушки, смотрят мертвяки. Ну, еще шрам на роже у него знатный, и глаза нет. Ха-ха!» – скалился тот. Увы, сколько бы кэнг не всматривался в лица, которые предпочел бы не видеть никогда, он не нашел ни одного похожего. От мысли о предстоящем ожидании в этом месте торговцу стало дурно. Но бросать начатое было не в его правилах.

Урфус понимал, что, дабы не быть вытуренным, ему придется сделать заказ. Он направился к стойке, вороша ногами опилки, которые уже давно превратились в липкую, чавкающую кашу и кишели насекомыми. Взяв кружку мутной желтой жижи, называемой местным пивом и вносящей свою лепту в царящую в заведении вонь, кэнг встал в угол рядом с выходом. Мужчина не желал втискиваться между пьяной рванью за один из двух длинных столов, а здесь он никому не мешал и мог видеть весь зал. К тому же редкие дуновения воздуха с улицы при открывании двери казались божественной благодатью.

К несчастью для Урфуса, одинокая фигура довольно быстро привлекла бабу с подоконника. Ей было под сорок. Пестрящие синяками шея и лицо, какие-то язвы в углу рта и кривой нос достаточно точно объясняли, почему проститутка была не при деле в столь поздний час. Пропитым голосом она сформулировала свое предложение, как «не желает ли любезный спустить» и не удовлетворилась ответом в виде лица полного омерзения, вернувшись на свое место только после нескольких весьма емких фраз, обычно не употребляемых Урфусом по отношению к женщинам. Через некоторое время Боги проявили благосклонность к уродливой шлюхе: к ней подошел какой-то вдрызг пьяный бродяга. А потом он помочился на свои ботинки и пол. К ужасу торговца, никто не обратил на это внимания. Шалава помогла грязной свинье надеть штаны и скрылась с ним в помещении за стойкой.

Время шло. Кэнг ждал. Рука, сжимающая кружку, начала уставать, и Урфус принялся потихоньку выливать пиво под ноги. Он не собирался пить эти помои. Наблюдая, как каждая новая порция смердящего пойла поглощается опилками, – все было приятнее, чем смотреть на окружающие его отбросы, которых даже язык не поворачивался назвать «людьми», – кэнг вдруг почувствовал взгляд, направленный на него самого. Рябой мужик, до этого сидевший спиной к торговцу, повернул голову и, заметив крайне неблагородный по здешним меркам поступок, вперился в Урфуса желтушными глазами, полными немого негодования. Кэнг усмехнулся, продолжая избавляться от пойла. Он не боялся рвани, так как, во-первых, даже по одному внешнему виду его признали бы правым при разрешении любого конфликта, а, во-вторых, прямо за дверью силовая поддержка только и ждала его команды.

Мужик неуклюже развернулся на лавке, чуть не опрокинув сидящее слева тело и вляпавшись ладонью в тарелку соседа справа, который что-то яростно доказывал бородачу напротив и не заметил случившегося. Однако неравнодушный к участи чужого напитка скот не стал поднимать шум – ума хватило. Вместо этого он нагнулся, положил боком свою пустую кружку на пол и стал делать руками аккуратные движения по воздуху, подражая то ли точащей когти кошке, то ли плывущей собаке. На поверхности опилок под ногами кэнга выступила жидкость: каждая пролитая им капля вырастала над древесной стружкой, будто та не имела впитывающих свойств вовсе, и вливалась в образующуюся ровную лужу, которая вскоре вытянулась в ленту и, словно змея в нору, поползла в заблаговременно подставленную емкость. По тому, как далекий от трезвого состояния мужик ловко управлялся с материей, можно было догадаться, что подобный трюк делался не в первый и даже не в десятый раз. Дождавшись, когда хвост «змеи» исчезнет в кружке, заклинатель воды поднял емкость со своим уловом, расплылся в беззубой улыбке и, не сводя глаз с торговца, опрокинул в себя его пиво. После чего вновь принялся разворачиваться к столу, свободной рукой доставая изо рта опилки. Полный отвращения Урфус еще долгое время пытался прогнать из головы воспоминание о пьянице, недавно нассавшем на пол.

Минул почти час, принятый перед выходом успокоительный настой не выдерживал проверку временем. В памяти снова замаячила мерзкая рожа с трубкой: «Серьезно, я бы на твоем месте нанял простого убийцу, маланийца или бродягу какого-нить, а то от этих слухов даже на яйцах волосы дыбом встают. Хе-хе».

Слухи. Лет пятнадцать назад в Хуадад-Сьюрэс зверствовал душегуб, прозванный Мясником. Целую Эпоху, в каком бы уголке страны ты ни оказался, нельзя было скрыться от тошнотворной и пугающей молвы об очередном изуродованном женском теле. Не каждый мог выслушать все детали, а те, кто жаждал подробностей, расплачивались спокойным ночным сном за свое любопытство.

По спине Урфуса пробежал холодок: некоторые из витавших тогда сплетен все еще сохранились у него в памяти. Погруженный в отвратное наваждение кэнг вздрогнул, когда дверь со скрипом открылась. Три молодых человека обманули его ожидания. Они, взяв пиво, встали у подоконника, используя его как стол. Один из них нарисовал на окне, разводя пальцем грязь, мужской детородный орган. Молодые люди тупо заржали, а Урфус поморщился: он был уверен, что стекло затемненное.

Когда торговец доставал из кармана часы, в зал вошел человек, с которым он искал встречи. Это был мужчина из тех, чей возраст угадать представлялось невозможным: в частности, этому мешали все приметы, упомянутые информатором. Трудно сказать, что именно представлял кэнг под словосочетанием «знатный шрам на роже», но определенно не нечто настолько рваное и уродливое, тянущееся от угла рта до правого уха. Травмированная щека сильно впала, а узорчатая повязка на левом глазу, уходящая под челку, выглядела какой-то шуткой над и без того изуродованным перекошенным лицом. Страшно подумать, через что прошел этот человек, ведь если вставить лезвие в рот и разрезать лицо, – у кэнга был чернорабочий, переживший подобное, – рубец получится раза в три тоньше. Интересно, что при всем при этом вошедший, был не самым уродливым в «По пути».

Звали этого человека Бэрэйнэр Мясник. Он был не первым отчаянным головорезом, присвоившим печальную славу убийцы из Хуадад-Сьюрэс, но первым, кому поверили почти все. Его имя начало всплывать в кругах, о которых добропорядочные граждане даже не знают, два-три года назад, и быстро обросло описаниями самых кровавых и жутких свершений. Некоторые из толков доходили в своей напыщенной ужасности до абсурда: кое-кто считал его на четверть Богом, сыном чаровницы и Акхара, внуком самого Брутана. Они утверждали, что подонку по силам выкашивать целые города одним взглядом, что ему известно будущее и что от него нельзя сокрыть мыслей.

От таких речей даже у самых дерзких проходимцев могли зашевелиться волосы во всяких местах, но кэнг к подобным высказываниям относился критически. Никто не отрицал благосклонности самого неистового из Великих к Мяснику, – у изъявления божественной воли были сотни свидетелей, – не говоря уже о том, что преступления совершались лишь в Эпоху Черного Волка и прекратились, когда Брутан перестал властвовать над миром. Однако ничто из того, чем пугали малышню, стращали подросших дочерей или о чем перешептывались с поддатыми друзьями, не могло служить доказательством сверхъестественной природы убийцы. В противном случае Урфус бы никогда не решился на эту встречу.

Тем временем, Бэрэйнэр Мясник подошел к более свободному столу, судя по всему, вежливо, но весьма настойчиво, попросил сброд подвинуться и плюхнулся на освободившийся край скамьи. Теперь плечи сидящих буквально вклинивались друг в друга, но недовольное роптание не продержалось и минуты – подобная теснота была делом привычным. Мясник взмахом руки подозвал девку-разносчицу, что-то ей сказал, изобразив подобие улыбки, – правая половина рта не шелохнулась – а потом проводил взглядом удаляющиеся бедра.

Урфус вздохнул, ощущая острое желание провести этот вечер в обществе какой-нибудь пышногрудой милашки, или, на худой конец, жены, а не делать то, ради чего он провел в этой дыре столько времени. Притаившийся где-то в этом забытом Богами месте страх уже выбрал себе новую жертву: кэнг чувствовал его холодное дыхание, приближаясь к столу, за которым сидел наемник по прозвищу Мясник.

– Доброго вечера вам, любезный. Позволите угостить вас выпивкой?

Бэрэйнэр поднял голову, а у Урфуса перехватило дыхание. Его, как ни странно, испугало, что взгляд мужчины не был «взглядом мертвяка». Мясник смотрел чуточку удивленно, но совершенно нормально.

– Здешнее пойло не станет вкуснее даже даром, – хмыкнул наемник.

Молодой, хорошо поставленный, располагающий к себе голос никак не соответствовал страшному и скучающему лицу, на котором удивление сменилось тоскливым безразличием еще до конца произнесенной фразы.

– Йа-йа-я, – кэнг замолчал, поняв, что заикается. «Что за ерунда? Надо справиться с волнением. Глубокий вдох». – Я могу предложить вам сходить куда-нибудь еще.

«Где будет больше чистого воздуха, а главное – минимум ушей. Например, в гости к моему племяннику».

– Ох, а я уже заказал себе ужин, – Мясник в наигранно расстроенных чувствах хлопнул ладонью по колену.

– Я все оплачу, – заверил торговец.

– Мне начинает казаться, что вам не нравится это заведение, – в сохранившемся глазе блеснул страшный огонек, – может, вам стоит уйти?

Сердце забилось быстрее, на лбу выступила испарина, а слюны стало катастрофически не хватать.

– Я бы с радостью. И, мне кажется, вам стоит составить мне компанию, – пот начал стекать по лицу. «Вдруг он примет это за угрозу?»

Но мужчина со шрамом лишь пожал плечами. Его лицо вдруг совершенно умерло: взгляд ушел куда-то за спину кэнга, а нижняя челюсть слегка отвисла, как будто его только что огрели по голове, и он должен был вот-вот рухнуть лицом на стол. Это длилось едва ли больше двух секунд, и глаз снова с ленивым любопытством сфокусировался на собеседнике.

Урфус тупо уставился на изуродованного наемника, а когда брови того слегка приподнялись, опомнился и затараторил.

– Эээм… Так или иначе, я хочу поговорить с вами об одном важном деле, – всего одно предложение, а любопытство уже растаяло. – Вы же не прочь заработать, верно, любезный?

Мясник рассмеялся, откинув голову. Его смех также, как и голос, не был страшным: он был искренним, звонким, мелодичным и заразительным.

– Торговцы. Вы все такие одинаковые. Такие смешные. Дела и дела. Хотя спустя рукава место в Городском Совете и звание кэнга не получишь, – он вытер набежавшую слюну у правого угла рта.

– Откуда, поимей тебя Акхар, ты обо мне знаешь?! – взвизгнул Урфус. Будь он в своем обычном окружении или в месте хоть немного более пристойном, чем «По пути», упоминание младшего полубога несчастий не осталось бы незамеченным. Плод любви женщины и самого жестокого из Великих занимался лишь тем, что подкидывал в жизнь смертных проблем. Поэтому неудивительно, что его имя было сродни грубой брани и проскальзывало в гуле голосов данной таверны не реже раза в минуту.

– Как грубо, – сказал наемник с ноткой разочарования. – Мне не интересна работа, которую ты хочешь предложить.

Урфус облизнул пересохшие губы, в очередной раз обращаясь к воспоминаниям о встрече с грязным ублюдком. «Он будет играть с тобой, как кот с мышью. Хотя нет! Скорее, он схватит твои причиндалы и сожмет со всей дури. Ха-ха-хах! Именно так! И если ему понравится, как ты себя поведешь, он возьмется за твое дело. Попробуй удивить его, впечатлить. Но тебе даже Боги не помогут, если начнешь испытывать его терпение». Ноги начинали дрожать от страха, но торговец не собирался отступать.

– Я все же настаиваю на том, что мое предложение придется вам по душе, – увидев, как изуродованное лицо начинает искривляться в гневной гримасе, кэнг назвал наемника именем, данным тому при рождении. Ведь и дураку понятно, что «Бэрэйнэр» не может быть настоящим именем.

Урфус тщательно готовился к этому вечеру. Он даже два дня провел во втором по величине городе Берии, общаясь с участниками давних событий. Инкогнито, разумеется. Большая часть тех, кто согласился с ним беседовать, знали немного и факты сильно разнились, но ему повезло встретить человека, раскрывшего, пусть и весьма недешево, прелюбопытные сведения о личности Мясника из Хуадад-Сьюрэс.

Гнев на лице наемника сменился неподдельной, почти мальчишеской, растерянностью, а кэнг уже набирал воздуха в грудь, чтобы продолжать «удивлять и впечатлять» убийцу собственной осведомленностью. Однако он не смог вымолвить ни слова, так как Мясник вдруг одарил Урфуса широкой улыбкой. Из-за того, что травмированный угол рта был ниже здорового, уродливый рубец шириной и цветом не уступал губам, а те, в свою очередь, растянулись и обнажили зубы, рот со шрамом превратился в одну огромную и достойную навсегда остаться в кошмарах усмешку зубастой пасти, расположенной несколько не на середине лица. Словно на рисунке авторства душевнобольного. Который рисовал вовсе не человека.

– О, ты подготовился. Это так, – Мясник выдержал паузу, – мило. Ладно. В конце концов, ты приперся в эту дыру, чтоб поговорить, и я ничего не потеряю, если тебя выслушаю, – сказал Бэрэйнэр вроде бы обычным голосом, заставившим, однако, двух одутловатых баб, сидящих рядом, опасливо покоситься на него. – Малого серебреника хватит, чтобы хозяин организовал нам приватную беседу.

Времени на подготовку ушло немного. Когда Мясник давал указания, торговец не мог поверить, что в этом грязном месте могут быть отдельные кабинеты. И не ошибся: их разместили в подвале буквально в двух локтях от последней ступени за столиком, явно предназначавшимся для одного едока. Если бы любой из них вдруг решил расставить руки в стороны, то одна бы уперлась в стену, а другая – в грязную простыню, подвешенную навроде занавески, дабы «особых гостей» не смущали бочки, коробы, банки, бутылки и жирные крысы. Свечи стояли прямо на земле, что позволило теням сделать лицо наемника еще более пугающим.

Заказанный ужин – рыбу, которая выглядела не настолько плохо, как могла бы, и два пива – подарок от заведения, принесли сразу. «Еще бы! Я думал ослепну – так засиял этот хмырь при виде монеты».

Мужчина со шрамом взял вилку, с любопытством оглядел засохшую черно-зеленую субстанцию между зубчиками, положил прибор на место и отправил себе в рот кусок рыбы рукой.

– Знаешь, что мне пришло в голову? – Бэрэйнэр отпил пива, никак не проявив своего мнения о сомнительном пойле. Однако продолжил он слегка осипшим голосом. – У тебя невероятно красивый кафтан. Он стоит, наверно, дороже моей лошади. А у меня акхаровски хорошая кобылка, кэнг. Так вот, почему человек, подобный тебе, пришел на встречу с таким типом, как я, один?

«Потому что мне не нужны никакие слухи о том, с кем я встречался. А вот если бы мне удалось тебя вывести отсюда, ты бы познакомился с двумя моими охранниками, которых ты наверняка заметил у входа. У каждого из них кулак с твою голову», – ответ сразу родился в голове, но, как только торговец открыл рот, даже еще не будучи уверенным, что конкретно произнесет, сидящий напротив человек вновь заговорил.

– Твоих здоровяков сейчас здесь нет. Они даже не услышат твой крик, если я…

– Это было бы бессмысленно! – взвизгнул кэнг.

– Уверен?

Урфус почувствовал, как пол уходит из-под ног. Страх вырос до невероятных размеров, оплетая его склизкими холодными щупальцами, не позволяя не просто шевелиться, а, казалось, даже моргать или глубоко дышать. Он надеялся, что Бэрэйнэр рассмеется и хлопнет его по плечу, но этого не случилось. На него просто смотрели с интересом мальчика, насадившего жука на булавку и наблюдавшего за последствиями.

Кэнг уповал на то, что ленивое любопытство сменится безразличием, а нечеловеческая ухмылка перестанет медленно растекаться по лицу. Но проходили томительно долгие секунды, а внимание не сменялось скукой. Вдруг на зубах Мясника, открывшихся при широкой улыбке, блеснула золотая проволока. Свидетельство очередного увечья, напомнив о смертности и уязвимости собеседника, помогло кэнгу взять себя в руки.

– Послушайте меня, любезный! Я скажу, что мне от вас нужно, а вы уж решайте. Мне нужно заполучить один контракт, – жук стал ребенку безразличен: наемник вернулся к еде, – но, пока без имен. Скажу только, что у меня нет никаких шансов добиться своего легальным путем. Поэтому мне и нужен человек с…ммм…вашей репутацией. Так вот. У одного, не буду скрывать, очень знатного господина есть жена и двое детей: мальчишки-близнецы десяти лет. Я хочу, – он запнулся, – я хо-хо-хо-хочу, – и набравшись духа почти шепотом произнес, – чтобы вы их похитили.

Урфус ждал хотя бы легкого удивления на лице Мясника, но тот лишь продолжал есть, периодически привычным движением вытирая правый угол рта, где скапливалась слюна, а пару раз даже выпадали кусочки рыбы. Дальше торговец говорил быстро и тихо, хотя кроме наемника услышать его могли только крысы:

– И потребовали выкуп. Огромную сумму. Конечно, могут возникнуть сложности, но, я думаю, несколько отрубленных пальцев у порога дома быстро склонят этого господина к сотрудничеству. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь сильно пострадал. А дальше… мы с ним поможем друг другу. Потом вы отдадите мне его выкуп, оставив себе двадцать процентов. Поверьте, этого более чем достаточно. А вот аванс, – Урфус швырнул тяжелый кошель на стол, едва не угодив в тарелку.

Мясник медленно положил руку на кожаный мешочек и вопросительно посмотрел на кэнга.

– Солидно. Но зачем ты искал именно меня? Я могу с легкостью назвать пять имен, чья «репутация» побольше моей достойна как подобной суммы, так и общества десятилетних мальчиков.

Урфус замялся:

– Мне нужно быть уверенным, что дело будет сделано. У Бэрэйнэра Мясника не бывает провалов.

Кэнг смотрел прямо в это изуродованное лицо и вдруг подумал, что последние слова прозвучали немного не к месту. Мясник вздохнул.

– Зачем. Ты. Искал. Меня? – медленно повторил Бэрэйнэр, выделив последнее слово.

– Он герцог, – тихо сказал кэнг, опустив глаза.

Наемник поморщился:

– Герцог? Вавстравийский герцог? Что-то вроде берийского землеправителя или принца Объединенных Королевств Пэйслэнда? И это твой аргумент? Серьезно? Я не буду спрашивать еще раз, кэнг.

Повисла недобрая тишина. Торговец собрал всю волю в кулак и, наконец, дал ответ, который мог удовлетворить Бэрэйнэра:

– Как я говорил ранее, мне нужен человек с очень сильной репутацией, однако, дело не только в ней. Герцогу довелось однажды вживую столкнуться с твоей… эммм… работой. После этого ему потребовался год для восстановления душевного равновесия. Я знаю, что ему, откровенно говоря, плевать на жену, детей и кого угодно, кроме себя. Но он просто не сможет взять такой груз в Реку Раскаяния и оставить своих мальчишек у Мясника из Хуадад-Сьюрэс.

Наемник откинулся на скрипучем стуле и рассмеялся. Все тот же искренний звонкий смех, будто Бэрэйнэр впервые услышал шутку про кондотьера, а не принимал заказ на похищение. Этот смех, даже хохот, всей своей сущностью был заразительным, светлым, ему должно было вызывать улыбки на лицах и теплоту в душах. Но торговца лишь прошиб холодный пот. Сделав явное усилие над собой, Мясник смог успокоиться и заговорил с издевкой, продолжая зубоскалить:

– А ты, значит, не боишься подарить этих детей Мяснику из Хуадад-Сьюрэс. Ах, стой. Как ты сказал? Что тебе не хотелось бы, чтобы кто-то сильно пострадал? – наемник перестал улыбаться. – Богов нельзя обмануть, кэнг, даже если ты врешь самому себе. Ты уже получил пару лет в Реке Раскаяния только за разговор со мной. Но мы же не хотим, чтобы ты зря страдал в объятиях вечности. Ты неплохо подготовился, но я, пожалуй, расскажу еще кое-что о себе, чтобы ты точно понимал, с кем говоришь и какие у нашей беседы будут последствия. А когда я закончу историю, ты сможешь повторить свое предложение о работе, подумав. И, кэнг, – Мясник выдержал паузу, – если ты решишь уйти прямо сейчас, я не обижусь.

Урфус почувствовал, как холодная капля скатилась по пояснице. Тем не менее, он не сдвинулся с места.

– Вот и славно, – Бэрэйнэр подался вперед, положив руки на стол. – Мне самому рассказывали много удивительного и нелепого о Дне Осени в Хуадад-Сьюрэс, – наемник вдруг замолчал и едва заметно повернул голову, словно что-то услышал. Его лицо опять умерло, но через несколько секунд по нему в который раз начала растекаться эта жуткая широкая улыбка. Особенно страшным было то, что взгляд ожил лишь еще какое-то время спустя. – А знаешь, если подумать, весьма забавно, что твой заказ связан с неким герцогом. Моя история, пожалуй, тоже может начаться с носителя этого титула. Ты наслышан о Мраморном Герцоге?

– Политик, философ, военачальник, стий, национальный герой Вавстравии, – не задумываясь, ответил Урфус. Он так привык, что чванливые господа все время пытаются указать на его низкое происхождение, что подчеркивание собственной образованности произошло совершенно невольно. – Кто ж не знает? Жил, если я правильно помню, со второго года четыреста двенадцатой по четвертый год четыреста тридцать восьмой Эпохи.

– Остановись, кэнг. В твоей начитанности я не сомневаюсь. Вот только в книжках никогда не писали о связи Эстиана Шадэнвойда и Бэрэйнэра Мясника, верно? – наемник снова засмеялся, на этот раз как-то не весело, и покачал головой. – Столько несчастных оказались впутанными в эту историю и, кто знает, как бы все повернулось, если бы хоть один из них повел себя по-другому… Но тогда – сколько уже? Двенадцать? Четырнадцать лет назад? – все роли были разыграны именно так, и Бэрэйнэр Мясник появился на свет.

Хуадад-Сьюрэс

Подняться наверх